Супруга с опытом работы

Глава 29

– Что вы говорите? Целых два мужа? – я влезла в разговор двух паломниц.

– Да, милочка, у моей бабушки, из Империи, было два законных мужа, три любимых наложника, и еще гарем красавчиков на любой вкус для подруг и приятельниц! – похвасталась полненькая дамочка средних лет.

– Вот бы и у нас так можно было! – протянула я мечтательно. – Сколько бы проблем сразу решилось!

– В самом деле, что за мучение, вечно прятаться от мужа, и бояться, что либо любовник его поколотит, либо он любовника? – поддержала меня остроносая паломница. – Надо написать королеве! Она ведь сама женщина и поймет наши нужды!

Раздался целый хор поддерживающих голосов.

– Слышала, что совет хотел ввести у нас многоженство, а королева сказала, что тогда и многомужество разрешит! И они сразу отменили закон! Трусы!

Ну, еще бы, хорошо, что я успела влезть в тот законопроект. Хотя от идеи многомужества отказываться было очень обидно. Один муж для помощи по дому, второй для денег, третий для красоты и развлечений, три в самый раз! И жен, в принципе, тоже надо три – одна прекрасная хозяйка, вторая следит за детьми, третья для страстей и развлечения. Жаль, что я попала не в Империю, а в отсталую Элизию, тут соблюдают приличия, по крайней мере, внешние. Показаться на людях сразу с мужем и любовником даже королева не могла себе позволить.

Утро в термах выдалось довольно ранним и хлопотным. Начали подходить с рассветом паломницы и паломники, так что не очень-то я выспалась, несмотря на довольно мягкую и широкую кушетку. Теперь я, позевывая, сидела возле бассейна с пузырящейся ароматной водой и слушала разговоры.

– Душенька, передайте мне шампунь, – обратилась ко мне внучка темпераментной бабушки, и я быстро протянула ей флакон.

– Дев-вочки! Что, голубушки, сегодня по домам? А кто на дорожку желает взрыхлить свою ниву крепким плугом? – возле бассейна остановился крепкий на вид паломник и приглашающе задрал набедренную повязку. Я даже не поморщилась, привыкла уже. Впрочем, и остальные не отворачивались.

Проповедник говорил, что обнаженность тела доказывает лишь доверчивость и обнаженность душевных порывов? Говорил. Так и будем воспринимать. Как природную красоту. Крупную, надо сказать, красоту. Заслуживающую внимания.

– Ой, иди уже, все взрыхлили и посеяли без тебя, – отмахнулась полненькая, выгибаясь и демонстрируя, насколько природа была щедра, наделяя ее объемной грудью.

Мужчина шумно захлебнулся слюной и тут же полез в бассейн. Жадно изучив попавшее ему в руки сокровище, он без дальнейших уговоров развернул пышную красотку к себе задом и приступил к действию. Вода возле парочки забурлила под довольные стоны и смешки других купальщиц. Мужчина ухватил пышку за волосы, намотал их на руку и потянул на себя, желая, чтоб партнерша больше прогнулась. Через секунду раздался отборный мат и истошный женский визг. Мужчина, отшатнувшись, брезгливо отряхивал с руки волосы партнерши, а она, визжа, ощупывала свою враз облысевшую голову.

Рядом послышался такой же визг. Тоненький вскрик. И еще. По термам заметались обнаженные паломники и паломницы.

Я сидела в кресле, пила сок и покачивала ножкой, любуясь сотворенным безобразием. Ну да, налила состав для моментальной депиляции в шампунь. «Чудо-средство, чудо-крем, будешь лысой насовсем» – пропела мысленно. И не только здесь, ночью еще проделала это в общих купальнях в женском и мужском крыле. Полагаю, теперь на требование показать волосы стражи у ворот еле ноги унесут.

Мои волосы были туго замотаны плотным платком, и после завтрака в общей столовой я намеревалась выйти из Обители живой и невредимой. Столовая звенела от негодующих голосов завтракающих, дамы прикрылись платками, как я, и негодующе поджимали губы, а мужчины сверкали свежими незагорелыми лысинами, и громко хохотали, показывая друг на друга пальцами.

