Святые Бенгалии

Глава 13 Сакхи Кишори Даси (Калькутта. Пури)

(Сакхи Кишори Даси был упасака (практикант) сакхи-бхавы и компаньоном Лалиты Сакхи. Он стал сиддхой в раннем возрасте. Краткое описание его жизни со слов Шри Радхарамана Чарана Даса Дева и Лалита Сакхи есть в Чаритре Судхе, том 6, стр 21–30. Здесь приведено описание из этого источника.)

Однажды, когда Шри Радхараман Чаран Дас жил в саду Агарапархе, в Калькутте, он утром, полоща рот, внезапно сплюнул кровью. Его спутники, узнав об этом, обеспокоились состоянием здоровья Бабаджи Махашая. Они спросили его: «Почему у Вас изо рта пошла кровь? Может быть, это признак какой-нибудь болезни?» Бабаджи ответил: «Это из-за одного несчастья, происшедшего в Пури». Затем он ушёл в свою комнату и лёг на кровать, покрыв себя чабром с ног до головы. Через полтора часа он воскликнул: «Кишори!» — и снова затих. В пол одиннадцатого утра он поднялся с кровати и сказал кому-то из преданных: «Я сегодня поеду в Пури. Сообщи Пулину». Он едва закончил эту фразу, как вдруг появился Пулин с телеграммой в руке. Бабаджи Махашая спросил: «Какие новости, Пулин?» Видя, что тот не решается ответить, он произнёс: «Я уже знаю, что на следующий день после Радхаштами[245], Радхарани приняла Кишори Даси в Своё окружение. Она благословенна. Организуй мою поездку Пури. Я отправлюсь сегодня».

Новость, что Бабаджи Махашая вдруг решил поехать в Пури, разлетелась по Агарапарху. Пришло много людей, хотевших узнать, какова причина столь внезапного решения.

Бабаджи Махашая ответил: «Несколько лет назад двадцатилетний юноша по имени Адвайта Дас принял от меня мантру и ушёл во Вриндаван. Осмотрев все святые места, связанные с лилами Кришны, он пришёл на Варшану. Он жил там, соблюдая вайрагью и подметая храм Радхарани. Отшельник ни с кем не разговаривал. Вечером он накрывал свою голову чадром и танцевал перед Божеством Радхарани. Танцуя, он часто забывался в бхаве. Жители Варшаны полюбили танцующего юношу за его бхава-бхакти.

Однажды Радхарани попросила его во сне потанцевать перед Ней в гопи-веша[246]. Он проигнорировал Ее просьбу, как простой сон. Через три дня ему опять приснилась Радхарани, отчитавшая его словами: «Ты не станцевал, как я пожелала. Завтра Я пошлю тебе одежду гопи. Одень её и станцуй передо Мной. Помни, она твоя сиддха-веша».

На следующий день вечером к нему пришла пожилая женщина с сари и блузкой и сказала: «Баба, ты каждый день танцуешь перед Радхарани. Мне очень нравится твой танец. Я принесла тебе сари и блузку, чтобы ты мог кружиться нарядный, как пастушка». Он стал танцевать в одежде гопи. Постепенно он так привязался к новому наряду, что не мог оставить, как ни пытался. Люди начали звать его Кишори Даси. Спустя один год он приехал в Пури и занялся служением Божествам Радхаканта в Джханджапита матхе. Все были очарованны его бхавой и преданным служением Божествам. В период его служения Божества стали выглядеть по-новому. Они стали такими красивыми, что даже я не мог понять: это были те же самые Шри Виграхи или другие. Радхарани забрала его к Себе и заняла в Своём любовном служении в нитья-лше на все времена. Я очень счастлив. Однако я также сожалею, что лишился его общества, поскольку он одним своим видом вызывал в моём сердце Кришна-лилу».

Вскоре Бабаджи Махашая распрощался со всеми и уехал в Пури. Едва он вошёл в Джханджапита матх, как Лалита Даси и другие преданные начали лить слёзы по утрате Кишори Даси. Бабаджи Махашая всех утешил и захотел узнать все подробности её ухода. Лалита Даси рассказала: «После того как Вы уехали от нас, мы получили известие, что Вы покинули Мединпур, ничего никому не сказав. Ваше исчезновение послужило причиной беспокойств и уныния, возникших в сердце каждого. Вдруг ко мне подошла Кишори Даси и горестно произнесла: «Бабаджи Махашая оставил нас всех и пропал, никто не знает куда. Навадвипа даба, Гокула дада и Чайтанья дада порвали узы привязанности к нам и отправились в обитель лилы, откуда нет возврата. Ты всегда недомогаешь. Если ты тоже уйдёшь, кто будет заботиться о нас? Чья любовь будет поддержкой и опорой нашего существования? Как нам жить?»

Я ответила: «У тебя не должно быть никого страха и тревоги насчёт меня. Тысячи даси (служанок) подобных мне находятся у стоп Радхарани, которой ты посвятила свою жизнь. Ты тоже очень дорога Ей. Тебе необходимо от всего сердца и непрерывно делать служение, которое Она тебе милостиво поручила. Ты без сомнения осознаешь себя и свои желания».

«Нет, Ма, моя тревога глубоко в сердце. Я не знаю, что мне делать», — продолжала настаивать на своём Кишори.

Я вспылила: «Дурында! Зачем так переживать. Ты же знаешь, что наш Господь очень добрый. Он всегда заботится о нас и выполняет все наши желания и стремления».

