Страж сумерек

Глава 21 Поиски

— Барон в отъезде, в городе, — лакей произнес слова так надменно, будто замещал молодого Дальвейга в роли господина усадьбы, если не в титуле. Он смотрел прямо в лицо Ларсу, и ленсман подозревал, что слуга категорически не одобряет щетинистые щеки и мятый мундир.

— А баронесса? — спросила Эдна Геллерт.

Слуга вздернул нос выше и сделал вид, что не расслышал. В Сосновом Утесе Кнуд Йерде и члены его семьи были персоной, как это… и не вспомнить, иностранное слово больно мудреное. Короче, персонами нежелательными.

— Что баронесса? — повысил голос ленсман. Оставить без внимания вопрос представителя власти лакей не посмел.

— Баронесса также в Гёслинге.

— Гере Леннвальд?

— Отбыл вместе с работниками на сеттеры. Можете оставить вашу визитную карточку, я передам…

Ларс поморщился. Визитная карточка! Да он в жизни не имел ничего подобного, и вряд ли заведет.

— Увы, любезный, — ответил он, состроив независимое выражение лица, — не прихватил с собой. Так что будь добр передай словами через рот, если господа вернутся, что ленсман Иверсен желал уведомить о ходе расследования и уточнить некоторые обстоятельства. Запомнишь? Или у тебя память только от серебряной монетки просыпается?

Слуга с кислой физиономией заверил, что обязательно передаст. Дверь закрылась. Ларс и Эдна неторопливо отправились к коляске.

— Нужно отправляться в город, — сказала Эдна, оглядывая дом и парк. Госпожа Геллерт сочла нужным сменить брата при особе ленсмана, словно почетный караул. Сам Кнуд Йерде, придя за эти часы в относительно пристойный вид, отправился домой отпаиваться кофе и бороться с головной болью.

— Вы думаете, они увезли сокровища туда? — Ларс рассеянно разбирал вожжи.

— Не знаю. Возможно, клад еще где-то здесь. В большом доме легче спрятать.

— Мы могли бы обыскать особняк.

Ларс забрался на кучерское сиденье. Воробей, привязанный к коляске, фыркнул. Жеребцу не нравилось топать размеренной рысцой, которую предпочитала лошадь Йерде.

— И как вы себе представляете такой маневр? Без санкции судьи?

Никак. Ларс и сам прекрасно понимал, что это план из области фантазии. Даже если они проберутся в дом незаметно, то вряд ли смогут быстро отыскать драгоценности в незнакомом здании. К тому же Дальвейг не дурак — если он и оставил такое богатство без присмотра, то наверняка упрятал, как следует. А может, и вовсе в банк увез.

Коляска тронулась с места и, шурша гравием, двинулась к парковой ограде. Утреннее солнце пятнало землю резными тенями листьев. В гуще кустарника безмятежно пересвистывались сойки.

— Мы должны разделиться, — заявил Ларс, когда лошадь повернула в лес. — Я отправлюсь в город и буду искать Дальвейга, а вы останетесь присматривать за усадьбой. Вдруг мы разминемся, и они вернутся сюда. Если ваш брат сможет, пусть присоединяется.

Эдна обдумала предложение.

— Вы правы. Но не думаю, что Дальвейги обрадуются моему обществу. У баронессы мигрень просыпается, если я или мой брат попадаемся на глаза. Она не станет разговаривать.

— Еще бы. Гере Йерде, как видно, сильно подействовал ей на нервы во время тяжбы. Но вы должны использовать весь свой дар убеждения.

Лицо Эдны омрачилось.

— Боюсь, дело не только в тяжбе, — проговорила она. — Есть и иные причины.

— Вот как? — изумился Ларс. — Какие же?

Эдна помолчала, словно укоряя себя за неуместный порыв откровенности.

— Это не имеет ни малейшего отношения к нынешнему делу, гере Ларс, — наконец произнесла она, забирая из рук Ларса вожжи. — Это просто прошлое. Возможно, я объяснюсь, но позже. Сейчас мало времени. Поезжайте.

День тянулся неимоверно долго. Лив управилась с домашними делами, а стрелки часов в гостиной только-только подобрались к полудню. Да и управилась — громко сказано. Омлет она пересолила, кофе едва не убежал, мука просыпалась на чисто подметенный пол, а на заботливо выполотой клумбе с цветами Сигурд устроил очередную засаду, помяв все, что было можно и нельзя.

Что-то надвигалось, Лив это прекрасно понимала, просто-таки чуяла, а интуиция для человека сумерек — вещь первейшая, почти столь же важная, как знание Сумеречного Свода, который малышам вдалбливают вместе с запретом совать руки к кипящему чайнику. Очень обидно понимать, что взрослые тебя недооценивают, не понимая, что ты в сущности уже почти готовый настоящий скьольдинг.

