Стена

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Шериф вернулся на следующий день. И не один. С ним приехали двое нью-йоркских детективов. Они заняли купе в салон-вагоне и полночи просидели, обсуждая это дело. Против Аллена— а для меня он по-прежнему был Алленом— теперь уже возникли нешуточные подозрения. Вновь были задействованы радио и телетайп. Продолжались интенсивные поиски, на сей раз с мрачной решимостью и упрямой настойчивостью, что было внове.

Только Рассел Шенд сохранял спокойствие.

— Разумеется, я хочу его найти, — пояснил он Булларду. — Я пока не говорил, что желаю видеть его осужденным, но и только. И я бы пока подержал Фреда Мартина. Лишний денек-другой ему не повредит.

Как обычно и случается, едва лишь эти сведения получили огласку, все громче зазвучали требования освободить Фреда Мартина. Клинтонская газета посвятила этой теме передовую статью.

«У нас сложилась ненормальная ситуация, когда один человек задержан по подозрению в убийстве, между тем как продолжаются интенсивные поиски другого индивида, подозреваемого в совершении того же преступления, — более того, человек этот уже имеет в своем активе судимость за непредумышленное убийство. Допуская, что у Фреда Мартина имелся вполне оправданный мотив, примем во внимание, что прошлое его чисто. Да, он женился во второй раз, по недоразумению не будучи разведенным, но в таком поступке нет ничего особенно криминального. С другой стороны, этот самый Пейдж— или Пелл, как он называл себя — не только находился поблизости, когда были совершены все три убийства. Он был близко знаком с Джульеттой Рэнсом. Вне всякого сомнения, он был знаком и с Хелен Джордан, второй жертвой, и опасался того, что она могла рассказать; кроме того, его отпечатки пальцев были найдены на принадлежавшем доктору Джеймисону автомобиле, в котором было совершено третье убийство.

С учетом всех этих обстоятельств, улики, собранные против Фреда Мартина, выглядят незначительными».

На второй день после своего возвращения шериф привел одного из сыщиков к нам в дом. Возможно, Буллард крепко его оседлал, так как был он мрачен и неулыбчив.

— Прошу прощения, Марша, — сказал он. — Это мистер Уоррен. Он сотрудничает с нами и хочет задать вам несколько вопросов.

Меня всю трясло, но по крайней мере я постаралась, чтобы голос мой звучал твердо. В библиотеке был разожжен камин, поскольку похолодало, и шериф молча остановился перед ним, не сводя с меня глаз.

— Просто расскажите ему все, Марша. Все равно многое нам и так уже известно.

Всего я рассказать, разумеется, не могла, но что могла— рассказала.

Рассказала о своей первой встрече с Алленом и о том, как ходила к нему в трейлер пить чай, но когда я объяснила причину, по которой на следующий вечер вновь отправилась в кемпинг, детектив прервал мои излияния.

— Как вы думаете, что имел в виду Пелл, говоря, что не позволит невиновному человеку отправиться на электрический стул?

— Думаю, ему было известно что-то, о чем он мне не сказал.

Детектив бросил многозначительный взгляд на шерифа, но тот безмятежно смотрел в окно.

— Понятно. А почему он хотел обеспечить алиби вашему брату?

— Он не считал его виновным.

— И все же вам не кажется это несколько странным? Если только… Или же он доподлинно знал, что ваш брат невиновен?

— Откуда он мог это знать? Он даже не был знаком с Артуром.

— Возможно, он знал, кто настоящий убийца, мисс Ллойд.

Конечно, мы говорили о чем-то еще. Что-то стерлось у меня из памяти— всего не упомнишь. Наконец детектив подошел прямо к сути дела:

— Вы не знаете, где сейчас Пелл?

— Нет.

— А как часто вы с ним виделись?

— Точно не помню. Пять или шесть раз.

— Когда вы видели его в последний раз?

Я не стала упоминать о катере. Просто не могла.

— Я устраивала званый ужин. Вышла на веранду, а он стоял там. Я и разговаривала-то с ним всего минутку. Гости как раз подъезжали.

— И когда это было?

Я назвала ему дату, и он ее записал. Затем подался вперед.

— И о чем же вы тогда разговаривали, мисс Ллойд? Пожалуйста, постарайтесь вспомнить поточнее. Возможно, вам придется повторить это под присягой.

Когда я ему рассказала, он заметно удивился.

— Он хотел, чтобы вы уехали с острова? И не сказал, почему?

— Мне кажется, он думает, что мне угрожает какая-то опасность.

Уоррен замер в кресле, постукивая пальцами по подлокотнику. Шериф же впервые за все время улыбнулся.

