Страж сумерек

Глава 7 Сосновый утес

Тварь тянула ручищи к его горлу.

Ларс рванулся в сторону, едва увернувшись от захвата, но чудовищный по силе удар в плечо догнал его и швырнул на землю. Револьвер вылетел из ладони, упал куда-то в травы. Лунный свет померк от боли. Ларс попытался вскочить, однако существо не мешкало, и тяжелая, будто могильная плита, ступня, надавив на грудь, прижала ленсмана к траве. Ларс забился, зашарил вокруг, пытаясь дотянуться до оружия, но под руку попался лишь мелкий плоский камешек…

Тварь наклонилась.

Смрад гниющей плоти, смешанный с вонью стоячей воды и тины, стал невыносимым, ребра затрещали, перед глазами поплыли зеленые круги, а в уши ворвался настойчивый колокольный перезвон…

— Нет! — крикнул Ларс, но из стиснутого спазмами горла вырвался лишь стон. — Нет! Нет!!!

— Гере ленсман! Гере ленсман! Да проснитесь же вы!

Ларс еще раз дернулся и очнулся. Непонимающе вытаращился на Акселя Линда, бледного и испуганного.

— Ты чего⁈ — прохрипел он, касаясь рукой груди.

— Вы кричали во сне, — проговорил Линд. — Орали просто…

Ларс огляделся, начиная осознавать окружающее. Он лежал на кровати в комнатушке под косым скатом крыши. Сквозь круглое окошко сочился бледный свет — солнце еще не встало. Под окном была еще одна кровать — лоскутное одеяло сползло на пол, рядом валялись сапоги.

Аксель посмотрел на начальника странным взглядом и пошлепал к столу, что стоял посреди комнаты. Взял кувшин, плеснул в кружку воды.

— Вот выпейте. На вас лица нет.

Ларс глотнул. Ужас постепенно отступал.

— Спасибо, констебль.

Аксель кивнул и вернулся к своей кровати, подобрав одеяло. Ларс поправил сбившуюся подушку, улегся, закинув руки за голову. Внизу слышались шаги и приглушенные голоса. Он, что перебудил воплями весь дом? Или просто здесь, в деревне, принято подыматься до рассвета? Какой же мерзостный был сон. Нарочно не придумаешь. Не надо было вчера пить и шататься по деревне…

Шататься по деревне.

— Аксель, — прошептал Ларс, — когда я вернулся?

— Не помню, гере Ларс — пробормотал констебль, не отрывая головы от подушки. — Что-то я напраздновался вчера… А что?

— Да ничего, — ответил Ларс. — Спи.

— А вы у Блюмквиста спросите, — сквозь зевок посоветовал Аксель, завертываясь в одеяло, точно в кокон. Через минуту парень уже вовсю посвистывал носом.

Ларс пялился в потолок. За окном медленно румянилась заря. Мычали коровы.

Поговорить с герсиром удалось лишь после завтрака. Пока Аксель, очнувшись от спячки, бойко наворачивал за обе щеки хлеб с ветчиной и козий сыр, Ларс глотал кофе и маялся сомнениями.

С одной стороны, и дураку ясно: ничем иным, кроме пьяного кошмара, видение быть не могло. Вот только он слишком четко помнил подробности: и ночную тишину, и прозрачный от лунного света березняк, и зеленоватые точки, горящие во мраке. Во сне он дрался с чудовищем, смердящим мертвечиной. Дрался страшно. Наутро обнаружился здоровенный синячище на плече, ребра побаливали, а пальцы левой руки были слегка рассажены. Может, он неловко упал? Нет, определенно, пора прекращать пьянки. Добром не кончится.

— Что же вы не едите ничего, гере Иверсен? — спросила фру Блюмквист. — Может, яичницу пожарить?

— Не беспокойтесь, — Ларс поднялся, отставив кружку с кофе. — Я сыт.

Вошел хозяин.

