Супруга с опытом работы

Глава 21

Внутренние помещения, не предназначенные для высоких особ, воображение не поражали – ничего лишнего, гладкий шлифованный камень, мелкая плитка с простым узором на стенах. Краски, правда, кричащие. Вверху коридор был синим, в середине шла ярко-желтая полоса, снизу коричневая плитка с черными вкраплениями. Колонны при этом ярко-зеленые с красными капителями и цоколями. Девчонка шла быстро и практически бесшумно в мягких сандалиях с ремешками.

– Я буду звать тебя Рина, ладно? Или другое имя выбрать? Олика, Мира? Лесса? Ида?

Девчонка только дернула острым плечом. После нескольких длинных коридоров и переходов мы очутились на открытой галерее, насквозь продуваемой холодным ветром. Я плотно завернулась в плащ.

– Отсюда все видно, лира, – девчонка указала вниз, на ярко освещенную арену.

– А поближе подойти можно? Далековато, – отметила я расстояние.

– Можно, но не нужно, – деловито ответила Рина и тут же объяснила:

– Гости приняли зелье, распалены службой и могут принять вас за участницу, это опасно, вы не подготовлены должным образом, вам будет очень больно. Тут тоже нужно вести себя тихо, не высовываться, не кричать, не мешать, не препятствовать действию…

– Поняла-поняла! – я прижалась к широкой колонне и посмотрела вниз. Можно подумать, мне самой страсть, как охота стать жертвой для стада распаленных самцов. Один-два – другое дело, тут я бы не отказалась.

Внизу разворачивалось действие не для хороших девочек. Хороших девочек от этого бы стошнило. Наверное. Слышно было превосходно. Вещал Примас, его звучный голос наполнял амфитеатр сверху донизу.

– В каждом живет зверь и он требует выхода! Если его загонять внутрь, то рано или поздно он сожрет тебя! Выпусти зверя! Дай ему сладкой девственной плоти! Послужим Всеединому отцу нашему! Исполним волю его, взрыхляя извечную борозду священным плугом!

Паломники с огромным энтузиазмом внимали каждой фразе, вскакивали с мест, свистели и топали. Примас делал выверенные паузы, давая зрителям прокричаться, и снова продолжал.

– Приручим зверя! Братья! Девственность – самый сладкий дар Всеединому! Через наши тела пусть ощутит ликование весь тварный мир! Да начнутся Великие Мистерии!

На помосте были столбы. Семь тонких столбов, между которыми стояли прикованные за руки девушки. Пять обнаженных девушек. Руки их были заведены высоко и девушки переминались на полупальцах, от чего их тела, щедро намазаннеы маслом, напрягались и вздрагивали.

Некоторые зрители тоже держали рядом выбранных послушниц, смирно сидящих у их ног. Или не сидящих, а очень даже активно работающих головой под широкими хламидами.

Ритмично гремели барабаны, трубы выводили мотив, звенели какие-то незнакомые струнные инструменты. Дивной красоты голос пел на незнакомом языке. Экстаз тут умеют нагнетать, признала я. Видимо, на паломников это производит ошеломляющее впечатление. Однако по сравнению с шоу Раммштайн – очень скромно.

– Верховный Примас внесет свою лепту! – прокричал голос.

– Лепту! Лепту! – подхватили и стали скандировать зрители.

Примас картинным жестом скинул хламиду, оставшись в одной набедренной повязке. Повязка вызвала мой смешок, которым я тут же подавилась. Это была занавесочка, разрезанная спереди, и главный герой кокетливо слегка сдвинул ее в стороны, обнажая все, что доселе было скрыто. Примас поднял руки вверх и постоял так, купаясь в аплодисментах. Конечно, с возрастом он разжирел, его фигура утратила легкость, но видно, когда-то это был прекрасно сложенный мужчина.

Подоспевшие прислужники надели на Примаса широкий пояс, пропустили сложные сплетения ремней вниз и сзади. Теперь взорам присутствующих предстал не только вызывающе торчащий орган, но и остальные части мужского хозяйства, приподнятые и распластанные на сплетении ремешков.

