Студентка Пупсик

Глава 21

В кабинете великой герцогини мы с Маей надолго не задержались: Волчица Шестая и леди Сорока нас выпроводили, намекнув, что желают обсуждать дела без лишних ушей. Меня их отношение не задело. Но Мая обиделась.

Она отвела меня в свою комнату.

За окнами дворца — темное небо с россыпью звезд. Из спальни Маи я не видел ни ярко освещенную дворцовую ограду, ни фонари вдоль узких дорожек.

Мая зажгла в комнате свет. Сказала:

— Располагайся, Пупсик. Или лучше называть тебя Нарцисс?

— Как хочешь.

— Нарцисс, — сказала Мая, прислушиваясь к звучанию моего имени. — Нарик?

— Нет, — сказал я. — Нариком меня называть не нужно. Уж лучше Пупсиком. Так хоть привычно.

— А мне нравится Нарик… Ладно, ладно! Если честно, имя Пупсик мне нравится больше. А Нарцисс напоминает мне о том гаденыше, что жил в башне. Только не обижайся! Кстати!

Мая выдвинула ящик туалетного столика, достала оттуда что-то розовое и пушистое.

— Это тебе, — сказала она. — Прелесть, правда?

— Что это?

— Разве не видишь? Тапочки. Мне сказали, что такие сейчас в моде у мужчин. Мягкие, яркие. Даже пахнут малиной! А еще тут есть бубенчики. Они звенят при каждом шаге. Вот, послушай, какая прелесть! Мама заставила меня купить их в подарок для этого… покойного. Но я лучше подарю их тебе.

Мая всучила мне тапки.

Действительно, ароматизированные.

«С ними хорошо бы смотрелся тот розовый мешочек с веревочками, который местные называют трусами. Я сохранил один. Сможешь потом повертеться у зеркала», — сказал Ордош.

«И добавим к этому комплекту иллюзию твоего лица. Сногсшибательный эффект получится».

— Ты расстроилась из-за того, что он умер? — спросил я.

— Кто? Гаденыш? Нет, мне нет до него дела. Вывалился из окна — и ладно. Но я рада, что он не был моим мужем. А то мама заставила бы меня изображать траур. А я не люблю носить красный цвет. Надеюсь, мама разберется, кто и зачем мне этого… подсунул. Кто, интересно, привел его к нам? И почему ваш посол не заметила подмену? Я не у тебя спрашиваю — так, рассуждаю вслух.

Одну руку Мая положила на мое плечо, другой поправила мне прическу. Тыльной стороной ладони провела по моей щеке.

— У тебя совсем нет волос на лице, — сказала Мая. — Даже пуха. Ни разу не видела, чтобы ты брился, как прочие мужчины.

— Не растут, — сказал я.

— Такие гладкие щеки… Мне это нравится. Мне все в тебе нравится. А особенно то, что ты теперь мой муж. Ты не проголодался?

— В последний раз я ел утром.

— Так что же ты молчал?! Сейчас распоряжусь, чтобы принесли нам еды. Прямо сюда. И побольше. Я тоже голодна. Быка готова съесть! Подождешь?

— Конечно.

— А я… наведаюсь снова к маме, — сказала Мая. — Хорошо? Ненадолго. Хочу прояснить у нее кое-какие моменты, пока она болтает с Сорокой в своем кабинете. Если не сделаю этого сейчас — могу не увидеть ее до выходного. С этой дурацкой учебой в Академии… Побудешь здесь один? Ладно? Я уйду ненадолго!

— Иди, — сказал я. — Я отсюда никуда не денусь.

— Какая прелесть! Ты — прелесть!

Мая приподнялась на носочки, чмокнула меня в губы. И поспешила к двери.

Когда она выходила из комнаты, я заметил, что в коридоре уже дежурят вооруженные гвардейцы.

«Вот и нас посадили под замок. Хорошо, не в башне. Здесь хоть помыться можно», — сказал я.

