Так они погибают

Глава десятая

В моей голове начался спор еще до того, как я окончательно пришел в себя. Гэлли пыталась спасти меня или же подставила под удар Тарантайна? Во всяком случае, я оказался слабаком. Мне было стыдно открыть глаза. Я валялся в потемках, лицом вниз, на чем-то твердом и ощущал глухую боль в затылке. Запах терпких, привлекательных для мужчин духов щекотал ноздри. Я стал гадать, откуда исходит этот запах. Что-то не то из меха, не то из перьев защекотало мое ухо. Я поднял руку, чтобы смахнуть это что-то, но вещь из меха или перьев издала негромкий женский возглас. Я перекатился на спину и сел. Пульсирующая боль, пробегавшая по мне электрическими волнами, туманила зрение, но я увидел женщину, стоявшую надо мной. Ее нечеткий силуэт вырисовывался на фоне звезд.

— Я испугалась за вас, — сказала она. — Слава Богу, вы пришли в себя. Однако кто вы такой?

— Не задавайте вопросов, ладно? — Моя голова была подобна старому потрепанному бейсбольному мячу. Я оперся одной рукой о стену и поднялся на ноги. Женщина протянула свою руку в перчатке, чтобы помочь, но я проигнорировал ее жест. Проверил и убедился, что наган у меня забрали, бумажник же был на месте.

— Я лишь спросила вас, кто вы такой, — произнесла она обиженным тоном. — Что с вами случилось?

— Меня сзади чем-то стукнули по башке. — Я прислонился спиной к стене и попытался всмотреться в женский силуэт. Через некоторое время мой взгляд прояснился. Это была крупная фигуристая женщина в темном костюме. На шее, хвостом вниз, висела надушенная лиса.

— Стукнули по башке? — повторила она беспомощно.

— Угу. Мешочком с песком. Ударили по голове. — Мой голос казался противным даже мне самому — пронзительный, лишенный сочности и задиристости.

— Господи милостивый, не позвонить ли мне в полицию?

— Не надо. Не впутывайте их в это дело.

— Тогда в больницу? Не нужно ли вам оказать неотложную помощь? Они вас ограбили?

Я потрогал свой гудящий затылок.

— Не обращайте внимания. Поезжайте и забудьте об этом.

— Кто бы вы ни были, вы не очень-то любезны. — Теперь она напоминала избалованную маленькую девочку, но двадцатью годами раньше. — У меня возникает настроение уехать и оставить вас здесь с вашими проблемами.

— Я постараюсь сам с ними справиться. Впрочем, подождите минутку. Как вы здесь оказались? — Машины поблизости не было.

— Я проезжала мимо и увидела, что кто-то валяется на земле. Мне не хотелось возвращаться, но потом я подумала, что это надо сделать. Я оставила машину на дороге и вернулась сюда пешком. А теперь жалею об этом. Вот так.

На самом деле она так не думала. Была она избалованной девочкой или нет, но в этой большой, тускло освещенной женщине было что-то импонирующее мне. Она говорила приятным, теплым, довоенным голосом уроженки Среднего Запада.

— Я не собирался вам грубить.

— Ничего. Думаю, что вы чувствуете себя не очень хорошо, бедняга. — Она начинала относиться ко мне по-матерински.

Я повернулся к двери. Сетчатая дверь не была закрыта на крючок, а основная дверь оказалась на замке. Я покрутил круглую ручку, но это мне ничего не дало.

— Никто не отвечает, — произнесла она за моей спиной. — Я стучала, когда вы были без сознания. Вы потеряли ключ?

Похоже, она подумала, что я здесь живу. И я не стал ее в этом разубеждать.

— Теперь я чувствую себя лучше и могу войти через заднюю дверь. Доброй вам ночи и спасибо.

— Не стоит благодарности. — Но ей не хотелось уходить.

Я оставил ее уныло слоняющейся по крылечку, а сам пошел к задней стороне дома. «Паккарда» на въездной дорожке не оказалось. Ни в одном окне света не было. Задняя дверь тоже была заперта, но рядом оказалась фрамуга величиной в половину окна. Я снял ботинок и продавил им дырку в стекле. Я был почти убежден, что Тарантайн уехал. Если бы он все еще был дома, то не позволил бы мне валяться на пороге.

Я повернул круглую ручку двери изнутри и вошел в кухню. Надеясь, что женщина на улице воспримет это как сигнал, что все о’кей и ей можно ехать дальше, я зажег на кухне свет. Сияющий металл кастрюль, фарфор посуды и недавно окрашенные матовые стены ослепили меня. Прекрасно оборудованная кухня: машина для мойки посуды, установка для уничтожения отходов, электрическая плита и даже большой морозильник в углу возле холодильника. В холодильнике осталось немного продуктов: молоко, масло, ветчина и пучок латука, в морозильнике же — ничего. Создавалось впечатление, что Тарантайн не собирался здесь долго задерживаться.

