Стена

ГЛАВА ВТОРАЯ

В тот день я обошла дом вместе с миссис Кертис, женой смотрителя. Каждое лето она открывала его, каждую осень— закрывала, однако на сей раз у нее имелось для меня сообщение.

Она неловко переминалась с ноги на ногу в своем опрятном ситцевом платьице; вид у нее был огорченный.

— Мисс Ллойд, я хотела сообщить вам насчет звонков, — заявила она. — Кертис их проверял, но не нашел никакой неисправности.

— А что они делают? Свистят? — поинтересовалась я.

Она ошеломленно воззрилась на меня.

— Они звонят, — многозначительно заметила она. — Звонят, когда на них никто не нажимает.

— Может, проводки перепутались? — предположила я. — Если они будут продолжать в том же духе— я распоряжусь, чтобы ими занялись.

Она удовлетворилась таким решением, хотя выглядела встревоженной. Замечу, кстати, что эти самые звонки до сих пор остаются для меня загадкой. Они звонили все лето напролет, к месту и не к месту. Они стоили мне растяжения связок на щиколотке и едва не свели с ума всех домочадцев. А потом вдруг звонки умолкли, столь же неожиданно, как и зазвонили.

Смешно? Нелепо? Полтергейст? Может быть. Хотя лично я твердо убеждена, что, каким бы ни был этот самый «параллельный» мир, у его обитателей и без того хватает забот, чтобы передвигать зачем-то мебель и нажимать кнопки звонков.

Тем не менее, факт остается фактом. Они звонили.

Но в тот день я с легкостью выбросила это из головы. Следом за накрахмаленной миссис Кертис я покорно обошла весь дом, и поскольку дом этот занимает не последнее место в настоящем повествовании, возможно, мне стоит прямо здесь его и описать.

Как я уже говорила, это довольно большое строение, так близко подступающее к берегу, что во время прилива кажется, будто дом лег в дрейф. К дому ведет длинная аллея, ответвляющаяся от главной дороги; в правой части дома— если стоять лицом к парадному входу, размещаются столовая, кладовые, помещения для слуг и кухня.

Налево расположены комнаты, принадлежащие членам семьи, библиотека и рядом с ней— комната с выходом в сад, прежде служившая маме туалетной. Библиотека и мамина комната к тому же соединены дверьми с длинной гостиной, которая выходит окнами на залив и занимает целиком фасад парадной стороны дома.

Наверху находятся спальни— чуть ли не дюжина, с разбросанными там и сям ванными комнатами. Спальни отца и матери с окнами в сад заперты, ими никогда не пользуются. Рядом с ними— комната, оборудованная под детскую для Джуниора, и апартаменты, отведенные Мэри-Лу и Артуру. Моя комната — в центре, к ней примыкает гостиная, а вдоль них обеих простирается уже упоминаемый мною балкон — веранда.

Иными словами, дом этот вместе со всем хозяйством, почти как две капли воды, походил на все летние виллы, выстроенные еще в начале века большими семействами; дети в конце концов женились, выходили замуж или просто разъезжались, дома же оставались— как немые свидетели и напоминание о более веселых и простых временах.

Я сказала— почти как две капли воды, ибо наш дом немного отличался — и вот чем: мама всегда сетовала, что мы, дети, почему-то неизменно выбирали для всех своих болезней именно летние каникулы, и после того как непрерывной чередой нас посетили ветрянка, корь и коклюш, она распорядилась оборудовать наверху нечто вроде госпитального отсека— мама именно так его называла. Одна из комнат этого отсека служила для заразного ребенка изолятором, а другая в те стародавние времена была отведена для няни или сиделки (в зависимости от состояния больного).