«Здесь у тебя даже собственные тапочки теперь есть! Жаловаться не на что. Так что, не плачь, Сигей. Вот, держи. Пожуй. Стоны нашего желудка меня раздражают», — сказал Ордош.

В моей руке появился кусок вяленого мяса. Я затолкал его в рот, торопливо прожевал. Унять урчание желудка не получилось.

Получив от колдуна еще одну порцию мяса, я прошелся по комнате.

Меньше суток прошло после покушения на великую герцогиню. И примерно двенадцать часов — с того момента, как мне о нем сообщили. Все основные события дня уложились во временной отрезок длиною чуть больше десятка часов. Но их, как мне сейчас казалось, с лихвой хватило бы на неделю.

Вот они — приключения, в которых я раньше хотел участвовать. Было… интересно. Но…

Разве это то, чего я хочу?

Из всех сегодняшних событий я с теплотой вспоминал лишь тишину алхимической лаборатории.

Не привык я к подобной суете.

«Ты веришь в то, что Шесту распорядилась отравить королева Уралии?» — спросил я.

«Мы плохо ее знаем, Сигей, — ответил Ордош. — Не слишком-то много времени она уделяла сыну. Но вполне могла узнать о его исчезновении или смерти и захотеть отомстить. Для Сороки посол признала в гаденыше принца. Но что она сказала королеве?»

«Считаешь, матушка решила посчитаться за смерть Нарцисса?» — спросил я.

«Я бы на ее месте за такое убил. Сам. Лично».

«Ну, это ты. Ты привык убивать даже тех, кто случайно оказался у тебя на пути. Но почему королева решилась на такой шаг накануне возможной войны с Империей? Надеялась, что о ее причастности к смерти герцогини никто не узнает? Сомневаюсь, что она потеряла голову от горя. Быть может, все это происки имперцев? Хотят рассорить королевство и герцогство?»

«Не знаю, Сигей. Но думаю, что Шесту мучают те же вопросы. А ответить на них может только посол. Королева ли приказала, или подкупили имперцы… Но посол точно во всем этом замешана. На месте герцогини я бы бросил на ее поиски все силы».

«Считаешь, посол еще в городе?»

«Вряд ли она ожидала, что Волчица Шестая выживет, — сказал Ордош. — А значит, собиралась следить за теми процессами, что происходят в герцогстве. Делать это лучше всего, находясь в городе. Сомневаюсь, что она сбежала. Но уверен, что заранее приготовила себе хорошее убежище».

Я шел вдоль шкафов, рассматривал корешки книг.

«Что теперь мы будем делать? — спросил я. — Здесь все живы и здоровы. Никого спасать больше не нужно».

«Дождемся жену, поедим. Потом… вон, какая здесь большая кровать, не то что в общежитии. Проваляемся завтра до полудня. И отправимся проведать матушку».

«В королевство?»

«А куда же еще? — сказал Ордош. — Ты сам туда хотел. Покажем ей сынишку. Живого и здорового. Успокоим старушку. Узнаем, не выжила ли она из ума: ведь травить великую герцогиню — не самый умный поступок. Глядишь, окажется, что наша маменька тут вовсе и ни при чем».

«Сомневаюсь, что королева станет со мной откровенничать. Хорошо, если она вообще признает во мне сына. Может и не узнать».

«Может. А ответит или нет — зависит от того, как мы будем спрашивать».

«Собираешься запугивать королеву?»

«Почему нет? Лично мне уже надоело, что женщины нами помыкают. Я не столь терпелив, как ты, Сигей. Ладно, здесь: жена, теща, скоро будет ребенок — постараемся в их глазах выглядеть милыми и спокойными, не будем травмировать психику местным женщинам. Но в королевстве мы жить не собираемся. Так почему бы хоть там не устроить дебош? Тебе срочно нужно научиться вести себя по-мужски: резко и жестко — так, чтобы женщины, наконец, стали прислушиваться к твоим словам».