Пройдя через небольшую неосвещенную столовую в гостиную, я нашел настольную лампу и включил ее. Она отбрасывала пергаментный, желтоватый свет на пару чересчур громоздких кресел и гармонирующую с ними тахту, на дубовую радиолу белого цвета, палевый ковер из дешевой ворсистой шерсти, на небольшой кирпичный камин. Комната была настолько похожа на сотни тысяч других таких же, что, казалось, была отштампована. В ней не находилось ничего индивидуального, характеризующего ее обитателей, за исключением смятого журнала «Ежедневное поддержание формы в состязаниях на скорость», который валялся на одном из кресел. Даже пепельницы были чисто вымыты.

Спальня тоже была безликой. Там находились двуспальные кровати, купленные в мебельном магазине для людей среднего достатка (видно было, что на одной из них кто-то до этого спал), туалетный столик и комод с пустыми ящиками. Единственное свидетельство присутствия здесь Гэлли — просыпанная на туалетном столике пудра. Тарантайн вообще не оставил никаких следов, если не считать боли в моем затылке.

Возвращаясь в гостиную, я услышал легкое постукивание в парадную дверь. Подошел к двери и открыл ее.

— Что вы хотите?

— Вот еще, ничего! — удивленно и обиженно протянула женщина с лисой. — Просто я подумала: уверены ли вы, что с вами все будет в порядке, если останетесь здесь один?

Она явно перестаралась, проявляя чувства доброй самаритянки. Я включил лампочку на крыльце и пристально посмотрел ей в лицо. Это было неплохое лицо, хотя его можно было бы назвать круглым, как луна. Прекрасный рот, полные чувственные губы правильной формы. Голубые глаза, немного испуганные от недавно пережитого волнения, веки припухли. Она казалась нежной, легкой в жизни женщиной, которая столкнулась с чем-то жестоким и неожиданным.

Ее тщательно завитые локоны золотистых волос выглядели слишком ярко, чтобы быть естественного цвета. Лисица оказалась голубой, значит — дорогой.

— Почему вы на меня так смотрите? У меня на носу грязь?

— Я пытаюсь сообразить, почему вы так назойливы.

Она могла бы обидеться, но решила вместо этого улыбнуться. Ее улыбка, усыпавшая даже нос лучами мелких складок, оказалась такой же старомодной, как и ее речь.

— Знаете, ведь не каждую же ночь я натыкаюсь на потерявшего сознание мужчину.

— Очень хорошо. Я лягу на землю, и вы можете споткнуться о меня еще раз. После этого уедете?

— Не уеду… — Она выпятила нижнюю губу, скорчив впечатляющую недовольную гримасу. — Я хочу с вами поговорить. Как вас зовут?

— Арчер.

— Тогда на самом деле вы здесь не живете. Дом принадлежит человеку по фамилии Дэллинг. Сегодня после обеда я наводила справки.

Бог мой, я совершенно забыл про этого Аполлона, хозяина бунгало! Слегка отстранив ее, я спустился с крыльца на улицу, за круг света, отбрасываемого лампочкой. Желтого «бьюика» нигде не было видно. Разумеется, Дэллинг уже давно дал тягу.

Она последовала за мной, как навязчивая крупная тень.

— Вы не ответили на мой вопрос. — В ее голосе слышались подозрительные нотки.

— Дэллинг — мой хозяин, — ответил я.

— Как его имя? — Ее прием перекрестного допроса напомнил мне учительницу начальной школы, которая проводит урок по правописанию.

— Кит.

— Наверное, вы действительно здесь живете, мистер Арчер. Извините меня.

Пока мы стояли на не засеянной травой лужайке, бросая в звездное небо свои остроумные замечания, откуда-то вынырнула пара фар и осветила дорогу и дом. Но машина проехала мимо, не останавливаясь и даже не снизив скорости. И все же потревоженные шейные железки начали усиленно вырабатывать адреналин. Если бы Тарантайн вернулся, чтобы справиться о моем здоровье, я не хотел бы оказаться здесь.

— Вам бы лучше поехать домой, — сказал я ей. — Где вы живете?

— Я остановилась в отеле «Оазис», вместе с мужем.

— Смогу ли я оттуда добраться до Палм Спрингс?

— Возле отеля стоянка такси. Буду рада подвезти вас туда.

— О’кей. Через минуту буду готов.

Я прошел по дому, погасил везде свет, закрыл двери и направился к автостраде. Ее машина, новый «кадиллак», была припаркована на обочине в паре сотен ярдов от дома. Дверцу она открыла ключом. Меня удивило также, что «кадиллак» бампером был повернут в направлении к дому.

— Давайте будем говорить начистоту, — сказал я, когда она включила зажигание. — Вы проезжали мимо дома и увидели меня лежащим на крыльце. Потом вы проехали задним ходом двести ярдов в темноте, заперли дверцы и пошли назад, на разведку. Так было дело?

Она сидела за рулем, мотор работал вхолостую. Выдержав паузу, она ответила встречным вопросом, уводившим нас в сторону от темы:

— Вы знаете моего мужа, мистер Арчер?

Вопрос удивил меня.

— Вашего мужа?

— Генри Феллоуз. Полковник Генри Феллоуз.

— Я его не знаю.

