Супруга с опытом работы

Глава 22

Открытая колоннада на крыше главного храма оказалась роскошным садом. Глядя снизу, я недоумевала, зачем было строить двойной ряд колонн по периметру здания, ведь крыши над ним не было. Оказалось, что я была не права, зодчий все предусмотрел – колонны и узкие перекрытия над ними давали тень, зато сад купался в солнечных лучах, радуя посетителей своими красками и ароматами. Я лежала на удобном плетеном кресле, жмурясь на солнце, чувствовала покой и умиротворение. Отпуск, как есть.

Рина засела где-то в кустах. Я отправляла ее прочь, но девочка канючила, говоря, что ей доверена великая честь сопровождать знатную госпожу, и она ее никому не отдаст. В конце концов, я смирилась с ее присутствием, только велела не путаться под ногами.

Шел третий день моего пребывания в Обители. Были очевидные плюсы: меня до сих пор не разоблачили и не обвинили в недостатке святости. Не отдали на растерзание паломникам, не потребовали отдаваться первому встречному, кормили на убой и всячески угождали. Минусом было то, что я ни на сантиметр не приблизилась к Примасу. Я даже Лорана ни разу не встретила. Уж не попался ли он своей сестре, которая считала, что он недостоин жизни?

Конечно, кое-что я сделала полезного: освободила магию Сарила и Герваса. Это оказалось даже забавно. Позавчера вечером я пообещала им помочь. Надо было придумать что-то этакое, чтоб выбить у них из головы чужое внушение. Я и придумала.

Для начала позвала в покои еще и Кая. Кай появился, слегка встрепанный и заспанный, время было давно заполночь, вся Обитель уже спала. Я затолкала его в гардеробную и объяснила, как я должна выглядеть и для чего. Кай с огромным энтузиазмом сделал из меня настоящее чудовище, раскрасив лицо синими и желтыми полосами, обведя глаза жирным красным контуром, а рот нарисовав черным, продлив губы до самых ушей. В общем, веселенький грим для Хэллоуина. От шеи до пояса гремели связки бус, на ногах и руках звякали бубенцы.

Я запретила парням смотреть на мои приготовления, загнав их в спальню. Для мероприятия выбрала шестиугольный холл, стала рисовать в нем мелками пересекающуюся гексаграмму, из двух треугольников, вершинами друг к другу. Не знаю, как в Элизии, у нас это называется Звездой Давида. Внутри изобразила круг, в круг положила нож. Кай усердно помогал, высунув язык. Линии были белые, красные и зеленые. Снаружи я написала русские матерные слова. Таких букв и выражений никто в Элизии не видел и не слышал. Внутри, подумав, я нарисовала символы Зодиака, они красивые и непонятные. Все равно местных астрологических знаков я не знала, как-то не интересовалась. Зажгла свечи по углам шестиугольника. Послала Кая приготовить парней. Содрогаясь от беззвучного хохота, слушала, как они ругаются и бегают от Кая.

Минут через пять все стихло, и я ударила молоточком в гонг. Зашелестел занавес, обнаженные смущенные мужчины вышли в холл. Еле сохранила серьезное выражение, заметив красные ленточки, завязанные на пенисах бантиком. Вокруг головы были повязаны синие ленточки. Парням я указала место напротив меня, сама пристроилась с другой стороны гексаграммы. Каю кивнула сесть за моей спиной. Чуть не фыркнула, заметив на нем те же ленточки. Видимо, чтоб убедить мужчин в безопасности ритуала, Каю пришлось сначала украсить себя.

В результате я не сомневалась ни капли. Мир магический, если обученным магам покажется что-то не так, значит, это просто другая, незнакомая магия, вот и все. Поверят, как миленькие. А раз поверят, то и излечатся. Вера, как известно, творит чудеса. Поэтому я, воздев руки, прочитала им Песню о Буревестнике. С выражением и всей возможной экспрессией. До сих пор со школы помнила. Парни слушали, затаив дыхание.

