Стартовая площадка – Земля

Глава 7 Гнилой базар

22 декабря, среда, время 15:10.

МГУ, аудитория в Главном здании.

— Я вот смотрю на вас, дорогие мои, — проникновенный и ласковый голос женщины, профессора с кафедры экономической географии, разносится над залом. — И у меня прямо сердце кровью обливается, когда я вижу вас, таких юных и полных энтузиазма.

Опасность чувствую только сейчас. До сего момента прокручивал в голове визит в родной город. Зашёл я в этот «АФБ-Проект» в понедельник с утра, хотя жутко не люблю с утра куда-то уходить. Искин возмущается. Приходится во время езды в транспорте, прогулок по заученным маршрутам, ожидания в приёмных загружать его объёмными задачами. Умножать четырёхзначные числа он презрительно отказывается, иногда развлекается вычислением логарифмов и иррациональных степеней. Вот это он любит. Однако при этом понимаю, что кроме разминки, позволяющей держать форму, никакой другой пользы нет.

Поэтому последнее время мой искин загружен задачей забора кислорода из атмосферы на гиперзвуковой скорости. Если эту задачу решить — не нужно будет грузить ракету огромной массой жидкого кислорода. Тем самым получится кардинально уменьшить стартовую массу и революционным рывком увеличить коэффициент полезной нагрузки.

Про себя называю тяжеловесную привычную компоновку трёх ступеней ракетного носителя тяжёлого класса «двойным семидесятипроцентным проклятием». Там не точно семьдесят процентов, плюс-минус лапоть, но близко. Не меньше шестидесяти пяти точно.

Проклятие заключается в том, что первая ступень составляет семьдесят процентов от стартовой массы корабля. Вторая часть проклятия: семьдесят процентов массы первой ступени — это жидкий кислород. Ну, если использовать топливную пару водород — кислород. Зачем, скажите мне на милость, делать настолько могучие запасы кислорода при полёте через кислородную атмосферу? Наши инженеры, каким-то образом решив проблему подачи атмосферного воздуха в камеру сгорания, сумели построить гиперзвуковые ракеты. По слухам, те достигают скорости в четыре километра в секунду и выше. А это, извините, почти результат работы не первой, а второй ступени. Это при том, что движки гиперзвуковых ракет жгут топливо в воздухе, а не в чистом кислороде. Хотя кто их там знает, возможно, эти умники смогли сепарировать кислород из воздуха, только помалкивают об этом.

Если удастся решить проблему забора кислорода из атмосферы и выделения его из воздуха хотя бы частично и в итоге уменьшить стартовую массу ракеты на половину массы первой ступени, то… Искин быстро высчитывает на основе данных «Протона-М». Получается пять процентов. А если избавиться от первой ступени полностью, то процент полезной нагрузки подпирает число восемь.

Понятное дело, «Протон» летал на гептиле, но раскладка примерно одинаковая для всех типов топлива.

Всё это прокручивал в голове, пока добирался до проектной организации в родном городе. Нашёл улицу Пугачёва, нужный дом, подождал немного и оказался в руках специалиста по работе с клиентами. Изложил свои хотелки в общих чертах.

— Скока-скока⁈ — вытаращил глаза на симпатичную девушку светло-каштановой масти.

— Восемнадцать миллионов, — девушка сочувственно и непреклонно улыбается.

Не, цены меня не удивляют. Чего удивляться, если совсем не в курсе, что и почём в этой сфере. Даже склонен доверять, это же не телефонные мошенники. Правила торговли применяю. Назвала бы цену в два раза меньше, среагировал бы точно так же.

— Это за геологические исследования, подготовку исходной документации и ситуационный план?

— Да. И цена может сильно возрасти, если выбор места окажется неудачным. Из-за повторных исследований.

Поскрёб репу, сказал, что позвоню и откланялся. Всё равно это была разведывательная вылазка. После этого метнулся к губеру, озадачил его и свалил в закат. То есть в Москву. Из всего этого понял, что проектирование — очень непростое и дорогостоящее дело.