Тетушка Эдна домой не вернулась. Отец пришел утром, усталый и какой-то сам не свой. Сидел у себя в комнате, молчал, пил кофе и курил, курил, курил. При маме он столько не курил. Лив не приставала — когда меркман работает, под руку не лезут. Чтобы отвлечься, она взялась за проклятую алгебру, но гадкие уравнения не решались. Завалит она этот экзамен, вылетит из школы, устроится к дяде Эгилю секретарем в контору. Чего проще. Если бы не обещание данное тетушке Эдне… восемь баллов, она и на половину от этого не рассчитывает. Ужас.

А что если они не сумеют раздобыть этот троллий клад до полуночи? Тогда каменноголовые явятся в Альдбро и придется отбиваться. Как отбиться от тролля? Силой — никак, это Лив помнила еще по сказкам. Сказки — великое дело, именно они учат основам обращения с той стороной.

Но на всякий случай молоток из сарая она принесла и спрятала. А вообще, надо бы скопить карманные деньги и приобрести дамский револьвер. Или у дяди Эгиля занять: в его коллекции какого только оружия нет, и стрелкового, и колющего, и режущего. Все и не упомнить.

Калитка заскрипела, и Лив насторожилась. Шаги были непривычные: не мягкая поступь тетушки, и не быстрая, четкая — гере Ларса.

В дверь постучали — с перерывами, будто гость и сам не был уверен: а нужно ли ему сюда.

Лив открыла.

На пороге стояла Кара Фратсен. Бледная, с зареванными глазами. В руке вчерашняя невеста сжимала смятый кружевной платок.

— Тетка твоя дома? — не здороваясь, спросила она.

Городской дом барона встретил Ларса строгой тишиной и закрытой дверью. На резкое дерганье колокольчика и громкий стук долго никто не отзывался, потом дверь приоткрылась и на крыльцо выползла древняя старушенция в чепце-одуванчике.

— Юноша, — прошамкала она, — почему вы так тихо стучите? Если бы я не спустилась на кухню поставить чай, то ни за что бы не услышала. Право, такая скромность офицеру не к лицу, — заметила она, посмотрев на запыленный мундир.

— Могу, я поговорить с бароном? — довольно громко и не слишком учтиво осведомился Ларс.

— Да вы неужто больны? — участливо спросила престарелая дама. — Еле-еле сипите. Не разберу ничего.

— Я должен увидеть гере Дальвейга! — повысил голос ленсман.

— Простуда? — покачала головой старушка. — Или даже ангина? Так пойдемте в дом, я как раз малиновое варенье достала. Выпьете чайку, авось полегчает, и голос появится.

Ларс едва не взвыл. Почти час дня, а дело еще не сдвинулось с мертвой точки, а он тут жарится на солнцепеке посреди Гёслинга и тратит время на тугую на уши, как глухарь на току, экономку.

— Господа где⁈ — заорал он, утратив всякое почтение к старости. — Барон? Баронесса? Дома?

— А-а, юноша! — на лице старушки засветилась улыбка. — Вы к госпоже Дагмар? Так бы сразу и сказали. Она еще вчера отправилась в Энтдален — навестить подругу. Может, слышали — почтенная фру Гильденстерн, жена лесопромышленника…

До Энтдалена был почти день пути. Одна ниточка рвалась — догнать баронессу до вечера уже невозможно.

— А барон? — простонал ленсман, надеясь и одновременно страшась. — Он вместе с матерью?

— Ветреник Свейн? — расцвела экономка. — Так вы его приятель? То-то мне кажется, будто я уже видела вас в нашем доме… Наверно, на приеме по случаю именин…

— Где он, добрая женщина⁈ — вопли Ларса начинали привлекать внимание — в окне соседнего дома отодвинулась кружевная занавеска.

— Как где? — удивилась старушка. — Веселится где-то, как и полагается в молодости! О, юность, вот помню, когда мне было шестнадцать…

Ларс понял, что пора ретироваться. Не тратя времени на ненужные слова, он отвесил престарелой даме поклон.

— Как, уже убегаете? — она всплеснула руками. — И не попробуете варенье? Как жаль! Берегите горло, юноша! Наденьте шарф!

— Обязательно!!! — пообещал Ларс сердобольной экономке и половине квартала. Занавески дружно расправились.

— Кто там, Лив? — окликнул со второго этажа отец. Кара Фратсен вздрогнула и подалась назад, словно пугливая лань, готовая сбежать при малейшей опасности.

— Тетушки Эдны нет, — быстро сказала Лив. — На что она тебе?

По правилам вежливости следовало сказать «вам», но Кара была всего-то лет на пять старше. Перебьется.

— Снорри Прищур сказал, что она дама знающая. Что поможет. Подскажет, как быть.

Ого, подумала Лив. Кажется, тетушка начала обретать неизбежный шлейф репутации.

— Конечно, — обнадежила она. — Фру Эдна, она такая. Подожди, она скоро придет. Наверно. Пройди в дом. Кофе будешь?