«Зачем мне это нужно?» — спросил я.

«У нас скоро появится дочь, Сигей. Я уже представляю, как она будет хвастаться подругам: моя мама правит страной, ее все уважают; а у папы во дворце есть собственные тапочки. Ты много успел добиться в этом мире, Сигей! Поздравляю! Кому еще во дворце выделили тапочки с бубенчиками?»

Мая вернулась от матери хмурая, задумчивая.

К тому времени служанки перенесли в нашу комнату едва ли не все кухонные запасы. Одних колбас в нарезке я насчитал семнадцать видов (впрочем, съедобными признал только пять). Ордош воспользовался случаем: пополнил запас продуктов в пространственном кармане. Туда же отправились и три кувшина красного вина. Я рассудил, что тех десяти кувшинов, что остались на столе, нам с Маей вполне хватит.

За ужином Мая была молчаливой.

Разговорилась лишь в кровати после полуторачасовых любовных утех.

Я такой хороший учитель? Или Мая способная ученица?

В постели она все чаще проявляла инициативу, чему я радовался: привык в прошлой жизни, что работает тот, кому платят. А архимаг хорошо платил женщинам за работу.

«Ты еще чаевые ей утром дай, дубина», — сказал Ордош.

«Не ворчи колдун. Радуйся тому, что я так хорошо наладил процесс. И молча им наслаждайся».

— О чем беседовали с мамой? — спросил я. — Вижу, ты до сих пор что-то обдумываешь.

— Мы много о чем говорили, — сказала Мая. — Но больше — о покушении. Почему оно произошло, кто виноват, и что теперь делать.

Я лежал на кровати, а Мая сидела рядом со мной, скрестив ноги. Макала в вишневое варенье ломтики сыра, неторопливо разжевывала их, щурясь от удовольствия. Изредка капли варенья падали мне на грудь и живот. Мая вытирала их влажным полотенцем.

— Так ведь уже выяснили, что к покушению приложила руку моя мать.

— Да, — сказала Мая. — И я на нее за это даже не злюсь. Если бы я узнала, что тебя убили — тоже попыталась бы отомстить. И не менее жестоко. Но мне рассказали кое о чем еще: это была не первая попытка убить маму. Предыдущая случилась примерно в то время, когда ты подслушал разговор маршала Иволги. Помнишь, я рассказывала о той воришке, убившей гвардейца? Той, из-за которой Сорока усилила охрану дворца? Так вот, это была не воришка. Та самая стражница, которую все считают жертвой, пыталась застрелить мою маму из пулемета. Но не смогла — Сорока успела выстрелить в нее первой.

— Это предыдущее покушение было как-то связано с тем разговором? — спросил я.

— Мама и Сорока считают, что связано. Я выяснила, почему Иволга только сегодня рассказала маме о предложении вашего посла. Она не сделала этого раньше, потому что перед прошлым покушением готова была на это предложение согласиться.

— Зачем тогда вообще рассказывала?

— С тех пор она изменила свое решение. Решила, что должна служить честно. Но подумала, что по указке посла могла действовать я или Сорока. Поэтому изолировала нас. Меня и бабушку — для нашей, якобы, безопасности. С Сорокой — вообще не церемонилась. Какая прелесть!

Последнюю фразу Мая произнесла с полным ртом: вновь затолкала туда сыр с вареньем. Провела по моему животу влажным полотенцем. Чувствую, перед сном снова придется мыться.

— Что заставило ее изменить решение? — спросил я.

— Тут все просто, — сказала Мая. — Иволга суеверная. Очень. Верит во всякие там приметы — это всем известно. Когда-то… впрочем, это неважно. Иволга рассказала, что как только она решила поддаться на уговоры посла в прошлый раз, соблазнившись наградой, исчезла ее подруга — та, с которой она вела в клубе беседу об измене. Как сквозь землю провалилась. Она возглавляла в нашем герцогстве Департамент Правопорядка — это полиция и прочее. Ее, кстати, до сих пор не нашли. Я слышала об этом случае от мамы. Мама и Сорока теперь считают, что к этой пропаже приложило руку ваше посольство.