На красной подушке принесли что-то блестящее. Я сглотнула. Насколько я поняла, это была копьевидная насадка на член, который Примас тут же надел. Его орудие стало уже окончательно выглядеть оружием. Под барабанную дробь Примас подошел к крайней девушке. Все замерли. Девушка громко всхлипнула.

Прислужники тут же отцепили ее от столбов, развернули спиной к амфитеатру и наклонили так, что ее голова уперлась в колени одного из жрецов, а все сокровенное выпятилось наружу. Примас похлопал дрожащую девушку по ягодицам, примерился и одним толчком загнал насадку внутрь. Девушка взвыла, но ей не позволили отстраниться, пока Примас не вошел на всю длину.

Прислужник подал длинную полосу белоснежной ткани, четко видимой в свете факелов. Примас отстранился, и прислужник отер пыточный инструмент тканью. Жрец взял полосу из рук прислужника, встряхнул и прошел по помосту, демонстрируя багровый след. Толпа взревела от восторга. Ткань закрепили бантом на столбе, оставив измазанный край свисать, к всеобщей радости.

Примас подошел к следующей девушке.

Я вспотела, несмотря на прохладный ветер, утерла пот накидкой и отвернулась, глядя на звезды. Права была мелкая, женщинам такое вряд ли нравится. Судя по взревевшей толпе, и тут все прошло по предыдущему сценарию.

Через четверть часа пять столбов были украшены развевающимися полосами окровавленной ткани, вновь раздавалась музыка, певец пел что-то бодрое, а толпа возбужденно повторяла припев. Я повернулась к сцене. Примас исчез. Девушек увели с помоста. Кто-то шел сам, а двоих тащили под руки прислужники.

На помост вышли танцовщицы в полупрозрачных одеяниях и стали исполнять стрип-пластику. На довольно высоком уровне. Если предположить, что Обитель не более, чем развлекательный клуб для богатых извращенцев, может быть, я зря опасаюсь? Зрелище-то для Элизии очень смелое, и доход, видимо, приличный. Мне бы в казну такой доход не помешал. Уж я бы нашла ему применение. И варварство это надо прекратить с пытками девственниц.

Если тут где-то развешены накопители, то сейчас выплеснулось море энергии, но как я не вглядывалась, ничего особенного ни на помосте, ни рядом не увидела.

На помост вышла вереница послушниц в длинных ярко-синих одеяниях.

– Это стар-ршие, – восхищенно прошептала Рина, пододвигаясь ближе. Девчонку трясло то ли от холода, то ли от возбуждения. Ребенок смотрит тут всякое непотребство, да еще и мерзнет из-за моей прихоти! Я, отругав себя, накинула на нее край своего широкого плаща.

Старшие красиво двигались ровной вереницей, слаженно взмахивая руками. Длинные одеяния оказались распахивающимися от самого пояса, как сзади, так и спереди. Соблазнительно изгибающиеся послушницы то показывали всю ногу от самого верха, то краешек сочных выпуклостей сзади. Пока девушки кружились под все убыстряющуюся музыку, на помосте установили с десяток то ли широких скамеек, то ли узких топчанов. С заключительным аккордом девушки рассыпались по топчанам, заняв каждая свой, а две улеглись прямо на помосте, вдоль края, головой друг к другу. Все девушки лежали на спине, согнув колени. У некоторых края одеяния задрались, обнажая бедра и промежность.

Прислужники вынесли четыре лесенки и опустили их вниз. У верхнего края встали жрецы с широкими чашами. Люди вскакивали со своих мест и неслись к помосту, толкаясь и огрызаясь.

– И что теперь будет? – спросила я и тут же получила ответ на свой вопрос.

По лесенкам вверх рванули паломники. Видно, что они с нетерпением ждали этой минуты. Торопливо кидая в чаши кожаные, бархатные и атласные кошельки, они бросались к топчанам, накрывая своими телами лежащих девушек.

Пришлось зажать себе рот рукой, чтоб сдержать негодующие возгласы. Амфитеатр наполнился влажными хлюпающими звуками, стонами, рычанием и сопением. Для оптимизации процесса половину девушек прислужники перевернули в коленно-локтевую позу, чтоб они могли услаждать сразу двоих паломников. Две девицы, которые легли на пол спереди, были звездами сегодняшнего вечера, каждая принимала сразу троих мужчин. Жрецы на помосте собирали подношения и регулировали очередь. Спохватившись, что ребенку смотреть такое не следует, я попыталась развернуть Рину от сцены.