— Нет, я позже приду, — Кара отступила назад.

— Да кто там, Лив? — отец спустился вниз, прежде чем Лив успела ответить, а Кара — сбежать. — Фрекен Фратсен, вот так сюрприз. Чем обязаны?

— Я… я…

Кара заметалась на месте, не зная, что делать. Руки мяли кружевной платок.

— Гере Кнуд, а вы правда видели Бьярне? — внезапно выпалила она.

Отец прищелкнул пальцами.

— Прищур, — раздраженно проговорил он. — Что за болтливый старик… ничего нельзя доверить.

— Нет, — торопливо ответила Кара. — Он не болтал. Он только мне. Только мне, по секрету. — Так вы видели Бьярне, да?

— Видел, — признался отец. — Как вас сейчас. Бьярне ушел из Альдбро, фрекен.

— И он не вернется? — упавшим голосом проговорила Кара.

— Думаю, нет. Не вернется. Не ждите его, фрекен.

Губы Кары задрожали. Лив стало ее жаль. Над брошенной невестой станут смеяться, пойдут пересуды. Не только в Альдбро, а по всей округе. Такое долго не забывается.

— Значит, он наврал, — с внезапной злостью пробормотала Кара. — Поганец! И я зря молчала! Все зря… все без толку. Вся ворожба. Колдун называется! Обманщик он, а не колдун! Мошенник…

Лив навострила уши.

— Что вы такое имеете в виду, фрекен? — негромко сказал отец. — Какая ворожба⁈

— Ничего, — торопливо пробормотала Кара, подаваясь назад, но Кнуд Йерде быстрым движением захлопнул входную дверь, отрезая девице путь к отступлению.

— Вот что, фрекен Кара, пойдемте-ка побеседуем, — не терпящим возражений тоном произнес он. — Прошу, присаживайтесь. Лив, дочка, погуляй немного.

Отлично, подумала Лив. Я снова не у дел.

Подслушивать она, разумеется, не стала — за такое отец был устроил мощнейшую выволочку. Вышла во двор и отправилась искать Сигурда, но кот, получив с утра трепку за клумбу, удрал в неизвестном направлении. Он-то может себе позволить.

Беседа вышла недолгой — четверть часа не больше. Затем Кара Фратсен вышла на крыльцо. Лив демонстративно отвернулась и углубилась в смородину.

— Родители ваши правы, фрекен, — донесся до Лив голос отца. — Пройдет время. Люди забудут, и все вернется на круги своя. И вы вернетесь, если не устроите свою жизнь в городе.

Кара что-то неясно пробормотала в ответ. Заскрипела, отворяясь и затворяясь, калитка.

— Лив!

Что-то изменилось. Прямо сейчас за эту четверть часа, что отец говорил с Карой Фратсен. Лив почуяла, что время спорить и перечить прошло. Отец говорил спокойно, взвешивая каждое слово.

— Лив, послушай, я сейчас уйду. Пока ты остаешься здесь, но в случае, если мы с Эдной или гере Ларс не вернемся до заката…

— Знаю, — уныло перебила Лив. — Идти к герсиру Блюмквисту и торчать там весь вечер за вышиванием. Ночевать тоже там?

— Нет, — сказал отец. — Неверно. Если мы не вернемся к закату, ты отправишься в киркью и поднимешься на колокольню. Там будет ждать Снорри Прищур, я договорился.

— Зачем? — растерянно спросила Лив.

— На случай, если появятся тролли. Будете следить за округой. Если только заметите, что тролли спускаются с гор, звоните в колокол. Колокольный звон отпугнет. Помни, Снорри не увидит никого из волшебного народа, если они не решат показаться сами. Единственный скьольдинг — это ты, поэтому принимать решения и отдавать команды придется тебе. До утра вы продержитесь, а затем ты отправишься в Гёслинг и попросишь Акселя Линда отправить кого-то за перевал и послать телеграмму Эгилю. Текст на столе. Там еще записка гере ленсману, на случай если он здесь появится.

Лив стояла, замерев, не веря самой себе.

Наконец-то она это услышала. Наконец-то. Особой радости от этого Лив не ощущала, напротив, внезапно ее поглотила неуверенность и тревога.

Единственный скьольдинг — это ты. Принимать решения и отдавать команды тебе.

А куда, спрашивается, денутся отец, тетушка и гере Ларс? От одной этой мысли Лив сделалось страшно. Не нужно об этом думать. Ничего не случится.

Щелкнула крышка часов. Кнуд Йерде посмотрел на стрелки, закрыл часы и убрал в карман жилета.

— Принеси мне трость, Лив. — сказал отец и когда она медленно пошла в дом, добавил: — Не ту, что у двери. В моей комнате, на столе.

Лив поднялась на второй этаж.

Футляр лежал на столе — узкий, длинный, точно оружейный. Замок был открыт, но ключа не было — как видно, отец достал футляр как раз перед появлением Кары Фратсен. Лив отбросила крышку и взяла трость в руки.