– Вас от пут освобождаю! – провыла я, хватая нож. Просунув нож под ленточки, порезала их сначала на головах, потом, высунув язык от усердия, на пенисах. Как бы чего не отрезать нужного! Повернулась к Каю. У него были совершенно круглые глаза. Ладно, раз сам завязался, и тебе разрежем бантик. Мне не жалко.

В завершение я хотела спеть We Will Rock You[21], но почувствовала, что не осилю. По спине и так текли струйки пота от напряжения.

– Дар свободно в теле льется и в любви все удается! – заверещала я на высокой ноте и одним махом затушила свечи. Ну, не особо складно вышло, примитивненько, что ж поделать, так получилось. Устала я что-то. Выдохнула и оперлась на руку Кая. Пошла смыть трудовой пот.

– Уважаемая гостья лира Анни, я не знал, что вы такая сильная магичка, – почтительно пролепетал Кай. – Я снова могу управлять своим даром!

– Чего? – я только залезла в душ и начала смывать с себя его художества. Повернулась и открыла рот от изумления.

Юноша рукой отделил струйку воды, льющуюся из душевой лейки, и заставил течь горизонтально. Потом покрутив пальчиком, закрутил ее спиралью.

– О-о-о! Ты маг воды! – восхитилась я. – Потрясающе! Покажи еще!

Кай, улыбаясь шальной улыбкой, поднял руки ладонями вверх. Вся вода разом остановилась, не долетая до моей головы, разбиваясь о невидимый щит. Кай опустил руки, и я снова оказалась под теплым водопадом.

– Спасибо, спасибо! – совершенно не обращая внимания на брызги, Кай бросился на колени и стал покрывать мои ступни поцелуями.

– Кай, дай мне помыться, ладно? Я вся в краске, – если не считать того, что голая тут перед юношей стою. Кажется, он сам только что это заметил, потому что покраснел до ушей и выскочил из душевой.

Я уже спокойно домылась, привела себя в порядок. Накинула первый попавшийся шелковый халатик и пошла в спальню. Там меня ждали все трое, на коленях. Сталкиваясь лбами, они бросились целовать мне ноги, едва не повалив. Восторженные возгласы и горячие благодарности меня почти оглушили. Кое-как удалось отбиться и сесть на кровать.

– Ребята, что с вами такое? – утомленно спросила, потерев виски.

– Лира Анни! Мы будем молиться за вас всю жизнь! – Гервас стукнулся лбом о ковер.

– Вся магия вернулась, – по лицу Сарила текли слезы.

– Лира Анни, вы могучая колдунья? – спросил Кай.

– Так! Стоп-стоп-стоп, – прервала я все излияния. – Магии у меня нет и никогда не было. Это научный метод, используемый в моей… в общем, используется не-магами для лечения излишне нервных и впечатлительных людей. Магам тоже подходит, как оказалось. Сарил, ты огневик, да? А ты, Гервас?

– Целитель, повелительница! До Обители я мог исцелять тяжелые травмы, сращивать кости, а тут делал только массаж, – Гервас посмотрел на меня преданными глазами.

Первым делом я выгнала Кая спать. Послушники же встают ни свет, ни заря! Однако в общую спальню к послушникам он идти отказался, поэтому улегся на ковре в гостиной. Мальчишка, будет же взахлеб хвалиться, что в покоях гостьи ночевал. Ладно, сам захотел, ковер мягкий, подушек много, пусть спит.

А магам я посоветовала поблагодарить меня по-другому. Как могут отблагодарить взрослые мужчины взрослую женщину. Мне же надо было проверить результат моих стараний? А проверив, закрепить? И вообще, повторение – мать учения. Этой ночью в спальне было очень жарко до самого рассвета. Затем мои благодарные пациенты, уставшие, но счастливые до невозможности, ушли, прихватив и Кая. В отличие от меня, им требовалось посещать утреннюю службу. А я бессовестно дрыхла до полудня.