Я скромно пристроилась позади большой компании и двинулась к воротам, придерживая сумку одной рукой, а второй не девая сползти капюшону.

Привратники, слегка обалдевшие от нашествия лысых, торопливо открыли ворота.

– Ребята, что случилось? – спросил один из них.

– Пожертвовал волосы на алтарь богини любви! – заявил самый сообразительный, и тут же все согласно загудели, громогласно подтвердив, что все они тоже жертвователи. Кому же охота признаваться в том, что над ним зло подшутили? А жертвовать, да еще богине – это благородно! Почетно!

– Тоже мне, щедрость! Да у тебя было три волосинки в пять рядов, а у меня коса ниже пояса была! – воскликнула дама в летах. – Вот я достойный дар богине принесла!

– Откуда у тебя до попы? Крысиный хвостик, а не коса была! – визгливо вступила другая паломница.

Под общую свару, опустив глаза, я торопливо прошмыгнула под арку. Десять шагов по темному туннелю, двадцать, еще пять, и я вместе с другими паломниками вышла на пятачок перед Обителью. Шустрые возничие из Мильрейна уже ждали пассажиров, предлагая свои разнокалиберные экипажи, коляски и тележки для спуска с горы.

Я подошла поторговаться, не забывая внимательно посматривать по сторонам. Через несколько минут возле меня появились две фигуры в паломнических хламидах, Кай и Гервас не опоздали. Я кивнула на коляску, без дальнейшего торга мы загрузились и покатили в Мильрейн.

– У дому Баррето на Ткацкой улице, – приказала, когда мы въехали в город.

По местному обычаю, дом представлял собой квадрат с внутренним двориком, без окон с наружной стороны. Зато внутри была галерея на тонких колоннах, разбегающиеся лестницы вели в верхние, личные покои. Внизу помещения были общими. Полный мужчина, лэрд Баррето, встретил меня с тревогой на лице. Он взглянул на моих спутников и, разумеется, спросил о сыне. Увы, ничего утешительного я ему сказать не могла. Рассказала о покушении на Примаса, что новый Примас теперь ужасный лэрд Разящий Дракон, а сам Лоран ожидает казни.

– У меня не было никакой возможности его вытащить, сама еле ускользнула, – виновато сказала я. – И дочь вы потеряли, она теперь лишена магии, в статусе рабыни и никогда не покинет Обитель.

Купец горестно вздохнул и нервно подергал бороду.

– Что ж, хорошо, что от наложницы есть сын, мой род не прервется. Буду его учить, – спокойно сказал он, посидев в молчании несколько минут.

– Разве по законам Элизии допустимо иметь наложниц?

– У нас все по-своему, – улыбнулся он. – Свои обычаи, свои традиции.

– Доберусь я до вас, – пообещала я беззлобно.

Моим спутникам купец распорядился подобрать обычную неприметную одежду: рубашки, куртки, штаны, ремни, сапоги.

Когда мы уже готовы были проститься, в передние ворота забарабанили кулаком. Купец тут же завел нас в свой кабинет и закрыл дверь.

– Это лэрд Лоран! Лоран, господин! Ваш сын вернулся! – громко закричал слуга-привратник.

Я осторожно выглянула из-за резной двери. Действительно, Лоран. Похудевший, бледный, но живой и относительно целый. Его ощупывал и целовал отец, прижимая к объемной груди.

– Сам не понимаю, как вышло, – растерянно объяснил Лоран, пережив взрыв отеческой любви. – Меня отпустили. Выпихнули буквально за ворота чуть ли не пинками. Сказали немедленно идти домой. И вот, – он пошарил за пазухой. – Велели передать тебе.

Я торопливо развернула записку.

«Солнце мое, ты будешь со мной. Дарю тебе эту никчемную жизнь. Навеки твой, любящий Феликс».

