Страж сумерек

Глава 18 Свадьба Бьярне Тильсена

— Что будем делать? — спросил Ларс, когда они немного отдышались. В дверном проеме посвистывал ветер. В комнате сделалось свежо — камин гас, на сей раз естественным путем.

— Уборку, — проворчал Кнуд Йерде, вороша носком ботинка кучу обломков. — Куда подевался мой портсигар…

Он извлек из-под обрывка скатерти нечто, весьма смахивающее на серебряный блин, и задумчиво повертел в руке.

Ларс подошел к порогу и осторожно выглянул в ночную темень. Тишина. Деревня спала под звездным небом и не ведала, какая жуть только что прошла по мирным улицам.

— Собаки молчат, — заметил Кнуд Йерде. — Пожалуй, мы единственные свидетели этого визита.

— Как он сумел перейти границу?

— Понятия не имею, — в голосе Кнуда звучало раздражение. — Быть может, из-за того, что соль — тоже в некотором роде камень. Минерал…

Ларс покосился на собеседника. У него на языке вертелись вопросы, но, поразмыслив, он решил выбрать более спокойный момент.

Остаток ночи они уничтожали разгром. Кнуд Йерде и Ларс разыскали в кладовке новые петли и навесили многострадальную дверь на место, несколько косо, но прочно. Эдна, вооружившись метлой и совком, доставала из-под мебели осколки стекла и фарфора. Очаг вновь разгорелся — дубовые ножки и разбитая столешница дали жаркое пламя. Лив заварила свежий чай в котелке.

— Н-да, — сказал Кнуд Йерде, когда они вышли на крыльцо. — Как вы думаете, Ларс? Ничего, что я так вас называю? Так как вы думаете, эта дверь не слишком подозрительна?

Ларс поднял фонарь. Вмятина впечатляла — казалось, по несчастной двери врезали кузнечным молотом, да не один раз. Края впадины топорщились щепой, точно иглами. Синяя краска растрескалась.

— Не привык я судить о человеке по его двери, — заметил ленсман. — Но на вашем месте я бы купил новую.

— То-то и оно, — Кнуд Йерде швырнул окурок в темноту у крыльца. — Пойдемте в дом.

— И что теперь? — спросила Эдна. Она стояла посреди непривычно пустой комнаты, опираясь на метлу, словно ведьма из сказки. — Что делаем? Ищем убежище драугра или клад?

— Клад, — заявил ее брат. — Каменная башка не пугала, а говорила всерьез. Драугр опасен, но разъяренные тролли способны запросто разнести Альдбро по бревнышку.

— Три дня, — поморщился Ларс. — Времени в обрез. С чего начнем?

Он почувствовал непреодолимое желание зевнуть во всю глотку. Даже скулы свело.

— Пойдем спать, — ответил Кнуд Йерде. — А мы ведь еще завтра на свадьбу приглашены…

— С вашего позволения, я останусь здесь, — предложил Ларс. — Устроюсь на диване. Посторожу.

— Как пожелаете, — кивнул тот. — Лив, принеси гере ленсману подушку и плед.

Ларс не собирался засыпать. Он даже обувь не стал стаскивать, а просто лег чуть наискось, чтобы не испачкать обивку дивана. Револьвер он положил рядышком — только взять, закинул руку за голову… И тут веки сами собой сомкнулись, и он заснул так крепко, что даже не вздрогнул, когда на заре Сигурд избрал голенища его сапог когтеточкой.

Рассвет еще только пробивался сквозь пелену тумана, а в доме невесты уже началась беготня и суматоха. На просторном дворе расставляли столы, затопили печь. Начали съезжаться родственники.

Вскоре стали просыпаться и прочие жители Альдбро. Кто-то спешил переделать утренние дела, кто-то наряжался, готовясь принять участие в свадебной церемонии, назначенной, к слову сказать, на десять утра.

Где-то в девять с четвертью ворота на подворье Кнуда Йерде заскрипели, и показался он сам — с неизменной тростью в руке, в сопровождении сестры, дочери и ленсмана Иверсена. Последний являл собой несколько помятое зрелище и все косился на сапоги — начищенные до блеска, но, увы, украшенные свежими царапинами. Эта маленькая компания двинулась на окраину к киркье, где влилась в толпу односельчан.