Мая макнула в варенье сыр.

— После первого предложения посла никаких значительных событий, на которые Иволге следовало бы реагировать, не произошло — Сорока ведь предотвратила покушение, и она с мамой никого о нем не известили. Вот Иволга и решила, что это знак, сигнал для нее о том, что она ошиблась с выбором. Исчезновение подруги и соучастницы, молчание посла… Потому, когда посол повторила свое предложение, маршал ответила отказом. Пока сомневалась, стоит ли поставить в известность мою маму, случилось второе покушение. Какая прелесть! От гаденыша никто такого не ожидал. Кто бы мог подумать, что мужчина на такое решится?

— Что теперь с ней будет?

— С Иволгой? Она просила маму об отставке. Но мама отказала.

— Почему?

— Она сказала, что пока не время. Нужно еще во всем разобраться. А Иволга имеет большой авторитет в великом герцогстве. С ней следует… соблюдать осторожность. В общем, мама решила пока не делать резких движений. Тем более что вот-вот может начаться заварушка в королевстве. Не зря же имперцы собрали на границе войска. И если твоя мама попросит нас о помощи, Иволга поведет к вам наш полк — вряд ли кто-либо в герцогстве разбирается в боевых операциях лучше нее.

— Считаешь, твоя мама права?

— Не знаю. Но никакой измены-то, по сути, не было. Твои слова, да слова самой Иволги — вот и все, что мы об этой возможной измене знаем. А маршал показала себя с лучшей стороны. Она на день оказалась во главе нашего герцогства. Вела себя вполне достойно. Доказала, что ей можно доверять — уж, во всяком случае, не меньше, чем остальным.

— Ясно, — сказал я. — Я только не понимаю: если маршал так мечтает о собственном графстве, то почему не попыталась заполучить великое герцогство?

— Наше? — спросила Мая. — Зачем оно ей? Иволга не сможет запустить Машину. А без Машины великое герцогство долго не просуществует. Только из-за Машины большие государства терпят нашу независимость. И сами выступают ее гарантами. Пока Машина работает — мы всех устраиваем. Наш городишко, сам по себе, никому не нужен. Но его тут же приберут к рукам, как только Машина остановится. При такой маленькой армии никакое оружие не позволит нам сохранить независимость. Иволге это прекрасно известно. Если бы она сегодня отняла у мамы власть — герцогиней бы она побыла совсем недолго.

— Понятно.

Я стер с груди каплю варенья. Вытер палец о полотенце.

— А что твоя мама говорила обо мне? Она верит, что я настоящий принц Нарцисс? Или сомневается?

Мая пожала плечами.

— Мама считает, что из тебя получится хороший муж, — сказала она. — Ты не капризный. Не глупый. Надеется, что, когда у нас с тобой родится дочь, она унаследует от тебя кудряшки и щечки, от меня характер, а ум — от бабушки. Тогда Восьмая, наверняка, станет великой правительницей, и подданные будут любить ее.

«Тут я с ней соглашусь, — сказал Ордош. — Дочке не нужен твой характер. С ним она Волчицей Великой точно не станет».

— Твоя мама ждет от нас внучку? — спросил я.

— Ну, Пупсик… то есть, Нарик…

— Пупсик.

— Пупсик, ты же теперь мой муж, — сказала Мая. — В договоре между нашими странами написано, что ты должен… помочь мне обзавестись наследницей. В первые пять лет брака.

— Почему в первые пять лет? — спросил я.

— На этом настояла моя мама. К тому времени, как мамы и бабушки не станет, моя дочь должна быть достаточно взрослой, чтобы я могла передать ей титул великой герцогини. Если править у нас будет внучка королевы Уралии, то кто посмеет ее тронуть? Так считает мама. Она думает, что королева обязательно полюбит нашу дочь. И твои сестры тоже.

