Страж сумерек

Глава 19 Та сторона

— И что мы будем делать? Постучимся и скажем: «Привет, парни, а не вы ли свистнули золотишко у каменной рожи с дубинкой?» А они, конечно, улыбнутся в тридцать три зуба и вернут все до монетки…

Ларс раздраженно пнул упавшую на тропу шишку. Вся эта ситуация его изрядно бесила. Одна радость: левая рука вроде бы ожила и почти перестала болеть, так что ленсман избавился от надоевшей повязки.

Кнуд Йерде отмалчивался. Тропа, что вилась среди папоротника, была неровной, и музыкант не тратил силы на болтовню. Трость постукивала по камешкам, и только этот перестук да еще посвистывание ветра в вышине нарушали покой леса. День заканчивался, сумерки уже спешили навстречу свету.

Они поднялись на гранитный выступ, который выдавался вперед, точно нос корабля. Ларс пригляделся, но Альдбро скрывалось за темно-зелеными кронами, и печные дымки будто растворились на фоне низкого свинцово-синего неба.

Кнуд Йерде остановился, тяжело опираясь на трость, и вытер ладонью вспотевшее лицо. В отличие от Ларса, он не взял с собой никакого оружия, словно не в лес шел, а на прогулку по городскому парку. Вот только прогулка подзатянулась.

— И вообще, — протянул ленсман, опускаясь на камень, — вы же говорили, что граница идет по курганам? С какой стати мы тогда лезем в чащобу?

— В нашем случае проще не звонить у парадного подъезда, а негромко постучать у черного крыльца. Беседа должна быть приватной.

— И далеко оно, это крыльцо?

— К темноте как раз доберемся, — обнадежил Кнуд Йерде. — Если не будем рассиживаться.

Ларс понял намек и поднялся с камня.

Вскоре они оставили тропу и свернули в густой ельник, что щетинился по правую руку от подъема. Идти стало еще труднее: тяжелые колючие лапы нависали над головой и так и норовили зацепить лицо, подметки скользили по сырой хвое и гнилому лишайнику, да вдобавок в чащобе стояла такая духота, что Ларс весь взопрел, пробираясь между старыми деревьями.

— В такой дыре только и жить, что нечисти, — проворчал он, подныривая под особенно разлапистую ветку. — Самое место.

— В лесу живут разные твари, — ответил Кнуд Йерде. — Большинство избегает человека, иные любопытны и довольно дружелюбны, а с иными лучше не встречаться даже в страшном сне, не то что наяву. Привыкайте, Ларс. Если вы останетесь в Гёслинге, то придется принять это как факт.

— Легко сказать: привыкайте, — Ларс вскинул голову и уставился в плотное переплетение ветвей, словно ожидая, что вот-вот появится нечто опасное.

— Когда разберемся с нашими проблемами, попросите Эдну помочь. Она увлекается тайной жизнью лесов. Может, найдет нужные книги. Правда, не уверен, что кто-нибудь всерьез занимался бестиарием Таннмарка.

— Фру Эдна и лес? Серьезно? Вот бы не сказал, — Ларс представил Эдну Геллерт в ее темно-зеленом вечернем платье, с черной шалью, накинутой на плечи, и брошью в виде листа папоротника на грудии тускло блестящими браслетами посреди темной чащобы. Представил — и внезапно понял, что картины вполне сочетаемы, словно иллюстрация к какой-нибудь старинной балладе. Так могла бы выглядеть лесная королева, заманивающая путников в свои владения. Королева с вызывающе короткой стрижкой.

Кнуд Йерде слегка улыбнулся, словно поняв его удивление.

— Поверьте на слово. Я-то безнадежный горожанин. Скучаю по Кёнгскруне, по ее узким улицам и старым колоколам.

Ларс понимающе кивнул. Кёнгскруна, Королевский венец, древняя столица, не зря считался самым красивым городом не только Норланда, но и всего Севера.

— Тогда что вы здесь делаете? — спросил он.

— Ищу, — ответил музыкант. — Кстати, давайте сделаем привал.

Кнуд Йерде присел на еловый корень и достал из кармана очередную сигарету.

— И что же вы ищете?