Вскоре толпа достигла уступа и, поднявшись по скальным ступеням, затопила зал, с шумом и возгласами устраиваясь по скамьям. Последним явился Снорри Прищур, являвшийся дальней родней Тильсенам.

Около половины десятого внизу, в деревне, широко распахнулись еще одни ворота, и на улицу выскочили подружки невесты, вывалилась родня невесты и гордо выплыла сама невеста. Она была роскошна: соблазнительные юные прелести обтягивал новый, с иголочки, бунад. Черно-красная юбка мела улицу, как и полагается юбке приличной девушки, а на шее ярко блестело серебряное ожерелье — верная защита от всякого завистливого глаза. Белые туфельки — настоящие, как у городской барышни, словно несли хозяйку над бренной землей.

С помощью отца Кара забралась в коляску, кони тряхнули гривами (и вплетенными в оные лентами) и неторопливо повлекли счастливицу вместе с родителями к киркье. Родственники, построившись в шеренгу, двинулись сзади. Подружки запели особую песню — «провожальную к венцу», без которой не обходится ни одна свадьба в горной части Норланда.

Где-то минут через двадцать голова процессии добралась до подножия уступа, невеста выпорхнула из коляски и начала торжественный подъем, что потребовало некоторого времени. Но чуть позже того мига, как звонарь на колокольне пробил урочный час, она все же ступила за ограду и, опираясь на руку отца, зашагала по дорожке.

Тут Кара впервые почуяла неладное.

В распахнутые двери и окна таращились. Она ясно видела людские головы, но вместо того, чтобы встретить появление невесты одобрительными криками, все как-то суетливо отпрянули. Что такое?

Раздумывать было некогда. Кара покрепче взялась за локоть папаши и перешагнула порог.

Дыхание перехватило сразу — будто кто-то рывком стянул завязки и без того тугого корсета.

Не слишком просторный зал был переполнен людьми, и все, словно по приказу, повернули головы. Кара увидела множество лиц. Здесь были соседи и знакомые, были фермеры и лесорубы, друзья и недруги ее отца, были дряхлые старухи, еле вползшие на вершину уступа, и молодые девчонки — ее ровесницы. У кафедры с сумрачным лицом ждал священник, а на передней скамье сидел рыжий парень с цветком в петлице — свидетель.

Все Альдбро собралось на ее праздник. Не хватало одной детали.

Жениха.

— Батюшка, — прошептала невеста, бессильно вцепляясь в руку почтенного фермера. — Да… да что же это?

В голосе девушки прорезались истерические нотки. Отец обвел зал тяжелым взглядом и внезапно, издав сдавленное рычание, рванулся к свидетелю. Толпа, не ожидавшая такого маневра, подалась в стороны.

— Где он??? — заорал фермер, сдергивая несчастного юношу со скамьи. — Где этот паскудник⁈

Он так тряханул рыжего, что новенький жилет затрещал по швам. Посыпались пуговицы. Ларс вскочил с места и полез разнимать свару. Несколько мужчин пришли ему на помощь, и сцена получилась донельзя безобразная.

— Гере Фратсен, — напрасно увещевал с кафедры священник. — Вы в киркье!

Увещевания не помогли. Лишь когда Ларс всем телом вклинился между фермером и его добычей, а помощники заломили несостоявшемуся тестю руки, драчуна удалось оттащить. Тем временем родня невесты вломилась внутрь и подняла гам.

— Говори! — брызгал слюной фермер.

— А чего говорить? — огрызнулся рыжий, одергивая пострадавший костюм. — Я ему сторож, что ли? Вчера сказал на мальчишнике: мол, идите завтра сразу в церковь, а я с родителями позже подойду.

— Да! — поддержали его друзья. — Так и сказал!

И тут из толпы раздалось ехидное:

— С чего бы ему пропадать?

— В самом-то деле…

— Со столь желанного события…

— А, может, он того? — подал голос Снорри. — Проспал, а?

Замечание Прищура оказалось последней каплей. Фратсен заревел дурным голосом и с криком «Убью!» ринулся прочь. Люди, что заступили ему дорогу, отлетели в стороны. Двое родичей переглянулись и поспешили за предводителем.