– Примас заявляет о своей лояльности короне, поэтому помиловал Лорана, – сухо сказала я, тут же смяв листок. – В столицу?

Мы встали посреди двора, сгрузили сумки – уж не знаю, но у Кая и у Герваса оказались с собой какие-то вещи, и я активировала портальный камень. Как всегда, заложило уши и перед глазами замелькали мошки, но я сделала уверенный шаг вперед. Хватит с меня приключений. Отныне только спокойная растительная жизнь с безопасными интеллектуальными забавами, а не беготня по лесам и горам с риском для жизни.

Вышли мы в приемном холле Малого дворца. Колонны из зеленоватого мрамора и полированный черный гранит на полу. Ничего от кричащей роскоши Обители. Даже как-то пустовато смотрится. Ремонт, что ли, затеять?

– Ваше королевское величество! – ко мне подбежал дежурный офицер охраны.

***

И я сходу стала распоряжаться и командовать. Лоран откланялся и ушел домой. Герваса и Кая увели подбежавшие пажи в одну сторону, я же направилась в другую. На половине дороги к моим апартаментам меня встретила радостная Нелл, низко присела, тут же пристраиваясь в кильватере.

– Какие будут распоряжения? Желаете услышать новости или сначала процедуры красоты? – спросила старшая горничная, поглядывая на сумку и свернутую хламиду, которую тащил за мной усердный паж. А у самой глаза так и горели любопытством. Впрочем, у пажа тоже горели, да еще как! Еще бы, все в курсе, что королева отдыхает в летней резиденции, а тут вдруг вываливается посреди холла похудевшая, в обносках, без прически и украшений, как бродяжка распоследняя! Не знали бы в лицо, на порог бы не пустили.

– Как там мои фрейлины? Остался хоть кто-то из претенденток? – спросила, зайдя в покои. – А мой муж сейчас в министерстве или во дворце? Процедур никаких не надо, намылась на неделю вперед.

– Вам бы надо самой все увидеть, – сказала после небольшого раздумья Нелл. – А девушек попозже посмотреть. Вот это зеленое платье подойдет?

Платье висело мешковато, но ушивать смысла не видела, пузо-то никуда не денется, через пару месяцев его уже будет не скрыть. Я и без того была недовольна собой, так что платье не по фигуре меня уже не могло огорчить. Ведь ничего толком не получилось так, как я планировала, сплошная цепь случайностей, хоть и сыгравших в мою пользу. Я не люблю так.

Была бы я помоложе, так разбежалась бы хищников приручать типа Феликса, мужчина-то могучий, мощный, добыча завидная, но нет. Типа влюбить- покорить, и будет у меня сильнейший маг страны возле ног сидеть и гавкать по мановению пальчика. Только я супруга опытная, знаю, что сильного мужика можно аккуратно направить, опять же, не всегда удается, но переломить – никогда. Он может для вида поддасться, промолчать, а потом… страшно подумать, что такой маг может со мной сотворить.

Тут бы самой не оказаться голой на цепи у ног хозяина, и открывать рот только для минета. То, что я королева, только ухудшает дело. Цепь будет золотая и, возможно, даже с камушками. Феликсу мой трон даром не сдался, в крайнем случае, меня и подвинуть можно, как Примас Корнелиус планировал, вон старшая сестра-змеюка почву подготовила для триумфального возвращения, обслужила тут уже и графа, и графского сынка.

Тут еще Нелл обстановку нагнетает, почему бы сразу не сказать, в чем дело? Ненавижу подобные многозначительные взгляды, ничего хорошего за ними обычно не таится. Поэтому я быстро вслед за ней миновала галерею, дошла до башни.

– Мы идем в каземат? – дорога была знакомая.

Нелл приложила палец к губам перед поворотом. Я осторожно выглянула. О, казематы явно перестроили! Раньше был широкий сводчатый коридор и по обеим сторонам за решетками камеры, ничего особенного. Сейчас коридор был сужен вдвое, и стоял дополнительный ряд решеток, образуя сквозной проход. Со стороны коридора на стуле сидел Ромео и меланхолично раскачивался на задних ножках, отталкиваясь от решетки. В камере сидел Гвеналь и молча смотрел на Ромео. А между ними между двух решеток мерил пространство шагами охранник с хмурым лицом.