В университете объявил общий сбор активистов Ассоциации. Надо пообщаться, поделиться новостями. Скорее всего, все знают, что небольшой бюджет нам Госдума нарисовала. Но надо официально сказать, что и как. Глеб подтвердил по телефону, что всё без изменений, бюджет катится к четвёртому чтению.

К нам пришла Надежда Васильевна Дубрович и взяла слово сразу после моего сообщения о бюджетном финансировании. Глупых студентов моя новость приводит в восторг. О том, сколько мы просили изначально, умалчиваю. Некоторые знают — те, кто обосновывал бюджет, но широко мы об этом не говорили.

— У меня прямо сердце кровью обливается, когда я вижу вас, таких юных и полных энтузиазма, — вещает Дубрович.

Стараюсь удерживать лицо, глядя на седую даму в очках. Поразительное сочетание всеобъемлющей доброты с тяжёлой унылостью и безнадёгой во всём облике. Эдакая страдалица за весь мир. Подозреваю, её близко нельзя подпускать к молочным продуктам. Моментально скиснут, и никакой консервант не поможет. Снимать деньги с карточки в банкомате в её присутствии тоже поостерёгся бы. Тонкая автоматика может не выдержать настолько тягостной ауры.

— Это полбеды, что перед вами поставили настолько неподъёмную задачу. Превзойти гигантский Роскосмос за несколько лет? Корпорацию с триллионными активами? — Дубрович старательно наполняет паузу горьким недоумением. — Допустим невероятное, правительство просто отдаст вам российскую космическую корпорацию под полный контроль. Я в это не верю, но мало ли что. Вопрос в другом. Сможете ли вы, юные и неопытные, удержать её в своих руках?

Смотрю на добренькую, источающую сочувствие грымзу с нарастающим интересом. Не могу вычислить мотивы. Старческий маразм уж больно банальная версия.

— А если не отдаст? Будете с ней конкурировать?

— Вариант сотрудничества сразу отбрасываете? — вмешиваюсь, нарушая регламент, но голос подать надо.

Порядок порядком, но когда публика не слышит никаких возражений против критики, инстинктивно начинает считать, что оспаривать нечем.

— А вы считаете, что Роскосмос пойдёт на сотрудничество со своим конкурентом? — старушка очень живо для своего возраста поворачивается ко мне.

Будто ждала моей реакции.

— На сотрудничество с НАСА, ЕКА и китайцами Роскосмос идёт с удовольствием. С геополитическими конкурентами, между прочим, — замечаю хладнокровно. — Некоторые из них как бы даже враги. Почему это они не станут взаимодействовать со своей же молодёжью? Они настолько… — чуть запинаюсь, очень хочется сказать «пидорасы» или хотя бы «гондоны», но я среди высокообразованной публики, — неадекватны?

— Виктор, дорогой мой, они платят! Звонкой монетой! — исторгает вопль исстрадавшейся души грымза.

— Надежда Васильевна, мы вели речь о сотрудничестве, а не благотворительности. С чего вы взяли, что мы не будем платить? — как-то меня мало трогает её скептицизм. Пока.

Профессорша отмахивается. Понятно, аргументов-то нет.

— Хорошо, допустим, вы уживётесь с Роскосмосом так или иначе. Как вы будете конкурировать с НАСА⁈

— Поживём — увидим, — пожимаю плечами.

Как-то действительно далеко до этого. К тому же Дубрович не замечает, как возвеличивает нас, примеривая на вызов аж американцам.