Очень тяжелая. Совершенно не по руке тринадцатилетней девчонке. Пришлось с усилием сжать ладонь в кулак, но все равно рука дрожала от напряжения. Набалдашник на восемь граней был вырезан из красноватого смоляного камня. Кое-где на камне виднелись сглаженные временем трещины. Ободок, охватывающий ствол, казался гораздо старше самой трости. На тусклом серебре были вычернены летящие птичьи силуэты, перемежающиеся полустертыми рунами. Наконечник утяжелен свинцом.

Теперь Лив твердо знала — все всерьез. Очень всерьез.

Сидеть в засаде — весьма скучное дело, особенно если солнце ни с того ни с сего вдруг взялось припекать на южный манер. Эдна быстро поняла эту незамысловатую истину.

Она укрыла коляску в орешнике, в самой сердцевине зарослей, чтобы лошадь могла срывать листья, не двигаясь с места. Сама Эдна расположилась чуть поодаль, на старом поваленном дереве. Здесь было довольно душно и сыро, но зато, если раздвинуть ветви, открывался вид на изгиб дороги и парковые ворота. Особняк, расположенный в глубине парка, был не виден, однако, как здраво рассудила Эдна, главное — вовремя заметить, кто подъезжает к дому.

Время двигалось лениво, словно не выспалось. Дорога была пустынна, лишь однажды мимо орешника прогромыхала крестьянская повозка. Эдна сидела, борясь с дремотой, и пересчитывала растущие над головой недозрелые орехи — исключительно от нечего делать. Когда плоды закончились, ожидание стало еще более гнетущим.

Зашелестела листва, поблизости раздались мягкие шаги, и Эдна вздрогнула, когда на плечо осторожно легла ладонь.

— Тише, это всего лишь я, — сказал брат, присаживаясь рядом.

— Ты меня напугал, Эйрик, — пробормотала Эдна. — Как ты меня отыскал?

— Поспрашивал в деревне. Там не видели, чтобы ты пересекала мост. Если бы вы нашли барона, вы бы сообщили. Значит, не нашли, и ты осталась где-то у особняка. Следы на дороге разделяются. Ленсман отправился в город, верно?

Эдна кивнула.

— Составишь компанию, умник?

Брат постучал наконечником трости по земле. Эдна настороженно посмотрела на смоляной камень. Старинная трость? Почему? Все так серьезно?

— Не такой уж и умник, — вздохнул он. — Мы с тобой прощелкали очевидное, сестрица. Теряем бдительность.

— Что ты имеешь в виду?

— Я разговаривал с Карой Фратсен. Всей этой истории с Бьярне Тильсеном есть до смешного простое объяснение. Приворот.

— Что?

— Приворот. Старый добрый заговор. Девица отчаялась привлечь внимание Бьярне естественным путем и… Вспомни, как было дело. Земляника.

— Привораживают обычно на питье, — с сомнением сказала Эдна. — На воду, на пиво, на вино. Земляника же быстро портится. Она сама до этого додумалась?

— Нет. Ей подсказал, как она выразилась, «знающий человек».

— В Альдбро есть ведунья? Ты не говорил.

— Не в Альдбро. И не ведунья.

— Ну, не мужчина же? — засмеялась Эдна. — Станет мужчина заниматься любовными выкрутасами.

— Этот стал. И наобещал с три короба. И очень умно предупредил, что она должна молчать, иначе колдовство не сработает. И девушка молчала, молчала честно, пока не стало ясно, что приворот, увы, был краткосрочен. Одна ночь, и чары исчезли.

— Что подтверждает, что мужчины в любовной магии профаны. Но каков мотив? Такие вещи не делают даром.

— Любовный, конечно. Кажется, наш благодетель был несчастливым соперником Бьярне в завоевании альвийской девы. Целый любовный квадрат…

Эдна выругалась. Иногда страсти окончательно портят людям жизнь.

— Она назвала имя?

— Не назвала. Она боится. Но намекнула.

— И?

— Это оказалось банально. Лежало практически на виду. Нужно было только немного подумать. Понять, чей это стиль игры.

— И ты взял трость? Фамильную трость против деревенского колдуна, пусть и довольно сильного? Ты становишься нервным, Эйрик.

Он не ответил. Эдна невольно понизила голос.

— Или мне пора начинать бояться?

— Это не просто деревенский колдун, Эдна. Это нечто другое. Он не будет играть по нашим правилам. И по правилам той земли не будет. У него свои правила.

Ларс ворвался в управление, будто ураган. Аксель, мирно читавший старую газету, вздрогнул и в недоумении уставился на ленсмана.

— Кто сейчас на дежурстве? — Ларс сдернул фуражку и вытер лоб. Жарища — откуда только взялась.