— Ну, гере ленсман, — улыбнулся он, потирая свежевыбритый подбородок. — где ж вы вчера так загулялись?

— А что, я припозднился? — небрежно спросил Ларс.

— Да уж, не то слово. Уж и гости все распрощались, а вас все нет и нет. Я собирался искать, а глядь — вы идете!

Значит, вернулся он сам. Наверняка, сильно навеселе.

— Я прошелся до березовой рощи. И, кажется, заметил крупного зверя в чаще.

— Надо же! — изумился герсир. — Медведи сюда не забредают. Если волк… Здесь большая стая бродит, да наши ребята капканы наставили, отогнали. Может, лось к водопою спускался.

Слова герсира успокаивали: где бы он ни шатался вчера ночью, все ужасы только привиделись. Иначе как бы он смог так спокойно вернуться назад.

— Да, гере Иверсен, зря вы беспокоились, — веселым тоном продолжал Блюмквист. — Вернулась ведь к Тильсену его коровенка!

Полицейская повозка катила в обратный путь. Констебль щурился на утреннее солнышко, Ларс же уныло потирал плечо и старательно вбирал в легкие смолистый аромат леса, надеясь, что голова прочистится.

— Как вы вчера с фру Геллерт побеседовали? — весело спросил Аксель. — Я специально пересел, чтоб не мешаться. Думаю: она с юга, вы с юга, найдете про что поговорить… а может, и знакомые общие сыщутся…

Ну это уж вряд ли, усмехнулся Ларс. Что общего у бывшей гарнизонной крысы с образованной столичной дамой? Разного поля ягоды…

Которые, как ни странно, вместе оказались на сельском застолье. Это влекло за собой неизбежный вопрос.

— А что они вообще здесь забыли? Этот Кнуд Йерде музыкант, так ведь? Кому ж он в глуши играет — коровам⁈

— Здесь тоже люди живут, — слегка обиделся за малую родину Аксель. — Здесь, в часовне даже орган есть, правда, расстроенный. И скрипачи здесь талантливые. Я сам слышал, как гере Йерде это нашему доктору говорил в прошлом году у Кари Ингвольсена на свадьбе. А уж он в этом толк знает.

Аксель чуть понизил голос, словно лошади и сосны могли подслушать и пересказать сплетню.

— Вообще, гере ленсман, наши поначалу дивились. Появился он здесь года два как. Дом купил. Прикиньте только — люди в город уезжают, а он вздумал селиться! Я бы понял, коли он усадьбу бы настоящую господскую приобрел, как иные, а то обычный дом. Но после дело прояснилось. Вроде со здоровьем у него нелады, вот врачи и прописали наши места.

Ларс вспомнил, как человек у которого «нелады со здоровьем» залпом расправился со стаканом крепчайшего алкоголя.

— Ну, поселился, Бьярне нанял себе в помощь, за домом приглядеть, за лошадью. Платит щедро, Тильсены, считай, на жалованье Бьярне и живут — из отца-то работник так себе. Деньги, значит, водятся. Живет спокойно, никого не трогает. Все привыкли уже. В городе тоже ни с кем особо не дружится, разве что с советником Реннингеном. Знаете же советника?

Ларс кивнул. Рольф Реннинген, вальяжный господин со знаком ордена Коронации, единственный, кто предложил поощрить отставного капитана не только морально, но и звонкой монетой, производил впечатление человека приветливого и, пожалуй, слишком веселого для той серьезной должности, что он занимал.

— И что он делает?

— Кто, Реннинген? Так лесом же торгует…

— Кнуд Йерде.

