Студентка Пупсик

Глава 20

— Документы взял? — спросила Мая.

Ее лицо то освещалось уличными фонарями, то снова пряталось в тень.

Я уже третий раз сегодня ехал во дворец.

Во все той же карете.

— Конечно, — сказал я. — Они в сумке. Показать?

Карета в очередной раз подпрыгнула. Мая навалилась на меня. Чайка ударилась плечом о стену, выругалась. Я же почти не пошатнулся — привык к такой езде.

Мая сжала мою руку. Несильно — пыталась то ли успокоить, то ли приободрить.

С той минуты, как мы покинули дом Гадюки, Мая ни разу не назвала меня по имени: ни Пупсиком, ни как-либо еще. Словно пока не решила для себя, кто я такой. Но всеми своими действиями показывала, что, в любом случае, отказываться от общения со мной не намерена.

— Не сейчас, — сказала она. — Что я здесь увижу? Слишком темно. Неужели у твоих бандиток не нашлось кареты получше? Тут не то что светильников — диванов нормальных нет.

«Я могу подсветить», — сказал Ордош.

«Вот спасибо, — сказал я. — Мало всего мне придется объяснять? Хочешь, чтобы я придумывал и то, как запускаю огоньки?»

«Ты придумаешь, Сигей. Не сомневаюсь. Если чему-то ты и научился в этом мире — то это лгать».

«Не лгать, а оправдываться».

«Лгать».

«Ладно. Как скажешь. Я обманщик. Зато, мое вранье спасло уже множество жизней. Если бы не я, ты бы просто перешагивал через трупы. Разве не так?»

«Возможно».

«Нет, уж, колдун! Не возможно, а точно! Я достаточно изучил тебя. Ты пытаешься идти по кратчайшему пути. Он обычно ведет по трупам. А я не такой. Предпочитаю быть лгуном, а не кровавым маньяком».

— Послушай, Мая, — сказал я. — Помнишь, твоя мама упоминала о том, что я однажды работал в ее клубе?

— Это когда она впервые попробовала твой кофе? — спросила Мая. — Почему ты об этом заговорил?

— После всей этой истории с отравлением я кое о чем вспомнил. О том, что случайно услышал тогда в клубе.

— Какая прелесть. И что ты там услышал?

— Уже под утро, когда твоя мама и почти все ее подруги ушли, за карточным столом остались только две женщины. Мне показалось тогда, что они военные. Одна — точно. Вторая, возможно, имеет отношение к полиции — я так думаю. Так вот. Обычно во время работы я не прислушиваюсь к чужим разговорам. Но в то время я учил имперский. А женщины вдруг заговорили именно на нем. Это и привлекло мое внимание.

— О чем же они говорили?

— О государственной измене.

— О чем?! — переспросила Мая.

Выпустила мою руку.

Чайка насторожилась. Она не скрывала, что прислушивается к моим словам.

— Женщины обсуждали какое-то предложение от посла. Одна из них так и сказала: «Это будет государственная измена».

— А что конкретно она назвала изменой?

— Она упомянула о том, что посол попросила их «подлить масла в огонь», — сказал я. — И предложила за это каждой из них графство — с землями, людьми и городами.

— Какое «масло»?

— Не знаю. Я пересказал тебе все, что слышал. Но, думаю, графства просто так не предлагают. Да и то, что случилось с твоей мамой, вполне претендует на государственную измену. Вот я и подумал: может, эти два события как-то связаны?

— Какая прелесть. А… что за женщины об этом говорили? Ты их запомнил?

— Плохо. Как я говорил, они чем-то походили на военных. У одной были необычные сапоги — украшенные драгоценными, как мне показалось, камнями. Очень красивые. А вторая… у нее в речи постоянно проскакивало интересное слово… Сейчас вспомню… А! «Так-растак» — она несколько раз вставляла в свою речь эту фразу.

— Маршал Иволга?! — сказала Чайка.

— Да, проскакивает у нее такое словечко, — сказала Мая. — И почему ты раньше об этом разговоре никому не говорил?

«И зачем рассказываешь об этом Мае? — спросил Ордош. — Об этом лучше сообщить герцогине. Раз уж ты решил не молчать».

«Лучше. Но к ней нас сегодня могут и не пустить. Так пусть хоть Мая передаст ей, что с этой Иволгой что-то нечисто».

— А о чем тут было рассказывать? Пьяные женщины часто несут чушь. Я забыл их разговор почти сразу, как услышал — не придал ему значения. И только когда узнал об отравлении великой герцогини…

— Ясно.