— Пер и Одд — город патрулируют. Торп на конюшне. Остальные в ночную. А чего…

— Так, — приказал Ларс. — быстро собираешь парней, кого сможешь найти, и все в город. Искать барона Дальвейга. Живого, мертвого, трезвого, пьяного, но чтобы нашли! Понял?

— Да, — сказал Аксель. — То есть нет. Почему Дальвейга? И почему так спешно? И почему…

— Констебль Аксель Линд! — рявкнул Ларс. — Встать!

Аксель испуганно вскочил. Вспомнил, что мундир наполовину расстегнут, дернулся было к пуговицам, замер под бешеным взглядом начальства и вытянулся — руки по швам.

— Вы получили приказ⁈ Выполнять немедленно!

— Слушаюсь! — выкрикнул Линд. Голос его был тверд, а но глаза выдавали обиду. Вот так — наорали ни за что ни про что. Иди, беги, делай вслепую. Аксель отдал честь и быстро пошел к двери.

— Констебль, — Ларс жадно отпил воды прямо из кувшина.

— Да, гере ленсман, — звонко откликнулся Аксель.

— Я буду в «Золотом гусе», — решил Ларс. — Все донесения — туда.

— Слушаюсь.

Линд выскочил на крыльцо. Ларс поморщился — зря он так с парнем. Все же не армия, не привыкли они здесь к такому. Ладно, сейчас неважно…

Надежды Ларса на то, что Дальвейг может «веселиться» в своем излюбленном месте оказались тщетными. В «Гусе» барон еще не появлялся, но мистер Кеннет был убежден, что молодой человек обязательно навестит заведение — не сейчас, так позже.

— Не волнуйтесь так, гере Иверсен, — участливо произнес рыжий дорнлессец. — Не может такого быть, чтобы барон провел вечер в городе и не заглянул сюда. У нас веселая компания и лучшие в городе напитки. Вот, не угодно ли?

Мистер Кеннет отточенным жестом извлек из шкафчика прямоугольную бутыль темного стекла. Виски. Ларс, устало рухнувший на стул у стойки, поглядел на этикетку, украшенную затейливыми завитушками-виньетками. «Призрак Дома Форест» гласила надпись, а ниже более мелким шрифтом шли цифры — 1858 г.

— Да у меня жалованья не достанет распивать ваши напитки, — отшутился он, чувствуя, что в горле вновь спеклось.

— Для гере ленсмана — за счет заведения! — мистер Кеннет уже орудовал штопором, с такой отменной ловкостью, что Ларс только подивился. Миг — пробка была вынута, и темно-коричневая жидкость полилась в стаканы.

— За доблестную стражу нашего города! — провозгласил дорнлессец.

Ларс пригубил напиток. Отменный.

— Ну как? Почувствовали нотку ванили? — поинтересовался мистер Кеннет. — А апельсиновую цедру? А дым?

— Да, впечатляет, — Ларс медленно допил до дна. — Наверно, тяжело доставлять такое в наши горы?

— Честь фирмы обязывает! — гордо заявил дорнлессец. — Мой отец держал гостиницу там, на родине, а до того мой дед и прадед. «Кеннет и сыновья» — солидное заведение, и мы не можем оскорблять себя и клиентов подделкой, как иные недобросовестные трактирщики!

— А что есть и такие? — Ларс накрыл свой бокал рукой. — Благодарю, но мне предстоят дела.

Дорнлессец кивнул и плеснул себе еще немного виски. Удобно облокотившись о стойку, он дружески улыбнулся.

— Сколько угодно, — сообщил он. — Сами понимаете, что бы заказать напитки у столичного поставщика, нужен приличный оборот. Местные трактирщики такого не потянут, но хочется же отличаться от простой забегаловки!

— И что же они делают? — виски уже слегка затуманило голову.

— Проявляют изобретательность! — подмигнул мистер Кеннет. — Вы, может, знаете, что раньше через наш герад шел торговый путь в Сконнию и дальше к побережью.

— Слышал. Но торговля давно прекратилась. Нашлись более удобные маршруты.

— Тропы-то остались. И, бывает, используются.

— Вы имеете в виду, что местные промышляют контрабандой? — поразился Ларс.

— Случаи бывали, — подтвердил дорнлессец. — Видите ли, Сконния по итогам последней войны имеет право на большие льготы в торговле с Империей. Сконнские торговцы покупают местные напитки — кстати, весьма посредственные, но дешевые — бочонками. Перевезти через пролив, а затем переправить через границу несложно, если знаешь горы и немного подмажешь пограничную стражу. А уже здесь вино можно разлить в бутылки, запечатать, наклеить нужные этикетки — и раз! Вот он знаменитый «Призрак Дома Форест» в три-четыре раза дешевле, чем обошлось бы заказанное в Федериции!

— И вы можете сказать точно, кто именно занимается подобными делишками?