Народ хлынул во двор. Ларс, ругаясь, протискивался сквозь толпу, уже предчувствуя проблемы.

На скамье, в материнских объятьях, горько рыдала невеста.

Нестись вниз по каменной лестнице, рискуя споткнуться и свернуть шею, — не мед! Ленсман перепрыгивал через ступеньки, но уже понимал — отстает. Безнадежно.

Откуда в дородном папаше Кары взялось столько прыти — пес его знает, но он просто-таки летел по лестнице. Ларс едва достиг середины, а разъяренный фермер уже топал по ровной земле. Другие тоже не медлили.

Вся троица мстителей рванула к мирно стоявшему в сторонке свадебному экипажу. Папаша бухнулся на козлы, родичи запрыгнули в коляску, и та с места в галоп покатила к деревне. Ларс выругался в голос.

Теперь он точно опоздает! И ладно, если только набьют морду, а ведь могут и пришибить ненароком, и коли не самого Бьярне (Ларс сомневался, что парень прохлаждается в ожидании расправы), так кого-нибудь из родни…

— Звездочка! — заорал знакомый голос. — В терновнике!

Прищур! Старый балагур говорил, что приехал прямо к церкви! Ларс воспрял духом и еще быстрее заработал ногами.

Только бы шею не свернуть!

Калитка была нараспашку. Ларс пробежал мимо коляски со взмыленной лошадью и устремился на крыльцо.

И с разбегу врезался в спины.

Мужчины стояли на пороге, словно каменная стена, но явно не собирались врываться в комнату. Ларс, не успев остановиться, влетел носом в затылок отцу Кары. Тот даже не двинулся, и от такого безразличия ленсману сделалось слегка не по себе.

— Подвиньтесь! — прошипел он. Мужчины без слов посторонились. Ларс заглянул в комнату и…

Чутье не обмануло. А жаль…

В комнате стоял душный полумрак, какой бывает в летний день в доме, где наглухо закрыты ставни. Печь, вообще-то серая, сейчас казалась белоснежной. Но Ларс смотрел не на кирпичи. Тильсены были дома. Фру Астрид сидела за обеденным столом, устремив глаза мимо ленсмана. Ладонь ее была прижата к груди, словно женщина схватилась за сердце, рот открыт. Ее муж привалился к стене. Одна рука сжала спинку стула, будто мужчина собирался встать, да не успел, пальцы другой сжались в кулак.

Стол был накрыт для чая. Над миской с вареньем вились мошки.

Ларс смотрел на испуганные восковые лица и обращенные в пустоту глаза. Казалось, Тильсены что-то кричали, но немота сразила на полуслове, и звуки замерли, не успев сорваться с губ.

У ленсмана задергалось левое веко.

Я скоро рехнусь, обреченно подумал Ларс. Но столь горькое откровение перебила другая мысль: дети! Где дети⁈

Чтобы выяснить, нужно шагнуть в комнатушку, пересечь ее и отдернуть занавеску в перегородке, за которой — как подсказала память — стоят постели.

— Они, чего, померли? — прогудел за спиной густой бас. Ларс очнулся от оцепенения. В конце концов, он не размазня-крестьянин, он человек военный…

Ленсман провел по лицу ладонью, словно стирая собственные страхи. А, будь что будет! Он прошел к столу. Присмотрелся к лицам почтенной четы, и, вспомнив, как действовал обычно полковой лекарь, принялся искать пульс.

Под жесткой кожей на запястье фру Астрид билась тонкая жилка. Редкая, но вполне различимая.

— Живые.

Троица у порога зашебуршилась.

— Колдовство, братцы, — промямлил кто-то.

Ларс отдернул занавеску — так и есть! Младшие Тильсены мирно лежали под одеялом.

Будить? А если хуже сделаешь?

— За шиворот потрясите, — прогремел с порога отец Кары. — Оклемаются, поди, семя паскудное.

Ларс смерил его злым взглядом.

— Иди-ка ты, отсюда, почтенный. А то как бы я тебя не потряс. Ведь вы трое не чаи распивать сюда неслись….

— А чего⁈ — рявкнул Фратсен. — Они мою дочку с грязью смешали, а я не моги и тронуть⁈

Ларс почувствовал, как у него сводит зубы — обычная примета к мордобою. Но не случилось — родичи фермера увидели, как кривится у ленсмана физиономия, и поспешно вытолкали буяна на крыльцо.