— Так это происки имперцев? — спросила Чайка.

Ей никто не ответил.

Какое-то время мы снова ехали молча.

— Чайка пересказала мне все, что ты ей о себе сообщил, — сказала вдруг Мая. — Все это прелестно. Допустим, так все и было. Но мне непонятно, как ты сумел уцелеть во время нападения. Сорока утверждает, что ты и был целью нападавших. Так почему они ушли, не убедившись, что ты мертв? Не проверили карету? А потом не бросились за тобой в погоню? Тот, который сидит в башне, тоже не смог вразумительно ответить на этот вопрос.

«Сидел в башне», — мысленно поправил я Маю.

«А потом лежал рядом с ней, разглядывал свои мозги на камнях, — добавил колдун. — Будет для нашей жены сюрприз. Надеюсь, он ее не расстроит».

— Кто сказал, что они не проверяли? Проверили. Одна из них проткнула мою ногу ножом. А потом сорвала с моих ушей серьги. Честно признаюсь: было больно, очень.

Я приподнял штанину, попытался найти на коже шрам, но не смог. То ли помешало плохое освещение, то ли Ордош перестарался с лечением.

— Ногу? Почему ногу?

— Так я лежал: ткнуть лезвием ножа в ногу оказалось проще всего.

— Не понимаю, — сказала Мая. — Так ты не сбежал во время нападения? Ты оставался в карете?

— Конечно. Лежал на полу. Не мог пошевелиться.

— Почему лежал?

— Думаю, богиня постаралась, — сказал я. — По-другому объяснить не могу. Хотела, чтобы меня посчитали мертвым. Для чего-то ей это было нужно — я так думаю. А иначе она бы попросту убила напавших.

Мая спросила:

— Богиня?

— Да. Сионора.

— Причем здесь она?

— Я… стараюсь не рассказывать об этом. Потому что мои слова прозвучат, мягко говоря, странно.

— В тебе и без того хватает странного, — сказала Мая. — Мы к этому уже привыкли. Так что говори.

— Ты ведь слышала, что Сионора благоволит ко мне? — сказал я. — Это началось после несчастного случая во дворце моей матери. Между мной и богиней тогда установилась связь.

— Какого случая? Что ты называешь связью?

— Примерно за две недели до того, как меня повезли в великое герцогство, я сбежал из своей башни, попал под выброс магической энергии и, наверное, умер.

— Умер? Это… такого не может быть, — сказала Чайка.

— Я знаю. Но мужчины всегда умирают, столкнувшись с магией. Из глаз, из носа, из ушей у меня потекла кровь. Я упал без чувств… И увидел ее.

— Кого?

— Сионору, — сказал я. — Она мне о чем-то говорила. Долго. Я не запомнил, о чем. А потом она исцелила и воскресила меня.

— Тебе все это почудилось, — сказала Чайка.

— Возможно. Но после того случая я изменился. У меня появилась магия. Я перестал быть пускающим слюни дурачком (тебе ведь говорили, Мая, что я такой?). А еще: теперь я иногда чувствую ее эмоции.

— Чьи?

— Сионоры, богини любви. Я понимаю, когда она чему-то радуется или чем-то недовольна. Но это еще не все. Богиня… она тоже меня слышит. И откликается на некоторые мои просьбы.

— Ух ты!

— Какая прелесть.

— Не веришь?

Мая пожала плечами.

— Ты можешь поинтересоваться подтверждением моих слов у леди Сороки.

— Почему у нее?

— Меня привозили к ней домой, когда ее дочь умирала от синюшки. Я попросил Сионору исцелить девчонку. И богиня это сделала. Даже отрастила девчонке пальцы.

— Это правда? — спросила Чайка.

— Не знаю, — сказала Мая. — Да, дочь Сороки поправилась. И пальцы у нее выросли. Сорока говорила, что это Сионора исцелила ее дочь. Но о Пупсике графиня не упоминала.

— И не должна была. Это главное условие для всех, кого я ездил лечить от синюшки: обо мне никому не рассказывать.

— Какая прелесть. Ты лечил синюшку?

— Не я — богиня. Я лишь читал молитвы. Просил Сионору услышать меня, исцелить больного.

— Поэтому бандитки выполняли твои приказы? — спросила Мая. — Они поверили в то, что ты общаешься с богиней?

— Не приказы, — сказал я. — Просьбы.

— Не вижу разницы.