— Так я же говорю. Живет. По большей части по окрестностям бродит. Сам я не видел, но Бьярне рассказывал: мол, вернется и что-то в тетради пишет по полночи. Сочинительствует, как видно. А то на пианино наигрывает. Бьярне говорил: красиво играет, но как-то чудно́… Иногда уезжает дня на два, на три. Куда, никто не знает. А так человек вежливый, без надменности. Если деньжонок занять — не откажет. Или вот когда наши… Альдбро, то есть, задумали судиться с Дальвейгами, то что получилось: поверенный единственный на весь Гёслинг — и того баронесса давно наняла. А кто бумаги-то в суд будет составлять⁈ Блюмквист и обратился: мол, выручайте, гере Кнуд! Думали, откажется, а он согласился. Все по-грамотному сделал, иначе бы давно проиграли. А так держимся покуда.

Вот оно как! Теперь понятно, отчего герсир так дорожил гостем. На кону стояло куда больше, чем добрососедские отношения.

— А сестрица-то как? — продолжал Аксель. — Вот она-то вся этакая… — Он сопроводил свои слова неопределенным жестом ладони и добавил: — Не подступишься.

Это уж точно. Ларс и сам почувствовал за внешней приветливостью Эдны Геллерт тщательно отстроенную внутреннюю стену.

— Гере Ларс, — Аксель словно бы чуть смутился, но продолжил: — А вы случаем не спрашивали: она как — замужем или вдовая? А то у меня люди в Гёслинге интересовались…

— Да что я ей допросы с пристрастием устраивал⁈ — возмутился Ларс. — Констебль Линд, отставить сплетни! За лошадьми смотри лучше!

— Слушаюсь, — с деланной покорностью вдохнул Аксель.

Констебль понял, что начальство не в настроении, и умолк, но ненадолго. Спустя минут десять он приподнялся и уставился вперед, приложив ладонь ко лбу.

— Скачет кто-то…

Навстречу повозке крупной рысью шел серый жеребец. Во всаднике Ларс без труда узнал Руди Торпа — лучшего в гёслингской полиции наездника. Он ловко осадил Воробья и вскинул руку к лихо заломленной на затылок фуражке.

— Преступление, гере ленсман! — зычно провозгласил он.

— Что такое? — Ларс не на шутку встревожился.

— Покушение на барона Дальвейга!

— Неужто пришибли⁈ — живо заинтересовался Аксель.

Руди осклабился в черную густую бороду.

— Пришибить не пришибли, но гордость задели и кровушку пустили. Гере Иверсен, вас ждут в Сосновом утесе.

Вот они и начались, обещанные обер-полицмейстером неприятности. А ты что думал, Ларс Иверсен: век будешь лошадям да коровам хвосты крутить⁈

Поместье барона Дальвейга Сосновый утес лежало в нескольких милях от Альдбро, в местности, полностью оправдывавшей название усадьбы. Узкая дорога змеей вилась по горному клыку, склоны которого щетинились сосновой чащей.

Лес вокруг казался совершенно первобытным, нетронутым, и лишь когда повозка подкатила к вершине клыка, завалы бурелома исчезли, уступив место расчищенным просекам. Вскоре за деревьями мелькнула кованая ограда. Ворота были открыты, и Аксель, не задерживаясь у будки привратника, направил лошадей к особняку по усыпанной мелким гравием дорожке. Воробей рысил рядом, кося глазом на сидевшего в возке ленсмана. Боишься, мол, долговязый, меня оседлать? Поджилки дрожат, портупея грудь сдавливает? Правильно. Только попробуй, вот я тебе…

Зараза серая. Ларс отвернулся и сплюнул.

Повозка остановилась у широкого крыльца, которое стерегли угрюмые каменные львы. Навстречу уже спешил слуга — да не простой: в черной ливрее и галстуке. Ленсман с тоской взглянул на нечищеные сапоги, пригладил волосы и, приняв независимый вид, спрыгнул на землю.

— Её милость ожидает в гостиной, — провозгласил лакей, делая величественный жест, касавшийся только Ларса. Подчиненные остались ждать снаружи. Счастливчики!

Ларс поправил кобуру и отправился за слугой по мраморному крыльцу, за белые колонны портика, к резным тяжелым дверям.