Вчера я, проснувшись и плотно отобедав, пошла обследовать Обитель. С картой в руке и корзинкой фруктов в другой руке. По пятам шла Рина, которую я нашла в коридоре, едва только вышла. Насупившись, девочка сообщила мне, что истинно верующие с шести часов слушают проповеди, а я пропустила три службы и если не собираюсь пропустить еще две, надо поспешить. Я с чистой совести на службы наплевала, выслушав еще один упрек в нерадении, и потребовала вместо этого провести меня по всем зданиями Обители. Испытав полноценный архитектурный и исследовательский восторг и натрудив ноги, счастливая и уставшая, вечером вернулась в свои покои.

Там меня ждали взволнованные мужчины. Омовение, массаж и ужин дали мне возможность отдохнуть. Заметив, что мужчины переглядываются, я сама спросила о причине их волнений.

– Лира Анни, мы так счастливы, что небо послало нам встречу с вами!

– Ближе к делу! – потребовала я.

– В общем, мы молим вас, – тут они все бухнулись на колени.

– Вижу-вижу, а чего просите?

– Если будет на то ваше лучезарное согласие, драгоценная лира Анни!

В общем, удалось добиться наконец вразумительного ответа. Ребята просили провести ритуал над другими обездоленными, друзьями и приятелями, а также подругами.

– Так ведь у подруг нет магии? – удивилась я. – У девочек дар очень редок! –Стала бы я заморачиваться школами и академиями, если бы одаренных девочек в Элизии было, как грязи!

С другой стороны, думаю, Примасу очень не понравится, что послушники возвратили магию. Зреющее недовольство надо подпитывать, расшатывать систему изнутри. Поэтому я охотно согласилась провести еще один вечер творчества Максима Горького. Разумеется, в обстановке строжайшей секретности.

Кай принес мне синее облачение послушницы.

«Серые носят младшие, а синие, стало быть, старшие», – подумала я, натягивая хитон поверх импровизированного шаманского наряда. Кай снова изукрасил мое лицо, навесил на меня гроздья бус и бубенцов, а тело завернул в несколько платков, завязав их узлами. Жаждущие вернуть магию и чувство сексуального удовлетворения послушники и послушницы собрались в одном из храмов, в нижнем зале.

Строгие толстые квадратные колонны, облицованные коричневой плиткой, черный пол и гуляющие ледяные сквозняки воодушевления у меня не вызвали. Я даже засомневалась, стоит ли раздевать пациентов, ведь простудятся! Но Сарил твердо сказал, что раздеваться – обязательно. Чем меньше одежды, тем меньше препятствий, тем сильнее ритуал. Ладно, ему виднее, кто тут маг вообще-то? Ворох приготовленных ленточек буквально вырвали у него из рук, никого не пришлось уговаривать. Мне же это собрание обнаженных тел в низком гулком зале напомнило баню. Не хватало только горячего пара и шаек с водой.

Полтора десятка белых, золотистых и смуглых тел, рассевшихся вокруг нарисованной со всем старанием красивой звезды Давида, с бантиками на пенисах. Девушки завязали ленточки вокруг бедер, свесив кокетливые бантики на лобок.

Я сняла с себя синее облачение и простерла руки вперед, выпучив глаза. Сарил одним взмахом зажег свечи. Народу было много, внимание следовало привлечь поосновательнее. Я выполнила несколько выпадов в стороны, низко приседая и стуча пятками, как индийские танцовщицы. Помахала руками, повращала глазами. Затем начала декламацию. Нет, я конечно, не маг. Но спина у меня быстро взмокла, я прямо чувствовала, как с моих рук слетают невидимые лучи, возвращаясь ко мне теплой волной. Наверное, это пресловутая энергетика зала, которой питаются актеры, певцы и прочие шоумены?