– Через два года, если усердно буду служить, я тоже смогу здесь участвовать, – постукивая зубами, сказала Рина. – Священые мистерии и блаженная жертва принесенная небу. Все мечтают танцевать в первый вечер Открытия и отдавать свое тело мужчинам, – убежденно сообщил ужасный ребенок. – А вам не понравилось?

– Ну, предыдущие красиво танцевали, – уклончиво ответила я, уводя девочку по колоннаде подальше от этого борделя под открытым небом.

– Вы не тверды в вере! – сделала вывод девочка. – Иначе бы вы лили слезы счастья и завидовали послушницам! А если бы вас охватила подлинная благодать, то вы сами вышли бы на помост и предложили свое тело всем желающим!

– Я завидую, честно-честно, – поспешила соврать. – Я тут в первый раз и потрясена масштабом служения. Растерялась. Успею еще отхватить благодати.

– Это же Мистерии, – снисходительно ответила Рина. – Паломникам в первый день нельзя отказывать, сегодня собирается больше всего подношений, младшие служат старшим, старшие высшим и гостям. В соединении женской и мужской энергии рождается сила, питающая Обитель.

– В другие дни можно отказывать? – я прямо обрадовалась. Но ужасный ребенок меня тут же опустил на землю.

– Только если девушку ждут в другом месте или она только что отслужила.

– А на женской половине?

– На женской то же самое, вожделеющие женщины даже более щедры, – почесав нос, ответила девочка. – На женской половине разрешается больше: пороть, связывать, подвешивать, даже резать и прижигать, но это дороже, и проводится отдельно, в малом храме. Наши послушники очень искусны в ублажении дам. Вот вы зря не захотели меня испытать! Я очень хорошо умею сечь хлыстом и хлестать ремнем, не хуже, чем взрослые! И ласкать умею языком, пальцами и искусственными фаллосами!

– Прости, но я не терплю боль и не могу допустить, чтоб меня ласкала девочка или девушка. Мужчин предпочитаю, – твердо отказалась я.

Рина снисходительно фыркнула. За разговором мы дошли до женского крыла. Я пошарила в кошельке и дала Рине монетку.

– Позови Сарила, пожалуйста.

– Он отбывает наказание, – возразила вредная девчонка.

– Потом отбудет. Желание гостьи превыше всего, клиент всегда прав и так далее! Бегом!

Сарил пришел через полчаса. Одетый в стандартный серый хитон послушника. Ни крови, ни кровоподтеков я не увидела, лицо чистое. Только зрачки расширены и дыхание частое. Интересно, что с ним делали. Впрочем, так ли я хочу это узнать, учитывая, что не все места доступны визуальному осмотру?

– Уважаемая гостья желала меня видеть в своих покоях? – безукоризненно вежливо спросил Сарил, склоняя голову.

– Проходи, ешь, пей, отдыхай, – я провела широким жестом вокруг.

– Благодарю, лира Анни, – мужчина плавно опустился на ковер у столика.

Я отошла к окну, любуясь крупными звездами, мерцающими в чернильной темноте. Удивительная тишина царила в Обители. Даже не верилось, что где-то сейчас происходит ритуальное изнасилование, раздаются крики и стоны истязаемых, гортанные возгласы бьющихся в сладострастном экстазе паломников и паломниц. Краем глаза уловила настороженное выражение на лице Сарила. Вздохнула.

– Мне ничего от тебя не нужно. Просто не хочу быть одна, – не смогла признаться, что мне было страшно. Мне страшно до дрожи. Я чувствовала себя беззащитной и уязвимой. Словно это меня хватали грубые руки, жестко разводили ноги и вторгались в мое тело раз за разом огромными фаллосами.

– Надо было принять зелье, вам было бы легче воспринимать служения, – понимающе сказал Сарил. – Вы чересчур впечатлительны.

– Наверное, – я снова вздохнула. Подошла к огромной кровати, скинула халат, оставшись в черной полупрозрачной сорочке с тонким изысканным кружевом.

