Стартовая площадка – Земля

Глава 15 Трудовые будни

30 июня, пятница, время 14:15.

МГУ, ВШУИ, лекционная аудитория.

Таблом светить в заоблачных высях самолюбию льстит, только и реальным делом заниматься надо. Сегодня и вообще в последнее время прорабатываем с Песковым конструкцию нашей суперракеты с суперкоэффициентом полезной нагрузки. В моём кабинете, с утра, когда мой искин работает на максималках.

Примерно так.

Несколько часов назад. Работаем у маркерной доски, считаю, что она удобнее интерактивной. Мы обсуждали проблему сепарации кислорода из воздуха.

— Азот сжижается при температуре –196о С. Кислород при –183о С, — начинаю свой рассказ. — Разница в тринадцать градусов изрядная, особой точности температурного режима не требуется.

Рисую обычную трубочку, канал входа атмосферного воздуха, показываю стрелочкой направление потока.

— Жидкую фракцию кислорода отделить от газообразного азота не составит труда. Я так думаю.

— На самом деле мы не знаем, при какой температуре кислород будет сжижаться, — вредничает Андрюха. — На высоте в десятки километров давление вовсе не атмосферное.

— Подаваться будет уплотнённый воздух, там давление будет выше. Ты прав, что пока не знаем, какое давление будет в потоке, но не прав стратегически. Забыл правило мозгового штурма? Сначала накидываем идеи, анализируем их на следующем этапе.

Андрюха затыкается.

— Следующий коленкор. Кислород — парамагнетик, поэтому в сильном магнитном поле будет притягиваться к одной стороне, — рисую стрелки поперечного к трубке магнитного поля. — Азот — диамагнетик, будет отталкиваться от той стороны, куда притягивается кислород. Ещё одна разница свойств. Азот намного хуже растворяется в воде, чем кислород…

Андрей открывает рот и под моим насмешливым взглядом закрывает. Вспоминает, что время отбраковки идей не пришло.

— Ещё одна идея. Сжижать весь воздух без разбора, а затем, доводя температуру жидкой смеси до кипения кислорода, тупо выпаривать его из смеси, — рисую более сложную схему рядом. — У тебя есть идеи?

Андрюха отрицательно качает головой. В нашем тандеме генератор идей — я, он — отбраковщик. Но на грех и грабли стреляют. Хотя…

— Надо обсчитывать. Вполне возможно, нет никакой необходимости отделять кислород, а двигатель вполне сносно будет работать на воздухе.

— Ты забыл, что нам надо набрать кислород для полёта вне атмосферы.

— Для последней ступени можно тупо брать запас.

Сходимся на том, что всё надо обсчитывать. Да, вполне возможно, занимаемся пустыми хлопотами.

— Скорость будет изменяться, поэтому невозможно рассчитать точно угол конуса ударной волны.

— Я придумал, как решить эту проблему. Она чисто техническая, инженерная, — когда объясняю принцип, глаза Андрея переполняются уважением. — Анализируй. Рисуй план экспериментов, если понадобится. Параллельно думай, как обкатать в твоём «Виртуальном конструкторе». Только полагаю, до него дело дойдёт в последнюю очередь. О поведении газов в таких условиях мы пока мало знаем.

Сам-то я думаю, что если удастся сыграть на противоположности магнитных свойств, то вопрос будет решён к вящему удовольствию. Даже если нам удастся обогатить воздух всего до пятидесятипроцентного содержания кислорода.

Мне только интересно, я же обдумывал уже эту проблему и из каких-то источников взял, что азот — тоже парамагнетик, хотя и более слабый, чем кислород. Что за ерунда, почему такие расхождения в разных источниках? Возможное решение лишь одно — всё на откуп его Величеству Эксперименту.

Сейчас другое дело. Овчинников приводит сформированную группу геологов, которую мы скоро отправим в Синегорск снимать местность и выбирать участок для размещения предприятия, что станет вотчиной Таши. И отправной точкой разворачивания всей нашей мегакорпорации.

Рассматриваю разнокалиберную публику, всего дюжина человек, из них три девчонки. Девочки по внешности ближе к симпатичным, чем к хорошеньким. Пристально гляжу на одну из них, постарше остальных. Даже делаю руку козырьком, чтобы «лучше разглядеть». Девушка слегка краснеет.