— Все, пропал гере ленсман! — заявил Руди Торп, садясь на выщербленную ступеньку и вытягивая из кармана трубочку. — Изведет его вдовушка и косточек не оставит!

Аксель с неодобрением взглянул на особняк.

— С чего ты взял? — возразил он. — Гере Иверсен — человек крепкий. Что боевому офицеру гонористая баба, пусть и с титулом?

— Много ты понимаешь, — Руди набил трубку крупно нарезанным табаком и вытянул из кармана спички. — Баба бабе рознь, заруби на носу. Дагмар Дальвейг и не такого в бараний рог скрутит. Бургомистр, даром, что рычит, аки лев, перед ней — шелковый. А Леннвальд, медведь полярный? А Кетиль Амундсен? Он же отсюда не вылезал… Цветы помнишь? Говорят, под ноги сыпал…

— Дело прошлое, — пробормотал Аксель. — Гере Иверсен из другого теста…

Руди Торп хмыкнул и запыхтел трубочкой на манер маленького парового котла.

— Спорим? — промычал он в усы. — Если сожрет она нашего Ларса, будешь месяц за меня в трактире платить. Но учти, ем я много, пью еще больше.

Аксель призадумался.

— Спорим! — решился он. — На твою подзорную трубу!

— Кто про что, а тролль — про цацки! — рассмеялся Руди. — По рукам!

Ларс не имел ни малейшего понятия, как правильно разговаривать с баронессами.

Он вообще недолюбливал дворян. Слишком надменные, слишком уверенные в своей избранности.

Лакей провел его в просторную гостиную. Сапоги слегка скользили — дубовый паркет был натерт до блеска. Ларс смотрел прямо перед собой, не слишком разглядывая обстановку, заметил только, что в комнате много света и зеркал, но мало мебели.

У горящего камина стояли кресла, обитые синей тканью. В ближнем, попирая туфлями шкуру белого медведя, сидела женщина. Заслышав шаги, она повернулась и неторопливо поднялась с места.

Баронесса Дагмар Дальвейг была не молода (Ларс дал бы ей лет за сорок), но все еще красива — ледяной, полной достоинства красотой. Стройная, изящная, словно фарфоровая статуэтка, с пепельными волосами, уложенными в строгую прическу, она лишь слегка склонила голову, когда Ларс представился. Выверенным движением протянула руку и вежливо предложила присесть.

— Рада приветствовать вас, гере ленсман. Сожалею, что наша встреча вызвана столь чрезвычайными обстоятельствами…

— Как раненый? — перешел сразу к делу Ларс. Он не переносил излишнего кружения вокруг да около.

— Мой сын вне опасности. Пуля лишь слегка задела руку. Доктор Бёве уже сделал перевязку. Надеюсь, виновные понесут наказание, гере ленсман?

Она произнесла последние слова с тем сдержанным негодованием, с каким до́лжно представительнице высшего света воспринимать такие низменные поступки, как стрельба из засады. Ни растерянности, ни испуга, лишь твердое желание покарать недостойного, осмелившегося на столь грязный и дерзкий поступок, — вот что прочитал Ларс на правильном, точно со старинного портрета, лице.

— Мы приложим все возможные усилия, госпожа баронесса. Прежде всего мне нужно побеседовать с вашим сыном.

— Разумеется. Свейн сейчас спустится. А пока позвольте предложить вам чаю.

Отказаться Ларс не успел. Баронесса дотронулась до серебряного колокольчика, и в гостиной со скоростью нечисти из табакерки появился знакомый лакей. Он бесшумно скользил по комнате, и спустя пару минут на столике у камина в боевом порядке выстроились фарфор и серебро. Ларс, пряча раздражение, взирал на такое великолепие. Сейчас он с бо́льшим удовольствием оказался бы где-нибудь в поле, под обстрелом, чем за одним столом с аристократкой. С винтовкой он, по крайней мере, знает как обращаться, а вот как быть со всеми ложечками, блюдцами и прочей ерундой⁈ Эти высокородные бездельники не чихнут без этикета!