— Всё это даже не главное, это сопутствующие сложности, — старушка перескакивает на другие рельсы. — Самое главное вот в чём. Представьте себе «Титаник» после столкновения с айсбергом. Речь идёт о спасении, а в это время какая-то группа экипажа и пассажиров принимается ремонтировать мебель. Или, не знаю… перестраивать каюты. Понимаете, о чём я? Надо думать о спасении, занимать место в шлюпках, плоты строить, наконец! Российская экономика сейчас в крайне неустойчивом положении. Нет, скажу прямо: мы идём прямым ходом к рецессии, а вы планируете отвлекать огромные ресурсы на воздушные замки.

Серьёзный заход. Посыл сомнительный, но старушка явно авторитетна среди многих. Вижу несколько обескураженных лиц.

— Это спорный тезис, Надежда Васильевна.

— Это статистические данные, — одарив ласковым взглядом, срезает меня грымза, ржавый якорь ей в сморщенную задницу…

Почему-то стал пробиваться наружу стиль славной Зины.

Отвечаю насмешливой ухмылкой, больше нечем. Экономика — не мой конёк.

— Надежда Васильевна, регламент. Ваше время истекло, — нахожу повод прекратить демотивирующие речи.

— Я заканчиваю. Прекрасно понимаю ваш юношеский пыл и дерзкий порыв. Сама когда-то такой была. Но для того, чтобы достичь цели, этого мало. Надо очень точно определить главную точку воздействия, промах обойдётся слишком дорого. А так, я, конечно, желаю вам успеха. Всей душой.

Страдающе унылый вид профессорши резко контрастирует с её пожеланием. Видно, что всей душой она ни на грош в наш успех не верит.

По окончании общего собрания оставляю только актив. Лидеров проектов плюс имеющих какие-то вопросы. Грымза попыталась остаться. Мой долгий намекающий взгляд игнорирует. Приходится словами:

— Надежда Васильевна, у нас сейчас внутреннее обсуждение намечается. Присутствовать могут только члены Ассоциации.

— Какие-то секреты? — вздёрнутая бровь на добром и унылом лице.

— Да, верно. Мы ещё не дошли до того, чтобы подписку о неразглашении брать, но привыкать уже приходится. Уровень «для служебного пользования» или чуть выше.

Состроив скептическое лицо, унылая дама удаляется.

— А может быть, она права? — таким оказался первый вопрос, задери её енот.

Отмечаю положительный момент. Сомнения высказывает кто угодно, но не актив. Не те, кто с головой увяз в своих направлениях. И проявивший сомнения откуда-то оттуда, с экономического факультета.

— А ты что скажешь, Марк? — уже рассадил всех на первые ряды, и можно общаться без микрофона.

Марк у меня в большом фаворе. Это он составил и раскрутил бизнес-план на конный транспорт для Березняков. Пока с рентабельностью около десяти процентов в год, но лиха беда начало. Это же без учёта продаж лошадей на сторону.

— Ничего особенного я не услышал, — пожимает плечами Марк. — Дубрович — экономист авторитетный, но их много, авторитетных. Однако среди них не то что согласия нет, а даже какой-то доминирующей позиции. Спектр мнений весьма широк: от близкой катастрофы до невиданного расцвета прямо завтра с утра.

— Ты услышал? — вперяю требовательный взгляд в засомневавшегося.

Тот неуверенно кивает.

— Ещё вопросы есть?

— Почему Госдума так мало нам выделила? Даже миллиарда нет, — конкретный вопрос от конкретного парня с твёрдым внимательным взглядом. — Я слышал, мы просили намного больше.

— Да. Мы просили порядка ста миллиардов. Я думаю, дело в том, что это форма отказа.

Делаю паузу, чтобы дошло, и продолжаю:

— Совсем обнулить нашу заявку не могли по политическим соображениям. Если говорить прямо, то социальный рейтинг Госдумы сильно уступает рейтингу МГУ. Вес нашей профессуры — а ректор на нашей стороне — весьма велик. Поэтому вот так. И если мы через год не покажем результат, то нас уже с чистой душой оставят без копейки.