— А что теперь? Ведь моя мама, похоже, дважды пыталась убить твою.

— Мама и Сорока думают, что произошло недоразумение. По вине вашего посла. Нас она заверила, что тот мужчина — настоящий принц. А королеве могла сказать, что мы пытаемся ее обмануть. И что настоящего принца — тебя — убили. Вот твоя мама и разозлилась. Но… ты ведь настоящий принц?

— Конечно настоящий.

— Я тебе верю. И мама… почти. Но я смогу ее убедить.

— Королеву уже известили обо мне?

— Не знаю. Нужно было сделать это через посольство. Но посол исчезла. Мама говорит, что отправила сообщение о тебе в наше посольство в королевстве.

— И что будет дальше?

— Не переживай, Пупсик. Все будет хорошо. Но… тебе придется сделать мне ребенка. Не сейчас — позже. Не пугайся. У нас еще есть время, чтобы подготовиться к этому. Первая оставила четкие инструкции: как и когда должно происходить зачатие. Мне мама об этом говорила. Мы с тобой их обязательно почитаем и обсудим.

— И чем тот процесс, что описан в инструкции Первой, отличается от того, чем мы с тобой занимаемся по ночам?

— Не знаю. Я инструкцию пока не читала. У меня не было желания выполнять ее пункты с… тем, прошлым принцем.

— А со мной, значит, будешь?

— Не бойся, Пупсик. Это произойдет не скоро. После того, как я закончу Академию. Или… ну, не раньше третьего курса! Мама говорит, что все это совсем не страшно!

— Я и не боюсь.

— Правда? Какая прелесть!

— Спешу тебя обрадовать: инструкция Первой нам не понадобится.

— Почему?

«Трезвого зачатия не получилось, — сказал я. — Залет по дурости. Как у подростков. И все из-за одной невнимательной личности. Да, колдун?»

Ордош не ответил.

«Где ты там, колдун? Почему молчишь?»

«Ушел за молоком. Где еще я могу быть? А молчу я, потому что уже извинялся. Одного раза, я считаю, вполне достаточно. Так что прекращай напоминать мне о моей оплошности».

«Об этой оплошности мы будем помнить еще долго. Мае ее предстоит рожать, а мне воспитывать».

«Так я и доверил тебе воспитание дочери. Не хватало нам в семье еще одного „идеального слуги“. Ты сам сперва правильно воспитайся. Наша дочь должна вырасти правительницей, а не прислужницей».

— Пупсик! — сказала Мая. — Ты чего молчишь?

— Думаю, как бы… кое-что тебе сказать.

— Говори, не стесняйся! Ты хочешь что-то попросить в обмен на… выполнение инструкций? Тебе что-то нужно? Что?

— Не в этом дело, — сказал я.

— А в чем?

— Ты уже беременна, Мая. Уже. Без всяких инструкций. Срок чуть больше двух недель.

— Какая прелесть, — сказала Мая. — Это шутка?

Она прижала ладонь к своему животу.

— Никаких шуток, — сказал я. — Разве ты не заметила странностей в своем поведении, в своих желаниях? Свою странную реакцию на запахи, например. И вот это.

Я указал на кусок сыра в руке Маи, с которого мне на живот капало вишневое варенье.

— Как давно ты полюбила сыр с вареньем?

— Я… не знаю.

— Ты и раньше такое ела?

— Не помню. Нет. Но… Ты уверен? Откуда ты знаешь?

— Знаю.

— Откуда?

— Мая, ты сама скоро поймешь, что я прав.

— Но!..

Мая замолчала.

С удивлением посмотрела на сыр, словно лишь сейчас впервые его заметила.

— Какая прелесть, — сказала она. — Что теперь делать?

— Готовиться к появлению на свет дочери.

— Дочери?

Мая бросила сыр на тарелку.

— Я должна сказать об этом маме, — сказала она. — Посоветоваться с ней.

— Прямо сейчас? — спросил я.