— Или ты Аня Стомахина, или чего-то я не понимаю.

— Кондакова, — поправляет девица.

Народ с интересом прислушивается.

— Ага. Повезло какому-то парню по фамилии Кондаков? — потом тихо добавляю, но так чтобы обладающие хорошим слухом услышали: — Или не повезло…

Смотрю на своего суперадмина:

— Игорь, дай угадаю с первого раза: Кондакова Анна — старшая группы.

Кривоватой улыбкой Игорь подтверждает мою гениальную догадку.

— Итак. Кондакова — старшая группы, организует работы по профилю. Ты, Игорь, всё остальное. Обеспечение группы всем необходимым, в смысле питание, проживание и всё такое. Собственно, единолично заниматься всем не будешь. Я вместе с вами поеду, без меня всё равно никак.

— Вопрос можно? — поднимает руку один юноша. Киваю. — Платить нам за работу будете?

— Будем.

— Сколько?

— Платить будем хитренько. Мизерный оклад, хорошие командировочные, плюс премия по результату. Из расчёта, чтобы получилось пятьдесят тысяч в месяц. Плюс-минус.

— Понятно, — больше ни слова не говоря и не оборачиваясь на окрик Анны, уходит.

Сильно, очень сильно надеюсь, что моё лицо при этом ничего не выражает. Но всё-таки — что это было? Просто встал и ушёл. Даже не сказал, что ему не так. В каждой строчке только точки, догадайся, мол, сама?

— Может, ещё кто-то чего-то не понял? — я озадачен. — Питание и проживание будет бесплатным. То есть за счёт Агентства. Так что эти полсотни тысяч — чистые. То, что вы реально на руки получите.

Народ переглядывается. Мнится мне — с неким облегчением.

— Прошу заметить вот что. Политика Агентства такова: на данном этапе зарплатные ставки минимальны. Первые руководители получают минимальную оплату, сейчас это тринадцать с половиной. У меня на десять процентов выше. Все остальные, официально оформленные — полставки, то есть половину минималки. Сделано это вот для чего: чтобы активисты Ассоциации вложились, отдали больше, чем получают. Тот, что ушёл, вкладываться не желает. Хорошо. Значит, он нам не подходит.

Поворачиваюсь в сторону Игоря:

— Фамилию мне его дай и все анкетные данные. Внесу его в чёрный список.

— И что это значит? — любопытствует ещё один парень, плечистый и крепкий.

— Это значит, что в космос он точно не полетит и полноправным работником Агентства никогда не станет. По найму мы можем привлечь кого угодно, но кого угодно своим считать не будем.

С одной стороны, поступок внушает уважение. Парень понял — не важно, по каким причинам, — что условия его не устраивают, принял решение и тут же его исполнил. И навсегда закрыл себе грандиозную перспективу. Изучать геологию Луны или Ганимеда он точно не будет. Никогда.

Далее началась организационная бюрократия. Пишу приказ с полным списком принимаемых на работу временно. Игорь относит бухгалтеру, та берётся за дело. На всех надо карточки завести. Помогаем, чем можем. Кто-то не знает свой ИНН, кто-то забыл принести СНИЛС. Всё как обычно. Анна убегает со списком на факультет, в университетских кадрах есть всё нужное. Как в Греции.

— Игорь, университет микроавтобус может предоставить? Или два? Они ведь наверняка оборудование с собой потащат.

— Узнаю.

Вот от чего я хотел бы избавиться. Самым страстным образом. Суета и бюрократические хлопоты, всё надо сбросить на какой-то штат работников. Даже платить им буду щедро, лишь бы самому этой ерундой не заниматься. Ну, хорошо — по минимуму платить, но так, чтобы не разбежались.

5 июля, среда, время 13:30.

МГУ, ВШУИ, кабинет Колчина.

— Вы поймите, Виктор. Сами вы ничего не сможете сделать. С вами даже разговаривать никто не будет, — вальяжный и импозантный господин весьма убедителен.