— Результат через год нереален, — продолжает конкретный парень. Он не лидер, поэтому по имени его не знаю. — Значит, можно быть уверенным, что через год мы останемся без финансирования, — он делает очевидный, но неправильный вывод.

— Лично я сомневаюсь, что никакого результата не будет. Вы просто не знаете, какого калибра люди нам рады помочь. Но даже если такое случится, мы останемся не без финансирования, а без денег от правительства. Только это далеко не единственный источник инвестиций. Сейчас, к примеру, экономическая группа прорабатывает вариант привлечения частных средств. Как от коммерческих структур и банков, так и от обычных граждан. Не знаю, что там экономисты оставят от первоначальной идеи, надо ещё обкатать её через соцопросы. Предварительное название «Десять за десять».

Объясняю суть идеи. Увеличение вложенного капитала в десять раз за десять лет. Деньги с целью защиты от инфляции привязываются к цене золота. Если кто-то вложил три миллиона рублей, что составляет цену килограмма золота, то через десять лет получит деньги в национальной или мировой валюте, на которые можно купить десять килограмм жёлтого драгоценного металла. В отдельных случаях возможна выплата в виде золотых слитков.

— Самое главное, что хочу сказать, состоит вот в чём. Никаких неразрешимых проблем не существует, я их просто не вижу. Трудности нас могут поджидать совсем с другой стороны. Когда мы объявим о таких условиях вложения капитала, нас затопит волна желающих вложить деньги. Эта опасность намного реальнее. И мало кого остановит открытое признание высоких рисков. Многие люди по своей природе азартны.

— А с чего вы взяли, что нам будет чем расплатиться? — ещё один скептик!

— С того, что через десять лет мы в деньгах купаться будем. Только вот извини, конфиденциальную информацию раскрывать не буду. Хотя… ну, вот представь, сколько может заплатить нам какая-нибудь телекомпания за право трансляции с лунной базы? Или хотя бы с орбитальной станции? А сколько может стоить реклама какого-нибудь вентилятора или кондиционера, да простого молотка и любого инструмента, который будет нами использоваться в космосе? Представил? Мы по-хорошему ещё не достигнем Луны, а доходы у нас уже будут изрядные. Вот тебе ещё один источник финансирования — реинвестирование за счёт собственных средств.

Разговор по делу начинается, когда выгоняю уже рядовых активистов и оставляю только лидеров. Заканчивается он тоже быстро. Никто не находит нужным возражать против выдвинутой концепции.

— Так как средств очень мало, то вкладывать их надо во что-то одно.

Но вопросы возникают:

— Почему именно там?

— Близко к Москве, — загибаю первый палец, — отсутствие дефицита квалифицированных кадров, развитая транспортная сеть. И самое главное — личное знакомство с местным губернатором, который пообещал любую возможную помощь. Сами понимаете, в нашей стране административный ресурс — большое дело.

Последний аргумент обнуляет все сомнения.

Интерлюдия.

Географический факультет. Кафедра экономической географии.

— Зря вы улыбаетесь, Марь Дмитриевна, — укоряет Дубрович младшую коллегу доцента.

— Просто не понимаю, что вас так расстраивает, — пожимает плечами симпатичная женщина средних лет.

Конец рабочего дня близок, можно по-тихому и домой улизнуть, а можно и выпить на дорожку по чашечке кофе. Чем две географические дамы и занимаются.

— Ну как же! — вскидывается Дубрович. — Милочка, как вы не понимаете? Это же чистой воды авантюра!

— Но польза от неё уже есть, — доцентша, как и большинство университетских преподавателей, придерживается принципа необходимости состязательности мнений. — Мне рассказывали коллеги, счёт на оригинальные зачётные и дипломные работы идёт уже на десятки.

— Мотивация, всё правильно, — согласно кивает профессорша. — И всё бы хорошо, пока они не вышли на государственный уровень. Представляете уровень разочарования в наших молодых ребятах, когда до всех дойдёт, что это — Нью-Васюки? Это обязательно произойдёт.