— Да. Мама должна об этом знать!

Мая слезла с кровати. Принялась одеваться.

— Ладно, — сказал я. — Ты не возражаешь, если я не буду дожидаться твоего возвращения? Уже поздно. Очень уж спать хочется.

— Конечно, Пупсик, — сказала Мая. — Спи. Постараюсь не разбудить тебя, когда вернусь. Все. Побежала.

Помню, как вернулась ночью Мая. Она прижалась ко мне, поцеловала в шею. Что-то ворковала на ухо, но я не прислушивался к ее словам: снова уснул.

Утром меня разбудил Ордош.

«Мая уходит», — сказал он.

«И что? Пусть идет».

«Открывай глаза, дубина! Спроси ее о дневниках».

«О каких дневниках, колдун? Что еще тебе взбрело в голову?»

«О записях Волчицы Первой, дубина! Зашифрованных».

«Зачем они тебе сейчас? — спросил я. — Дай поспать».

«В следующий раз жена явится во дворец только через неделю. Нас к тому времени здесь уже не будет».

«Она-то? Не смеши меня, колдун! Примчится сегодня вечером. Что-нибудь придумает в свое оправдание и сбежит из Академии сразу после занятий».

«Спроси!»

«Ладно, ладно! Не отстанешь ведь».

Я приоткрыл глаза.

Мая сидела около туалетного столика. Домашнюю одежду она уже сменила на синий халат — форму Академии. Разглядывала себя в зеркале. За ее спиной суетилась служанка — заканчивала заплетать Мае косу.

Я дождался, пока служанка покинет комнату. Сказал:

— Привет. Уже уходишь?

— Какая прелесть! — сказала Мая. — Я тебя разбудила?

— Сам проснулся. Хотел попрощаться с тобой.

Мая поморщила нос.

— Дурацкая учеба! Чайка уже ждет меня внизу. А тебе везет: будешь спать дальше! Мне бы так!

— Мне выбор не предоставили.

— Да, прости, — сказала Мая. — Это ненадолго. Мама скоро во всем разберется, и поймет, что держать тебя под замком нет необходимости.

— Надеюсь, — сказал я.

И спросил:

— Помнишь, ты говорила мне о дневнике Первой? О том, который тебе не удалось прочесть. Нет у тебя хотя бы пары страниц из него?

— Зачем они тебе?

— Весь день буду сидеть без дела. Попробую расшифровать их. Вдруг у меня получится? Наверное, там никому не известные алхимические рецепты. Или есть что-то о том рисунке, который красуется на моем животе.

— Похожая картинка там точно есть, — сказала Мая. — Вон тот высокий шкаф с дверками видишь? Все дневники там. Не оригиналы, конечно. Копии. Их сделала еще моя прабабка.

Мая ушла.

«Не вздумай улечься спать, дубина! Сперва дневники».

«Отстань, колдун! Никуда они не денутся».

«Просмотри хотя бы пару страниц!» — сказал Ордош.

«Сейчас? Зачем? Дай мне поспать!» — сказал я.

«Пока ты будешь дрыхнуть, дубина, я попытаюсь расшифровать их. Давай. Подними с кровати свой зад. Взгляни хотя бы на одну страницу!»

«Ты гад, колдун. Но после пары страниц ты сам меня усыпишь! Растормошишь сейчас… Я час потом буду пытаться уснуть!»

«Хорошо, Сигей, — сказал Ордош. — Так и сделаю».

Я вставил ноги в свои новые тапочки и, позвякивая бубенчиками, поплелся к нужному шкафу.

Дверки шкафа заскрипели.

Моему взору отрылись полки, заставленные похожими друг на друга книжицами в твердом переплете.

Около двух сотен книг! Различались они лишь цифрами на корешках.

Я отыскал взглядом ту, на которой красовалась единица, достал ее с самой верхней полки. Едва дотянулся.

Запах плесени.