— Ноты, созвучия. То, чего вырастает музыка. Таннмарк звучит иначе, чем Острова, иначе, чем Кёнгскруна, иначе, чем Отмели Яранны. Я слушаю Таннмарк и пытаюсь различить его подлинный голос. Иногда он отзывается. Вы были свидетелем.

— Желаете играть, как никкер? — не подумав, ляпнул Ларс.

Кнуд Йерде рассмеялся, но как-то натянуто, словно через силу.

— Эдна вас просветила? Сестрица моя судит со своей колокольни. Она любит книги и истории, но стесняется этого и оттого пытается исследовать сумерки, как географ неизвестный континент: описать, собрать образцы, дойти до истока рек. Отчасти это работает, но не всегда. Подлинное волшебство не всегда идет внешним путем. Это не ремесло. И не наука. Это намного больше. Возможно, поэтому ее дар так и не раскрылся до сей поры.

Кнуд Йерде говорил вполголоса, словно бы сам с собой. Ленсман ни пса не понял в этой тираде, но на всякий случай вступился за госпожу Геллерт.

— Она беспокоится.

— Как будто я не беспокоюсь, когда она уезжает в свои экспедиции. Быть человеком сумерек — вообще беспокойное занятие, Ларс. Подчас невыносимое. И нет, я не желаю играть, как никкер. Я не самоубийца. Времени у меня не слишком много, но я не намерен его укорачивать.

Он закашлялся, отставив сигарету в сторону, откинулся к стволу дерева и закрыл глаза. Пожалуй, сейчас Ларс мог поверить в то, что у музыканта нелады со здоровьем. Что значит: времени немного?

Что я вообще знаю об этом человеке? Кто он таков? Какие цели преследует? И отчего я так доверился в сущности незнакомцам?

Возможно, потому что не было выбора? Потому что только они смогут вывести его из этого лабиринта сумерек?

— Что же делать? — внезапно для самого себя спросил Ларс. — Как вообще жить в таком странном мире?

— А как вы жили до того момента, когда грим решил сделать вам подарок? Реальность не изменилась, она лишь стала глубже. Попытайтесь соответствовать. Идемте.

Когда они добрались до впадины, где скопилась дождевая вода, Ларс начал звереть. Лес звенел. Комары словно век не жрали — так и перли стаями, стремясь отведать ленсманской кровушки. Небо в просвете между еловыми лапами потемнело, и глухомань из неприглядной сделалась недоброй.

— Долго еще? — пробурчал он, сплевывая в неподвижное стекло зеленоватой водицы.

— Можно сказать, пришли, — отозвался Кнуд Йерде. — Вы бы не плевались здесь. Если вам на порог служебной квартиры плюнут, вам визитер понравится?

— Взашей вытолкаю, — мрачно ответил Ларс. — Только я порога не наблюдаю, как и квартиры в целом.

— Здесь, все здесь.

Прямо над впадиной из земли поднималась ель, засохшая, должно быть, еще в ту пору, когда Ларса и на свете не было. Иглы ее давно опали и истлели, но ветви, разведенные в стороны, будто жадные руки, казались крепкими. Они вцепились в обнаженный бок скалы, образуя нечто вроде ворот.

Или виселицы — невесело усмехнулся Ларс, поднимаясь вслед за музыкантом. Он непрестанно озирался и был готов в любую минуту пустить в дело револьвер. А еще лучше смазать кое-кому по хитрой физиономии, чтобы стереть ухмылку.

Кнуд Йерде прошел под древесную арку, и Ларс заметил, что фигура его расплывается, теряет четкие очертания, словно погрузившись в туман, которого здесь в сумеречной чащобе и в помине не имелось. Вот еще фокус!

Ларс в свой черед шагнул в тень скалы, и что-то изменилось в мире.

Ноги по щиколотку ушли в мягкий лишайник. Сделалось светлее. Ларс вскинул голову: сквозь пышные еловые лапы — зеленые! у сухой ели! — проглядывали фонарики звезд, будто кто-то резко сдернул с неба облачное покрывало. Где-то совсем близко слышалось журчание ручья. Комары исчезли.

Кнуд Йерде стоял чуть поодаль, заложив руки за спину.

— Как преображение? — негромко поинтересовался он. — Согласитесь, теперь здесь вовсе не так уныло.