Более молодая коллега не понимает, что кроется за словами «государственный уровень», пока Дубрович не вводит в курс дела.

— И что такого страшного? — доцентша продолжает не понимать. — Восемьсот миллионов — это не финансирование, это грант, шикарный, но не более того.

— Это в точности равно ежегодным средствам, выделяемым всему университету на развитие. Это очень много, Марь Дмитриевна.

Мария Дмитриевна ныряет в смартфон и через полминуты делится найденным:

— В прошлом году Роскосмосу выделили почти двести шестьдесят миллиардов. Плюс у них есть какие-то коммерческие проекты. А наш космический мальчик замахивается их обогнать. Смотря с чем сравнивать, Надежда Васильевна.

— Помяните моё слово, всё закончится пшиком или тихо сдуется, — грустно выносит заблаговременный приговор профессорша. — Ещё через год придёт комиссия из Счётной палаты, выяснит, что деньги разбазарили на всякую ерунду, и лавочку прикроют.

Доцентша пожимает плечами, поживём — увидим.

24 декабря, пятница, время 10:20.

МГУ, кабинет ректора.

— И что же вы хотите, уважаемая Надежда Васильевна? — добродушно глядит на унылую даму ректор.

— Я хочу, чтобы наша молодёжь не испытала на себе удара страшного разочарования. Боюсь представить, что будет после этого. Какая ужасная апатия и депрессия их охватит.

— Иначе говоря, вы желаете уберечь их от жизни? — ласково смотрит на даму ректор. — Вы понимаете, что типичное материнское желание спрятать детей под свою юбку никогда ни к чему хорошему не приводило?

— Но ведь хотя бы можно было, ну… хотя бы остаться в стороне? Чтобы позже нас никто не мог обвинить в том, что мы поддержали очевидную авантюру?

Ректор только в силу возраста не стал смеяться, а ограничился улыбкой:

— Среди всех, с кем я беседовал на эту тему, вы одна считаете, что ничего не получится. Осознайте этот факт, вы — единственный стопроцентный скептик. Большинство, хоть и сомневается в успешном достижении главной цели, твёрдо уверено в том, что огромную пользу это почти стихийное движение принесёт.

— И какая же польза, Виктор Андреевич, способна оправдать такие риски?

— Наде-ежда Васильевна! — ректор слегка протягивает имя в знак укора. — Какие же это риски? Их никто под бомбёжки и пулемётный огонь не посылает. Какая польза? Разве вы не слышали, что им выделили деньги из госбюджета?

— Ещё одна опасность, — тяжело вздыхает дама. — Строчка в бюджете накладывает огромную ответственность…

— Ответственность прямо пропорциональна объёмам средств. А они относительно скромны.

— И равны ежегодному финансированию на развитие университета, — возражает профессорша.

— Всё равно, по сравнению с масштабом поставленной цели, это очень скудные деньги. Но вы правильно заметили, что фактически субсидирование университета удвоено. Разве это плохо?

— Деньги будут растрачены впустую.

— Необязательно. Вот за этим мы присмотрим. И часть этой суммы неизбежно останется в МГУ. Какие-то экспериментальные производства организуют, какие-нибудь КБ. Какие-то из наших же структур заработают на этом. Вы мне поверьте, — ректор делает движение плечами для убедительности, — мы найдём способы, чтобы эти деньги пошли на пользу университету. Частично разбазарят? Ну что ж, умению управлять деньгами тоже надо учиться, и как при любом обучении возможны ошибки.

— Выходит, остановить или перенацелить их никак нельзя? — пригорюнивается дама.

— Подумайте сами, Надежда Васильевна. Представим, что вы абсолютно правы и ничего студенческая Ассоциация не добьётся, только зря истратит деньги. И кто будет виноват, если мы начнём им мешать? Злой ректор по наущению не менее злобной Дубрович. Вам такая слава нужна? Мне — нет.