Ларс прикрыл дверь. Скоро здесь будет вся деревня.

Тильсены таращились на него пустыми, словно у кукол, глазами.

Короткий стук в дверь возвестил, что Ларс не останется с проблемой один на один. Прибыли прочие официальные лица.

Ленсман быстро открыл дверь, дабы избранные протиснулись внутрь, и сразу же крепко захлопнул у самого носа кого-то любопытного. На улице мало-помалу собиралась толпа, а среди нее шарилась родня невесты и с наслаждением мутила воду.

— Мамочки! — раздалось за спиной. Ларс обернулся: герсир Блюмквист оторопело пялился на безумное чаепитие. — Это… как же?

Фельдшер разделял его изумление. Он бочком приблизился к пациентам и, точь-в-точь как Ларс незадолго до того, принялся щупать пульс.

— Вы пробовали… будить? — неуверенно спросил он. Ларс покачал головой.

— Я не лекарь. Не знаю, что делают в таком случае.

Да и я-то не очень — сквозило в ответном взгляде фельдшера.

Кнуд Йерде прошелся туда-сюда по комнате с весьма задумчивым видом. Ларс выждал момент, пока фельдшер примется осторожно тормошить Тильсенов, и поманил музыканта за перегородку.

— Посмотрите, что я нашел, — прошептал он.

На ладони начальника полиции лежала женская брошь. Крупный синий камень, оправленный в темное золото. Ограненный кристалл словно излучал мягкий свет, а ковка оправы сплеталась тончайшим металлическим кружевом.

Кнуд Йерде бережно взял диковину большим и указательным пальцами и поднес близко к очкам.

— Это же сапфир! Откуда⁈

— Лежало на столе, в сахарнице, — пояснил Ларс.

— Но это же целое состояние! — пробормотал Кнуд Йерде.

Они посмотрели друг на друга. Не сговариваясь, оглянулись: Блюмквист и лекарь возились вокруг Тильсенов.

— Уберите, — посоветовал музыкант. — Не здесь и не сейчас.

Он вернул украшение Ларсу. Тот поспешно спрятал его обратно в карман.

— … не знаю я, — послышался сконфуженный голос фельдшера. — Не просыпаются они! Надо в город везти, пусть врач поглядит…

Ларс представил, как Тильсенов, больших и малых, выносят из дома и грузят на телегу. Кошмарное зрелище!

— Уж лучше наоборот, — заметил он. — Врача сюда…

— На кой врач! — раздалось от порога.

Все повернулись. Снорри Прищур, под шумок просочившийся в дом, прислонился к косяку и с любопытством рассматривал комнатушку.

— Сами разве не управимся, а, гере ленсман? — добавил он в ответ на недоуменные взгляды.

— Ты чего несешь, Прищур? — фыркнул лекарь. — Не ты ли собрался управляться?

— Я не я, а найдется кому, — проговорил Прищур и многозначительно подмигнул.

Фельдшер открыл рот, готовясь разразиться обличительной тирадой, но Ларс пресек сей маневр нетерпеливым жестом.

— Здесь душно, — задумчиво заметил Кнуд Йерде. — И шумно. Мы спорим, на улице галдят. Гере Блюмквист, вы бы вышли… урезонили… А вы, гере, — обернулся он к фельдшеру, — будьте добры, принесите нюхательные соли. Возможно, они пригодятся…

— А он? — указал Блюмквист на Снорри, который все так же подпирал косяк.

— Он пусть остается. Все же родственник.

Блюмквист и фельдшер покинули дом — с явной радостью, что нашелся некто, кто сможет принимать решения. Как только дверь закрылась, Снорри решительно задвинул щеколду.

— Ищем, что ли? — спросил он и, с легкой усмешкой глядя на Кнуда Йерде, добавил. — Господин скьольдинг.

— Ты-то откуда знаешь? — без особого удивления в голосе отозвался музыкант. — Господин сказочник.

— Сплетни бродят, — ответил Снорри. — Странные сплетни. Прямо не знаешь, верить или нет.

— Не знаешь — не верь, — с непривычной колкой улыбкой ответил Кнуд Йерде. — А сейчас — ищем!