Ларс развел руками и опасливо огляделся. Вокруг не было ни души, лишь легкий ветерок гулял по чаще.

— Альвы знают, что мы здесь?

— Наверняка сказать трудно. Кстати, предупреждаю заранее: ничего не ешьте и не пейте, даже если будут навязывать. Вообще-то это неправильно и невежливо: отказываться от угощения альвов, но Гери и Фреки — те еще паскудники. Лучше не рисковать. И не волнуйтесь так, все обойдется.

Ларс осквернил уста тихой бранью и зашагал вдоль скалы. Долго идти не пришлось.

— Ссмертные, к чему вы забрели на наши земли? — свистящий шепот раздавался будто бы со стороны ближайшей елки, но как Ларс ни косил глаза, никого не углядел. Однако чувство, что в спину ему направлено что-то острое, просто-таки жгло лопатки.

— И тебе доброго вечера, привратник, — откликнулся Кнуд Йерде с безмятежностью в голосе. — Мы по делу.

— По делу? — недоверчиво переспросила елка. — Какие дела могут быть у детей ссумерек с детьми дня?

— Вижу, ты знаешь, кто мы, — Кнуд Йерде ковырнул тростью лесную подстилку.

— Мой народ знает многое, — сообщила елка. — Ты — музыкант, и а тот, что зыркает, точно легавая, сслужит в сстраже.

Легавая! Ну, подожди, наглец…

— Ты удивительно мудр, господин привратник, — заметил Кнуд Йерде. — Но частные дела это частные дела. Мы желаем поговорить с Гери и Фреки.

— А они желают говорить с тобой и твоим сспутником? — усомнилась елка.

— Еще как желают, — встрял Ларс. — Прямо-таки жаждут. Рады будут, как родным.

— Ссомневаюссь…

— И все же, будь любезен, передай.

— Ссейчасс…

Ветки слегка дрогнули.

— Почему я его не вижу? — прошептал одними губами Ларс. — Снова колдовство?

— Нет, — Кнуд Йерде поднял брови. — Не туда смотрите. Внизу, под ветвями.

Ларс опустил глаза и заметил едва различимое шевеление. Тень шмыгнула между корнями ели и исчезла, вильнув длинным хвостом. Ящерица! Ларс удивленно воззрился на музыканта, но тот лишь пожал плечами и улыбнулся.

— Ждем.

Ночная темнота опустилась на ельник. Плеск воды сделался слышнее, а сияние звезд — ярче, но никто не спешил выйти навстречу гостям. Видимо, здесь, в лесной глуши, были свои понятия о времени. Кнуд Йерде уселся на замшелый камень, а Ларс, устав мерить шагами склон, прислонился к скале.

— А они не торопятся, — заметил он.

Кнуд Йерде не ответил, погрузившись в размышления. Где-то вскрикнула птица. Ларс потянулся, зевнул…

— Рот закрой, — насмешливо посоветовал альв. — Светлячок залетит.

Он полулежал на земле, непринужденно опираясь на локоть. Маленький огонек парил над головой нечисти, распространяя мягкое свечение. Золотистые волосы альва были собраны на затылке, алая рубашка с причудливой вязью вышивки контрастировала с бледной кожей лица. Хрупкий юноша с глубоким, нездешним взором словно пришел из легенды, но Ларс прекрасно помнил наглые замашки юнца и нисколько не сомневался, что все нынешнее благолепие — лишь очередная маска.

Он демонстративно положил ладонь на кобуру. Узкие губы альва тронула легкая улыбка.

— Ты один, благородный Гери? — негромко поинтересовался Кнуд Йерде. Как он умудряется различать близнецов?

— Мой брат занят, — откликнулся альв. — У нас сегодня большой праздник, и сейчас как раз разливают свежее пиво. Не желаете отведать?

Он протянул руку в темноту за спиной и извлек из ниоткуда большую чашу. В нос Ларсу ударил щекочущий аромат хмеля и какой-то неизвестной пряности. Светлое пиво заманчиво плескалось в сосуде, и ленсман вдруг почувствовал страшную жажду.

— Благодарю за любезность, но мы привыкли сначала говорить о деле, — Кнуд Йерде произнес последние слова с нажимом.