Комнаты эти располагались на третьем этаже дома, и попасть туда можно было лишь по узкой крутой лестнице, ведущей с площадки второго этажа. О, как же мы ненавидели, когда нас ссылали в изолятор! Взглянув на градусник, мама со вздохом говорила: «Ну вот, у тебя небольшой жар. Поднимись-ка наверх, дружок, пока доктор не пришел, просто на всякий случай». И Артур — или же я сама — захватив с собой какие-нибудь книги и пижаму, неохотно карабкался наверх по крутой лестнице.

— Мама, говорю же тебе, я хорошо себя чувствую. И вообще — что такое жар?

— Отправляйся наверх, как тебе было сказано. Сейчас пришлю к тебе няню.

— Но послушай! Со мной же все в порядке. Я…

— Артур!

В конце концов наверху с громким стуком захлопывалась дверь и воцарялась мрачная тишина; некоторое время спустя по лестнице поднимался доктор Джеймисон и просил нас показать язык.

Однако— и это тоже существенно— безвылазно мы там не оставались. Артуру потребовалось немного времени, чтобы найти выход из положения. Однажды когда мы поправлялись после скарлатины, лежа рядышком на одинаковых кроватях, разделенные ширмочкой, Артур прямо-таки извелся от скуки. И вот ночью он просто-напросто соскользнул по водосточной трубе вниз, на крышу гостиной, а оттуда, перебравшись через решетку, спрыгнул в сад. Подобрав на пляже несколько морских звезд, братишка вернулся обратно с торжествующим видом и водрузил одну из этих штуковин прямо на меня!

Должно быть, я истошно завопила, потому что к нам в комнату тут же ворвалась няня, и надо было видеть, какую умильно-кроткую физиономию состроил Артур.

— По-моему, у Марши снова началась горячка, — участливо сообщил он. — У нее галлюцинации.

— Какие еще галлюцинации? — подозрительно спросила няня.

— Ой, знаете, ей чудятся какие-то рыбины, ну и все в таком же духе, — ответил он и шмыгнул к себе в постель, прихватив свою добычу.

Когда миссис Кертис привела меня в «госпитальный отсек», я вспомнила, что не заглядывала туда уже много лет. Кое-что здесь переменилось. В первой комнате— няниной — по-прежнему стояла раскладушка, однако теперь это помещение превратилось в хранилище всякой всячины: старых оконных сеток, давно позабытых игрушек, битого фарфора, всевозможных сундуков, чемоданов и старинной мебели, выброшенной за ненадобностью.

Миссис Кертис стояла с несколько виноватым видом.

— Больше было некуда девать весь этот хлам, — сказала она. — Прямо не знаю, что со всем этим делать.

Другая комната, собственно изолятор, заставила меня пережить едва ли не потрясение. Будто и не было этих долгих прошедших лет, и я снова здесь— упирающееся дитя, посаженное на карантин.

Вот и наши две кровати, аккуратно застеленные. Ветхий коврик и книжная полка с кое-какими нашими старыми книжками. Даже крохотная ванная комната— и та приготовлена, на полочке лежит мыло, на гвоздиках— свежие полотенца. Наверное, миссис Кертис много лет поддерживает все здесь в таком порядке; меня вдруг захлестнуло острое чувство вины.

Однако воздух в комнате был довольно спертым. Я подошла к окну и распахнула его.

— Мы с братом не раз выбирались отсюда этим путем, — сказала я. — По водосточной трубе.

— Удивительно, как это вы не переломали себе ноги, — саркастически заметила миссис Кертис.

Затем я спустилась вниз, оставив окно открытым: однако день уже не казался мне таким радостным и веселым. Тяжко было сравнивать беспечного Артура-мальчишку с тем Артуром, которого я знала сейчас. Я всегда обожала его. И я страдала за него, видя, через какие муки ада ему пришлось пройти, — ада, в который женщина способна превратить жизнь мужчины. И свобода досталась ему слишком дорогой ценой. Однако он был готов заплатить любую цену, чтобы обрести свободу.

— Двенадцать тысяч в год! — воскликнула я, когда он рассказал мне. — Но это же просто ужасно, Артур.