– Его светлость все спускался сюда и держал секретаря за руку. Ну, начальник тюрьмы приказал, от греха подальше, чтоб не передали какой амулет или яд, настроить дополнительные решетки, – шепотом объяснила Нелл.

Я тронула ее за рукав, кивнув на выход. Неудобно стало подсматривать за чужим горем, уж очень скорбные были лица у мужчин. Невесело, должно быть, видеть друг друга через две решетки под неусыпным взглядом охранника. И не поговоришь толком, когда тебя так навязчиво слушают.

– Что же, они так и сидят теперь, друг на друга смотрят? – спросила я в галерее.

Нелл вздохнула.

– Это любовь, – констатировала я.

Ничего не поделать, любит Ромео этого мерзавца. На словах только от него отказался, пафосу навел. Небывалой силы воли человек может против любви пойти. Себя перекорежить, все в душе поломать, но выползти. А Ромео обычный аристократ со своими плюсами и минусами, заморочками дворянского воспитания и условностей происхождения. Кстати, делла Брушена можно уже и отпустить. В пользу нового Примаса он больше не будет шпионить, вряд ли Корнелиус успел передать всю шпионскую сеть, слишком неожиданно лишился власти.

В Обители без этого дел сейчас невпроворот, и насколько я поняла, старый Примас был не склонен к благотворительности, с чего бы ему такой подарок делать своему преемнику? И жалко юношу. Хороших специалистов казнить – только кадры разбазаривать. Помилую его. Поручу дело о продаже бывших бунтовщиков в рабство. Найдет виновных, не один же градоначальник там виноват. Пусть в Тиц едет, пользу стране приносит. Принесет – я его награжу по-королевски. Допущу снова во дворец. Может быть. А можеь быть, и нет.

Пойду приказ напишу о его освобождении. У меня самые свежие новости из Обители, мне не терпится с Ромео поговорить. Еще вызвать моего любимого начальника стражи пошептаться, созвать Совет министров через два… нет, через три часа. Дам из Благотворительного комитета надо повидать. И послать надежного человечка в Гильдию наемников. У них кое-кто увольняется по семейным обстоятельствам. Вечером надо быстренько небольшой прием с танцами организовать. О, там я дам из комитета и выловлю. Надеюсь, супруга третьего советника в столице и на прием явится. Помилование остальным бунтовщикам как-то надо выбить из Штернблума. Вряд ли группа Гренда одна осталась в лесах.

Где он, кстати, ходит, наш главный злодей граф Штерблум? Я тут в кабинете тружусь уже два часа, почту разобрала уже всю, прошения завизировала, а его до сих по не известили о моем появлении? Ромео где?

– Катарина, девочки приезжали из академии магии? – спросила я, тасуя пачку документов. Прошению налево, доносы направо, отчеты в серединку. Что отложить, что оставить обмозговать, кому сразу отказать. Кстати, это я придумала – длина любого документа не должна превышать одного листа. Если больше, то это словоблудие и раздувание бюрократии. И без того в штате дворцовой канцелярии шесть писцов сидит, бумагу переводят. Любовные послания на восьми листах пусть аристократы пишут, а я человек деловой, мне некогда словесные кружева читать.

– Нет, – удивилась Катарина. – А, вы должно быть, про практикантку, что поступила дней десять назад? Лэрд Винсент ее выгнал. Он на нее жаловался, три докладные написал, ну, на третий раз мажордом и распорядился ее от работы у целителя отстранить. Кажется, в младшие служанки на нижний этаж перевели, камины чистить. Лэрд Винсент говорил, что ленивая и глупая, и что-то у него в лаборатории напутала с лекарством, чуть не отравила придворную даму.