— Дела легче обсуждать, когда освежишь горло добрым глотком, — заметил альв. — Но не буду настаивать.

Он отхлебнул из чаши, нарочито смакуя пенистый напиток.

— Странные вещи творятся, благородный Гери, — проговорил Кнуд Йерде.

— Да? И какие именно?

— В Альдбро опустился «звездный полог». Целое семейство оказалось под властью заклятия.

— Надо же! — поразился Гери. — Как необычно! И почему же вы решили, что это «полог»?

— Мы отыскали заклинание. Кто-то начертил мелом руны на деревянной скамье и прикрыл от постороннего взгляда.

— Вот как? Занимательно. И что же дальше?

Он снова пригубил пиво. Светлячок мерно покачивался, словно кружась в медленном танце.

— Вязь довольно сложная, — продолжил Кнуд Йерде. — И есть еще кое-что. Гере ленсман, покажите брошь.

Ларс достал украшение и на вытянутой руке протянул альву. Тот поднял брови.

— Тонкая работа, — спокойно отметил он, но Ларс сумел уловить некую тень, омрачившую безмятежный взгляд.

— Мы нашли его в доме пораженного заклинанием семейства. К слову сказать, старший сын исчез без следа. Его родные будут весьма огорчены, когда очнутся.

— Да, неприятная история, — посочувствовал альв. — Но, право, никак не возьму в толк, почему ты рассказываешь ее мне, почтенный гере Йерде?

— Причины есть, — музыкант уселся поудобнее, явно готовясь к долгому разговору. — Ты, благородный Гери, думаю, знаешь те сказки, которые бродят среди крестьян. Будто твой народ способен завлечь смертного в свои сети сладкими речами…

— Ты выбрал верное слово, — улыбнулся альв. — Сказки!

— Но таких байках кроется зерно истины. И «звездный полог» способен создать не каждый. И, повторюсь, есть еще кое-что. Вчера я имел беседу с неким Халльвардом Троллем…

Чаша дрогнула в руке альва.

— который пребывал в сильном волнении…

— Проще говоря, он в бешенстве, — встрял Ларс, поглаживая кобуру.

— … поскольку неизвестные воры покусились на жертвенные сокровища, зарытые на Брусничной пустоши. Он попросил меня и гере ленсмана посодействовать в раскрытии этого, несомненно, тяжкого преступления. И теперь я пребываю в раздумье…

Альв сделал еще один глоток, но пиво явно не лезло ему в глотку.

— ведь эта прекрасная брошь, найденная в бедном доме фермера, скорее всего принадлежит именно нашему негодующему другу, а обстоятельства обнаружения наводят на определенные мысли. Например, что некто, кто не может сам пройти на пустошь, сговорился с сыном фермера, а после увлек его в свои владения, оставив родным драгоценное украшение в качестве компенсации за ущерб…

— Думаю, Халльвард будет в ярости, когда получит такие доказательства, — многозначительно сказал Ларс.

— И это, несомненно, подорвет хрупкое перемирие, что установилось между вашими народами.

— Да и кулаки у тролля просто каменные, — добавил Ларс. — А уж дубинка…

Альв задумчиво крутил чашу между ладонями.

— Ужас какой, — проговорил он.

— К счастью, в столь прискорбной ситуации есть и другой путь, — проговорил Кнуд Йерде. — И потому-то я и здесь.

Золотоволосый юноша слегка склонил голову, показывая, что слушает.

— Нужно отыскать и возвратить сокровища. Возможно, тогда мне удастся убедить Халльварда отказаться от преследования вора и предать это дело забвению. Я обращаюсь к тебе, благородный Гери, ибо ты пользуешься влиянием и уважением среди своего народа. Выясни, кто из альвов украл сокровища и убеди его вернуть похищенное. Думаю, ты справишься, ведь человек, что участвовал в этом деле, сейчас среди вас.

Альв вскинулся, будто собираясь что-то сказать, но промолчал.

— А чтобы доказать свои добрые намерения, я обещаю, что верну одну вещицу, потерянную вами…

— Ключ при тебе? — быстро спросил альв, и глаза его жадно блеснули. Кнуд Йерде лишь загадочно улыбнулся, не сказав ни да, ни нет.

— при одном условии.

— Что еще за условие? — быстро спросил Гери.