— Это сумма, названная Джульеттой, и она от нее не отступится, — мрачно ответил он.

— Можно подумать, ты в чем-то виноват. В конце концов, это ты даешь ей развод, между тем как следовало бы поступить наоборот.

— Ах, ради Бога, Марша! — простонал он. — Какая разница, кто виноват? Я тоже не был безупречным мужем и не собираюсь прятаться за ее юбкой. Я хочу положить этому конец, так что придется платить.

Но даже и при таком раскладе это оказалось нелегким делом, ибо Джульетта совершенно откровенно не желала разводиться. Существующее положение дел ее вполне устраивало. Она была хорошо обеспечена, если не сказать больше. Квартира ее была просторна и обычно полна гостей; в то время как Артур трудился в своей адвокатской конторе и частенько приносил работу домой, просиживая над ней ночами, Джульетта беспечно прожигала жизнь. О ней ходили разные слухи; сомневаюсь, что Артуру доводилось их слышать; я же решительно затыкала уши.

Итак, он откупился от нее. Жениться снова ему не хотелось—в ту пору. Тогда он еще не встретил Мэри-Лу. Но Джульетта обрекла его на жалкое существование, сделала несчастным. У него не было настоящего дома. Иметь детей она отказывалась и вдобавок ко всему была вечно опутана бесконечными долгами.

Пока она не покинула его, Артур даже не представлял, как много она задолжала— портнихам, подпольным торговцам спиртными напитками, ресторанам и отелям. У нее были долги и в ее бридж-клубе. Однажды я приехала к брату, как раз в тот день, когда Джульетта отбыла в Париж и Артур сидел за туалетным столиком своей легкомысленной супруги, обхватив голову руками.

Увидев меня, он грустно улыбнулся.

— Послушай, Марша, — спросил он, — во сколько могла бы быть оценена принадлежащая мне половина Сансета?

Я так и села. В будуаре Джульетты царил жуткий беспорядок. Она забрала все принадлежащие ей вещи, однако оставила после себя гору бумажных салфеток, кучу разорванных писем в камине, старые стоптанные домашние тапочки и полупустые баночки из-под кремов и румян. Вообще же это была очень милая комната: желтовато-зеленые занавески и обтянутая парчой мебель служили чудесным фоном для белокурого очарования хозяйки. Прежде мне всегда доводилось видеть эту комнату заставленной пышными букетами, фотографиями в серебряных рамках с нежными дарственными надписями, обращенными к ней, и грудой безделушек, которыми Джульетта вечно окружала себя. Теперь же комната выглядела холодной, пустынной, заброшенной.

— Я вполне серьезно, — повторил Артур. — Ты могла бы стать полновластной хозяйкой этого старинного местечка, мне же он теперь ни к чему…

— Но ты ведь тоже любишь Сансет, Артур.

— Полагаю, что, наезжая туда время от времени, я вполне мог бы удовольствоваться изолятором, — заметил он. — Боже мой, Марша, как же давно все это было!

И тут он поведал мне, что долги Джульетты составляют почти двадцать тысяч долларов, причем все они, разумеется, записаны на его имя. В качестве прощального жеста она свалила все счета кучей на своем столике, а сверху, чтобы не дать им рассыпаться, да и в порядке издевки, водрузила вычурную фарфоровую фигурку мальчугана, насмешливо натягивавшего нос кредиторам. Никогда я не думала, что мой обычно сдержанный брат может так взбеситься: он вдруг схватил эту фигурку и со всего размаху шмякнул ее об угол камина.

Казалось, эта вспышка ярости удивила его самого— Артур посмотрел на разбитую вдребезги фигурку и просительно улыбнулся.

— Извини, — сказал он. — Теперь мне вроде полегчало. Ну, так что насчет Сансета, Марша?

Мне все-таки пришлось оплатить его половину недвижимости в Сансете, тем самым истощив свой капитал, но сохранив честь и доброе имя брата. Через год Артур встретил Мэри-Лу, женился на ней, и его бедствиям, казалось, пришел конец.