Кондрашов Анатолий Леонидович, замминистра промышленности и торговли, мужчина в полном расцвете лет для высокого чиновника. Пятьдесят или чуть старше. Рядом чем-то неуловимо схожий молодой и лощёный красавчик. Шатен чуть выше среднего роста, ухоженный — причёска волосок к волоску, умеренно плечистый. Определил бы его, как яппи, было в Америке когда-то течение молодёжи, заряженное на карьеру и правильный образ жизни. Короче, правильный мажор, жизнь глупо не прожигающий. Хотя мажор — он мажор и есть. Не очень серьёзная категория наших сограждан.

— Ростислав, — мажора так зовут, — совершенно идеально подходит на эту должность. Выпускник МГИМО, со связями; огромное множество проблем, с которыми вы наверняка сталкиваетесь сейчас, решится само собой.

Замминистра, хотя по исполняемой роли он сейчас сват, великолепно играет голосом.

— Простите, Анатолий Леонидович, я, наверное, что-то прослушал. Какую должность?

— Так я же говорю! — замминистра чуть не ослепляет меня вспышкой обаяния и приязни. — Должность генерального директора вашего Агентства.

Мажор спокоен, всем видом выражает смирение перед волей высших сил, в силу неумолимой целесообразности, выбравшей именно его — куда деваться? — на эту хлопотливую и не настолько уж масштабную роль.

Хвалю себя изо всех сил. Всё ж таки стремительно учусь, или что-то вспоминаю из прошлых жизней, хотя память остаётся на уровне ощущений и, как сейчас, реакций. Ни на грамм не показываю, что потрясён наглостью, ошарашен новостью, как-то вообще выбит из колеи. А что такого? Я же не на ринге удар в лоб получил, цейтнота нет, времени у меня намного больше десятой доли секунды — в жаркой схватке никто больше не даст, — несколько мгновений есть на естественную паузу. Её можно продлить озадаченным хмыканьем, слегка непонимающим взглядом «поясните, пожалуйста, я правильно расслышал…» и так далее.

— Да-да, — почти восторженно поясняет замминистра, — вы всё правильно услышали. Если вы подумаете хорошенько, то сами поймёте, что для вашего Агентства это наилучший вариант.

Тру лоб озадаченно — только это уже наигранно, — уточняю. Искин, взбодрённый выплеском эмоций, набирает обороты и строит план разговора.

— Скажите, вы же не имеете в виду под «наилучшим вариантом» падение и полное крушение Агентства? — смотрю на него с «искренней» надеждой.

Поразившее меня поначалу в самое сердце тяжёлое недоумение — а что, так можно? — отодвигаю подальше. Если я это вижу, то оно существует, поэтому не надо плакать и тупо удивляться человеческой глупости и наглости, а работать с теми картами, что выпали на руки. В конце концов, это жутко забавно.

Придя к такому выводу, сразу успокаиваюсь. Если в последнем вопросе уже присутствует сарказм, то дальше он появится в ударных дозах. И не только.

— Что вы такое говорите, Виктор? — поражается замминистра. — Наоборот! Агентство сразу выйдет на новый уровень!

— Через полное лишение финансирования и дезертирство половины активистов? — интересуюсь абсолютно нейтрально.

— Почему же через лишение, почему же полное? — собеседник спотыкается.

— Ну, потому, что финансирование проекта, причём с любой стороны, на девяносто девять процентов идёт под меня лично. Иностранцы — стопроцентно. Так что, как только я покину пост гендира, валютное сопровождение проекта немедленно закончится. Мгновенно. Рублёвое — через два мгновения.

— Вы утрируете, Виктор, — мужчина укоризненно качает головой. — Никто вас не собирается изгонять. Вы будете, ну скажем, первым заместителем генерального директора.

— Дела это абсолютно не меняет. Мои инвесторы — не дети и прекрасно поймут, что контроль над Агентством уже не у меня. Состав учредителей вы ведь тоже хотите поменять? Контрольный пакет должен быть у Ростислава?

Мужчина изображает лицом сложную мимику: «ну, вы же сами понимаете…»

— Скажите, а зачем нам вообще зиц-председатель? Мы же не контора «Рога и копыта» имени товарища Бендера. Мы хоть и начинающая организация, но серьёзная, с серьёзными целями.

— Помилуйте, — всплёскивает руками мужчина, ну чисто сваха, рекламирующая залежавшуюся невесту, — почему же зиц-председатель? Обыкновенный руководитель, вхожий во все нужные кабинеты.