— Разница есть, — сказал я. — У меня сложились дружеские отношения с их главной — Гадюкой. Она стала первой, кого Сионора вылечила от синюшки.

— А они… знают о тех документах, что лежат в твоей сумке?

— Только трое их них. Я так думаю.

— Понятно. Что ты обещал им за дружбу? Помимо милостей богини любви?

— Свою защиту и покровительство, — сказал я.

— Защиту от кого? — спросила Мая.

— От всех.

— Считаешь, моя мама одобрит твой поступок?

— Зачем мне ее одобрение?

— А как ты собирался оказывать покровительство бандиткам без ее помощи? Не уверена, что она станет им помогать, даже если поверит в твою историю. Или ты рассчитываешь на помощь Сороки?

— Я рассчитываю только на себя, — сказал я. — На своих друзей. И на богиню Сионору.

Какое-то время мы снова молчали.

Потом Мая спросила:

— Если ты лечил синюшку, то мог исцелить и маму?

— Не я. Богиня. Потому я и ездил сегодня к храму. Добавил свой голос к молитвам остальных горожан.

— Считаешь, поэтому моя мама поправилась?

— Я ничего не считаю. Да и какая разница, что считаю я. Важно лишь то, что великая герцогиня выздоровела.

Свернув к дворцу, мы обнаружили, что въезд на придворцовую территорию закрыт.

Лошади остановились.

Мае пришлось выйти из кареты, чтобы отдать распоряжение дежурившим у главных ворот гвардейцам. Я наблюдал за тем, как она что-то объясняет им, о чем-то спрашивает. До меня доносились лишь обрывки ее слов.

Стражницы подчинились. Распахнули створки ворот.

Убедившись, что Мае ничто не угрожает (что арестовывать ее не спешат), я перевел взгляд на ярко освещенную дворцовую ограду. Пробежался по ней взглядом. На десятки метров в обе стороны от ворот, от основания и до самого верха, ограда увешана ветками с зелеными листьями. Охапки веток лежали и на траве, и у края дороги.

Этот факт привлек не только мое внимание.

— Какая прелесть, — сказала Мая. — Вы видели? Такое ощущение, что ураган поломал деревья и притащил их к нашему забору.

Она забралась в карету, прикрыла дверь. То, о чем ей сообщили гвардейцы, явно улучшило ей настроение. Мая улыбалась.

Карета сдвинулась с места и покатилась к входу во дворец.

— Не ураган, — сказал я. — А горожане. Думаю, именно они принесли сюда все эти ветки.

— Это же липа! — сказала Чайка. — Я представляю, сколько веток сейчас лежит на площади у «Храма всех богов». Как думаешь, Мая, мы сможем завтра пробиться к алтарю богини любви? Я тоже хотела бы принести ей дары. И поблагодарить за спасение великой герцогини.

Почти не сомневался, что во дворце нас встретит все та же рыжеволосая. Так и оказалось.

Стражницы у входа не скрывали счастливых улыбок. По их реакции на наше появление я понял, что Маю больше ни в чем не подозревают.

На лице рыжеволосой застыла маска спокойствия. Женщина одарила Маю дежурной улыбкой, сказала:

— Великая герцогиня в рабочем кабинете. Она распорядилась проводить вас к ней, как только вы появитесь. Для ваших друзей, миледи, я велю приготовить комнаты.

Едва только мы вышли из кареты, Мая взяла меня за руку. Сейчас она крепко сжимала мои пальцы, словно боялась, что я сбегу.

Чайка держалась на шаг позади нас.

— Как мама себя чувствует?

— Великая герцогиня Волчица Шестая чувствует себя хорошо. В данный момент она проводит совещание с главой Службы Безопасности Дворца.

— Сорока тоже здесь? — сказала Мая. — Какая прелесть. Очень кстати.

И посмотрела на меня.

— Что встали? — сказала она. — Мама ждет нас.

Мы вошли в Крыло герцогини. Миновали Большую и Красную спальни. Рядом с очередным постом стражи свернули в короткий тупиковый коридор, где располагалась лишь одна дверь.

Около этой двери рыжеволосая и остановилась. Обратилась к Мае, по-прежнему не замечая меня и Чайку:

— Великая герцогиня ждет вас, миледи. Ваших друзей я провожу в Крыло наследницы. Они подождут вас в Малой гостиной.

Мая дернула меня за руку.

— Пу… эээ… мужчина останется со мной, — сказала она. — Позаботьтесь о моей подруге Чайке.