– Мажордома ко мне, лэрда Винсента и эту девушку. Она не практикантка, Катарина, она академию закончила в числе лучших! У меня на нее большие планы. Были, во всяком случае.

Катарина кивнула, собрала бумаги в папку и вышла, тут же залетела обратно с покрасневшими щеками.

– Там лэрд делла Брушен, – выдохнула она. – Просит принять.

Махнула рукой, чтоб заходил. Уже освободили, оперативненько, я довольна. Гвеналь меня учтиво, но сдержанно поблагодарил, а я ему обрисовала задание в Тице. Мальчик не глупый, все понял правильно. Вон как глаза-то разгорелись. Ой, как хочется ему обратно в столицу вернуться, и не прощенным узником, а победителем! Это правильно, это хорошо. Мотивация – великое дело. А, кстати, пусть пока задержится. На пять минуточек в уголке присядет. Идейка у меня тут одна возникла.

Я приказала Катарине пригласить всех вызванных и самой присесть. Для чистоты эксперимента еще и двух гвардейцев от двери завести в кабинет велела. Оглядела диспозицию. Мажордом то краснел, то бледнел. Сдаст лекаря, как миленький. Лекарь готовился защищаться до последней капли крвои, раздувал нозри и готовил речь, которая убедит меня и убьет наповал несчастную… как ее? Корилин дель Руссет.

Девушка в форменном темно-зеленом платье с черным фартуком, сцепила руки на животе с такой силой, что пальцы побелели. Кусает губки, но смотрит прямо. Ей уже и падать ниже некуда, служанка для черной работы, придумали же! Может, профессора у нас будут сортиры чистить? Работа ведь ответственная, кому и поручать, как не магистрам!

– Лира Корилин, вы дипломированный целитель. Вы можете определить отцовство и пол будущего ребенка?

– Ко-конечно, ваше величество, – намного запнулась Корилин. – Начиная с двух-трех недель. Родство могу определить, если мужчина находится рядом, надо сравнить рисунок ауры и жизненные потоки.

– Тогда посмотрите моего секретаря, – предложила я. – И найдите нам среди присутствующих виновника ее интересного положения.

Лэрд Винсент презрительно фыркнул, он-то знал, кто тут наследил. Держись, гад, и тебе задачка найдется.

Корилин поводила руками возле Катарины, что-то беззвучно шепча. Затем прошлась мимо враз напрягшихся гвардейцев, погладила воздух возле побагровевшего и гневно выпучившего глаза мажордома, миновала лекаря и твердо указала на Гвеналя. У того на впалых щеках появились два розовых пятнышка, но он не издал не звука.

– Он! – сказала она. – Этот лэрд зачал ребенка лиры Катарины. Девочка, кстати.

– Она узнала это от слуг, – снисходительно сообщил лэрд Винсент.

Корилин вспыхнула, как маков цвет, у нее даже слезы выступили, так ей было обидно это услышать.

– Слуги откуда узнали, если вы им не разболтали, а, лэрд лекарь? – медовым голоском спросила я. В комнате стало очень тихо. – Вы про этику и целительскую тайну что-то слышали? Почему девушку, которую я хочу видеть своим личным целителем, заставляют заниматься тяжелой грязной работой?

Раздались быстрые шаги, дверь открылась, в кабинет вошел Ромео. В полном параде, чистый и надушенный. Ясно, марафет наводил, не мог он после каземата ко мне явиться в том же камзоле, пропахшем тюрьмой и отчаянием. Обрадовался, увидев меня, и засиял, увидев Гвеналя.

– Моя дорогая! – он поцеловал мне руку и приобнял за талию. – Все трудишься?

– Ты вовремя, дорогой, мы тут проверяем способности лучшей студентки академии, которую у нас во дворце сочли достойной лишь чистки каминов. Постели, значит, отныне стелят архимаги, не иначе, – ядовитым голосом объяснила я мужу ситуацию.