— Я всё-таки не вижу никаких преимуществ в вашей кандидатуре. Вхожесть в кабинеты? Я и сам вхож, куда мне надо. Несколько дней назад, например, встречались с Костюшиным. Тем самым, главой банковской группы ВТБ. И почему вы думаете, что я сам по себе? Это с вашей стороны слегка легкомысленно так считать.

— Хотите сказать, вас кто-то поддерживает? — ясно намекает на сильных мира сего.

— Да, — и так же ясно даю понять, что подробностей не будет.

На самом деле ничего тут особо тайного нет: руководство МГУ, вот кто меня продвигает. Но пусть помечется среди разных версий, зачем мне ему жизнь облегчать. Он мне явно не друг.

— У Ростислава к тому же великолепные перспективы в плане международных контактов… — мужчина изо всех сил пытается поддерживать бодрость и несгибаемость духа.

— Сколько иностранных языков он знает?

— Два, — отвечает уже мажор. — Английский и… японский.

Второй язык называет с явственной гордостью. Он прав, есть чем гордиться. И толику уважения в моём взгляде воспринимает как должное.

— Здорово, — соглашаюсь с его гордостью и тут же опускаю его на землю или ниже: — Я знаю четыре: английский, французский, немецкий и корейский. Корейский язык пока не сертифицировал, но реальному общению это обстоятельство не мешает, как вы понимаете.

Продолжаю после паузы, в которую слегка потрясённые собеседники не сумели вклиниться:

— Видите ли, в чём дело: японский язык сейчас абсолютно неактуален. Дипломатические и экономические отношения между нашими странами в фазе заморозки. Зато отношения с КНДР стремятся к статусу «замечательно». Южная Корея тоже не торопится побить с нами горшки. Английский? Это совсем уж не дефицитное умение.

Опять они теряют темп.

— Я к чему это говорю? К тому, Анатолий Леонидович, что не вижу никаких профессиональных преимуществ у вашего протеже. Недостатки вижу. О космонавтике, её проблемах, технологических и других, если есть какие-то представления, то на уровне обывательских. Профильного образования у Ростислава нет. План и пути развития Агентства? Тоже пусто, правда? Итак, — мой голос становится жёстче примерно на грамм, но замминистра это чувствует, вижу, — повторяю вопрос: зачем нам зиц-председатель? Или конкретно: зачем нам ваш Ростислав? Что он у нас делать-то будет?

— Работа специалисту такого уровня всегда найдётся, — уверенным, но несколько поскучневшим тоном заявляет замминистра. — Ну, хорошо. Если наотрез отказываетесь делать его первым руководителем, то что мешает назначить его вашим первым заместителем?

— Ничего.

Моё заявление вызывает оживление. У обоих.

— У нас существует практика фактически самовыдвижения. Любой, кто предъявляет проект, признанный мной и Советом перспективным и нужным, начинает работать над ним, подбирает людей. Формирует группу, в которой естественным образом сам становится руководителем. После этого автоматически входит в Совет Ассоциации «Кассиопея», а оттуда один шаг до перехода в руководящий состав Агентства. Действуйте, Ростислав.

— Какого рода деятельность вы можете мне предложить? — Ростислав откликается, а его патрон скучнеет.

— Конкретно — никакого. Вам самому виднее по вашим возможностям и интересам. У нас есть группы плазменных технологий, промышленной 3D-печати, конструирования ракет и ракетных двигателей, но всё это не ваше. Возможно появление групп, которые бы отрабатывали проблемы, общие для любых крупных и быстроразвивающихся компаний. Например, вопросы финансов, кредитования и прочие подобные…

Ростислав оживляется, замминистра тоже, но затем опять оба скучнеют.

— Но такая группа тоже уже есть. Не исключаю вероятности, что вы владеете какими-то знаниями, которые позволят Агентству развиваться быстрее и с меньшими издержками. Но это вам виднее. От себя скажу, что международного аспекта в деятельности Агентства в ближайшие лет пять точно не предвидится.

Всё! Потухли мои собеседники.

— Придумывайте интересный проект и приходите, Ростислав. Наши двери всегда открыты для инициативных и энергичных людей.