Не дожидаясь ответа рыжеволосой, постучалась в дверь.

Пока мать с дочерью обнимались, шмыгали носами и просили друг у друга прощения, мы с леди Сорокой сидели на противоположных краях дивана, старались не издавать ни звука. Сорока удостоила меня кивка головы. Я ответил ей тем же.

Наконец, когда страсти слегка поостыли, великая герцогиня отстранилась от утирающей рукавом слезы Маи, состроила скорбную мину и сообщила:

— Но есть и плохая новость, дочь. Твой муж, принц Нарцисс, погиб. Да. Сегодня вечером. Выпал из окна. Мы выясняем, почему и как это произошло. Разбираемся: сам он это сделал, или ему помогли. Выражаю тебе свое соболезнование.

«Я же говорил: если представить, что он взял хороший разбег…».

«Помолчи, колдун».

— Да пошел он!.. — сказала Мая. — Гадёныш.

Повернулась ко мне, протянула руку.

— Давай свои документы.

Я вынул из сумки бумаги, протянул Мае. Та передала их матери.

— Что это? — спросила великая герцогиня. — Откуда это у вас?

— Вот он утверждает, что забрал все эти документы из того самого свадебного кортежа. Я в них пока не заглядывала. Знаю, что там, лишь со слов Чайки.

Леди Сорока выпрямила спину, насторожилась.

— Из кортежа, в котором везли твоего мужа? — спросила Шеста. — Пупсик, ты был там? Ты видел, кто напал на наших людей?

— Он утверждает, что ехал в том кортеже. И мало того: что, на самом деле, он и есть мой настоящий муж — принц Нарцисс. Правда, прелесть?

Великой герцогине я выдал ту же версию своей истории, что и Мае. Умер во дворце матери. Меня спасла богиня. Поумнел. Во время нападения лежал на полу кареты, не в силах пошевелиться. Очнулся, взял бумаги, убежал в лес.

— Великолепно, — сказала леди Сорока. — А в лес-то зачем? Бандиты же к тому времени уже ушли. Ты не заметил, кстати, кто на вас напал?

— Я их почти не видел. Только слышал. Но говорили они на имперском.

Леди Сорока и Шеста переглянулись.

— Почему же ты не дождался помощи? — спросила великая герцогиня. — На той дороге оживленное движение. Ты мог остановить любую карету. Тебя бы привезли к нам.

— Потому и не дождался, — сказал я.

— Не поняла, — сказала Шеста. — Что означают твои слова?

— Все просто. Я не хотел ехать к вам. Потому и сбежал.

— Какая прелесть! Почему не хотел?!

— Прости, Мая, но с какой стати я должен был к вам стремиться? Я вас не знал. Тебя — тоже. Моего согласия на эту свадьбу никто не спрашивал. А в башне я прожил девятнадцать лет. Отапливал комнату дровяной печью, пользовался керамическим горшком. Хватит! Или ваша Мужская башня лучше той, что во дворце моей матери? Сомневаюсь. Жить в клетке мне не нравится. Вот я и предпочел свободу. А разве кто-то из вас поступил бы иначе?

— Великолепно, — сказала леди Сорока. — Но есть же договор. Великое герцогство и королевство Уралия заключили соглашение… Ты был обязан явиться к своей жене. Это прописано в семнадцатом пункте, если я не ошибаюсь…

— Меня это не касается.

— Если ты действительно принц Уралии, то касается.

Я одарил ее глуповатой улыбкой Пупсика.

— Я, конечно, прошу прощения, миледи Сорока, но мне плевать на все ваши бумаги и договора. Они ваши — не мои. Я ни с кем не заключал никаких соглашений. И выполнять их не намерен.

— Тогда зачем ты все это нам принес, малыш? — спросила Шеста.

Помахала пачкой моих бумаг.

— Если ты не собираешься выполнять условия брачного договора, то зачем явился сюда? — сказала она. — Твой предшественник не имел при себе документов. Но его личность хотя бы подтвердили в посольстве. А все это вполне можно…

Герцогиня не договорила.

Перевела взгляд на леди Сороку.

— Я тоже об этом подумала, — сказала графиня Нарынская. — У этого хотя бы есть бумаги. Это моя вина. Я обязана была все тщательно проверить. А не доверять чужим словам.

— Ты и проверила, подруга.

— Обратилась в посольство?

— Ну кто же мог такое предположить? — сказала герцогиня.