— Говорил же я вам, Уоррен, — сказал он. — Слишком многое не стыкуется. Почему он хотел, чтобы Марша уехала с острова? Затем, чтобы он ее не убил! Кто принес тот топорик, о котором я вам говорил, в комнаты наверху? Кто вырубил Пелла на холме, а затем отвез его в больницу? И почему же он не убил доктора, когда заявился к нему с визитом в тот вечер, если уж все равно собирался его убить? Они же уехали в одной машине.

Уоррен молчал.

— Кроме того, — продолжал шериф, — человек может задавить людей насмерть своей машиной и при этом не стать убийцей. Посмотрите на этот брелок с ключами! Ежели б этот садовник нашел его с месяц назад, то у Артура Ллойда была бы куча неприятностей. Но ведь Артур не был убийцей. С тех пор у нас произошло еще одно нападение и одно убийство, и в обоих случаях у Ллойда было надежное алиби. А получается…

— При чем здесь этот брелок?! — опешила я. Шериф посмотрел на меня и улыбнулся.

— Дело вот в чем, Марша. Полагаю, именно Артур нашел труп Джульетты в верховье ручья. Скорей всего, просто случайно наткнулся на него. Ну и что ему было делать? Он знал, что против него имеются серьезные косвенные улики. Более того, будучи юристом, он знал, что, с точки зрения закона, пока не найден труп, нет и убийства. Нет «корпус деликти»— состава преступления.

— Вы хотите сказать, что это он ее похоронил? — едва слышно спросила я.

— Похоже на то. В тот вечер Майк забрал с собой ключи от сарая, так что вашему брату пришлось взломать замок и взять лопату. Мне все время не давало покоя то обстоятельство, что тот, кто ее похоронил, сделал это достойно. Ее не просто швырнули в яму и закопали. Возможно, с его стороны было глупо так поступать, но ведь в конце концов когда-то она была его женой. Затем, проделав все это, он вдруг обнаружил, что потерял свои ключи! Должно быть, он очутился в весьма крутой ситуации, только вдумайтесь в это.

Теперь я и сама это поняла. Бедный Артур! Я вдруг почувствовала, что у меня дрожат губы. Детектив, казалось, находился на грани шока.

— Ну вы и улучили удобный моментик, шериф! — выговорил он. — Если вы все это знали…

Шериф усмехнулся.

— Просто я давно знаю этих людей, — ответил он. — А вы нет.

Детектив поднялся. Было совершенно очевидно, что он не одобряет все это. Это вам не жесткие методы большого города. Что это за чушь насчет знания людей! О какой психологии может идти речь, если дело касается убийств?!

Уоррен откашлялся.

— Пожалуй, нам стоит взглянуть на эти комнаты, шериф. Вам же все не дает покоя тот топорик!

Вместе с ними поднялась наверх и я. Был ясный холодный день, ярко светило солнце; и не было ничего обыденнее, нежели явившиеся нашим взорам комнаты карантинного отсека, вновь приведенные в порядок. Обои казались такими же свежими, как и в тот день, когда ими двадцать с лишним лет назад оклеили стены. Кушетка в комнате няни была аккуратно застелена, а сундуки и коробки— закрыты и расставлены по местам. Осколки фарфоровой посуды убрали, но игрушки остались, а наверху платяного шкафа по-прежнему стояла старая клетка Артура, немое напоминание о белых мышах, которых он держал и которые скрашивали ему выздоровление от всех болезней— начиная с коклюша и кончая свинкой.

Я стояла и смотрела на клетку. О чем-то она мне напоминала, только я никак не могла понять, о чем. Мама терпеть не могла этих тварей, но мне они нравились. И это являлось одним из моих достоинств в глазах Артура. Только вот что же?..

Мужчины внимательно осматривали другую комнату. Я слышала, как они открыли окно и даже перевернули наизнанку ковер. Когда они вновь появились, тишину нарушил шериф.

— Марша, в ту ночь кто-то напал на Мэгги— тут, наверху, — сказал он. — Она так больше ничего не вспомнила об этом?

— Она считает, что ходила во сне. И; как ей кажется, именно в соседней комнате ее и ударили.

— А где именно?

— Там, в углу, возле кровати.

Я подошла к двери и показала ему, и он снова вернулся туда и принялся простукивать стену. Стена оказалась прочной и сплошной, и вид у него сделался озадаченный.

— Что же она тут делала? — спросил он. — Этого она не помнит?

— Ей кажется, что она стояла на коленях, как будто что-то искала. Но не помнит— что.

Вскоре они уехали, причем мистер Уоррен выглядел несколько удивленным и уже не столь высокомерным.