Кай с убийственно серьезной моськой на коленях подполз и почтительно подал тонкий черный нож. Настоящий ритуальный, а не фруктовый, как вчера.

– Освобождаю от пут! – пришлось подходить к каждому и выть это в лицо. Народ отшатывался, но покорно давал резать ленточки.

– Дар кипит теперь в крови, все получится в любви! – выдала я очередное «заклинание», возвращаясь к гексаграмме.

Сарил махнул кистью, все огоньки погасли. Меня аккуратно подхватил на ручки Гервас и унес наверх, чтоб бубенчики не брякнули. Обеспечил эффектное исчезновение колдуньи. Линии смыл тугой струей воды Кай, пол потемнел, блистая чистотой. Народ с круглыми глазами, подавленный мощью первобытного шаманизма, тихо разошелся по кельям.

Утром моя спальня напомнила цветочный магазин, столько букетов натащили. Пришлось приказать унести все по святилищам. Должно быть, высшие недоумевали, почему младшие так блаженно щурятся и то и дело расплываются в улыбках. Обитель охватило небывалое настроение всеобщего счастья. Паломники не понимали причин, но не могли не улыбаться в ответ искренним улыбкам радостных людей. Высшие искали запрещенные зелья и артефакты, устраивали строгие допросы рабам, но ничего не могли узнать. Сплоченный коллектив, связанный одной тайной – великая сила.

И всему этому я была причиной. Гервас и Сарил снова всю ночь доказывали мне силу своей признательности и чувствовала я себя сегодня просто превосходно.

Поэтому с чистой совестью лежала в плетеном шезлонге в саду на крыше храма и плевалась вишневыми косточками, обдумывая коварные планы развала Обители. В планах на вечер было обследование нижних и служебных помещений. Синяя униформа не привлечет внимания, а свои приметные волосы я спрячу под платок, видела, многие послушницы их носят.

– Так-так, а я ведь подумал, что Леррину привиделось. Значит, крошка Анни направлялась в Обитель?

Я выплюнула косточку и подняла глаза. Передо мной навис Гренд. В белой грубой хламиде паломника с красной широкой полосой.

Без хламиды в Обитель не пускали, видно, продавец этих накидок получал отличную прибыль. В столице за цену этой бесформенной распашонки до колен можно было купить новый бархатный плащ с вышивкой. Хотя, конечно, удобно: вроде все прикрыто, но в тоже время не надо тратить время на расстегивание штанов, задрал край и вперед, радуй богов искренностью порывов.

– Лэрд, вы мне солнце загородили, – сказала я холодно. – Мы с вами в расчете, можно не делать вид, что мы друзья. В Обители скорее удивительно увидеть вас, чем меня. Это же вы скрываетесь от правосудия. Или решили перед поимкой замолить грехи?

– А вы?

– А у меня нет на совести никаких преступлений. Решила подумать о душе, исполнив свои дела. Наш договор исполнен, не вижу повода поддерживать разговор. И даже делать вид, что мы знакомы.

– Зато теперь желаю общаться я. Что, даже не передадите привет Леррину и остальным?

– На ваше усмотрение, – отмахнулась я. Гораздо больше меня занимал тот факт, что все наемники оказались в Обители. – У вас тут заказ? Новый наниматель? Я не поверю, что вы решили помолиться и послужить своими телами Обители.

– Почему нет? Раз мы так удачно оказались здесь к началу мистерий, почему бы нам было не посетить храмы?

– Не смею препятствовать исполнению религиозного долга, – я встала с лежака. Раз он не желает отвечать на вопросы, то я не обязана тратить на него свое время. У меня всего четыре дня осталось.

– Зная ваши привычки, лира Анни, могу предположить, что вашу постель согревает, как минимум, парочка послушников.

– Ошибаетесь. Дюжина, – холодно ответила я и пошла прочь из сада, сохраняя гордый и неприступный вид. Нет, сами как будто целибат блюдут, наверное, уже не одну и не две послушницы каждый испробовали, а туда же, сцены ревности изображают!

