Сын ветра

1. Пациенты

Высокий мужчина, пожалуй, даже молодой человек, неподвижно сидел в беседке. У него были рыжеватые усы и бородка, которые делали его старше. Теплый стеганный халат, стеклянный взгляд, остывающий чай в большой железной кружке – мужчина явно был пациентом элитной больницы, в данном случае – клиники для людей с душевными расстройствами.

Мужчина бездумно водил пальцами по красивому резному столбику беседки. Казалось, его не интересовало ничего вокруг. Однако стоило на дорожке показаться хрупкой фигурке в ярко-синем платье, мужчина приподнял голову и сверкнул глазами. Девушка, бледная от отсутствия солнца, истощенная, с почти прозрачным лицом и ясными голубыми глазами, направилась прямо к беседке.

– Том, ты опять не завтракал, – укорила она мужчину.

– Не хочу.

– Лекарства не помогают, Том. Не пей их. Правда, не пей. Поверь моему опыту. Лекарства только туманят разум и делают твою жизнь пустой.

– Жози, – Том поднял на девушку грустные золотисто-карие глаза – Ты не понимаешь. Я ничего не помню, ничего. Я не знаю, кто я, какой я. Если ли у меня родные, есть ли семья? Ищет ли меня кто-то?

– Томас, ты жив и свободен, это главное, – девушка осторожно взяла его большую руку своими тоненькими холодными пальчиками. – Это огромное счастье.

– Прости, Жози, – мужчина осторожно взял ее руку в свою ладонь и поднес ее к губам, согревая. – Ты права, конечно.

Девушка выдернула у него пальцы, смятенно прикусила губу. Ее глаза, и без того слишком большие для исхудавшего бледного личика, стали еще больше.

– Прости, – снова повинился мужчина. – Я забыл.

Жозефина, будто бабочка, не переносила прикосновений к себе, могла заплакать или оцепенеть в ужасе. Томас был в этой лечебнице третий месяц и уже привык к ней и ее особенностям, тем более что девушка была в полном разуме… в отличие от большей части пациентов лечебницы.

Ему даже казалось, что у них в отношениях наметился прогресс: она порой сама прикасалась к нему. Позволяла брать ее за руку иногда и больше не плакала и не убегала, когда Томас случайно задевал ее плечом.

На самом деле он был, конечно, не Томас и вовсе даже не Грин, как его называли здесь, в лечебнице.

Своего настоящего имени он не помнил. Как оказался здесь – не знал. Когда мужчина начал осознавать себя как личность, когда начал проверять свои навыки, оказалось, что он знает о жизни куда больше, чем ему бы хотелось. Например, он прекрасно понимал, что его пребывание в этой лечебнице кем-то оплачивалось, но директор лечебницы наотрез отказался сообщить, кем. Не удалось узнать и то, каким образом он сюда попал, почему его называют Томасом Грином, хотя он был уверен, что зовут его совсем по-другому.

Еще Томас знал, что он грамотен. Он умел читать. Газет здесь не было, никакой литературы тоже, но Жозефина дала ему свой роман под сентиментальным названием «Сломанный цветок». Собственно, так они и познакомились. Он бесцельно гулял по аллеям парка (пациентам, вообще-то, не позволялись подобные вольности, но он был на особом положении) и заметил в беседке девушку с книгой. Буйных из комнат не выпускали, немощных разумом всегда сопровождали сиделки, а девушка была одна, причем не в больничной одежде, а в нормальном приличном платье.

На самом деле ему даже больше нужна была книга, чем девушка – Томас понятия не имел, умеет ли он читать. Он стремительно приблизился ней, жадно глядя на книгу и не замечая, как съежилась и перепугалась ее обладательница.

– Миледи, я прошу прощения за наглость, вы не позволите ли заглянуть в вашу книгу? – нетерпеливо спросил, почти потребовал он, едва удерживаясь, чтобы силой не вырвать желаемое из рук девушки. – Видите ли, я понятия не имею, грамотен ли я. Спасите мой разум, позвольте утолить свое любопытство!