— Бьярне Тильсен должен вернуться домой.

— Нет, — твердо ответил альв.

— Вы не вправе удерживать человека. В конце концов, я могу позвать священника. Он устроит здесь молебен и окропит склон святой водой.

— Не вздумай! — быстро проговорил альв. — Он не пойдет. Он пришел сюда по доброй воле и желает остаться.

— Пусть он скажет это сам. Таково мое последнее слово.

Альв поднялся, отшвырнув чашу в сторону.

— Ничего не обещаю, — промолвил он. — Я…мы должны обдумать вашу просьбу. О, глупая девчонка, пасть Фенрира!

Светлячок погас, и Ларс вздрогнул — так неожиданно хлынула в глаза темнота. Кнуд Йерде пошевелился, чиркнула спичка.

— Снова ждать? — спросил ленсман.

— Недолго, — ответил Кнуд Йерде. — Они вернутся быстрее, чем я докурю.

К удивлению Ларса музыкант оказался почти прав. В том смысле почти, что догореть сигарета не успела. В темноте послышалось позвякивание и голоса, которые вели спор — негромкий, но ожесточенный.

— С какой стати, брат⁈ — восклицал один голос, — почему мы должны возвращать добро? Мы же добыли его в бою!

— Радуйся, что мы не успели объявить это перед всем родом, Фреки! — оборвал его другой. — Если Халльвард дознается, что клад у нас, он размолотит твои зубы в крошево и скормит глаза воронам! А если дознается ярл — о сокровище или о ключе, без разницы — мы лет сто не увидим звезд! Глупая девчонка, клянусь пастью Фенрира! Зачем ты только подарил ей ту брошь⁈

— Она грустила! — первый близнец был, судя по голосу, сильно навеселе. — А с чего мы должны бояться тролля, а? Мы же не сами…

— Ты думаешь, Халльвард будет разбираться? Осторожно, пасть Фенрира, не урони крышку!

Из-за раскидистой кроны замерцал уже знакомый летучий огонек, и показались две темные фигуры, которые с натугой тащили нечто тяжелое. На сей раз альвы обошлись без лишней таинственности и выглядели вполне… по-человечески: злые и, кажется, даже вспотевшие. Они дотянули ношу и бросили у ног Кнуда Йерде закопченный котелок, накрытый тяжелой крышкой. В котелке загремело и зазвенело.

— Вот, — альв, предположительно Гери, выпрямился. — Где ключ?

Ларс носком сапога сбросил с котелка крышку и даже зажмурился: так неожиданно ярко брызнул в глаза свет. Камни — нежно-зеленые, пронзительно голубые, прозрачные, будто родниковая вода, алые, точно заря, — сияли, переливались, мерцали. Жарко горело золото монет. От одной мысли, сколько может стоить единственная пригоршня, у Ларса по коже пробежали мурашки. Невероятное, сказочное богатство звало его — прикоснуться, почувствовать под пальцами твердые грани, ощутить вес…

Ленсман сжал враз пересохшие губы и заставил себя вернуть крышку на место. Руки противно подрагивали.

Кнуд Йерде подождал, пока сияние померкнет, и повернулся к альву.

— Я сдержу свое слово, — произнес он. — Но сначала мы должны кое-что обсудить, благородные господа.

— Вот еще! — рявкнул более встрепанный близнец — предположительно Фреки. — Отдавайте ключ и проваливайте, пока мы не передумали!

Кнуд Йерде сложил руки на груди, явно не собираясь покидать поляну.

— Пасть Фенрира! — выругался Гери. — Брат, прошу, вернись за пиршественный стол!

Фреки начал громогласно возражать, но трезвый близнец одарил его столь пронзительным взглядом, что альв подавился заковыристым проклятием и убрался обратно в елки. Светлячок закачался, словно решая, что делать.

— Лети, — коротко приказал Гери, и огонек поплыл прочь, освещая путь нетрезвой нечисти. Они остались в густой темноте.

— Что еще, почтенный гере Йерде? — альв пытался скрыть раздражение.

— Видишь ли, дружище, — ответил Кнуд Йерде. — Я ведь еще должен доказать разгневанному троллю, что воры искренне раскаялись. Не знаешь ли, что они могут сказать в свое оправдание?