Внизу, однако, на меня налетел рыжий вихрь. Обнял, подхватил и закружил. Этот, по крайней мере, был искренне рад меня видеть.

– Хотела улететь от меня, моя птичка? Я же сказал, что женюсь на тебе! Ну, пойдем? – Леррин привычным жестом обнял меня за талию. Если так пойдет дальше, у меня в каждом городе будет по мужу!

Вот дураки же! Подумаешь, белые кудряшки, голубые глазки, дальше груди и попки ничего не видят, ж-женихи. Как можно не понимать, что близость – это одно, а жить с человеком – совсем другое? Это с Ромео, если поссоримся, можем разойтись по разным спальням или вообще, в другую резиденцию укатить. А у простолюдинов одна спальня и одна кровать. Тяжело.

– Куда? – спросила я, уже зная ответ.

– К тебе, конечно. Можно и к нам, но у нас неудобно, шестиместная келья. Ты тоже живешь с другими девушками, да? Тогда в храм? На ритуальное ложе?

– Зачем?

– Тебе же надо! – удивился Леррин. – Я тебя приметил еще в первый день, Гренд решил тогда, что я обознался. На второй день тебя видели Рэнд со своим Корином, ты бродила по всей Обители с девчонкой. Я вот решил немного выждать, чтоб ты больше мне обрадовалась, – честно признался Леррин.

– Я рада, правда, – как бы отвязаться? Я искала отговорки, но ничего путного не ум не приходило. – Но я здесь, чтоб помолиться и очистить душу.

– Чем же близость со мной в этом помешает? – удивился рыжий. – Вместе и помолимся! Да еще как страстно! – он подмигнул.

– Лучше покажи мне мужское крыло, покажи, как вы устроились, – попросила я незадачливого любовника. И обижать его не хотелось, он же не виноват, что влюбился. Это льстит любой женщине, даже если мужчина и не особенно нравится. Я уважала сильные чувства. Но позволить собой манипулировать под этим предлогом не дам.

– Но как же? – расстроился Леррин. Потом до него дошло, и на лице появилась злая гримаса.

– Ты правильно понял, – спокойно кивнула я. – В Обители помогают всем страждущим, тем более, если проблема такая незначительна, как телесный голод. И магов тут полно, сам понимаешь. Так что зря выжидал. Я не голодна.

– Значит, между нами все кончено?

– Между нами ничего не начиналось. Планов на дальнейшую жизнь я не строила. Так что, покажешь, как вы устроились? Или поискать другого провожатого?

– Я провожу! – влезла Рина и решительно потянула меня вперед, уводя от огорченного Леррина. – У нас столько старших красивых, обученных, а вы с простым паломником разговариваете! И еще вам надо выбрать, как будете отмечать ночь Великих Даров. Сегодня Священная среда ведь!

– А как положено отмечать? – я подозревала, что ответ мне не понравится.

– Надо преподнести свой дар Обители. Ну, кто-то, например, отдается в храме паломникам определенное время, но не дольше торжественной службы. Четыре часа, – пояснила девочка важно. – Кто-то выбирает публичное бичевание хлыстом или ремнем, кто-то собирает милостыню, кто-то удостаивается чести вылизывать ноги высшим. Служить высшим и Примасу вас не допустят, – с сожалением добавила ужасная девочка Рина. – Вы не справитесь, недостаточно смирения, хоть вы красивая. Даже очень красивая!

– Мне что-то ничего не понравилось, – честно сказала я, пропустив комплимент мимо ушей. – Могу денег дать. Или гимн написать, торжественную оду, например.

– Деньги богам не нужны! Вы обязаны отдать часть себя Обители! Тело, кровь, магию. Преодолеть гордость, брезгливость, высокомерие. Открыть душу и принять то, что даст вам Обитель. Обитель знает, чего вам не достает.