– Вам не идет черный, – сказал вдруг Сарил, оказавшийся вдруг рядом, его дыхание обожгло мне шею.

– Какая разница, в чем спать, – я опустилась на подушки и похлопала рядом по покрывалу.

– Могу сделать вам приятное, – начал было Сарил, старающийся поддержать престиж Обители. – Вы отвлечетесь от грустных дум.

– Ничего не нужно. Я устала.

Сарил оказался понятливым парнем. Задул все свечи и просто лег рядом, придвинул меня к себе поближе и подставил плечо мне под голову.

– Вы меня пожалели, – с оттенком недовольства сказал он. – Позвали в покои из жалости.

– Нет. Мне не хотелось оставаться одной, – я положила кончики пальцев ему на губы, предотвращая дальнейшие разговоры. «Хочу к Ромео», – подумала я, обнимая другого мужчину и прижимаясь к сильному горячему телу.

Сарил пах довольно приятно, немного дымом, полынью, чем-то неуловимо горьким и пряным. Ромео совсем не так пахнет, он предпочитает нежные цветочные тона. Я рассеянно стала гладить мужчину по груди, даже не заметив, что его дыхание стало шумным, а живот напряженным. Когда в мое бедро уперлась внушительная выпуклость, я вздрогнула и опомнилась. Постороннего ведь мужика глажу, а не своего собственного!

– Ой, прости. Задумалась, увлеклась, – виновато попыталась отодвинуться. Но Сарил не позволил, мягко, но крепко обхватив мое запястье.

– Прошу вас, продолжайте задумываться. Меня давно никто не гладил просто так, ничего не требуя взамен, – Сирил снова положил мою руку себе на грудь.

Мне стало стыдно. Мужчина неизвестно, сколько живет без ласки, а я тут боюсь спать одна, эгоистка. Он невесть что вообразил, возбудился, расчувствовался. А я? Я прислушалась к собственному телу. Спать оно явно не собиралось, взбудораженное мистериями. Низ живота легонько тянуло, все же впечатлений я хапнула от души. Странно, что вместо отвращения я чувствую желание. Сарил готов так, что кажется, дотронься и взорвется, я же чувствую бедром, как он вздрагивает от моих прикосновений. Мне не нужны чувства, Сарилу тоже. Мне нужно насытить тело. Ну и смысл мучить себя и мужчину?

Уверенно я провела по животу и ниже, погладила вздымающуюся мачту мужского желания. Размер меня полностью устроил. Средний, с легким изгибом вверх, с таким все удобно, все доступно и ничего нигде не натрется. У Гренда, например, оснащение в два раза больше. Этого-то я к чему вспомнила?

Приподнялась на локте и заглянула мужчине в лицо. В окно светила луна, подмигивали звезды, и я не могла разобраться, какое же у Сарила выражение. Обреченно-мученическое – опять знатная гостья будет его использовать, или радостно-предвкушающее?

– Если ты не хочешь, – начала я.

– Я не хочу?! – Сарил одним движением подхватил меня, перевернул и теперь нависал сверху. – Да я мечтаю об этом с первой минуты, как вас увидел!

И поцеловал меня. Его губы не были мягкими, скорее твердыми и упругими, их было очень приятно прикусывать. Острый кончик языка медленно обводил мои губы, вызывая прилив крови и колкие мурашки. Я знаю, как мало мужчин умеют целоваться приятно для женщины. Они или набрасываются так, будто хотят сожрать твое лицо и достать языком до желудка, либо елозят мокрыми слюнявыми губами, вызывая непреодолимое желание утереться. Тут же хотелось снова и снова ощущать легкое касание уверенных губ, скользить языком навстречу чужому языку и пить чужое дыхание.

Чуть шероховатые ладони кружили по моим полушариям, прихватывая соски. «Учат послушников тут качественно», – оценила я, выгибаясь, не в силах сдержать стон. Мы лежали на боку лицом друг к другу, как вдруг я ощутила, что меня еще и ласкают сзади – кто-то гладит мои бедра, дышит в затылок и нежно лижет шею сзади.

Я дернулась, но Сирил только улыбнулся, крепко удерживая меня в объятиях.