На этой позитивной ноте, которая почему-то моих гостей не вдохновляет, — мой тон ясно показывает всё понимающим гостям, что их посылают далеко и надолго, — встреча и заканчивается. А я остаюсь в тяжких раздумьях «что это было?» и «кто из нас сходит с ума?»

8 июля, суббота, время 15:05.

Синегорск, отель «Орион».

Хлопает автомобильная дверь за последним выходящим. Народ вываливается наружу и скучающе пялится на приятственное малоэтажное — всего-то три, включая мансардный, — зданьице. Москвичи и гости столицы ко многому привычны, ничем их особо не удивишь. Что такое четырёхзвёздочный отель? Рутина. Это для нашего мирного и тихого городка верх роскоши. Для Синегорска гостиница с четырьмя звёздами — верх безумного пафоса и гедонизма. Потому она и единственная. Заранее осведомился у персонала, не ожидают ли каких-то высоких гостей. Не хочется пересекаться с мажорами любого поколения и калибра. Но нет, лето, все умотали на Бали, Мальдивы или в Паттайю.

— Да, — с весёлым скепсисом осматривается один из парней, — это не Рио-де-Жанейро.

Шутник, мля!

— О моей малой родине можно высказываться либо хорошо, либо очень хорошо.

Мы стоим с Овчинниковым чуть поодаль. И строго смотрим на шутника.

— Вы вообще-то геологи, для вас глухая тайга — Рио-де-Жанейро. Так что да, четырёхзвёздочный отель вам не в масть. Но это ничего, в понедельник, в первый рабочий день, уйдёте в поле и жить будете в палатках. А пока вперёд! Четыре звезды с нетерпением ждут вас!

Под мои напутственные речи народ втягивается в помпезные двери. У стойки администратора вмиг возникает оживление. Когда бронировал ещё в Москве номера, выпросил их в кучу, чтобы все рядом были, и что попроще. Экономика должна быть экономной.

— Платить кто будет? — администраторша не суетится и не волнуется, просто интересуется.

— Вот этот мощный и красивый парень! — хлопаю Игоря по могутному плечу.

Организовать выезд геологической группы не так-то просто. В университете есть всё — и микроавтобусы тоже в наличии. Но это не значит, что имеющееся можно заполучить в конкретное время на конкретные цели. Транспорт нужен не только для того, чтобы группу привезти. Машины требовались постоянно. Или хотя бы одна на постоянку. И поэтому богатенький Буратино, то есть генеральный директор Агентства, его высокопревосходительство Виктор Колчин тупо купил два «Хундая». И выписал двух водил из Синегорска. Найти работников не так сложно, если живёшь в этом городе. И фуфлового работника подсунуть не смогут. В относительно небольшом городе знаю всех через одно рукопожатие. Справки о любом человеке навести — раз плюнуть.

Игорь, оформляющийся последним, прикладывает карточку к терминалу, вводит ПИН-код. Тоже один из моментов, который я не упустил. Перед поездкой перебросил ему на карту миллион подотчётных денег, жёстко обусловив отчитаться за каждую копейку. Поэтому он бережно укладывает выданный терминалом чек в папочку. Смотрю одобрительно — так держать.

— Оборудование и всё остальное куда? — вопрошает Игорь.

— В машинах пусть остаётся. Не таскать же его туда-сюда.

Овчинников выражает лицом сомнение — вполне понятное. Приборы и походные принадлежности с запасами консервов и всяких круп немалых денег стоят.

— Здесь охраняемая стоянка есть. Топай в номера, я займусь.

На улице у нашего новенького транспорта стоят водители. Василь Егорыч, опытный мужчина возраста, вплотную подпирающего полтинник, и Гена, один из славной гвардии Ерохина Тима, по-быстрому отслуживший в армии и увильнувший от контракта. Оба местные, не только Гена. Следствие моего решения, что машины останутся здесь. Х-м-м, а номера-то у них оформлены московские… ладно, война план покажет. Появится нужда — перерегистрируем.

— Машины оставите здесь. Заезжайте на стоянку.

— Может, того, — начинает Егорыч, — домой отогнать, во дворе поставлю, никуда не денется.

Егорыч на окраине живёт, в частном доме.

— Если машину угонят или пропадёт что-то, собственным карманом ответишь. Тебе это надо?

