Страж сумерек

Глава 12 Падение

Новый визит в Сосновый утес прошел напряженно. Баронесса Дальвейг источала яд сдержанного негодования. На вкусе и аромате чая это нисколько не сказывалось — он был отменным.

— Признаюсь, я удивлена вашими действиями, гере Иверсен, — заявила она после краткого приветствия. — Вы обещали направить все силы на раскрытие преступления. Но что я узнаю: виновник отпущен под залог, а этот ужасный мужлан — герсир Блюмквист — поносит наше имя по трактирам. Сцена в суде была поистине безобразна.

— Позвольте напомнить, — угрюмо заметил Ларс. — Решение об освобождении Бьерна Тильсена принимал не я, а судья.

Баронесса отмела его возражения.

— Не нужно уловок, гере Иверсен. Если бы вы пожелали оставить злодея в тюрьме, вы бы смогли найти нужные аргументы для судьи. А теперь этот Тильсен бродит на свободе, и кто знает, не решит ли он довести начатое до конца…

Ларс едва не выругался. Да что же это такое! Или здесь ленсман вроде каната, который каждый тянет в свою сторону⁈

— Я не стану отыскивать «нужные аргументы», — ответил Ларс. — Я буду искать факты и доказательства. И у меня есть большие сомнения в виновности Бьерна Тильсена.

— Вы про ту девицу? — Баронесса брезгливо поджала губы. — А вы не думали, что вся эта пошлая история может быть балаганной комедией?

Ларс потер переносицу. Мысль, конечно, здравая, но…

— Думал. Видите ли, госпожа баронесса, если бы вся эта история не была правдой, вряд ли бы ее отец решился на огласку. Представляете, какой позор для девушки? Наш добрый фермер отнюдь не исполнен жалости к ближнему, нет, он просто пытается прикрыть недостойное поведение дочери свадьбой. Не стоит беспокоиться: будущий тесть держит парня на коротком поводке.

— Что ж, полагаюсь на ваше слово. — Веры в голосе баронессы было явно меньше, чем с льняное семя. — Допустим, этот юноша невиновен. Кто же тогда…

— Я надеюсь это выяснить, — Ларс отставил чашку и поднялся. — А до той поры прошу вас проявлять осторожность…

— Вы намекаете, что мы должны запереться в усадьбе и дрожать в ожидании неизвестно чего? В то время, когда эти деревенщины смешивают с грязью имя, служившее королю и стране столько лет? Право, не будь вы офицером, я заподозрила бы, что ваше предложение отдает трусостью…

Ларс резко выпрямился.

— Я сказал, лишь то, что сказал. Вы вольны искать намеки, но, не будь вы дамой, мы бы уже обсуждали условия дуэли.

На лице Дагмар Дальвейг промелькнула тень улыбки — так зимой по стылому седому небу скользит негреющий луч солнца.

— Я не желала вас оскорбить, гере ленсман. Если вы считаете, что моему сыну может грозить опасность, мы примем надлежащие меры. Но ведь вы прибыли не только предостеречь?

— Мне нужно переговорить с вашим управляющим.

Звон колокольчика. Вышколенный слуга на пороге комнаты.

— Карл проводит вас, гере ленсман.

— Благодарю.

Интересно, внезапно подумал Ларс, покидая гостиную, есть ли что-то на этой земле, что может лишить эту женщину ее ледяного спокойствия?

Обогнув дом, лакей свернул с усыпанной гравием дорожки на тропу, что вела в парк. Тот был вполне под стать особняку: старинный, красивый и изрядно запущенный. Кажется, несмотря на всю фамильную гордость, с деньгами у барона Дальвейга было туговато. Неудивительно, что молодой человек начал интересоваться сказками про древние сокровища, а его практичная матушка — судиться из-за земли.

Они отошли уже далеко от особняка, а слуга все мерил и мерил затянутыми в чулки ногами тропинку, огибая заросшие терновником уступы. День был теплый, и Ларс успел вспотеть в своем черном мундире. Наконец они взобрались на вершину очередной скалы.