Она нажала на газ, и тяжелая машина съехала на шуршащий гравий.

— В общем-то, я и сама его хорошо не знаю. Мы с ним только что поженились. — После небольшой паузы она добавила: — У нас сейчас медовый месяц.

— Почему бы вам не поторопиться домой и не продолжить с ним знакомство? Лучшее время трудно подобрать.

— Его не было в отеле, когда я выехала. Я искала его. Вы уверены, что не знаете его, мистер Арчер?

— Я знаю несколько сотен людей, несколько дюжин полковников. Но я не знаком с Генри Феллоузом.

— Тогда это вряд ли был Генри… Кто вас так ударил, что вы потеряли сознание?..

Мне показалось, что я теряю связь с реальностью, какой бы ни была эта реальность. Большая машина, катившая по миражу пустыни под молочным светом звезд, походила на луноход.

— Как вам пришла в голову эта мысль? Насчет Генри…

— Мне просто хотелось знать об этом.

— Вы его видели?

— Нет, я его не видела. — В ее голосе чувствовалась неловкость. — Это было, конечно, глупое предположение. Мне его не надо было высказывать вслух.

— А как он выглядит?

Она отвечала неохотно, постепенно ее голос смягчился:

— Он крупный мужчина, около пятидесяти — большой, высокий, сильный человек. Знаете ли, нужен был крупный мужчина, чтобы увлечь меня. Генри резко выделяется среди окружающих своей вьющейся каштановой шевелюрой и сединой на висках. — В ее голосе прозвучала более резкая нота. — Он очень нравится женщинам.

Я пытался нарисовать в уме образ человека, который отправил меня в нокаут, но ничего из этого не получилось. Я не успел повернуться и взглянуть на него. Может быть, я видел его тень на крыльце. Хотя вряд ли успел…

— Я почти уверен, что это был не Генри. У вас есть причины думать иначе?

— Нет. Мне бы не стоило говорить об этом.

— Как пишется по буквам ваша фамилия?

Она назвала ее по буквам.

— Я — Марджори Феллоуз. Но если он думает, что можег продолжать поступать таким образом и дальше, когда еще даже не кончился наш медовый месяц… Я недолго буду оставаться Марджори Феллоуз! — Ее сердце разрывалось между любовью к Генри и возмущением от его поведения. На ее ресницах заблестели слезы, похожие на горный хрусталь.

Мне было жаль эту большую нежную женщину, которая вела машину по незаселенным улицам в предутренних сумерках. Скверный способ проводить медовый месяц. В калифорнийской пустыне она казалась не в своей тарелке.

— Где вы познакомились с полковником Феллоузом?

— В Рено. — Но тут она вспомнила о своей гордости, и это придало ее голосу твердость: — Не хочу это обсуждать. Пожалуйста, забудьте о том, что я сказала.

На следующем углу она резко крутанула руль и затормозила так, что покрышки заскрежетали. Впереди виднелись огни. Несколько машин были припаркованы носами к стене, в конце шеренги стояло одно такси. Голубая неоновая вывеска — отель «ОАЗИС» — висела над входом самого крупного здания, торцом выходившего на дорогу.

Моя спасительница поставила «кадиллак» на свободное место между двумя другими, выключила мотор и свет. Мы вылезли из машины одновременно.

Когда шли вдоль шеренги машин к входу, из-под затененного навеса с колоннами вышел мужчина. Он устремился к нам, в буквальном смысле крича:

— Марджори! Где ты пропадала?

Она остановилась как вкопанная, ужасно испугавшись, неспособная ему ответить. Он близко подошел к ней — высокий, широкоплечий и сердитый.

— Где ты была?

Я сказал:

— К счастью для меня, ваша жена решила совершить ночную прогулку. Я заблудился в пустыне, моя машина сломалась, и она вернула меня назад, к цивилизации. — Вокруг была цивилизация. И я опять сел на своего конька — рутинную сказку о потерявшемся мальчике.

— Почему ты так поступила, Марджори? — Он крепко ухватил ее руку выше локтя. Ее полная рука вздулась, и она вздрогнула от боли.

Мне почему-то захотелось ему врезать. Могучего сложения тяжеловес с носом, похожим на пневматический молот. Я бы получил огромное удовольствие, если бы влепил ему оплеуху, но, подумал я, помогло бы это Марджори. Весь остаток жизни Генри вымещал бы на ней злость. Он был похож на человека, который именно этим и занялся бы.

— Разве я не имею права покататься? — Она выдернула свою руку. — И разве тебя это волнует? Ты же все время уезжаешь и оставляешь меня одну!

— Послушай, дорогая, это несправедливо. Я страшно волновался, что ты не пришла домой.

— Генри, ты действительно волновался за меня?

— Ты же знаешь, что это правда. Я не могу позволить, чтобы моя славная девочка блуждала по пустыне среди ночи. — Его бледно-серые глаза зыркнули в мою сторону, как будто я насильно похитил его супругу.

Было похоже, что дела Марджори складывались нормально. Я поблагодарил ее и попрощался. Она помахала мне, а затем уверенно взяла под руку своего крупного мужчину.