Оказалось, что нет, не надо. При въезде на площадку возникает заминка, оплату требуют вперёд и сразу. Хорошо, что безналом можно. Вызваниваю Игоря.

Уже в такси, которое везёт нас домой, Гена осторожно критикует уровень зарплаты. Егорыч помалкивает, но уши навостряет.

— Две минималки, Вить, маловато.

— У тебя больше будет. Функции охранника будешь выполнять на выезде. Ещё полминималки.

Всю дорогу, и уже после высаживания Егорыча, объясняю политику Агентства:

— С ребятами поездишь, а дальше сам не знаю. Скорее всего, какое-то время простаивать будешь. У нас сейчас период такой, ничего не устаканилось. Вот когда завод построим, само собой, будешь там работать постоянно и предсказуемо. С приличной зарплатой. Потерпи. Перспектива есть. Сейчас у меня самого чуть больше минималки, пятнадцать штук в месяц. Зарплату своим работникам Агентство будет повышать постепенно, по мере появления результатов. Постепенно, но быстро. Думаю, года через полтора-два тысяч сорок — пятьдесят у тебя будет.

Меня, вернее, Агентство выручает то, что уровень доходов в провинции сильно уступает столичным. В Синегорске зарплату в тридцать тысяч ещё найди. Всё, что выше, только по знакомству или везению. Область смело можно отнести к разряду депрессивных или близко к тому.

8 июля, суббота, время 16:30.

Синегорск, квартира Колчиных.

Встречать выбегает даже Милена. Это поразительно, как быстро дети растут. Вроде совсем недавно только в кроватке её видел или на руках.

— Приветствую тебя, сестра! — салютую поднятой ладонью и подхватываю детское тельце на руки.

— Пливет… пливетфсу тебя, блат, — под общий смех Милена пытается повторить за мной сложное слово, да ещё со звуком «р».

Папахен крепко жмёт руку и обнимает за плечи. Мачеха просто улыбается, телесного контакта мы по молчаливому уговору избегаем. Кира дома нет, он давно в Березняках благоденствует.

Конечно, сразу тащат за стол. По традиции обмениваемся новостями.

— Кир хорошо год в школе закончил. Конечно, не как ты, но без троек, — излагает папахен на фоне хлопочущей мачехи.

— Конечно, не как я. Я-то в его годы не в восьмом классе отучился, а на выпускном вечере колбасил.

Мачеха сочинила к моему приезду голубцы и испекла пирог. Два пирога: один с мясом — для меня с папахеном, а второй — с персиковым джемом — для себя с Миленой. Голубцы и пироги удались; надо признать, что папахен не только за внешность мачеху прикарманил.

— А ещё бабушка звонила, у неё тоже новости есть.

От подмигивания отца что-то у меня внутри слегка холодеет. Но нет, облегчённо вздыхаю, стараясь не подавать вида.

— Вроде у Кира подружка появилась…

— Надо срочно брата сексуально просвещать. Что можно делать, а что нельзя. А то глазом моргнуть не успеете, как… — многозначительно молчу.

— Да уж, тебе-то всё это хорошо известно, — папахен снова подмигивает.

Тик на него напал сегодня, что ли?

— Тебе ли не знать, — похохатывает отец.

И у мачехи взгляд какой-то многозначительный.

— Алиска-то снова беременна, — уже откровенно ржёт отец. — Скоро меня догонишь! Многодетным дедом меня сделаешь.

Бряк! Роняю вилку в тарелку. Вот, мля! Доходит до меня, чем грозила Алиска при прощании. И главное — когда успела⁈ Мы же… вот зараза!

— Подожди, что-то не складывается, — морщу лоб. — Когда был там в июне, она точно беременной не была…

— Задержка в четыре дня, — объясняет мачеха. — Для здоровой женщины — ясный признак. Ну и две полоски…

— Что-то радости на лице твоём не вижу, — папахен продолжает веселиться.

— Потому что у тебя её через край, — бурчу негромко и неразборчиво.

Аппетит начинает возвращаться, и голубцы манят с прежней силой.

— Бабушка на тебя не нарадуется, — отец никак не может остановиться. — То никого, то целый выводок в доме.

Раздражение на отца трансформирую в план мести. Сейчас ты по-другому запоёшь.