Девушка молча, осторожно положила книгу на перила беседки и сделала длинный шаг назад. Томас схватил книгу и жадно впился глазами в строчки, бледнея. Во-первых, читать он умел. Во-вторых, книга была ему знакома, но как-то странно. Будто он не то слышал о ней, не то когда-то держал в руках, но явно не читал. Потому что он мужчина, и читать женские романы ему не к лицу. Томас недоуменно взглянул на обложку, читая имя автора и название вслух:

– Степан Градов «Сломанный цветок». Почему же я уверен, что автор – женщина?

– Потому что автор – женщина, – совсем робко ответила ему девушка. – Во всяком случае, ходят такие слухи. Это перевод, причем авторский. Роман впервые вышел на славском языке.

– Это не перевод, – возразил Томас. – Роман писался на галлийском. Уже потом его перевели на славский. Но откуда я это знаю? О чем здесь?

– О судьбах, – уже живее ответила девушка. – Но и не только. Здесь есть политика, детали быта, тонкости отношений. Очень интересная книга, если знать, о чем читаешь.

– Я могу ее у вас одолжить? Меня зовут Томас Грин, и я потерял память.

– Я Жозефина Ирленг. Буйная истеричка и потенциальная убийца.

– Вы? – изумленно оглядел ее Томас. – Кого вы можете убить? Воробья? Комара?

Девушка была совсем хрупкой, на вид очень слабой. Она книгу-то едва могла в руках удержать.

– Я пыталась убить своего мужа, – неожиданно жестко ответила Жозефина. – Ножом.

– Зачем?

– Потому что я сумасшедшая? – прищурила девушка красивые глаза.

– А вы сумасшедшая? В самом деле? Хотите, я дам вам нож, и вы попробуете меня убить, а я скажу вам, что это невозможно.

– Но я действительно пыталась убить своего мужа, – скривила губы в вымученной улыбке Жозефина. – К сожалению, только ранила.

– За что?

Но девушка уже замолчала, задумчиво глядя в пустоту. Он обернулся и все понял: к ним уже спешила медсестра в белой косынке.

– Жози, дорогая, пора на процедуры, – пропела она.

Девушка – совсем не та девушка, которая только что с ним разговаривала, а совсем другая, пустая и безжизненная, покорно последовала за медсестрой, даже не оборачиваясь. У Томаса в руках осталась ее книга.

***

Интуитивно Томас понимал, что главный врач лечебницы не давал ему книг не потому, что боялся навредить. Нет, скорее всего, таковы были указания того, кто оплатил пребывание Тома в этом райском местечке. Поэтому книгу стоит спрятать, да так, чтобы ее не нашли.

Он нашел решение как-то очень быстро. «Потерял» за завтраком алюминиевую ложку, погнул ее сильными пальцами, заточил об спинку кровати (ночью, разумеется, кстати, попутно выяснив, что отлично видит в темноте), а потом, тоже ночью, подковырнул доски подоконника, предварительно вытащив гвозди. Как он и предполагал, доски были не лучшего качества, к тому же под ними были опилки-для тепла. Вынул часть, переложил их в матрас. В полученную нишу книга легла вполне удобно. Доски ровно встали на место, гвозди он вогнал в пазы, убедившись, что теперь можно достать их пальцами. Все это заняло у него не так уж и много времени. У Тома были сильные и умелые пальцы.

Это, пожалуй, разрушало его теорию про благородное происхождение. Кажется, Том раньше работал руками, причем довольно продуктивно.

Весь следующий день Томас бессовестно провалялся в постели, ссылаясь на головную боль. Жози он видел в окно, она сидела все утро в беседке с другой книгой.

– Красивая девушка, только очень пугливая, – заметил он, когда медсестра принесла ему обед. – Она выглядит давним пациентом.

– Будьте с ней осторожны, – посоветовала сестра. – Она пыталась убить своего мужа, ей это едва не удалось. Но лорд Ивленг слишком любит и жалеет свою жену, чтобы отдать ее под суд. Он оплатил ее лечение.

– Она здесь тоже пыталась кого-то убить?