— Я время от времени встречаю такие бутылки по разным трактирам, — уклончиво ответил мистер Кеннет. — Но, сами понимаете, я не могу утверждать, какие мои собратья по профессии нарочно проделывают подобные трюки, а какие — просто заблуждаются, покупая подделку у мошенников. Но что скажу точно: в последнее время безобразие это сильно уменьшилось.

— Это почему же? — Ларс прислушался, не раздастся ли снаружи топот ног, но подчиненные не спешили с докладом.

— Как бы выразиться, — мистер Кеннет задумчиво повертел бутылку за горлышко. — Не то что бы я обвинял, но как говорят: про мертвецов либо хорошо, либо…

— Правду, — откликнулся Ларс.

— Что ж, правду так правду, — улыбнулся дорнлессец, снова наполняя себе бокал. — Она уже не повредит. Видите ли, гере Ларс, ходили упорные слухи, что покойный городской советник Амундсен использовал для получения прибыли такой вот… род деятельности.

— Что вы говорите? — Ларс поймал себя на мысли, что почти не удивлен. Кетиль Амундсен несомненно был весьма прытким типом. Да он и сейчас не в меру подвижен.

— Так считали многие, — пожал плечами мистер Кеннет. — У него, разумеется, были и иные, более законные способы получения дохода. А его многочисленные поездки по гераду вполне прикрывали такие вот… авантюры.

— А скажите-ка, мистер Кеннет, — Ларс в упор взглянул на дорнлессца. — Не доводилось ли слышать, что некий содержатель постоялого двора в Миллгаарде тоже замечен в закупке столь интересного товара?

Мистер Кеннет ответил самой любезной улыбкой.

— Может быть, гере ленсман. Все может быть.

Ожидание затягивалось. Эдна устало прикрыла глаза, слушая, как брат, разминая пальцы, почти беззвучно выстукивает на обломке ствола «Вечернюю сонату» Резергофа, произведение, требовавшее при игре большой внимательности и ловкости. Он как раз перешел к финальной части, когда на дороге послышались шаги.

— Эдна, — легонько позвал музыкант, и они оба настороженно устремили взоры на дорогу.

Звук шагов доносился со стороны усадьбы. Не прошло и минуты, как из-за ворот показался человек. По внушительной фигуре они без труда опознали управляющего Соснового утеса гере Леннвальда, который по уверению лакея должен был находиться в десятке миль от поместья.

Управляющий, казалось, спешил: он шел быстрым, твердым шагом и вскоре миновал место, где засели наблюдатели. От Эдны не укрылось, что на Леннвальде дорожный костюм, и сапоги густо заляпаны грязью.

— Куда его понесло? — шепотом спросила она брата. Тот пожал плечами и внезапно указал на противоположный от дороги склон.

Эдна присмотрелась и с удивлением обнаружила, что от усадьбы, прячась в глубине орешника, движется еще кое-кто, очевидно, следящий за Леннвальдом.

— Оставайся здесь, — проговорил Эйрик, и прежде чем она успела возмутиться и оспорить это решение, он покинул свой пост и с предельной осторожностью стал пробираться через лес вслед за Леннвальдом и его соглядатаем.

— Что-то он не торопится, — Ларс все больше тревожился. День повернулся к вечеру, и ленсман с каждой минутой сильнее сомневался в правильности своего решения — ждать барона в «Гусе». Но с другой стороны, вслепую мотаться по городу, упуская шанс встретить Свейна Дальвейга в самом привычном для него месте после дома, тоже неразумно.

Мистер Кеннет озирал заведение из-за стойки, будто военачальник — позиции, изредка покидая свое место, чтобы поприветствовать какого-нибудь почтенного клиента. До вечернего притока публики оставалось еще вдоволь времени, и дорнлессец мог позволить себе неспешный разговор.

— Придет, придет обязательно, — успокоил он Ларса. — Я же говорю: не было такого, чтобы барон миновал «Гуся». Разве что в «Охотничий домик» заехал, но там он надолго не задерживается, я там ассортимент попроще держу.

— Что еще за «Охотничий домик»? — насторожился Ларс. Такого названия он не помнил.

— Это тоже мое заведение, — пояснил мистер Кеннет. — Несколько миль от города, на дороге к перевалу. Дилижансы обычно делают там первую остановку, вот я и поставил трактир. Небольшой — всего-то один зал да с пяток комнат наверху. Но местные помещики любят останавливаться после охоты или по пути через горы. Гере Роттер, например, частенько наведывается. А Дальвейги и вовсе облюбовали: старый барон постоянно гостил, когда в столицу ездил, и молодой тоже не забывает. Гере Леннвальд опять же…

— А он что — часто отлучается из поместья? — спросил Ларс.

— Да не то что бы… Позвольте, я все-таки налью вашей милости еще. Великолепное же виски… Гере Леннвальд в основном по округе разъезжает, но вот помнится, недавно в Свартстейн ездил, так тоже у меня в «Домике» останавливался со слугой. Тот еще приболел.

— Приболел?