Лакей разлил по чашкам черный душистый чай. Ларс собрал волю в кулак и попытался воскресить в памяти все уроки, полученные в офицерском собрании. В конце концов, он начальник полиции. Нужно соответствовать.

— Госпожа баронесса, — Ларс осторожно взял чашку и решил сделать отвлекающий маневр, — вы кого-то подозреваете в нападении?

— Разумеется, — уверенно ответила Дагмар Дальвейг. — Разве могут быть сомнения?

Даже так! Ларс удивленно взглянул на знатную даму.

— Простите, я забыла, что вы человек новый и, возможно, еще не в курсе событий здешней жизни. Что ж, я объясню. Это, несомненно, сделали те ужасные люди из Альдбро. Они ненавидят моего сына и желают запугать его перед заседанием суда.

— Они просчитались, матушка! Я не собираюсь сдаваться!

Ларс обернулся. Молодой человек в элегантном светлом костюме небрежно поклонился, встретившись взглядом с ленсманом, и прошел в гостиную, оттолкнув дверь забинтованной кистью левой руки.

— Барон Свейн Дальвейг, к вашим услугам.

— Ларс Иверсен, ленсман, к вашим.

Рукопожатие — ладонь у барона оказалась мягкой и маленькой, словно у женщины, — и сын встал за креслом госпожи Дагмар. Огонь камина бросал отсветы на волнистые, того же пепельного оттенка, что и у матери, волосы, и правильное безмятежное лицо юноши. На вид барону было не больше двадцати, но вся внешность молодого человека прямо-таки источала сознание собственного высокого положения.

Порода. В каждом движении, в каждом жесте. Аж бесит, право слово.

— Вы уже рассказали гере ленсману о нашей неприятности, матушка?

— Мы ждали вас, Свейн. Думаю, гере Иверсену важнее выслушать участника событий.

— Конечно, — поспешно кивнул молодой человек, — но по мне: какая разница? Я же так подробно изложил вам это глупое приключение…

Баронесса ничего не ответила. Она отставила чашку в сторону и выпрямилась в кресле все с тем же невозмутимым выражением лица. Молодой человек осекся и тут же предложил:

— Итак, задавайте вопросы.

— Я бы предпочел услышать ваш рассказ, — ответил Ларс.

— Ну что ж, — барон прошелся по комнате. — Честно говоря, банальная и пакостная история. Я собирался в город. У меня были намечены визиты. Надеюсь, советник Маншельд извинит меня за отсутствие на сегодняшнем вечере…

Баронесса щелкнула щипчиками для сахара.

— Но это к делу не относится, — тут же проговорил Свейн Дальвейг. — Я отправился очень рано, просто до безобразия рано. Как оказалось, требовалось еще встретиться с нашим поверенным и подписать счета. Обычно все эти скучные вопросы решает наш управляющий гере Леннвальд, но он накануне отправился в Свартстейн по делам. Я миновал лесной перекресток, когда раздался выстрел. Мой конь испугался и поднялся на дыбы. Я пытался его сдержать, но тут последовал второй выстрел. Я почувствовал боль и увидел кровь на ладони. Вот и все.

— Вы кого-нибудь заметили?

— Нет, не успел. Лишь слышал, как трещали ветки, когда этот трус убегал.

— Вы кого-то подозреваете?

Барон поморщился, словно откусил от недозрелого яблока.

— Я не могу назвать никого конкретного. Но матушка права: здесь видится попытка заставить нас отказаться от нашего исконного права. Есть люди, которые противятся торжеству справедливости.

— Вы имеете в виду вашу тяжбу? — прямо спросил Ларс.

Молодой человек снова поморщился, что отнюдь не придало красоты точеным чертам. Он искоса взглянул на мать и подтвердил:

— Именно.

Что ж, надо будет узнать об этом деле подробнее.

— Вы сопроводите меня на место покушения?