25 декабря, суббота, время 19:50.

Москва, площадь ДНР, 1, посольство США.

В мире может много чего происходить. Расчленена на отдельные предприятия когда-то могучая корпорация «Боинг», сланцевая нефть готовится сказать окончательное прости-прощай, седьмой флот собирается брать под контроль Малаккский пролив с целью борьбы с международным терроризмом. Хотели ещё два года назад, но авианосец «Джордж Вашингтон» встал на долгий ремонт.

В мире постоянно что-то случается, но пока жива Америка, рождество будет справляться. Как говорят русские, праздник состоится при любой погоде.

Третий секретарь посольства Роберт Гроувс обошёл почти всех коллег и сослуживцев — и не только значимых. Приветливые слова сказаны паре охранников и нескольким техническим работникам. Америка велика и сильна своим равноправием и демократией.

— О, Майк! — приветствие Майклу Веклеру, полномочному представителю НАСА, рыжеватому и умеренно конопатому мужчине. — Отлично выглядишь, с Рождеством тебя, парень.

— Мэри Крисмас, Боб! — Майкл тоже поднимает хрустальный бокал, на дне которого плещется бренди, судя по цвету и небольшому количеству.

— Ты решил не тянуть по примеру русских? — Роберт кивает на бокал Веклера, у него самого — лёгкое игристое.

— А ты решил брать с них пример во вкусах? — Майкл намекает на шампанское русского происхождения.

— С русскими жить, русское — пить, — Гроувс подмигивает собеседнику. — Майкл, у меня к тебе небольшое дело. Как раз по твоему профилю.

— Боб, в праздники надо отдыхать, для дел есть будни, — рыжий представитель НАСА в подтверждение своих слов делает небольшой глоток.

— А оно как раз удобно для праздников. Спешки нет, тема небольшая, как раз для неторопливой дружеской беседы. Ты же любишь свою работу, Майки! Разве тебе не в радость будет немного порассуждать о ней?

— Тогда пошли ко мне в офис…

По пути рачительный Веклер нагрёб бутербродов с общего фуршетного стола. Гроувс прихватывает бутылку. Поначалу хотел взять шампанское, но под скептическим взглядом Веклера берёт бурбон «Джим Бим». Скепсис тут же меняется на одобрение.

— Выкладывай, Боб, — в родном кабинете Веклер усаживает гостя в удобное кресло, сам садится напротив в такое же.

Низенький столик между ними одним своим видом располагает к дружеской беседе. Тарелка с закуской и начатая тут же бутылка окончательно утверждают статус лёгкости предстоящего общения.

Гроувс от своей доли бурбона не отказывается.

— Майкл, я думаю, мимо тебя не прошло интересное брожение в Московском университете? Вдруг возникает студенческое общество — как раз космического направления. Нетерпеливая молодёжь, как всегда, хочет всего и сразу. Хотят вывести русскую космонавтику на новый уровень, желают стать мировыми лидерами, — Гроувс усмехается горячности юных.

— Слышал об этом, — Веклер ставит пустой хайбол на стол, наливать не торопится, берётся за бутерброд. — Юноша, который закрутил это дело, весьма примечательный. Несколько лет назад, ещё школьником, стал победителем международной олимпиады по математике.

— О да! Тоже знаю. И что ты об этом думаешь? Местный парламент пошёл на то, чтобы финансировать это сообщество. Правда, надо сказать, денег им дали немного…

— Конечно. Очень мало. Видишь ли, Боб, космонавтика — дело такое, очень затратное. Большой проект требует больших денег, той жалкой мелочи ни на что не хватит. Скажи, что можно сделать на десять миллионов долларов? Ну, с девочками покутить можно, какие-то локальные образовательные программы слегка продвинуть. Это всё!

— Юноша выглядит уверенно. Так, будто знает, что ему зелёный свет включат.

— Пока не включили, — Веклер плещет себе на донышко.