— Я должна была предполагать все варианты!

— Что ж, этот случай будет нам наукой.

— О чем вы говорите, мама? — спросила Мая.

— Пытаемся понять, кто из твоих мужей настоящий.

— Конечно Пупсик! Какая прелесть. Я хотела сказать…

— Мы тебя поняли, дочь.

— Ничего ты не поняла, мама! — сказала Мая.

Подперла руками бока.

— Моим мужем будет Пупсик!

Герцогиня снова помахала моими документами.

— Нужно еще проверить подлинность всего этого!

— Проверь их так!.. мама, чтобы они оказались подлинными. Тебе понятно?

— Не совсем.

Мая топнула ногой.

— Хочу Пупсика! — сказала она. — Слышишь?! Он лучше, чем ваш предыдущий принц. А если он вас чем-то не устраивает, то это ваши проблемы! Пупсик мой! Вам ясно?! И только попробуйте навязать мне другого — вылетит в окно, как предыдущий.

— Так это ты… его? — спросила герцогиня.

— Мама! Конечно, нет! Но очень теперь жалею, что не успела удавить гаденыша сама! А я собиралась это сделать сразу после того, как вышла бы из этого кабинета! Ты слышала, что он говорил о нас с бабушкой?! И о Сороке, кстати, тоже! Чайка говорит, что из-за слов гаденыша в городе считают, будто я пыталась захватить в герцогстве власть! Что это я приказала тебя отравить!

— Мне рассказали, дочь, — сказала Шеста. — Мы выясняем, кто распространяет подобные слухи.

— Найдите их. И сбросьте с башни, как этого гаденыша!

— Обязательно найдем. Скажи мне лучше вот что, доченька. А что мы будем делать, если вдруг явится еще один принц? Ведь если нашлись двое — то почему бы не появиться и третьему?

— Скажешь ему, мамочка, что муж у меня уже есть. И что одного мне вполне достаточно. Отберёте у него документы и отправите в мужской квартал. Четвертого, пятого и остальных — туда же. Мне что, учить вас нужно?

— Неужели я тебя так воспитала?

— Мама! не будь здесь Пупсика, я бы многое припомнила о твоем воспитании.

— Не нужно.

Герцогиня собиралась бросить мои бумаги на стол, но леди Сорока сказала:

— Позволишь?

— Да пожалуйста.

Шеста отдала документы графине.

— И кстати, мама, — сказала Мая. — Пока мы ехали, Пупсик кое о чем вспомнил.

— Тогда уж не Пупсик, а принц Нарцисс, — сказала Шеста.

— Ну, да. Пупсик… Какая прелесть! Принц Нарцисс рассказал мне о твоей Иволге…

Мая пересказала матери подслушанный мною в клубе разговор.

— Я только не понимаю, мама, зачем это имперцам? Ты сама говорила, что войны в колониях вытягивают из Империи все соки. Почему они снова затевают конфликт с нами и королевством? Мы смотрели с тобой донесения. Тех сил, что они скопили на границе у Пастушьих холмов, едва ли хватит, чтобы справиться с армией Уралии. А ведь мы обязательно придем королевству на помощь!

— А при чем здесь Империя, доченька?

— Но ведь это, наверняка, они стоят за покушением на твою жизнь!

— Так Пупсик тебе сказал? — вклинилась в разговор матери и дочки леди Сорока.

— При чем здесь Пупсик? Той информации, что у нас есть, вполне достаточно для того, чтобы делать выводы. Или ты думаешь, что Пупсик все придумал?

— Я так не думаю, дочь. Я даже знаю, что тот разговор действительно был.

— Откуда?

— От маршала Иволги.

— Она призналась?

— Как раз ее рассказ мы и обсуждали с Сорокой перед вашим приходом.

— И что она тебе рассказала?

— Примерно то же, что и ты. Поставила меня в известность о предложении посла.

— Как вовремя! Не находишь?

— Почему маршал не сделала этого раньше — отдельный разговор. Не будем сейчас об этом. Важно сейчас совсем другое.

— Что, например? — спросила Мая.

— А то, моя любимая дочь, что графство Иволге предлагали вовсе не имперцы.

— Кто же тогда?

— Посол королевства Уралия, — сказала великая герцогиня.

— Кто?! — сказала Мая.

— Сегодня наши бойцы взяли штурмом посольство Уралии. Посла там не нашли — она успела скрыться. Но границу герцогства не пересекала: еще утром Иволга разослала на пограничные посты приказ задержать ее.