К счастью, в тот день я была слишком занята делами, а посему решительно выбросила Джульетту из головы. Чего мне действительно хотелось— так это сыграть партию в гольф; однако, спустившись вниз, я лицом к лицу столкнулась с Лиззи— та стояла, решительно поджав губы, и держала в руке длинный список необходимых продуктов.

— Вынуждена вас побеспокоить и попросить прикупить кое-какой провизии, — сказала она. — То есть, если вы, конечно, собираетесь ужинать, мисс.

— Еще как! Очень даже собираюсь, — заверила я ее.

Это ее порадовало. Она даже удостоила меня улыбкой.

— Ну, тогда закупайте продукты— а я уж все приготовлю, — резюмировала она.

Однако насладиться ужином в тот вечер мне не пришлось, как и во многие последующие вечера.

Я вывела машину из гаража и поехала в городок. На душе у меня немного полегчало. Приятно было снова очутиться здесь, встретиться с торговцами, по большей части старыми знакомыми. Приятно было ощущать свежесть, прохладу и умиротворение и знать, что завтра я смогу соскользнуть со старого плота и искупаться, даже если вода еще холодна. Я сняла свою шляпку, подставив короткие волосы легкому бризу, Конрад, мясник, пристально разглядывавший

меня, пока отпускал отбивные, заметил, что с виду я— ну прямо девчонка.

— Ну, в таком случае, — сказала я, — вы просто обязаны угостить меня ломтиком копченой колбасы. Вы же всегда так делали. Помните?

Конрад и на сей раз остался верен своим добрым привычкам. Но вдобавок одарил меня и советом.

— Вы вроде бы пока одна здесь живете, мисс Марша? — поинтересовался он. — Соседи еще не приехали, ведь так?

— Да, но со мной живут слуги.

— Ну конечно, от них же масса проку! Вот что, мисс Марша, с тех пор как выстроили мост, и автомобили свободно проезжают на остров, у нас тут многое изменилось. Раньше можно было преспокойно отправляться спать, оставив входную дверь открытой. А теперь… в общем, на вашем месте я бы запирался на все замки. Лучше не искушать судьбу.

Однако я ничуть не желала приходить в уныние, и оставшиеся покупки сделала в приподнятом настроении. Я как раз выходила из рыбного магазина, когда судьба нанесла свой первый удар.

Помню, я тащила корзину с омарами— свежими, живыми, только что из садков; клешни их были раскрыты из-за застрявших в них обломков веточек, однако облепившие их со всех сторон морские водоросли никоим образом не убавили омарам энергии и жизненной силы. Как раз в тот момент, когда прямо перед нами остановился континентальный автобус, один из омаров выскочил из корзины и с невероятной скоростью ринулся к сточной канаве.

К тому времени, когда я наконец изловила его, шляпа моя сбилась набок, а с языка у меня срывались слова, совершенно не подобающие леди. И вот тут-то я услышала над собою веселый и нагловатый голосок:

— Ну и ну, что бы сказала на это твоя матушка?! Однако и выраженьица!.. Не падай в обморок, Марша. Это я!

Господи, передо мной стояла Джульетта— миссис Джульетта Рэнсом, как теперь она себя величала! Она казалась выше и миловиднее, чем запомнилась мне, но все та же издевательская улыбка пряталась в уголках ее ярко накрашенного рта. Одета она была просто шикарно и с любопытством оглядела меня.

— Как тебе удается сохранять такую фигуру? — поинтересовалась она. — Тебе не дашь больше шестнадцати, детка.

Тут я обрела дар речи.

— Что ты здесь делаешь? — наконец спросила я.

— Приехала к тебе в гости, — заявила она всем тем же дерзким и веселым тоном. — Слушай, ты сумеешь обуздать этих своих омаров, чтобы они не расползлись по всему автомобилю, или же мне придется брать такси?