Слова музыканта заставили альва поразмыслить.

— Что ж, — наконец промолвил он усмешкой. — Смягчает ли вину то, что они не выкапывали сокровища?

— Я знаю, что ни один альв не может даже пройти на Брусничную пустошь, — заметил Кнуд Йерде. — Где Бьерн Тильсен — человек, которого они уговорили сделать такую глупость? Он знает, какая опасность подстерегает вора?

Альв рассмеялся, и отзвук его голоса долго отдавался среди скал.

— Ты не понял, — сказал Гери, — они никого не уговаривали. Они вообще не подозревали, что это добро, — он постучал ногой по котелку, — принадлежит Халльварду. Мой народ уже много веков предпочитает не связываться с помешанными горняками.

Не подозревали они, как же! Так Ларс и поверил!

— Но тогда откуда они взяли сокровища? — не выдержал Ларс. Упражнения в любезности ленсману начали надоедать. Можно же просто прижать парня: либо говоришь, как есть, либо огребешь неприятности и не получишь ключ. Но, с другой стороны, Кнуду Йерде лучше знать, как вытрясать сведения из подобного рода… нелюдей.

— Они… позаимствовали котелок, — признался Гери, — у одного разини в Альдбро.

— Имя! — потребовал Ларс.

— Мы не утруждаемся запоминать имена каждого смертного, — раздраженно ответил альв. — Он школьный учитель. Пасть Фенрира, наша беседа стала меня утомлять!

Школьный учитель! Эсбен Мерк добыл сокровища пустоши! Но тогда что забыл тут младший Тильсен?

— Мы пойдем, — утешил Кнуд Йерде. — Прощай, благородный Гери.

— Эй, а как же уговор⁈ — альв едва не подпрыгнул от такого коварства. — Ты дал слово!

— Я обещал, что заступлюсь перед Халльвардом, если вы вернете сокровища, и сделаю это. Но я должен убедиться, что юный Тильсен не околдован…

— Убедишься, меркман, — пообещал альв.

— Получишь ключ, альв, — в тон ответил Кнуд Йерде.

Он попытался приподнять котелок и охнул. Ларс поспешил на помощь. Тяжесть-то какая!

Не обращая внимания на рассерженного альва, они потянули посудину вдоль скалы.

— Пасть Фенрира! — донеслось в спину. — Мы договорились, ярл! Не забудь!

Тащить котелок было неудобно. Тяжесть оттягивала плечи, железная ручка больно врезалась в ладонь, да к тому же с каждым шагом в сторону дерева-виселицы темнота словно становилась плотнее. Еловые лапы цеплялись за плечи. Ларс с тоской вспомнил о ручном фонарике, что оказался в числе прочего разбитого троллем имущества.

— Накопили добра каменные головы — пробормотал Кнуд Йерде.

Ларс только шипел сквозь зубы. И как бедолага Мерк справился с такой тяжестью в одиночку? Или он был не один?

— Давайте помогу, — юношеский басок прозвучал смущенно. Ларс и Кнуд Йерде резко остановились и, не сговариваясь, выпустили ношу из рук. Котел бухнулся наземь.

— Давай Бьярне, — Кнуд Йерде запнулся, стирая с лица пот, — покажись.

Из густой тени, что скопилась под скалой, выступила высокая фигура. Звездный свет не мог рассеять ночную мглу, но рост и широкие плечи были знакомыми.

— Что ж ты без огня-то бродишь? — продолжил музыкант. — Точно зверь лесной.

— Я сейчас…запалю, — пробормотал парень. Послышалось звяканье огнива. Зажглась красная точка трута.

— А светлячка летучего тебе не полагается? — осведомился Ларс. — Или спичек?

Бьярне засопел, но ничего не сказал. Факел, который он держал в руке, наконец загорелся, осветив паренька.

— Красавец, — язвительно сказал Ларс. — Принц сказочный.

Щеки Бьярне зарделись спелой малиной — ярче красной рубашки, по вороту которой змеился речной жемчуг. Черный шелковый жилет и кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги, преобразили юношу, превратив простоватого батрака в статного кавалера. Даже лицо сделалось строже — то ли из-за аккуратной прически, то ли из-за странного блеска во взгляде.