— Майк, бывает, что и от одного человека многое зависит. Как думаешь, хорошо для Америки было бы, если бы этот юноша, например, в аварию попал? С летальным исходом? — тут же Гроувс поднимает обе руки кверху: — Нет-нет, не подумай ничего такого. Прикидываю чисто теоретически.

— Непредсказуемо, — Веклер долго не думает. — Ты, наверное, не всё знаешь, да я и сам не сразу внимание обратил. Рядом с ним ещё один паренёк крутится. Он тоже победитель той же самой олимпиады, они в одной команде были. Тоже учится в МГУ, на другом факультете, но тем не менее.

— Ты хочешь сказать, что он может заменить его?

— Уверен в этом. Незаметный дублёр. А если в результате какого-то несчастного случая погибнут оба, даже одновременно по одной причине, это вызовет ненужные подозрения.

— Да наплевать!

— Нет, Боб. У русских неизбежно возникнет версия, что парней убрали намеренно. И сразу сделают вывод, что планы этих студентиков перспективны и реализуемы. И тогда дадут настоящие деньги и все ресурсы.

— Да, спорить трудно. Мы уже сталкивались с подобным в Иране. А что предложишь ты?

— Подождать. Если юноша сам сломает себе голову, фигурально выражаясь, — Веклер акцентируется на последних словах, — потратит деньги, а на выходе получит полный пшик, то это как раз будет самое выгодное для Америки. Возможно, русские навсегда оставят мечту лидировать в космосе.

— А если не сломает и выдаст отличный результат? — Гроувс спрашивает после глотка и напряжённо ждёт ответа.

— Есть другой способ. Вполне возможно, паренёк не откажется сотрудничать с НАСА и в целом с Америкой. Идеальный вариант. И никому в ДТП попадать не надо. — Веклер подмигивает гостю.

— Сможешь выйти с ним на контакт?

— Выстроить подход потребует времени — я с ним не знаком — но думаю, небольшого, — Веклер снова обращает внимание на бутерброды. — Ты знаешь, до меня дошла одна история, шум от которой постарались замять. Что-то там во время практики в Роскосмосе парень напортачил, подвёл цех и всё предприятие.

— Забавно, но ничего необычного.

— Велл. Но когда руководство РКК «Энергия» попыталось мальчика прижать, тот неожиданно показал зубы.

— О-о-о! И как? — Гроувс обнаруживает вспышку интереса. Прежде чем заниматься каким-либо фигурантом, надо узнать о нём побольше.

— Публично выдвинул против предприятия… нет, против всей корпорации Роскосмос серьёзные претензии. Обвинил в неправильной кадровой политике, организации работ, многолетней стагнации, что-то такое. Главное в том, что ни слова в своё оправдание, будто ничего и не было.

— И что?

— Тоже сначала думал, что? Позже понял: мальчик нанёс сильный превентивный удар и тем самым обезопасил себя от любых нареканий. Ответ у него был наготове: мстят за критику.

— Кто-то посоветовал…

— Конечно, не сам догадался, слишком молод. Но сам подумай, Боб! Разве все способны принять толковый совет к действию? Причём с идеальным исполнением. Роскосмос, как говорят в таких случаях русские, просто утёрся. А наш ловкий юноша вышел сухим из воды.

— Шустрый паренёк, — Гроувс жестом даёт понять, что ему хватит спиртного. — И всё-таки, Майкл, не случится ли так, что в будущем юноша создаст нам массу проблем, а достать его будет невозможно?

Майкл Веклер и глазом не моргнул в ответ на почти открытое предложение категорического характера в стиле «нет человека — нет проблемы». Возраст, опыт работы в организации, которая, несмотря на свой гражданский статус, совсем не принадлежит к числу травоядных.

— В любом случае надо посмотреть на мальчика вживую, понять, что он собой представляет. Тогда что-то может проясниться.

— А если не прояснится?