— Вон, где строят, — указал слуга. — Видите?

Внизу лежала глубокая впадина, окруженная стеной терновника. На дне впадины виднелся спущенный пруд, ветер раскачивал тростник по берегам, лужицы, зеленые от ряски, поблескивали под лучами солнца. Поблизости шумел поток.

По берегам шло строительство. Ларс различал людские фигурки, мельтешащие между деревьями. Некоторые катили тачки, груженные то ли песком, то ли камнем, другие тащили бревна. Работы шли и на самом пруду — люди расчищали дно.

— Все, дальше я сам, — сказал Ларс слуге, без труда углядев внушительную фигуру управляющего.

— На спуске осторожнее, гере ленсман, — напутствовал его лакей и удалился.

Между тростниковыми зарослями пруда и каменной стеной впадины лежала узкая луговина. Трава на ней была скошена, стебли торчали, словно щетина, и с хрустом ломались под ногами.

Арне Леннвальд бродил по берегу, надзирая за работами. Без сюртука и галстука, в рубашке с небрежно закатанными рукавами, он напоминал силача-лесоруба, чьи мускулы закаменели от тяжелой работы. Вот только лесорубы не носят очки и часы на серебряной цепочке и не держатся так уверенно и властно.

— Добрый день, гере Леннвальд, — позвал Ларс. — Уделите мне пять минут?

Управляющий обернулся.

— Гере Иверсен? — без особого удивления произнес он. — Что вас сюда привело?

— Служба, — ответил Ларс. — Поговорим?

— Разумеется. Сейчас. Эй, парень! — крикнул он рабочему, — куда ты тащишь щебенку⁈ Неси к сторожке!

Рабочий поспешно развернул тачку.

— Что вы строите? — спросил Ларс.

— Мы не строим — лишь восстанавливаем. Время возводить новое еще наступит. Когда-то здесь были рыбные запруды. Слышите, как шумит вода? Это приток реки, частично отведенный в новое русло. Мы чиним плотины, расчищаем дно. Через несколько дней наполним пруд свежей водой, а после запустим форель.

— Решили привести поместье в порядок?

Арне Леннвальд в упор взглянул на него.

— Здешняя земля может давать много больше, если приложить руки и голову. Так было когда-то и надеюсь, так будет снова.

— Вы давно служите у Дальвейгов?

— Я работал еще на прежнего барона. Сначала здесь, а после в Фельдгейме, неподалеку от северной границы. Тундра, океан и отличные оленьи стада. Жаль, что Максу Дальвейгу пришлось все продать.

Они неторопливо шли вдоль берега. Невдалеке за кустами мелькнул домик, сложенный из грубо обработанного темного камня. Он прислонялся к скале, на поляне вокруг высились кучи строительного материала: доски, кирпичи, щебень. Рабочий уже разгружал тачку, а у штабеля теса стоял давешний ульп и, загибая пальцы, что-то деловито подсчитывал, отмечая результаты меловыми черточками.

— Так что вы… — начал Леннвальд и вдруг поднес ладонь ко лбу, заслоняясь от солнца, и крикнул: — Ильмо, какого беса они там делают⁈

Ульп оторвался от своего занятия и уставился куда-то вглубь терновника.

— Бревно упало, — отозвался он. — Бревно застряло. Люди тащат.

Говорил он размеренно и с протяжным акцентом, но вполне понятно.

Ларс вгляделся в заросли. Двое парней возились в узкой расщелине, пытаясь выдернуть застрявший меж камней ошкуренный ствол.

— Извините, гере ленсман, — решительно сказал Арне Леннвальд. — Я сейчас.

Он быстрым шагом поднялся на уступ, отодвинул потных рабочих и сам взялся за бревно. Резкий рывок — и оно вышло из каменного капкана, словно смазанное маслом. Леннвальд поднял бревно над головой, точно атлет, выжимающий штангу, и без особого усилия швырнул на уступ, с которого оно перед тем сорвалось. Послышался тупой удар оземь.