— Гляньте, гере Йерде, да он никак при оружии⁈ Совсем дворянин!

На кожаном, украшенном узорной пряжкой поясе Бьярне и вправду висела рапира с тяжелой гардой. Парень покосился на оружие и произнес:

— Зря вы насмешки строите, гере Иверсен…

— Зря⁈ — Ларс сжал кулаки. — Да я тебе сейчас накостыляю, умник! Ты что за балаган устроил? Сам сбежал, а семья отдувайся! Да как ты посмел родителей с малышней под заклятие подставить? Под колдовство? Под этот… «звездный полог»?

Бьярне опустил голову. Красавец кавалер нисколько не отличался от растерянного парня, которого недавно допрашивали в полицейском участке.

— Ну-ну, Ларс, — Кнуд Йерде похлопал юношу по плечу. — Не будьте столь строги. Давайте сначала выслушаем нашего друга Бьярне.

— А чего говорить? — пробурчал парень. — Любим мы друг друга, и весь разговор.

— Мы — это ты и…кто? — слегка растерянно спросил Ларс.

— Полагаю, та прекрасная дочь народа альвов, которую благородный Гери так непочтительно назвал «глупой девчонкой», — подсказал Кнуд Йерде. — И рискну опять-таки предположить, что девушка доводится близнецам близкой родственницей. Я прав, Бьярне?

— Сигне им сестра, — пробормотал обескураженный Бьярне. — А вы откуда знаете?

— Можно сказать, догадался, — ответил музыкант. — А дальше рассказывай сам. А то ты совсем запутался, как я погляжу.

— Ну, я же сказал — любим мы друг друга, — повторил Бьярне. Он уселся на землю, воткнув факел в щель скалы, и обхватил колени руками. — Я по весне корову искал, отвязалась скотина окаянная. Забрел тогда в самую чащу, до ночи бродяжил. И вдруг слышу, звенит — тонко-тонко. Ну, я пошел посмотреть, а она идет, и лучи лунные ей косы гладят, а в ленту крошечные колокольчики вплетены, и шаги такие легкие, что даже трава не колышется…

На круглой физиономии Бьярне появилась мечтательная улыбка. Он весь словно ушел в прошлое, перебирая воспоминания, как драгоценные камни.

— И что дальше? — мягко прервал его задумчивость Кнуд Йерде. — Вы познакомились и стали тайно встречаться?

— Ну да, тайно, — подтвердил парень. — Да с меня бы отец три шкуры содрал, если бы узнал. Это ж невиданное дело — человек и альв…

— Не такое уж и невиданное, — пробормотал Кнуд Йерде. — Итак, вы встречались?

— Ага, а чтобы не спрашивали, чего я в лес часто отлучаюсь, мы такую штуку придумали — она корову отвяжет, а я вроде как ищу. Так и шло, пока отец не вздумал в полицию заявить.

Лес, лунный свет, драка с чудовищем. И нежный перезвон на самом краю памяти…

— Она ждала тебя? В ту ночь на берегу? — быстро спросил Ларс. — У края леса?

Бьярне кивнул.

— Ждала. Не дождалась только, сами знаете, почему. Шел к одной, а пришел, — он наморщил нос.

— Вот почему ты оставил свой амулет, — проговорил Кнуд Йерде, — и почему не говорил, куда держал путь.

— А эта твоя возлюбленная, — Ларс не мог успокоиться. — Она не сказала тебе, что стряслось той ночью?

— Она сказала, что спугнула чудовище, что напало на человека, — Бьярне задумался. — И еще она потеряла зелье, которое помогло бы мне видеть ее мир. Она взяла его тайком и, наверное, обронила там, на опушке. Братья ее очень рассердились…

Значит, тогда он и подобрал ключ. Машинально сунул в карман…Что ж, с одной загадкой, пусть самой малой, разобрались.

— А когда ты вышел из тюрьмы и стал готовиться к свадьбе, вряд ли твоей прекрасной деве это пришлось по нраву?

— Да она меня знать не желала! Про Кару проведала и пропала! А мне эта свадьба, как нож острый к глотке! Прямо топись!

— И ты решил сбежать? Бросить все и вся?