— Он же ульп, здешней едой не питается, все больше рыбу и оленину, как его народу привычно. А тут пришлось обычную пищу есть, так у него живот-то и прихватило. Все, кто обедал, довольны, только он маялся. Так и пришлось гере Леннвальду вечерним дилижансом одному уезжать.

— Вы ничего не путаете?

— Да что вы! Прекрасно помню. Такая оказия — клиент отравился! — горестно покачал головой мистер Кеннет.

— И как же он? Быстро поправился?

— Вполне. Вот уж говорят: заживает, как на собаке. Следующим вечером сел в дилижанс, как ни в чем не бывало.

В голове Ларса, точно вихри, проносились обрывки мыслей. Все в поместье уверяли, что управляющий и его слуга отправились в путь накануне нападения на барона. Но получается, что улпарь задержался…

Стукнула дверь. В зал вбежал Руди, и немногочисленные посетители как один повернулись поглядеть на встрепанного здоровяка-полицейского.

— Гере Ларс! — умный егерь-фогт не крикнул, а заговорил, лишь приблизившись к стойке. — Гере Ларс! Нашли!

Кнуд Йерде растерянно шарил взглядом по склону, пытаясь разглядеть, в какую именно расселину юркнул его «подопечный». Музыкант всегда считал, что за годы, проведенные в здешних краях, основательно изучил Рандберге, но сейчас он пребывал в немалом затруднении. Нет, места знакомые — Волчий распадок, как именовали его крестьяне, но легче от этого не становилось. Заросли по самые края заполонили узкое ущелье, и в зелено-бурой мешанине уже в паре шагов было невозможно рассмотреть что-либо.

В ущелье потемнело: солнце ушло за обрывистый склон. Вечер намекал о себе мягко, но неуклонно. Сумел ли ленсман отыскать барона Дальвейга?

Где-то поблизости сорвался и простучал вниз по склону камень. Кнуд Йерде прислушался, и ему показалось, что ветер доносит отдаленные голоса.

Миг — и все смолкло.

Ларс осадил Воробья. Пыльная площадка, разделенная на клетки изгородями загонов, была почти пуста — конский рынок уже закрылся, покупатели разошлись, владельцы угнали лошадей в стойла. У дальнего края тушил горн и собирал инструменты подмастерье кузнеца, поблизости торговец съестным сворачивал лоток. Какая нелегкая занесла барона в такое место?

Но что и Руди, и экономка правы, Ларс убедился, едва свернув в маленькую рощицу сразу за коновязью. Барон был здесь. Барон изволил веселиться.

— А-а, гере-е Иверсе-ен, — протянул Дальвейг. Он развалился на траве, опираясь на руку, и пялился на ленсмана мутными глазами. — А мы тут…пикнич-чок… устроили-и. Присоединитесь?

Кроме молодого Свейна на уютной лужайке, окруженной молодыми осинками, наблюдалось пятеро. У костра, который чадил посреди поляны, возился приземистый господин в шелковом жилете небесного цвета. Он занимался важным делом: откупоривал бутылки и разливал вино в высокие бокалы, что в беспорядке стояли на скатерти. Ему помогала юная девица прелестной наружности, которую сильно портили густые румяна и крашеные волосы. В девице Ларс признал одну из «ласточек», что обитали в некоем беспокойном доме, более известном, как пансион мадам Жоли. Да, та самая, что недавно разбила бутылку о голову чересчур назойливого поклонника — только-только вышла из-под недельного ареста. Прелестная компания для надменного отпрыска аристократического рода! Две другие девицы — по виду не более тяжелой профессии — вели веселую беседу с высоким типом в форме курсанта артиллерийского училища.

При виде Ларса девицы, как кошки, сощурили обильно подведенные глаза и захихикали. Курсант фыркнул и поцеловал ту, что справа, в губы.

— Нет, благодарю, — Ларс переступил через лежавшую на траве шпагу — вероятно, имущество курсанта. — Нет настроения.

— Зря-я-я! — захохотал Дальвейг. — Такие цыпочки!

— Мне нужно поговорить с вами, барон. Срочно.

— Ну, так говорите! Нечего тянуть кота за… Эй, девочки, за что-о полагается дергать к-котов?

— За что-нибудь твердое, красавчик!

Курсант пьяно загоготал.

— Наедине. — Ларс поморщился. — Вряд ли вашей матушке понравится, что семейные дела Дальвейгов обсуждают при посторонних людях.

— Какое, к дьяволу, нам всем дело до того, что понравится его матушке⁈ — заявил господинчик в жилете. — Наш Свейн давно уже взрослый! Он все решает сам! Правда, барон⁈

— Ещ-ще бы! — Дальвейг приподнялся на локте. — Эй вы, ленсман! Если есть что сказать — говорите, а нет — так… проваливайте. Мы веселимся! Так, дев-вочки?

— Конечно, красавчик!

— Как скажешь, милый!