Ларс зачарованно смотрел на представление, достойное столичной Арены. А я бы так не смог, со смесью зависти и удивления подумал он. Я бы и приподнять-то такую тяжесть не осилил.

Невольно вспомнилось прозвище, которое дали управляющему здешние крестьяне. Йотун. Сказочный горный великан, свирепый и безжалостный.

Ульп Ильмо спокойно занимался своим делом. Видимо, подобное было для него не в диковинку. Леннвальд что-то приказал рабочим и спустился на поляну.

— Еще раз прошу прощения, — проговорил он, вытирая с щеки приставшую смолу. — Иначе они полдня провозятся — дай только повод. Ильмо, ступай, присмотри, чтобы сложили все, как следует.

Ульп кивнул и, начертив мелом последнюю закорючку, отправился выполнять поручение.

— Занятный у вас помощник, — заметил ленсман, когда пестрая рубашка затерялась за деревьями.

— Ильмо? Не ожидали встретить в нашей местности ульпа?

— Говорят, они не приживаются вдали от тундры и оленей.

— Не всему верьте, что говорят, — улыбнулся Леннвальд. — Он отличный работник. Люди его слушаются. Но мы все время отвлекаемся… Что же вы желаете узнать?

Ларс желал знать, что думает управляющий о покушении на барона.

— Странный и мерзкий случай. Но что я могу ответить на ваши вопросы? Меня не было в поместье. Мы с Ильмо ездили в Свартстейн покупать детали для насоса.

— Баронесса считает, что виновны жители Альдбро. Недавняя сцена в суде показала…

— Прошу меня простить, гере Иверсен, — с вежливой непреклонностью оборвал его Леннвальд. — Я не буду обсуждать слова и решения баронессы. Это неэтично, поскольку Дагмар Дальвейг — моя нанимательница.

— Но свое мнение вы можете высказать?

— Раз вы настаиваете… Если этот парень, Бьярне Тильсен, сделал то, что сделал, он — идиот. Если он не идиот, то стрелял кто-то другой. Как я понял из решения судьи, парень не идиот… А сейчас, — Арне Леннвальд извлек из кармана часы, — еще раз прошу простить, работа требует постоянного присмотра.

Просторный двор был чисто выметен. На пороге амбара, словно сторож, восседал раскормленный черный котяра и вылизывал длинную лоснящуюся шерсть. На шее его, на маленькой черной ленточке посверкивала янтарная бусина.

Гостя намывает, подумал Ларс, прикрывая калитку. Меня, что ли?

Кот замер с вытянутой задней лапой и с подозрением уставился на ленсмана желтыми глазищами. Мявкнул — коротко, вопросительно.

— Есть кто дома? — шутливо поинтересовался у него Ларс, поднимаясь на крыльцо. Постучался, подождал, но никто не отозвался. Ни Кнуда Йерде, ни его сестрицы, ни даже Бьярне, который вроде бы как должен был вернуться к работе.

Может, в саду? Ларс под внимательным взором кота спустился с крыльца, прошел через маленькую калитку, отделявшую внешний двор от кустов смородины и пары-тройки яблонь, и обогнул дом.

Зрелище открылось преинтересное.

На перевернутом ведре под окном стоял щуплый мальчишка в странной долгополой одежке и огромном картузе и пытался палкой отворить ставню. Он почти преуспел, но препятствовал маленький рост: парнишка вставал на цыпочки, ведро опасно покачивалось, палка стучала по наличникам.

— А ну, стоять! — рявкнул Ларс, пресекая очередную попытку.

Ведро зашаталось. Мальчишка сверзился прямо в лапы Ларсу и тут же дернулся, пытаясь вырваться.

— Пустите! — потребовал он неожиданно высоким голосом. Картуз слетел с головы, открывая вьющиеся волосы, слишком длинные для парня.