– Т-с-с, не пугайтесь. Это Гервас. Я сказал ему придти.

– Что?! – я все же отбросила руки Сарила и села на кровати. – Да когда же ты успел? То есть, как ты посмел?

Действительно, с другой стороны лежал Гервас, мой незабываемый массажист. Голый и готовенький. С растерянной кривоватой улыбкой.

– Вы огорчены, расстроены? – сник Гервас, убирая руки. – Простите, лира Анни.

Я прокашлялась. Не то, чтобы расстроена. Просто неожиданно. Я покосилась на покрывало. Ну да, кровать такая огромная, что можно закопать хоть пятерых любовников и не найти в нужный момент.

– Это моя вина, – покаянно сказал Сарил. – Мы заметили, что вам приятно на нас двоих смотреть, и решили, что если вы позовете одного, то второй присоединится чуть позже. Я решил, – исправился он. – Чтоб вам было лучше.

– Предупреждать надо, что вы идете два по цене одного! – я выдохнула. – Как-то сбили весь настрой. Давайте, что ли, поговорим и выпьем вина?

Гервас тут же скатился с кровати, рванув к поставцу с бутылками. А Сарил щелкнул пальцами и пятисвечный шандал в руке бронзовой статуи тут же ярко вспыхнул.

– Но как? – ахнула я. – Мне сказали, вы блокированные! Вы оба маги?

– Это ничтожная часть наших способностей, оставленная для лучшего выполнения обязанностей, – спокойно объяснил Сарил.

Гервас в это время водрузил поднос на покрывало. Молодец, пошел за вином, а притащил целый стол закусок, фруктов и сладостей. Я, оказывается, жутко голодная, просто не смогла сразу после увиденного думать об ужине.

– Зачем у вас блокировали дар? Ведь с полным даром служить наверняка проще? Магией там горы двигать, дворцы строить?

– Это условие Обители. Вклад. Принятые адепты лишаются дара или его части, как решат Высшие, – опять ответил Сарил. Гервас помалкивал, давая слово старшему товарищу.

– То есть, вы здесь с детства и поступали учиться, а не служить Обители? И как вышло, что вы стали младшими прислужниками, а не жрецами? Сарил, ты по возрасту точно уже должен быть полноправным жрецом! А Гервас старшим!

– Не по возрасту ими становятся, а по принятым посвящениям, – пояснил Сарил. – Я просто струсил в один момент, понял, что пути назад не будет, и отказался. Конечно, это сильно повлияло на отношение ко мне. Потом я проявил неуважение к гостье, из старшего стал младшим. Гервас отказался участвовать в ритуале, его сочли слабаком, решили не тратить время. Это было давно.

Я поняла, что дальше спрашивать бестактно. Что захотели, мне рассказали. Лезть в чужую душу, бередить болезненные воспоминания ни к чему. Сменю-ка тему. На еще более бестактную.

– А что у вас с мужской силой?

Мужчины переглянулись и посмотрели на меня с немым вопросом.

– Ну, мне сказали, что вместе с даром отнимают потенцию, – замялась я. – Или я что-то не так поняла? Я же видела, что у вас все в порядке с этим, – тут я покраснела. Приличные девушки не рассматривают такие вещи, они стесняются. Хорошо, что мне давно на приличия наплевать, я не только посмотрела, но и пощупала.

– В порядке, но мы не можем достичь разрядки. Удовольствие от процесса получаем, хоть и не полное. Чувствовать, что ты доставил женщине наслаждение, тоже ведь очень приятно.

Я покрутила бокал вина, рассматривая переливы красного в хрустальных гранях. Да как такое может быть? Одно дело, если болен человек, нарушено кровообращение или там опухоль, допустим. Тут стоит, аж звенит, значит, физических препятствий нет. А процесс на этом и заканчивается, не завершившись, потому что так Примас сказал. Мучительно, наверное. Налицо негативная установка, подкрепленная внушением. Психогенная эректильная дисфункция, вот что это такое.

У Лилиан внушение прошло только спустя время и на расстоянии, кидалась же, как собака на меня. Тут значит, надо придумать что-то яркое, чтоб перебить чужую установку.

– Могу помочь! – твердо заявила, допивая бокал.