– Магии у меня нет. Тело нужно беречь, я в положении. Кровопускания беременным не полезны.

– Так вы можете отдать свое нерожденное дитя! Это будет ценный дар!

– С ума сошла! – возмутилась я. – Как можно такое допустить? Убить свое дитя? Даже слушать не хочу!

– Зачем убить? Вы просто посвятите его Обители и принесете, когда он родится. Все станут вас прославлять, вы будете гордиться. Меня отдали, когда мне было пять лет, – похвасталась девочка. – В нашей деревне даже арку воздвигли в честь моей матери.

Я решительно отказалась. Тогда Рина предложила посмотреть на сбор милостыни.

– Это самое простое, даже младшим дозволено, – сказала она с презрением.

Лилиан мне говорила что-то про сбор милостыни. Или благостыни? А там, кажется, должны быть накопители. Может, удастся разобраться, как ими пользоваться? Я согласилась.

– Это Двор Застенчивых гостей, – объявила Рина, проведя меня через путаницу узких темных проходов, лестниц и неосвещенных залов.

Внизу был ничем не примечательный мощеный дворик с разлапистой сосной посредине, окруженной круговой скамьей. В него вели два узких прохода. Вокруг дворик окружали глухие высокие стены темно-красного цвета, причем стены имели собственную крышу из гладкой желтой черепицы. Через равные промежутки в стенах виднелись маленькие раскосые окошки, окаймленные белыми наличниками. Под окошками узкие лавочки. В одной стене окна были больше раза в три, и выше от земли, но такой же формы. В целом, очень аккуратный, ухоженный дворик. Похожий на дворики Запретного Дворца в Пекине. Только там таких окошек не было.

Мы смотрели на двор сквозь перегородку галереи второго этажа. Переплет был очень частый, нас никто не мог видеть. Рина подтвердила, что здесь обычно старшие наблюдают за сбором милостыни, чтоб не смущать посетителей.

– Тут же пусто, – указала я на очевидный факт.

– Т-с-с. Сейчас служба закончится и придут, – Рина прильнула к решетке.

Раздались частые удары гонга. Через узкий проход стали заходить паломники. Часть расположилась на скамье под сосной, часть подошла к окнам. Мужчина, вошедший первым, подошел к окошку, дернул за витой шнур. Где-то внутри, видимо, зазвенел колокольчик, потому что ставни, закрывающие окошко, сняли изнутри. Мужчина тут же встал коленями на лавочку, приподнял свою хламиду и прижался пахом к окну. Через короткое время он стал закатывать глаза и толкаться бедрами к стене.

Все так, как говорила Лилиан. Я даже не удивилась. За стеной девушки обслуживают посетителей ртом. Хотя, почему девушки? Может, и юноши, паломник-то не видит, кто его ласкает. Я шепотом уточнила у Рины этот вопрос и получила утвердительный кивок. Девочка с горящими глазами смотрела на происходящее и часто облизывала губы.

– Так хочешь туда? – спросила я с удивлением.

– Вы ничего не понимаете, это истинное служение! Они счастливы! Потому что дают радость тем, кого не видят и совершенно бескорыстны.

– А если видеть, кому сосешь, то радость хуже?

– Если видеть, можно выбирать, иметь какие-то личные предпочтения, тут же все равны, как перед лицом Всеединого!

Большое окошко открылось перед паломником, и в него просунулась кругленькая попка. Довольный паломник ее хозяйски погладил и приступил к делу. «Бедная девушка, как же ей неудобно быть внутри, а зад выставлять в окно», – подумала я с состраданием.

– Нет, я не смогу заниматься сбором милостыни, кишка тонка, слаба духом, – заявила, отворачиваясь, и оттягивая Рину от созерцания. Хотя конечно, тут она и не такое видела. Да и можно ли ее ребенком считать? – Пойдем отсюда.

– Это самое легкое! Даже не знаю, что еще придумать! – Рина осуждающе зацокала языком.