Ларс развернул пленника лицом к себе и наконец сообразил, что поймал на горячем отнюдь не пацана.

Да, это была девчонка лет двенадцати-тринадцати. Но ошибиться издали было нетрудно.

Девчонка просто тонула в мужском бушлате, накинутом на мальчишескую суконную пару, весьма напоминавшую школьную форму. Бушлат спускался ниже колен, в талии был перетянут широким поясом, в котором пришлось просверлить лишнюю дырку. Штанины брюк были подвернуты, тупоносые ботинки надеты на шерстяные плотные носки и туго зашнурованы.

Лицо у девчонки было присыпано веснушками. Темные волосы подстрижены весьма коротко (для девицы) — выше плеч и не скреплены ни заколками, ни лентами. Кожаный картуз, скрывавший эту экстравагантную прическу, валялся на земле.

Девчонка передернула плечами и прошипела, словно рассерженный котенок.

— Пустите! Больно же!

Ларс слегка ослабил давление ладоней на ее плечи. Слегка, но совсем. Доверия пленница не внушала.

— И предупреждаю: если отправите меня назад — сбегу на полдороге! — заявила она, надменно вскинув подбородок. — Так и знайте! Сил нет больше! Надоело!

— Да ты кто такая? — напустив на себя грозный вид, рявкнул Ларс. — Отвечай немедленно!

— Так вы что, не знаете? — девчонка вскинула бровь. — Правда, не знаете?

— Отчего я должен знать? Что ты скрываешь?

— Ничего, — быстро ответила девчонка. — Не знаете, значит, и не ваше дело!

Ларс в жизни не видывал, чтобы столь юная особа вела себя столь дерзко с представителями власти. Просто напрашивалась на выволочку.

— Еще раз спрашиваю: кто ты такая? Воровка? Отчего ты лезешь в чужое окно?

— Имею право, — отрезала девчонка. — В свой дом лезу, не в ваш!

— В свой⁈ Здесь живет гере Кнуд Йерде и…

— Что я не знаю, где живет мой отец⁈ И тетушка в придачу…

— Твой отец⁈ — изумился Ларс. Кнуд Йерде — отец вот этого дерзкого чудовища⁈

Еще не легче.

— Допустим, гере Йерде — твой отец. Тогда отчего ты ломишься в окно?

— У меня нет ключа. — уже спокойно пояснила девчонка. — А они все куда-то делись. Я, что, по-вашему, должна полдня на крыльце проторчать⁈ Да, Сигурд⁈

Последняя фраза предназначалась для черного котяры, который соизволил прибыть на место перепалки. Кот раскрыл пасть и коротко мявкнул, подтверждая сказанное.

— А вы-то что здесь делаете, гере полицейский? — внезапно спросила девчонка. — Батюшка мой снова во что-то ввязался?

— Да. То есть, нет. То есть…

— Не мое дело? Ладно, я все равно узнаю. Тетя Эдна расскажет. Подсадите? — внезапно спросила она.

— Что⁈

— Подсадите меня. Я сниму защелку и открою окно. Я знаю, где лежит запасной ключ.

Поразмыслив, Ларс решил, что стоит помочь девчонке попасть в дом. Пусть откроет дверь, а уж он, Ларс, дождется внутри, пока не явится ее родня, и тогда выяснит, что к чему. Судя по первым вырвавшимся словам, юное чудовище само вляпалось в какую-то историю.

Он подставил колено, словно ступеньку. Девочка ловко раскрыла ставни, запустила руку в форточку, дотянулась двумя пальцами до задвижки. Щелчок — и освобожденные внутренние створки окна раскрылись.

Девчонка перелезла через подоконник и исчезла внутри. Послышались удаляющиеся шаги. Ларс искренне надеялся, что не впустил в дом мошенницу.

Ожидание затягивалось. Но, вопреки его подозрениям, входная дверь все же растворилась. Ларс вернулся на крыльцо.