— Я думал, — парень запустил пальцы в тщательно расчесанные волосы. — Всю башку сломал: чего делать? На равнину податься? И семью бросить страшно и жениться тошно… До последнего тянул — не мог решиться! А после само собой получилось. Я с мальчишника шел, и вдруг вижу: Сигне стоит у калитки. Ждет. Она — меня! Тут уж не до раздумий…

— Но твои друзья сказали: ты велел им идти прямо в киркью, — заметил Кнуд Йерде. — Предупредил заранее. Как это понимать?

— Так я давно решил: не нужны никакие песни или что еще полагается, — проворчал Бьярне. — Один пойду.

— Как на расстрел, — хмыкнул Ларс.

— Да хуже, — Бьярне скривился, словно хлебнул уксуса. — Только не мог я с родителями не попрощаться.

— И что они?

— Сначала не поверили, — признался Бьярне. — А когда поняли, что я всерьез — очень рассердились. А уж когда Сигне в дом зашла, такое началось… Потому она мел и схватила да эти руны написала. Они и заснули все… А Сигне отцепила брошь с платья, на стол кинула и увела меня. Они ведь уже проснулись, да?

— Не знаю, — неожиданно жестко ответил Кнуд Йерде.

— Сигне сказала: ничего страшного! — пробормотал Бьярне. — Они сами проснутся! И жилет на скамейку накинула, чтобы надпись не заметили! Сказала, что все обойдется!

Парень тихо застонал, сжав голову руками. Ларс почувствовал глухое раздражение: ну, теленок, в самом деле, несмотря на рост и силу! Куда поведут, туда и потащится!

— Бьерн, — Кнуд Йерде присел рядом с Тильсеном. — Бьерн, послушай. Ты запутался, но все разрешимо. Ты еще можешь вернуться: объяснишься с Карой и продолжишь жить привычной жизнью.

— Никто тебя не тронет, — добавил Ларс. — Это я тебе как ленсман обещаю.

Бьярне помотал головой. На лице появилось решительное выражение.

— Нет, — твердо ответил он. — Я остаюсь. У меня сегодня помолвка, и Сигне я люблю. Буду молиться, чтобы отец и мать простили меня, но не вернусь.

— Бьерн, послушай. Это не твой мир, — грустно произнес Кнуд Йерде. — Да, он удивителен и прекрасен, но ты никогда не сможешь стать здесь своим до конца. Ты упустишь свою жизнь, Бьярне Тильсен, словно воду сквозь пальцы.

— Мой мир там, где Сигне. Я выбрал.

— Что ж, — Кнуд Йерде выпрямился и потер поясницу. — Но ты предлагал донести котел.

— Да, — Бьярне вскочил на ноги, — Давайте…

Когда еловые ворота выпустили их троих наружу, Ларс возрадовался всем сердцем… Пусть комары, словно караулившие в засаде, и набросились целым роем, пусть небеса сразу же затянуло облачной пеленой, и ни зги не было видно в полночной мгле — все равно, это был привычный мир, живущий, в общем и целом, по законам белого дня.

Кнуд Йерде нес факел. Бьярне в одиночку тащил котел, а Ларс замыкал шествие. Они медленно пробирались сквозь унылый ельник, пока не вышли на тропу.

— Все, — Бьярне поставил котел на камни. — Дальше вы уж сами.

Он потер покрасневшие ладони и выпрямился — высокий стройный парень в дорогом наряде, на который налипли желтые еловые иголки. Побег горного вьюнка зацепился за эфес рапиры.

Кнуд Йерде достал из карман ключ и протянул его Бьярне.

— Отдашь тому близнецу, что будет потрезвее.

— Может, передумаешь еще? — спросил Ларс. Мысль, что он оставляет живого человека в этакой глуши, населенной не пойми кем, тревожила сердце. — Сдалась она тебе, эта Сигне…

В чаще послышался нежный перезвон колокольчиков. Ларс обернулся, и в свете факела увидел поодаль, за деревьями, девичью фигурку в мерцающем одеянии. Пламя отразилось на сияющем золоте волос, глаза — дивные, бездонные — встретились с глазами Ларса, словно затягивая, увлекая за собой… И тут же отпустили, равнодушно и легко.

— Прощайте, — коротко ответил Бьярне.

И быстро, словно боясь, что удержат, кинулся прочь.