— Как детей-то кормить будешь? На них знаешь, сколько корму надо? О-о-о! — папахен натурально ржёт.

Начну, пожалуй, с мачехи…

— Но ты же мне поможешь? Всё-таки твои внуки?

Ну вот и всё! Теперь мне можно ржать, но держу, держу покерфейс. Мачеха ощутимо темнеет лицом, папахен резко обрывает смех, бросив на жену опасливый взгляд. А мои очи полны надежды: вы же меня не бросите в такой сложный момент?

Повисает гнетущая — но не для меня, я беззаботно тяну кусок пирога — тишина. Кажется, настаёт время для моих новостей. Их и вываливаю на всё шире открывающих рты родителей. Даже Милена, перемазанная джемом, молча и с любопытством осматривает старших Колчиных.

— Я зарегистрировал ООО. Космическое агентство «Тоннель в небо». Уставной капитал — миллион рублей, семьдесят пять процентов — мои. На счетах сейчас чуть меньше миллиарда рублей. Продолжаю председательствовать в Ассоциации, туда должны поступить бюджетные восемьсот миллионов в течение года. Создал закрытый инвестиционный фонд, которым будет управлять Агентство, то есть я. Предполагаемый объём привлекаемых инвестиций — от полутриллиона до триллиона рублей.

В молчании, пока родители переваривают оглушительные новости, спокойненько доедаю пирог.

— Так ты миллиардер, что ли? — только через пять минут мачеха обретает способность делать какие-то выводы. Хоть и неправильные.

— Не путайте, уважаемая Вероника Павловна, личный кошелёк с государственным или корпоративным. Пока что у меня, как генерального директора, оклад пятнадцать тысяч грязными. Ну, ещё столько же, как у преподавателя. Короче, чистыми чуть больше тридцати тысяч суммарно, — умалчиваю о полставки ассистента-завкабинетом на ВШУИ и доплате за танцульки и участие в праздничных мероприятиях МГУ. Суммарно у меня чуть-чуть до пятидесяти тысяч не достаёт.

До меня доходит один нюанс. Прописка у меня, хоть и временно, но московская. ООО тоже прописано в столице. Так почему я всей группе выписал командировочные и даже вперёд выдал из расчёта на две недели — а это почти двадцать тысяч, — а себя обошёл? Не порядок. И главное — никто не надоумил. А ещё сам на себя командировку не оформил. Ладно, в качестве компенсации выпишу сам себе премию, генеральный я или кто? Или задним числом оформлю. А какие проблемы? Возьму бланк где угодно, в той же канцелярии губернатора, там же отштампую прибытие, а убытие проставлю в МГУ — и дело в шляпе.

Надо не забыть позвонить в понедельник в деканат бухгалтеру Оле. Пусть на меня отдельный приказ нарисует. Как-то незаметно стал разбираться в делопроизводстве, мать его за ногу.

— Ну, всё равно… — тянет мачеха, а в глазах её вижу: уже щёлкают бухгалтерские счёты.

— Вероника Павловна, я же предупредил о моратории на ближайшие два-три года. В это время личные доходы у меня будут копеечные, и рассчитывать на меня нельзя. Вот говорю вам о тридцати тысячах, но ведь ежемесячно по пять тысяч Алисе скидываю.

По глазам вижу, не убедил. Но пока молчит, и ладно. Врежу-ка ещё раз. С другой стороны.

— Этим летом я, наверное, женюсь. Так что готовьтесь свадьбу мне справлять.

— На ком⁈ — родители переглядываются.

— Наком, наком, наком! — возбуждается Милена.

— На Свете, на ком же ещё? — как будто не знают, с кем я гуляю последнюю пару лет. — Кир тоже через три-четыре года оперится. Ну, я надеюсь. И покинет родное гнездо. Так что квартира больше вам точно долго не понадобится. Я ж не сюда жену приведу.

На вопрос «а куда?» отмахиваюсь:

— Разберёмся. Хотя если Вероника Павловна вдруг ещё ребёнка родит…

После паузы нахожу выход для нас обоих. Если тебе, дорогая мачеха, так хочется в мой карман залезть, то давай расстарайся в демографическом смысле — обещаю, что найду способ финансово помочь. Скажем, тысяч на двести. Больше не просите. Извините, но сам скоро многодетным отцом стану.