— Печь смотрел, Снорри?

— А как же. Первым делом…

Ларс сидел на скамье. Рядом стояла коробка с игольницей и прочим швейным припасом, а на спинке висел мужской жилет — не иначе, фру Астрид доделывала обновку к свадьбе. Ларс бездумно — сказывалась почти бессонная ночь — рассматривал незаконченный узор. Снаружи гудели взволнованные голоса, изредка прерываемые рявканьем герсира: выпровоженный на крыльцо Блюмквист, как умел, успокаивал народ. Прищур бегал по комнате и заглядывал во все щели. Кнуд Йерде вдумчиво занимался тем же самым, изредка вставляя пару слов.

Что эта парочка ищет, объяснить они не удосужились. Просто велели сесть и ничего не трогать.

Сейчас бы теплую ванну и постель. И стакан чего-нибудь крепкого, чтобы из головы ушла тяжесть, ставшая за последние недели привычнее, чем собственное лицо во время бритья…

Ларс склонил голову к груди и тут же вскинулся: нашел время дремать!

Застывшая пара таращила глаза. А если они не проснутся? Если так навсегда и останутся сидеть, будто восковые куклы, которые выставляют в витринах столичных лавок? Страшная судьба… И до чего же здесь душно! Это все свечи, которые зажег Прищур! Надо бы открыть ставни, но тогда толпа сразу станет заглядывать внутрь. Нет, лучше выйти — продышаться…

Ларс двинулся к порогу. Снорри со свечкой в руке разглядывал потолок, и, чтобы не столкнуться со стариком, начальник полиции попытался протиснуться у стены, где был в беспорядке сложен разный домашний скарб: старые корзины, корыто, еще какая-то дребедень.

— Ларс, — окликнул его Кнуд Йерде. — У вас весь рукав в мелу.

И, правда, на сукне мундира виднелись белые полосы. Где он так вывозился? А вон, на скамье лежит мелок. Для чего он здесь?

Снорри оторвался от созерцания потолка и перевел острый взгляд на испачканный мундир Ларса. Просеменил к скамье, сдернул со спинки недошитый наряд.

— Нашел! — торжествующе провозгласил он.

Ларс смотрел на причину бедствия и внутренне тосковал. Знаки, плотно и мелко выведенные мелом на спинке скамьи, были проблемой, которую он не смог бы решить и за миллион лет.

Руны. Снова руны, как тогда на подкове…

— Запутанная вязь, — заметил Кнуд Йерде. — Умелый эриль.

— Ага! — Снорри присел на корточки. — Они мастера заклинания вязать…

— Так, — вмешался Ларс. — Ну-ка, Прищур, рассказывай: кто они? Откуда ты знаешь, что это такое? — он ткнул пальцем в надпись.

Снорри пожевал губами.

— Так вы и сами знаете, — осторожно произнес он.

— Мало ли, что мы знаем! Что ты знаешь — вот вопрос.

— Ладно, — пробормотал Снорри. — Так и быть, доверюсь. Вы люди с разумом, старика не обидите.

Тебя, пожалуй, обидишь, подумал Ларс. Снорри сощурил глаза на огонь свечи.

— Живут тут по соседству люди, — сказал он, — которые… как бы… не совсем… люди. Ну, вы и сами знаете, господин скьольдинг, — торопливо добавил он, глядя на Кнуда Йерде.

— Они тебе лошадь подковали? — спросил Ларс.

Снорри кивнул, мол, чего теперь отпираться.

— Они ребята себе на уме, с вывертом, но коли услугу окажешь — щедро отплатят. Вот я однажды помог в одном деле, так они и сделали подковы на совесть, с «щепоткой волшебства», как они говорят.

— А надпись тоже твои мастера сработали?

Ответить Снорри не успел. Кто-то снаружи коротко дернул дверь и, обнаружив, что она заперта, разразился стуком, больше всего напоминавшим сложную барабанную дробь.

— Эдна, — пробормотал Кнуд Йерде.

Едва перешагнув порог, фру Геллерт окинула взглядом комнату, слегка приподняла брови.