— Этот результат тоже может что-то значить. Дай мне год, я тебе выдам максимально возможный расклад, — видя, что собеседник морщится, добавляет: — Ты сам сказал, что разговор не сильно важный. К тому же в космонавтике большие дела быстро не делаются. Что-то по-настоящему заметное он сможет совершить не раньше, чем лет через десять. Есть у нас время, Боб, есть. Велл, пусть будет полгода.

— Только как крайний срок, — Гроувс выдвигает условие со своей стороны.

— Ок.

27 декабря, понедельник, время 18:40.

МГУ, холл Главного здания.

Наконец-то заканчивается танцевальная программа, в которой поучаствовал вместе со Светой. Показательный танец сорвал свои аплодисменты, но королём и королевой нас не выбрали, как было в прошлый раз. Жюри обосновали наш пролёт веско: другим тоже хочется. Света схулиганила и показала им язык. А я состроил оскорблённое лицо:

— Ах так, да? Тогда не будем на следующем балу выступать. Без нас веселитесь. И Камбурская сегодня последний раз приходит. Всем скажу, что это вы виноваты, — гордо разворачиваюсь, и наш великолепный дуэт надменно и величественно отходит от жюри.

Зато совсем не величественно, а вовсе суетливо за нами торопится один из судейской коллегии. И долго уговаривает нас на приз зрительских симпатий и всё такое. Когда нам надоело корчить из себя униженных и оскорблённых, с видимой неохотой соглашаемся. И под уговоры обеспокоенной Татьяны объясняю своей подружке, выглядящей сегодня просто шикарно:

— Понимаешь, Света, Михаил Булгаков был не совсем прав, когда устами мессира Воланда говорил, что сильных не надо просить. Дескать, сами всё дадут. Они дадут, всё правильно, только перед этим им надо как следует состроить козью морду. Так, чтобы их реально припекло.

— Ви-и-тя! — Татьяна выдыхает с облегчением и осуждением. — Так ты просто голову всем морочил?

— Ах, Татьяна! Когда человек уверен, что кто-то другой обязательно сделает нечто нужное и полезное, он тут же начинает экономить на благодарности. А вот если сказать, что мы ещё посмотрим на его поведение, то он поневоле задумается.

— Вы и без этого глупого конкурса много получаете…

Татьяна начинает перечислять то, что я и без того знаю. И даже могу дополнить.

Рост популярности, восхищение зрителей, отработка наших стипендиальных надбавок, в конце концов. Забывает только о том, что публичные выступления подстёгивают рост мастерства. Зато мы помним.

Вообще, строить людям обиды — мощное средство манипуляции, психологического воздействия. Мало кто имеет от этого иммунитет. И мне надо его у себя как-то воспитывать. Кое-какие идеи по этому поводу есть.

Немного отдыхаю под щебет Светланки, затем иду на сцену.

— А теперь, друзья, оторвёмся по-настоящему!

Голос Камбурской идёт почти незаметным фоном, а я заряжаю длиннейшее попурри (на эту тему: https://vk.com/clip155872572_456239097 если не откроется, см. на странице автора — https://vk.com/id155872572 клип под названием «Let’s go, one, two, free»).

Приходится то и дело возвращаться к этой теме после попыток напомнить публике предыдущий репертуар.

— Устала, будто на плантациях вкалывала, — заявляет поздно вечером Настя, когда мы её провожаем со Светой. — Сил нет, а настроение заоблачное.

На прощание, хитренько покосившись на Свету, чмокает меня в щёку и упархивает в вызванное такси. Класса премиум, само собой.

— Где будешь Новый Год встречать? — как бы между делом спрашивает девушка уже в моей комнате.

Размышляю. В Березняки можно поехать, но давно не праздновал с друзьями и одноклассниками. Опять же, Света какого-то определённого ответа ждёт. Ежу понятно, какого.

— Дома. Составишь компанию?

Вместо ответа меня берут в нежный захват девичьи руки.