«Давненько в нее никто не заглядывал, — сказал я, разлепляя исписанные от руки тонкие страницы. — И где здесь шифр? Обычный текст на мионском языке».

«Давай с самого начала, Сигей».

«Как скажешь».

Я открыл книгу на первой странице и стал читать:

«Дорогой Северик!

Если ты читаешь эти строки, значит, я умерла, так и не дождавшись твоего появления. Жаль. Но я предвидела, что такое может случиться. Потому и решила вести дневник — чтобы иметь возможность еще раз напомнить тебе о том, как сильно я тебя люблю.

Да, я уже догадалась об оплошности, которую мы допустили при создании ритуала переноса — позабыли о времени. Что нам стоило добавить еще одну координату?! Нам! имеющим такой большой опыт и океан знаний. Ведь у нас было в запасе бесконечное количество этого самого времени!

Должно быть, это наш мертвый мир прогонял нас, заставлял спешить.

Досадно. И печально.

Но исправить уже ничего нельзя.

Я тщательно изучила прошлое этого мира. С той целью, чтобы узнать: кто из нас появился тут первым. Поначалу я надеялась, что ты уже здесь, что ждешь меня… Теперь понимаю, что надеялась зря.

Нисколько не сомневаюсь в том, что ты оставил бы в местной истории яркий след. Намного более заметный и значительный, нежели удалось оставить мне. Но никаких упоминаний о тебе и твоих великих свершениях я не обнаружила. А это значит, что тебе только предстоит сюда явиться. Завтра? Через год? Через столетие? Жаль, что это произойдет уже после моей смерти.

Да, Северик, в этом мире я умру.

Сегодня, перед тем, как начать писать этот дневник, я поклялась себе, что больше никогда не сплету ни одного заклинания, ни единой буквы. Поклялась твоим именем. Ты знаешь, что такую клятву я не посмею нарушить.

Умение плести из энергетических потоков буквы магического алфавита погубило мой прошлый мир. Здесь это делать пока не могут. И я постараюсь, чтобы это умение местные не получили еще долго. Сделаю все от меня зависящее, чтобы для комфортной жизни им хватало обычной сырой магии.

Заклинаю тебя, Северик! не позволь и ты нашему новому миру исчезнуть, превратиться в обломки под шквалом разрушительных заклинаний, выпущенных в него человеческой жадностью, подлостью и гордыней! …»

«… Ты явишься в этот мир, оказавшись в теле одного из местных мужчин. И первое время тебе придется тяжело. Мужчины здесь лишены магии. Заполучить ее первые крупицы тебе будет нелегко. Но возможно. Однако совсем не теми способами, к которым ты привык.

Магия смерти и ее руны, демонология и энергия астрала — вот что может прийти тебе на помощь.

Я знаю, ты презирал эти науки. Называл их грязью и недостойными истинного мага заблуждениями. Но… заклинаю тебя, Северик: пересмотри свои взгляды, переступи через гордыню. Лишь они на начальном этапе способны вернуть тебе прежние силы, стать той путеводной нитью, которая приведет тебя к обретению прежних возможностей».

Я закрыл книгу, потер глаза. Зевнул.

«Похоже, дальше нас ждет рассказ о твоей любимой некромантии», — сказал я.

«Не только о ней, не только… — сказал Ордош. — А ведь я догадывался, о том кто такая наша Волчица Первая! Да и ты, знаю, тоже. Мы не ошиблись».

«Лиира. Я ее не знал».

«Видел однажды».

«Не помню. Теперь понятно, как в этот мир перекочевали справочник Рома Эсара и выдержки из моего „Алхимика“».

Я поставил книгу обратно на полку.

«Северику эти знания уже не понадобятся».

«А вот нам, Сигей, они пригодятся. Я помню, что обещал дать тебе поспать. И сдержу обещание. Спи сколько хочешь. Да и вообще. Я предлагаю задержаться в этой комнате на день-два. Что ты думаешь о моем предложении? Куда нам спешить?»