– Простите, ваше величество, я поверил словам лэрда Винсента! Я ведь не лекарь, как я мог проверить? Докладные же были по всей форме! Девушке было некуда идти, денег у нее не было, я не стал ее выгонять совсем на улицу! Распорядился найти ей занятие, – тут же заюлил мажордом.

Ага, спаситель бедных сирот. Пожалел, значит, бедняжку. Повезло толстяку, что дйствительно не выгнал на улицу, сам бы искать отправился.

– Да она совершенно незнакома с основами целительства! Родство крови учат определять на первом курсе! Недоучку в королевские целители… – было возмутился лэрд Винсент, но быстро умолк, понял, что зарвался.

– Вот как? Чудесно. Вы меня смотрели месяц назад, лэрд Винсент, и сказали, что не можете определить пол ребенка из-за малого срока. Прошу вас, проявите свое искусство сейчас. И вы, лира Корилин, не стесняйтесь.

Через пять минут лекарь промокнул лоб платком и заявил с поклоном:

– У вас мальчик. Наследник! Поздравляю вас и вашего супруга!

– Что скажете, Корилин? – спросила я с любопытством.

Девушка подняла на меня прозрачные светло-зеленые глаза.

– У вас двойня. Разнополая. Одаренные оба. У вас серьезное магическое истощение на фоне многоплодной беременности, не меньше второй стадии. И… отцом является мужчина рядом с вами, – тут Корилин густо покраснела.

Девочка еще не научилась врать, не меняясь в лице. Я умилилась. А вот то, что она поняла и не сказала, достойно награды. Она определенно не глупа, я в ней не ошиблась.

– Чудесно! – я захлопала в ладоши. – А что там вышло с лекарством?

– Лэрд Винсент прописал капли бурмолии от кашля лире Миддель, – тихо, но твердо сказала Корилин. – Это наружное средство для растираний, его нельзя принимать внутрь!

– Вздор! – покраснел лэрд Винсент. – Бурмолия – лучшее средство от затяжного кашля!

– Бергголия, а не бурмолия, – шепотом поправила Корилин. – Не капли, а настойка один к тридцати.

– Почему вы меня не предупредили о магическом истощении, лэрд Винсент? Не сочли нужным обратить внимание на такую мелочь? И второго ребеночка проглядели, ай-яй-яй! – Я покачала головой. – Допустимо ли это для высокоученого придворного лекаря? Или вы видите только то, что граф Штенблум приказал?

У лэрда Винсента забегали глаза.

– Любовь моя, тебе следует поберечься! – воскликнул Ромео, крепче прижимая меня к себе. – Давай уже уволим этого бесчестного лекаря! В дальней деревне ему самое место! Если он путает два лекарства, и занимается столь недостойной травлей способной девушки!

– Пощадите, я не виноват! – мажордом плюхнулся на колени.

Толстяка я мстительно направила самого чистить камины сроком на месяц. Будет знать, против кого дружить. Похудеет заодно. А лэрд Винсент немедленно покинет дворец, пока не подсунул мне слабительного вместо укрепляющего.

Ромео подхватил Гвеналя под локоток и утащил в гостиную. Катарина побежала переписывать набело приказы. А я взяла Корилин за обе руки и улыбнулась.

– Спасибо, ваше величество, – смущенно сказала Корилин, опуская глаза. Девочка стеснялась своих ужасных натруженных рук.

– Тебе спасибо. Не думай, что я не заметила. Ты правильно поступила. Надеюсь, секрет больше никто не узнает, а?

– Ваше величество, – прошептала Корилин. – Один ребенок точно от его светлости. То есть высочества. И срок немножко разный. Такое бывает, очень редко, но бывает. Я пока не могу сказать, какой именно старше, у них ауры наложились друг на дружку, сложно вычленить.

Вот так новости! Я нервно обмахнулась веером. Прошлась по комнате. Вспоминая, что про такое читала. Кажется, это суперфетация[23]называется. Или суперфекундация? Впрочем, какая уже разница. Для меня-то оба ребенка мои, и для Ромео тоже. Только второй, значит, от Стефана. Добавим к грязным королевским тайнам еще одну.