Девчонка стояла на пороге, преображенная. Бушлат исчез, как и мальчишечья одежда и тяжелая обувь. Сине-белое платье в клетку, туфли. Вполне приличный вид.

— Собиралась предложить вам кофе, гере полицейский. Но в доме нет воды.

Большая бочка, стоявшая в саду, оказалась почти пустой — так, на дне чуть-чуть плещется.

— Придется пойти к источнику. Подождете?

— Пойду с тобой.

— Думаете, сбегу? — девчонка улыбнулась. — Нет, только не отсюда.

Она словно бы стала увереннее и спокойнее, попав домой. И вела себя уже не как разозленный котенок, а как почти взрослая воспитанная девица. Но все равно: некая ершистость осталась. И вьющиеся волосы ее только подчеркивали.

Они вышли за ограду (девчонка не забыла заботливо запереть дверь) и неторопливо пошагали вдоль улицы. Никто не встретился.

— Как твое имя? — спросил Ларс.

— Лив, — ответила девчонка. — Лив Агнетт. А ваше, гере ленсман?

— Откуда ты взяла, что я ленсман?

— Вы полицейский офицер. Не простой егерь, не констебль. Значит, ленсман. Угадала⁈ Занятно — у меня еще не было целого знакомого ленсмана. Девчонки были бы в восторге, они млеют от мундиров. Все мечтают потанцевать с юнкерами из Биркенбурга. Дурочки.

Биркенбург — это ведь военное училище на юго-западе страны, неподалеку от столицы, подумал Ларс. Неужели она…

— И откуда ты взялась, Лив Агнетт? В таком нелепом виде? Ты живешь здесь, с отцом?

— Нет, — девчонка вздохнула. — То есть пока нет. А что до нелепого вида — разве лучше мерзнуть ночами? Удобство и маскировка прежде всего.

— Так, значит, ты откуда-то сбежала? — высказал свое крепнущее подозрение Ларс. — Признавайся.

— Может, и так, — девчонка сощурила глаза, и на один единственный миг Ларс увидел знакомый взгляд Кнуда Йерде. — Я ведь опасная преступница, гере ленсман. А еще я ведьма. Сбежала из узилища, куда была ввергнута за многочисленные прегрешения.

— За что?

— За прегрешения, — серьезно повторила Лив. — Говорю, гере ленсман, вы ужаснетесь моим деяниям. Поэтому я покуда замолкну на сей счет.

Ларс не выдержал и рассмеялся. Девчонка улыбнулась открытой веселой улыбкой.

Они свернули на проселок. Идти пришлось порядочно, почти до той самой поляны, на которой вечерами устраивали танцы. Лив сбежала по тропе к бревенчатому срубу, в которой падала, прорываясь из скалы, вода, подставила ведро. Ледяные струи застучали о дно, рассыпая во все стороны невесомую влажную пыль.

Ларс огляделся. Пусто — видимо, гулянки сегодня не намечалось. А зря, уж больно ясен и прозрачен был вечер. Березы, обступившие края поляны, слегка покачивали зелеными прядями ветвей, шуршала, клонясь, трава, и мелкие белые цветы казались пеной на живой волне. Далеко, на противоположном берегу, на самой круче высилась одинокая столетняя сосна — угольно-черная на фоне светлого неба, и лишь самая вершина кроны сияла красной медью последнего закатного луча.

Звякнула дужка — Лив опустила полное ведро наземь и медленно пошла вдоль поляны к берегу, подставив лицо вечернему ветру. Темная маленькая фигурка удалялась, но ленсман не слишком волновался: девочка казалась весьма уверенной и не боялась лесного безлюдья.

Луч в кроне сосны погас, а Ларс все завороженно таращился вокруг, подмечая новые и новые детали. Как это он раньше так не приглядывался? А ведь он считал себя зорким. Или это таинственный дар снова тревожит его…

Короткий вскрик прервал его размышления. Ларс, словно очнувшись, обернулся: девочка исчезла.