— Вот вам и ваш топорик! — воскликнул он, когда они садились в машину шерифа. — Тоже мне, лунатичка! Может, вы еще выясните, что она сама его туда и притащила.

— Не исключено, — отозвался шериф. — Только вот в чем беда: она очень миролюбивая женщина, и несколько трудновато представить, как она таскает эту штуку с собой. Кроме того, где бы она его взяла? В городе их не продают.

Оставшись одна, я все пыталась вспомнить что-то насчет этой артуровой клетки для мышей. В тот день, однако, случилось нечто, заставившее меня напрочь позабыть о ней. Сообщил мне об этом Уильям, который в пять часов принес мне чай. Он поставил поднос на стол, положил в чашку ломтик лимона, виновато кашлянул и сказал:

— Как я понял, они нашли того человека, которого искали, мисс.

— Какого человека? — спросила я, и сердце мое упало.

— Художника. Мистера Пелла.

До сих пор не ведаю, откуда он это узнал. Никогда не понимала, каким образом наши тайны всегда становились достоянием наших слуг— порой даже до того, как мы сами их узнавали… Пустая чайная чашка выскользнула у меня из рук и разбилась вдребезги.

— Где они его нашли?

— Ну, вообще-то они не совсем его нашли, мисс. — Он замолчал и принялся собирать осколки фарфора с пола. — Это одна из старинных чашек дрезденского фарфора. Ваша матушка очень ими дорожила, — сказал он с укором в голосе.

— Что ты хочешь этим сказать? — обезумев спросила я. — Да встань же, Уильям, и посмотри на меня! Что это ты мне за историю рассказываешь?

Лидо его приняло обиженное выражение.

— Его не совсем нашли, — повторил он, с трудом выпрямляясь. — Как я понял, он сам явился в здание суда в Клинтоне и сдался, мисс.

Я сидела и тупо смотрела на него. Видимо, он обращался ко мне, и я что-то отвечала. Но я ничего не помню— до того момента, когда Мэгги нашла меня с нетронутым чаем и посеревшим лицом и с помощью Уильяма отвела меня наверх, в мою комнату. Там она уложила меня в постель, пристроив электрогрелку у моих ног — «да они совсем ледяные, мисс» — и принесла мне немного виски в стакане.

Она ни о чем не спрашивала. Просто окружила меня материнской заботой. Когда я немного успокоилась, она встала подле кровати и положила руку мне на лоб, как часто делала, когда я была ребенком.

— Думаю, с ним будет все в порядке, — произнесла она своим невыразительным голосом. — Этот Рассел Шенд не дурак. Если бы не он, Артура наверняка бы арестовали. А еще столько всякой всячины, никому пока не известной. Когда это выплывет наружу…

— Ох, Мэгги! — воскликнула я и расплакалась так, как не плакала долгие годы, прижавшись головой к ее жестко накрахмаленной груди.

Постепенно дошли до нас и подробности. В тот день, в два часа, какой-то человек вошел в здание суда. Место было ему незнакомо, и он поинтересовался, где находится кабинет шерифа. Шерифа на

месте не оказалось, и после некоторого колебания человек спросил, где находится кабинет окружного прокурора. Выглядел он усталым и каким-то пропыленным, и секретарша в приемной Булларда посмотрела на него косо.

— Он занят, — отрезала она. — У него совещание.

Аллен улыбнулся, словно что-то его позабавило.

— Вообще-то вы можете назвать ему мое имя— или же бросить туда брусочек динамита! — предложил он. — Вот увидите, эффект будет примерно одинаковым.

И он оказался прав. У Булларда в кабинете как раз находилась уйма народу: два помощника шерифа, один или два репортера, детектив из округа и представитель из Нью-Йорка. Стол был завален бумагами, которые в результате последовавшего стремительного рывка к двери оказались разбросанными по всему полу. Первыми выскочили из-за стола двое помощников шерифа и схватили Аллена за руки. Он же стоял совершенно спокойно, так что они выглядели несколько глуповато.

— Не меня ли вы разыскиваете, джентльмены? — спросил он. — Меня зовут Пейдж. Лэнгдон Пейдж.

— Ах ты, такой-сякой, мерзавец! — в бешенстве вскричал нью-йоркский представитель. — И что это ты себе воображаешь? Если думаешь, что чистеньким выберешься из этой грязной истории…

— В комнате находится молодая леди, — перебил его Аллен, улыбаясь. — Не забывайте об этом. Полагаю, найдется какое-нибудь другое место, куда мы могли бы отправиться и где можно было бы поговорить по-мужски?

— Ну, еще бы! — иронически заметил нью-йоркский детектив.