— Красота какая, — проговорила она. — Нет, Эйрик, ты это видел⁈ Это же можно в Исторический музей продать, как образец архаичной магии. Век десятый, не позже. Какой-нибудь профессор статью напишет. А если постараться, то и главу диссертации можно выдоить.

— Не получится, — коротко ответил ей брат. — Доска новая. А если старить — мел сотрется. Ты лучше прочитай.

— А сам? — улыбнулась Эдна. — Ты же умеешь.

— Вот и сверимся.

— Ладно. Звездный полог, направленное, усиленное и, к счастью, возвратное.

— А можно для неучей, — громко сказал Ларс. Непонятность нового мира вновь вызвала приступ раздражения. Зато Снорри слушал, блаженно улыбаясь. Словно радовался, что в сказку попал.

— Можно, — согласилась Эдна. — Это руническое заклинание. Называется «звездный полог». Вызывает временное погружение в сон. Сделано изумительно, вязь приводит к усилению каждой руны в составе…

— И что нужно делать, чтобы его разрушить? Может, стереть?

— Ни в коем случае! Я же говорю: оно возвратное. Отменится само по себе. Видите, вот здесь мел уже исчезает…

— Я думал, он осыпался.

— Это магия, Ларс, — заметил Кнуд Йерде. — Просто так здесь ничего не осыпется. А вот если попытаться стереть, может случится катастрофа.

— И сколько она продержится, эта ваша магия⁈

— Недолго. Чтобы заклинание длилось, надпись должна быть вырезана на дереве, а лучше всего высечена в камне. Здесь все рассчитано на краткое воздействие. Сутки, не больше.

— Здесь не надо никого трогать или тормошить, — добавила Эдна. — Просто сидеть и ждать.

— Вот ты этим и займись, — внезапно сказал Кнуд Йерде. — Закрой дверь, никого не впускай. И присматривай. Снорри тебе в помощь. Не откажешься, Прищур?

— Я со всем удовольствием, господин скьольдинг, — подмигнул старик. — Чайку-то поставить можно? Варенье не заколдованное?

— Вряд ли. Иначе бы мухи его избегали.

— А вы двое собственно куда? — насторожилась Эдна.

— А у нас дела, сестрица. Срочные. Позже объясню.

Заставить толпу зевак разойтись, не прибегая к крайним мерам, — дело просто героическое. Ларс ни за что бы не справился в одиночку — имеется в виду, не справился бы только словами, но увещевания герсира вкупе с припекающим солнышком и смутными воспоминаниями о заброшенных домашних заботах сделали свое дело — люди мало-помалу начали разбредаться.

Выдав герсиру четкие инструкции (к большому возмущению фельдшера, который жаждал немедленного разоблачения и осмеяния болтуна Прищура), ленсман и Кнуд Йерде удалились с места событий, по пути отловив неугомонную Лив, которая целеустремленно кружила вокруг домика Тильсенов, надеясь пробраться через незаделанную щелку.

Почти весь путь до дома они проделали молча. Ларс чувствовал себя пауком, который упорно пытается стянуть разорванную в клочья паутину и восстановить уничтоженный узор.

— Чего вы так маетесь, гере ленсман? — с бестактным участием поинтересовалась Лив, когда он в очередной раз потер лоб.

— Не чего, а что, — поправил ее отец. — Следи за речью. Итак, Ларс, что такое?

— Думаю, — ответил Ларс. — Восстанавливаю события. Пропадают сокровища и почти сразу же исчезает Бьярне, в его доме обнаруживается заклинание, которое усыпляет всю семью, а на столе объявляется брошь стоимостью с целое состояние. Что-то не верится в такие совпадения…

— Брошь? — удивилась Лив. — Красивая?

— Очень, — Ларс вытащил из кармана драгоценность и протянул девочке. Лив присвистнула и принялась рассматривать камень на солнце.

— Он, что, вырыл клад, оставил немного родителям и сбежал? А как сюда руны?

— Вот руны-то и наводят на мысли, — ответил Кнуд Йерде. — Заклинание явно написал не сам Бьярне. И не он замел следы. И не забудьте: наш ночной гость прямо называл, кто науськивает людей на поиски клада.

Ларс скривился.

— Альвы⁈

— Конечно, — Кнуд Йерде поднялся на крыльцо. — Что ж, думаю, пришла пора нанести кое-кому визит.