— Ты уверена, что Иволга тебе не солгала?

— Она сказала правду, — ответила за герцогиню леди Сорока. — Иволга не зря заподозрила меня в заговоре. К нему, действительно, оказались причастны мои люди — две девочки из недавнего пополнения. Они признались сами. И рассказали, как за определенную мзду дважды пропускали посла Уралии в Мужскую башню. Та говорила им, что проверяет условия содержания принца, выполняет просьбу его матери — королевы. Второй раз она его навещала вчера вечером, за несколько часов до покушения. А слуга принца на допросе сообщил, что видел, как посол передала твоему мужу… тому, кого мы считали твоим мужем, отравленную иглу.

— Но… почему? — сказала Мая. — Зачем?

Женщины, как по команде, посмотрели на меня.

«Интересный поворот», — сказал Ордош.

«Не понял. Посол Уралии? Получается, королева хотела отравить Шесту?»

«Ты не осознал всю иронию ситуации, дубина. Герцогиню пыталась убить наша мать!»

«Весело».

«Еще как».

«Вряд ли мы могли подгадать лучшее время для того, чтобы предъявить Волчицам принца», — сказал я.

Я поднял руки, показывая ладони.

— У меня иглы нет.

— Доченька, — сказала великая герцогиня, — раз уж мы все дружно признали Пупсика принцем Уралии, не лучше ли ему ближайшие дни провести в Мужской башне под присмотром гвардейцев?

— Зачем? — спросила Мая.

— На всякий случай. Побудет там, пока мы не выясним, чем я так не угодила его маме.

— Но, мама! Ты уверена?.. …

«Будем жить в башне, Сигей, или отправимся путешествовать?»

«Ты предлагаешь попрощаться со всеми прямо сейчас и уйти?»

«Мы можем. Вот только если мы собираемся когда-нибудь вернуться, то должны придумать, как объясним свое поведение жене. Ведь ты же хочешь подержать в руках нашу дочь — через девять месяцев, когда она родится?»

«Хочу, — сказал я. — И что мне сказать Мае?»

— Доченька… …

«Не знаю. Придумай. Какую подсказку ты ждешь от кровавого маньяка?»

«Обиделся?» — спросил я.

«Беру пример с тебя. Становлюсь злопамятным», — сказал Ордош.

«Да брось. Обидчивый Злой Колдун — это смешно. Так… что мы ей скажем?»

«Если у тебя нет идей — можем задержаться во дворце, чтобы подумать. К тому же, отправляться куда-то ночью — плохая идея».

«Согласен. И не мешало бы поесть. Кормить нас, чувствую, никто не собирается. Придется расходовать собственные запасы продуктов. Но в башню не пойду. Пусть сами пользуются горшком».

— … опасно.

— В башню не пойду, — сказал я.

Женщины замолчали.

Вновь посмотрели на меня.

— Что? — спросила Мая.

— В Мужской башне я сидеть не буду. Там нет нормальной уборной.

— Что ты такое говоришь? Конечно не будешь! Мама! Я Пупсика в башню не пущу!

— Мая!..

— Нет, мама! Даже не начинай снова!

— На время…

— Нет! Не возражай! Он будет жить в моей комнате.

— Там…

— Можешь приставить к ней всю свою гвардию!

— Ладно, — сказала великая герцогиня. — Пока мы не разыщем и не допросим посла — плевать я хотела на ее дипломатическую неприкосновенность — Пупсик поживет у тебя. Под охраной. А ты, моя милая, завтра же возвращаешься в Академию.

— Ну, мама…

— Ты мне обещала!

— Ладно. Но сегодня-то мне можно остаться с… моим мужем?

— Только сегодня. И, до следующего выходного, чтобы ноги твоей не было во дворце!

— Но ведь Пупсик тоже учится, мама.

— Мы с тобой уже решили, доченька, что он не Пупсик, а принц Нарцисс, — сказала Шеста. — Кто знает, какие указания дала малышу его мамочка. Пока не узнаем, почему королева на меня ополчилась, муж твой будет сидеть под замком во дворце.

— Опасаешься еще одной отравленной иглы, мамочка?

— И ее тоже, доченька.

— Правильно делаешь, — сказала Мая. — Потому что я сама смажу иглу ядом и подарю Пупсику. Да, да! Так и сделаю! На случай, если ты, мамочка, забудешь, что он МОЙ муж и решишь вдруг наведаться к нему в комнату, пока я сплю в общежитии.