Она тоже ответила резковато: «Если Он такой милостивый, я обещаю, что буду молиться от всей души, чтобы попытаться оставить тело прежде тебя».

Я попыталась предать разговору шутливый тон и сказала: «Хорошо, хорошо, тебе не стоит тратить время в легкомысленных разговорах. Иди и выполняй своё служение».

Она ушла. Через несколько дней я увидела её и спросила: «Кишори! Я вижу на твоём лице какую-то тревогу. Что случилось?»

«Ничего особенного, Ма. Я только всё думаю, когда Радхарани исполнит моё желание», — посетовала она.

Поскольку я уже забыла прошлый разговор с ней, то подумала, что она сейчас говорит о своей садхане, и посоветовала: «Открой своё сердце Радхарани. Когда Она примет тебя к Себе в служанки, то будет обязана исполнить твоё желание. Не тревожься».

«Я не беспокоюсь, но у меня есть к тебе две просьбы. Если ты пообещаешь выполнить их, я скажу» — произнесла она с печалью в голосе.

Я согласилась, сказав: «Кишори, ты прямо, как дитя.

Ну, хорошо, я обещаю. Я сделаю, что ты скажешь, в меру своих возможностей».

Кишори быстро заговорила: «Моя первая просьба: когда я буду при смерти, напомни мне имя моей спддха-сварупы (духовного тела). Моя вторая просьба: присмотри, чтобы во время моей смерти не произошло ничего противоречащего моей веше и бхаве».

Теперь, увидев на лице Кишори её бхаву, я не смогла отделаться шуткой и сказала: «Кишори, ты всегда мучишь меня своими безумными разговорами. Почему бы тебе со всей душой не погрузиться в сладкое и бесценное служение, которое тебе поручили, и получить милость Радхарани?»

«Что я могу поделать? Я не знаю, смогу ли я выполнять своё служение до Радхаштами», — ответила Кишори.

Как раз за день Радхаштами она позвала меня и попросила: «Ма, я не в силах сегодня делать Тхакура-севу[247]. Скажи Говардхану Дасу подменить меня». Я сделала, как она сказала, но моим сердцем овладела тревога. Я позвала кавираджа[248] Дхулиратху и попросила посмотреть Кишори.

Он исполнил мою просьбу и вынес диагноз: «Она совершенно здорова. Я не понимаю, почему ты так беспокоишься о ней. Зачем подвергать себя беспричинным страхам?» Однако я не успокоилась и позвала доктора. Он также осмотрел Кишори и сказал: «Я не вижу никаких причин для беспокойств. У неё небольшая температура. Я дам ей таблетки, и она завтра будет, как новенькая».

Кишори отказалась принимать лекарство. Когда я стала настаивать, она с улыбкой уступила: «Хорошо, хорошо, если ты того желаешь, я выпью», — и я дала ей таблетки.

На следующий день наступил Радхаштами. Я была занята по случаю праздника. Я не смогла навестить её утром. Она позвала меня в обед и пожаловалась: «Ма, я только волнуюсь о том, что перед концом не получу даршан Бабаджи Махашая».

Я попыталась её успокоить: «Кишори, у тебе нет никаких признаков болезни, кроме небольшой температуры. Почему ты так переживаешь?»

«Верь мне, я чувствую, что милостью Радхарани и твоими благословениями я оставлю тело завтра утром между восьмью с половиной и девятью часами. Поэтому тебе завтра не надо начинать готовить рано утром, как ты делаешь каждый день», — продолжала упорствовать Кишори.

Я зарыдала, причитая: «Кишори! Ты действительно хочешь покинуть всех нас и уйти?»

«Ма, твоими благословениями, кажется, что так оно и будет. Украсьте меня и с радостью отправьте во Вриндаван. Я сожалею, что должна оставить твою приятную компанию и также, что ухожу без даршана гурудева», — ответила она.

Сказав эти слова, она обвила мою шею руками и начала плакать, подобно ребенку. Через какое-то время она взяла себя в руки и попросила махапрсад. Кусума Даси принесла махапрасад от Радхаканты и Джаганнатхи. Кишори Даси своими руками дала немного прасада каждому из нас, а сама съела нашу адхарамриту[249].

На следующий день ранним утром мы, встав вокруг Кишори Даси, начали петь киртан. В половину восьмого я увидела, что она постепенно стала слабеть. В соответствии с желанием умирающей я сказала ей в ухо имя её сиддха-дехи. Как только она услышала это имя, её лицо засияло лучезарной улыбкой. Я одела ей на шею гирлянду из цветов мукундавиласа. Другие преданные украсили её лоб точкой красной киновари и нанесли вокруг стоп алту[250]. Мы пели: «Бхаджа Нитай-Гаура, Радхе-Шьяма, джапа Харе Кришна Харе Рама», Она запела вместе с нами. Внезапно она воскликнула: «Радхе Пранешвари![251]» — и навсегда замолкла. Её лицо по-прежнему светилось, она улыбалась с широко раскрытыми глазами, взгляд которых был зафиксирован на каком-то объекте. Казалось, что она, делая свой последний выдох, смотрела на что-то самое удивительное и прекрасное».

Закончив историю ухода Кишори Даси в нитья-лилу, Лалита заплакала. Бабаджи Махашая был тронут до глубины сердца. Он со слезами на глазах произнёс голосом, прерывающимся от эмоций: «Жизнь Кишори Даси — идеальный примером для практикующих мадхура-расу. Её уход напоминает мне нирьяну[252] Харидаса Тхакура.