— Если угодно, то я готов. Едем прямо сейчас?

— Я прикажу заложить коляску, — сказала баронесса.

— Не стоит, матушка, я вполне смогу удержаться в седле. Такая мелочь, — Дальвейг приподнял перебинтованную руку, — мне не помешает.

— Тогда, — скрывая облегчение, поднялся Ларс, — мне остается только поблагодарить вашу милость за чай и двинуться в путь.

— Здесь, — Свейн Дальвейг ткнул хлыстом в пространство. — Я как раз миновал камень…

Ларс угрюмо кивнул: наконец-то добрались. Полчаса в седле стали для ленсмана испытанием, какого и врагу не пожелаешь. Мозоли пониже спины обеспечены вместе с ломотой в пояснице.

Воробей подергивал ушами, неспешно топая за гнедым барона. Сейчас он вел себя пристойно, и лишь ленивое фырканье намекало: жеребчик испробовал не все штуки и выверты. Ой, не все! Так, размялся только: то останавливался, не желая идти дальше, то пытался бить задом, так что седок едва не кувыркнулся головой вперед, то принимался объедать зеленые ветки. Умения совладать с упрямой животиной Ларсу не хватало, он вцеплялся в поводья и сквозь зубы проклинал того, кто выделил начальнику полиции личного мучителя. А заодно и себя — за то, что постеснялся садиться в повозку.

Воробей презирал седока. Откровенно и нагло.

И не он один. Свейн Дальвейг, отличный наездник, к концу пути поглядывал на Ларса, словно на убогого калеку. Молчал — видать, дворянская вежливость не позволяла высказаться, но время от времени презрительно морщился. Не поездка — позорище.

Ларс спешился и неловко (ноги ныли) прошелся по лужайке. Руди, забрав поводья, поглаживал жеребчика по крупу и шепотом выговаривал строптивцу за непочтительное обращение с начальством.

Ленсман осмотрелся. По правую сторону от дороги синела чащоба, по левую плавно спускался склон неглубокой промоины. Дна не видно из-за плотной стены орешника. На развилке камень — замшелый обломок скалы. Вокруг безмятежная тишь.

— Откуда стреляли? — спросил Ларс у барона.

— Из леса. Все случилось очень быстро.

Удобное место, ничего не скажешь. Заранее разглядеть укрывшегося в чаще не выйдет. Зато у засевшего на позиции стрелка развилка, будто на ладони, и достаточно времени прицелиться.

— Аксель! Руди! — позвал ленсман. — В лес! Осматривайте все вокруг!

Он и сам полез в чащобу. Барон замешкался, с гримасой взирая то на бурелом, то на щегольской светлый пиджак и начищенные до блеска высокие сапоги. Любопытство пересилило. Вскоре Свейн Дальвейг осторожно пробирался по ельнику, шипя сквозь зубы, когда наглые ветки осмеливались задевать его лицо.

Далеко лезть щеголю не пришлось.

Здоровенная ель раскинула колючие лапы, словно шатер. На хвойной подстилке валялись обрывки бумаги. Ларс нагнулся, поднимая улику. Подошедший барон щелчком сбил с рукава кусочек коры.

— Что такое?

— Кажется, остатки бумаги для пыжа. Возможно, он стрелял отсюда. Смотрите, дорога видна отлично. Выпустил пули и дал деру. Парни, ищите следы!

Они шарили вокруг, раздвигая лапы елей и заглядывая в ямы, но больше ничего достойного внимания не попадалось.

— От пары псов из моей своры было бы больше толку, — с иронией заметил барон.

Ларс мысленно ругнулся: как же он сам не додумался! Собаки! Конечно, нужны собаки!

Ленсман еще раз обошел вокруг ели. Что-то словно не отпускало его с этого пятачка почвы. Что-то здесь было…

В путанице нижних полузасохших сучьев блеснул металл. Ларс нагнулся и двумя пальцами вытянул из желтизны иголок цепочку.