— Лив! — окликнул он. — Лив Агнетт!

Никто не отозвался. Выше по склону затрещали сучья, и среди травы мелькнуло что-то темное. Ларс поспешил напрямик через кустарник.

Подъем закончился полянкой — плоским пятачком, затененным кронами сосен. Ларс мельком заметил выжженное пятно кострища и тут же забыл про него, привлеченный тревожным зовом.

— Гере ленсман! Помогите!!!

Ларс бросился к обрыву. Мшистые камни, скользкие от брызг, а дальше, в одном-единственном шаге — бурлящая бездна, от которой становилось не по себе. Он перегнулся через край навстречу водяной взвеси и обмер. На каменном боку обрыва висела Лив. Она уцепилась за трещину-разлом и, прижавшись к скале всем телом, каким-то немыслимым чудом держалась над пенной полосой воды.

Камни переката ниже по течению выставили из воды зубы, словно готовясь.

Троллья челюсть.

Ларс остолбенел в растерянности. Теряя драгоценное время, он пялился на взъерошенные кудри Лив. Наконец придя в разум, он упал на живот, оценивая расстояние. Что делать? Что делать⁈ Рукой не дотянуться. Веревки нет. Если портупея? Ларс стащил ремни, расстегнул пояс, вышвырнув револьвер из кобуры на траву.

— Лив, — негромко позвал он, свешиваясь над бездной и швыряя свою ременную веревку. — Лив, держись!

Лив слегка приподняла голову. Ларс увидел белое лицо с алыми царапинами на щеке. Пальцы, вцепившиеся в сосновый корень, дрожали от напряжения. Край ремня покачивался в локте над ее головой — не дотянется.

— Сейчас, — пробормотал Ларс, — сейчас, сейчас…

Он распластался по земле, набираясь смелости, и резким рывком заставил себя высунуться за край обрыва так далеко, как это было возможно сделать, не утратив равновесия. Белая гремящая вода словно бросилась в лицо. Пуговицы мундира скребли по камням.

Ремень ударил Лив по плечу — Ларс видел, как она дернулась — и закачался на весу. Чтобы схватиться за него, она должна была отпустить корень, за который держалась. Сможет или нет? Все зависело от ее быстроты и смелости.

— Лив! Хватай ремень!

Лив уперлась лбом в скалу. Плечи ее нервно тряслись. Ларс открыл рот, чтобы прикрикнуть — как сержант обычно орет на новобранца, но в этот миг девчонка подняла голову, и на ее лице отразился настоящий ужас. Она пыталась что-то сказать, но рев воды заглушал ее слова, и Ларс видел лишь, как шевелятся губы.

— Лив! Ремень! Лив…

Жуткое зловоние коснулось его лица. Тяжелая тень нависла, как грозовая туча. Ларс инстинктивно дернулся, оборачиваясь, и узрел чудовище из своего ночного кошмара. Один долгий тошнотворный миг он смотрел в сочащиеся гноем светящиеся глаза.

А потом чудовищный удар сбросил его с обрыва, словно щепку.

Падение оглушило. В глаза, уши, рот ударила обжигающая вода. Ларса закружило, завертело и потащило куда-то вниз. Он забился раненым зверем и невероятным рывком ринулся сквозь давящую толщу.

… Воздух. Спасительный вдох во всю глубину легких. И еще, еще. Черные стены качаются, словно пьяные. Ревет река, в лицо, ослепляя, летит пена. Где девчонка⁈

Лив не удержалась на скале. Впереди виднелась черная точка, уносимая течением прямо на камни. Ларс взвыл и отчаянно заработал руками и ногами, избавляясь от сапог и тяжелой, сковывающей движения одежды.