Ларс еще раз оглядел поляну.

— Что ж, — пожал он плечами, — я обещал попытаться… Видать, нет у меня таланта уговаривать. Придется по-простому.

Он быстро нагнулся и сцапал Дальвейга за галстук.

Девочки ахнули.

Как ни старался Кнуд Йерде, быстро спускаться по склону не получалось — уж больно густо разросся кустарник, да и камни здесь были скользкими от постоянной сырости. К тому же и в направлении музыкант был не уверен: голоса больше не звучали. В Волчьем распадке стояла привычная тишина раннего вечера.

Минут через десять Кнуд Йерде выбрался-таки на довольно ровную площадку. Впереди ущелье расширялось, кустарник редел, сменяясь высокой порослью папоротника и замшелыми валунами. Ни следа человека.

Кажется, он только зря потерял время. Теперь придется возвращаться назад. Но только не через эти скалы — надо искать другой путь.

Кнуд Йерде побрел через папоротник. Сочные зеленые побеги похрустывали под башмаками. Стало свежее — вечер надвигался.

Разбросанный поперек ущелья хворост словно сам бросился под ноги, и музыкант едва успел опомниться и неловко податься назад. Как же можно забыть о таком месте!

Старые волчьи ямы. Вырытые давным-давно, так что даже ветви, которыми накрывали ловушки, иссохли и кое-где превратились в труху. Вот же напасть — здесь тоже не пройти: кто знает, где именно скрывается тропка, а где — ямина с кольями на дне?

Где-то совсем близко раздалось шуршание: так осыпаются мелкие камешки или струится по склону песок.

Послышался слабый стон.

Кнуд Йерде медленно вытянул вперед руку с тростью и потыкал в груду хвороста. Вроде бы твердо. Чуть вправо, теперь влево, еще левее…

Трость ушла в пустоту.

Музыкант разворошил ветви и, неловко опустившись на колени, склонился над темной ямой.

— Что вы себе позволяете⁈

— Ты спятил, что ли?

— П-пусти, т-тварь…

Ларс крепче сжал кулак и рывком поставил барона на ноги. Колени у того немедленно подогнулись — Дальвейг был слишком пьян и тяжел, чтобы стоять твердо. Он вцепился Ларсу в руку, пытаясь разжать пальцы.

— Да я тебя… — курсант вскочил, оттолкнув девиц. Те заверещали. Красотка у костра потянулась к горлышку бутылки, но, поймав свирепый взгляд ленсмана, фыркнула и приняла безразличный вид.

Курсант кошкой метнулся к шпаге. Ларс пнул оружие ногой, но Дальвейг мотнулся в сторону, начальник полиции оступился и едва не полетел на землю. По кулаку текла кровь. Острые у мерзавца ногти, холеные, чтоб его!

Вжик — стальная полоса с тонким звоном вышла из ножен. Курсант выпрямился во весь немаленький рост и направил шпагу на Ларса. У парня был дурной, тяжелый взгляд сильно набравшегося человека, но рука, сжимавшая рукоять, не дрожала.

— Что, наглец, поиграем?

— Нет, — Ларс не собирался церемониться. Он вскинул свободную руку. Вес револьвера был куда меньше, чем дергающегося барона, но эффект получился нужный — курсант отшатнулся. Девицы дружно завизжали.

— Стоять на месте, — приказал Ларс. — Кто двинется — получит пулю в мягкие места. У нас с гере бароном важная беседа, и посторонние не надобны. Брось шпагу, щенок!

— У вас будут большие неприятности! — завопил человечек в лазурном жилете. Он так и стоял на коленях у костра.

— Да что ты, — Ларс скривил губы. — Брось шпагу, я сказал! И подальше!

Курсант отшвырнул оружие, и стальная полоса упала на траву. Свейн Дальвейг шипел сквозь зубы. Лицо его из просто красного сделалось багровым.

Ларс потащил его к опушке, вполоборота наблюдая за оставшейся компанией. Никто не двигался с места, и то ладно. Не стрелять же и впрямь по идиотам!

Дальвейг почти не сопротивлялся, ему и дышать-то было непросто. Ноги у барона заплетались, выписывая кренделя, цеплялись за кочки. Лишь бы дотащить…

Крытая коляска — вот ребята молодцы, не подкачали! — уже стояла у края площади. Пустая, как он и велел. Ларс дотянул пленника и, открыв дверцу, втолкнул внутрь. Дальвейг, освободившись от удавки-галстука, шумно дышал. Ларс достал наручники и, защелкнув одно кольцо на запястье барона, прицепил другое к внутренней ручке.

Дальвейг рванулся, но не тут-то было!

— Сейчас мы удалимся в более спокойное место, — сказал Ларс. — И там…

Из рощицы слышались крики. Да, не стоит задерживаться.

— И там, — Ларс помотал ключом перед лицом ошалевшего барона. — Мы поговорим очень серьезно. И не вздумай орать.