– Вначале ее даже приходилось связывать, такая она была буйная, – охотно сообщила медсестра. – Она визжала, непотребно ругалась и дралась. А сейчас смотрите – лечение дало результаты, она спокойна, как мышка. Скорее всего, муж скоро заберет ее обратно. Ей даже позволяют гулять в одиночестве. С ней можно разговаривать, но прикасаться ни в коем случае нельзя, она может впасть от этого в истерику.

Томас кивнул и придвинул к себе тарелку, невольно думая, как же муж ее заберет и что будет с ней делать, если прикасаться нельзя.

Ему нравилась Жозефина. Несмотря на ее откровенно беззащитный вид, Том чувствовал в ней какую-то скрытую силу. Она не казалась ему сумасшедшей. Если она действительно пыталась убить мужа – значит, было, за что. Интересно, главврач расскажет?

Главврач отчего-то проникся к своему пациенту почти отеческой любовью и часто приглашал Томаса на вечернюю прогулку. Возможно, это было частью терапии, но Тому казалось, что врач просто любит поболтать, а здесь, в лечебнице, не так много подходящих собеседников. Кроме самого врача, еще одна женщина-лекарь – для истеричных барышень, старенький врач, который сам скоро станет пациентом – во всяком случае, он заговаривался уже, да с десяток медицинских сестер, дам, в основном, крупных, могучих и громогласных.

Пациентов же было, по рассказам главврача, не более двух десятков, из них несколько буйных, трое лежачих, безобидный дядечка, воображавший себя барашком, барышня с разумом пятилетнего ребенка, юноша-поэт, Жозефина и он, Томас.

– По правде говоря, вы и не больны вовсе, – мягко журчал врач, подхватывая Тома под локоть. – Душевно не больны. Потеря памяти ваша происходит от физической травмы, поврежден мозг. Науке такие случаи известны. Да взять хотя бы нашу милейшую Жози. Она ведь почти ничего не помнит о том, что было до ее помещения в лечебницу. Кстати, вы ее видели. Как вы нашли эту барышню?

– Нашел? – недоуменно переспросил Томас. – Она сидела в беседке…

– Нет, я не об этом. Она показалась вам красивой?

– Нет, – честно признался Том. – Она слишком худая, слишком слабая. Правду говорят, что она едва не прирезала мужа? С ее-то телосложением!

– Представьте, да. У девочки, между нами говоря, синдром Святой Елизаветы. Она страшно боится близости с мужчиной.

– Почему святой Елизаветы? – удивился Том.

– Так называется… всем известно, что Святая Елизавета умерла девственницей. Вот и тут… ее привезли через несколько месяцев после свадьбы. Супруг не торопил девочку с супружеским долгом, но все же настоял на своем… возможно, немного грубо… И ее нежная психика не выдержала.

Томас цинично подумал, что психика доктора тоже бы не выдержала, если бы его попытались взять силой, но вслух, конечно, ничего говорить не стал. Пока док считает его нормальным – вот пусть и дальше так считает. Жаль только, что про самого Томаса он не хочет сообщать никакой информации.

Одолженную книгу Томас проглотил за ночь. Интересно, на самом деле, хоть и дамское чтиво. Не столько даже скандально, хотя и не без этого, сколько познавательно. Детали быта, нравы, характеры, поведение людей – это было именно то, чего ему сейчас не хватало.

Книгу он оставил в беседке, а потом нашел там еще одну. Ночью полистал, невольно подумав, а не намек ли это со стороны прекрасной незнакомки. Потому что это был вульгарный роман со всяким скабрезностями вроде жарких поцелуев под луной и наглых мужских пальцев под дамской юбкой. Тоже, вообще-то, познавательно. Особенно для человека, который понятия не имеет, что делать с женщиной. Некоторые вещи его откровенно удивили, некоторые заставили задуматься, а кое-какие описания даже возбудили. Немного подумав, Томас счел, что познание реакций собственного тела – в его положении вещь совершенно необходимая, а то, что он при этом представлял таинственную Жозефину – ну так не медсестер же ему представлять, на самом деле!