Черная точка исчезла среди волн. Вновь появилась. Лив держалась. Ларс греб изо всей силы, но спорить с течением становилось невозможно. Вода толкала вперед, туда, где река разделялась на несколько проток, что пробегали между здоровенными, выше человеческого роста, глыбами.

Троллья челюсть, готовая размолотить любого о гранитные зубы. В проливчиках-рукавах слюной вскипала пена.

Водоворот закружил пленников реки, подталкивая друг к другу. Ларс поймал руку девчонки и почувствовал, как она, обессилев, повисает на нем, утягивая вниз.

— Греби, — выплюнул он вместе с пеной, — греби, а то отпущу!

Мышцы, казалось, сейчас взорвутся от напряжения. Ларс и Лив бились, точно две подстреленные птицы, пытаясь увернуться от каменной смерти. Удача на миг улыбнулась. Они вырвались из водоворота и, увлекаемые течением, влетели в узкую протоку между гранитными глыбами. С головой нырнули в накипь пены, вернулись к воздуху и оказались по ту сторону преграды.

И Ларс понял, насколько все безнадежно.

Река за Тролльей челюстью успокаивалась, русло расширялось, и большие опасные камни были редки. Но обрывы! Ларс застонал, взглянув на черные стены, что поднимались к небу. Здесь не было ни малейшей надежды выбраться на берег!

Они не разобьются — просто утонут, исчерпав все силы.

Они и так уже еле-еле гребут, стараясь лишь удержаться на воде. Скоро руку или ногу сведет судорогой, и они направятся прямиком на дно.

Если только не…

Мост. Бревенчатый мост, построенный там, где река вновь сужается, чтобы рассвирепев, ухнуть вниз, к подножию Рандберге, чередой порогов. Добротный мост. Прочный настил, высокие перила, крепкие сваи. И — нижняя балка-поперечина, чернеющая высоко над водой.

Не просто балка — последняя надежда. До которой еще надо продержаться.

Нельзя перенапрягаться, иначе не дотянешь до спасительной черточки над волнами. Но нельзя и медлить — холод не дремлет, он сковывает тело, подбираясь к сердцу.

Ларс посмотрел на Лив. Она старалась держать голову повыше, но волна то и дело окатывала ее пеной. Мокрые волосы облепили лицо, неестественно белое.

Она тоже видела мост.

— Шевелись, — коченеющими губами пробормотал Ларс. — Плывем.

Серое небо, черные скалы, белая вода. Тяжелая девичья рука на шее. Течение убыстрилось, заплясали, кружась, бурунчики пены.

Плывем.

Вот он, мост, уже близко. Теперь главное — не облажаться: второго шанса не будет.

Течение вильнуло чуть влево, приникая к каменной скуле берега. Ларс едва успел оттолкнуться, но все же зацепил плечом о гранит. От удара зрение затуманилось, а беспощадное течение, не давая передышки, уже затягивало в расщелину. Вокруг потемнело: настил моста закрыл небо. Сейчас!

Они разом рванулись из водяного плена. Лив вцепилась руками в балку, приникая к спасительному дереву. Ларс подтолкнул ее, подтянулся сам…

Чьи-то ледяные пальцы скользнули по его ступням, вцепились в щиколотки и настойчиво повлекли вниз.

Ларс дернулся в тщетной попытке удержаться, но рука сорвалась с бревна, и вода с ревом потащила его дальше, к неминуемой смерти.

Ледяная хватка разжалась.

В одно мгновение Ларс увидел над головой доски моста, и край неба, и точки звезд в сумеречной вышине, и Лив, с криком тянувшую к нему руку…

Сверху полетела веревка с петлей на конце. Удавка для утопленника? Ларс вцепился в нее, как клещ в овечий бок. Течение швыряло, мотало, тащило прочь, но ленсман не собирался отдавать себя реке.

Голени свело судорогой, и Ларс торопливо просунул в петлю левую руку. Уже не чувствуя ног, он затянул скользящий узел на предплечье, но тут новая волна накрыла его с головой…

Звезды мигнули и погасли.