Так они погибают

Глава двадцать пятая

Было уже около двух часов ночи, когда я добрался до своей части города. Мое пятикомнатное бунгало располагалось на улице, где жили люди среднего достатка. Этот одноэтажный дом и закладные платежи за него оставались единственными напоминаниями о моей первой и единственной женитьбе. После развода я никогда не возвращался домой раньше, чем ко времени сна. Теперь как раз пора была ложиться спать. Последние несколько миль я вел машину по гудящему ночному бульвару просто по привычке, чуть не засыпая. Из забытья я вышел, только когда оказался уже на своей въездной площадке. В ярком свете фар показалась белая дверь гаража, которая была для меня крайней стенкой путешествия из пустоты в никуда.

Не выключая мотора, я вылез из машины, чтобы открыть гараж. Двое мужчин, шагая бок о бок, вышли из тени веранды, сбоку от меня. Я ждал в узком проходе между домом и открытой дверцей машины. Крупные молодые люди, одетые в темные костюмы и шляпы. В слабом свете, отраженном от двери гаража, их широкие плечи и квадратные физиономии казались почти одинаковыми. Парочка небесных близнецов, догадался я, из полиции Лос-Анджелеса. Недаром мысль о Дэллинге, лежащем в крови, преследовала меня весь день. Теперь Дэллинг наверстывал свое.

— Арчер? — спросил один из них. — Мистер Лю Арчер?

— Я — ваш. Полагаю, это — мистер Каменная плита из эскадрона смерти. — Моя находчивость иссякла. — В сопровождении мистера Могильного камня из бригады домашних очагов. А где же мистер Бригадный камень из очага смерти?

— Я — сержант Ферн, — отрекомендовался первый полицейский. — А это — сержант Толливер.

— Фамилия, несомненно, произносится Толлиа-ферро.

Второй полицейский едко заметил:

— Мистер Арчер, не слишком ли поздний сейчас час, чтобы бросаться банальными шуточками?

— Чертовски поздно. Нельзя ли подождать с вашими делами до утра?

— Лейтенант Гэри приказал доставить вас в любое время, когда вы объявитесь. Он хочет поговорить с вами сейчас же.

— Об убийстве Дэллинга?

Сержанты, одетые в гражданское, взглянули друг на друга, будто я сказал что-то важное. Первый сказал:

— Лейтенант Гэри с удовольствием объяснит сам.

— Думаю, положение безвыходное. — Я выключил фары и хлопнул дверцей. — Пошли.

Патрульная машина стояла за углом. Лейтенант Гэри ждал меня в клетушке следственного отдела.

Маленькая квадратная комнатушка с унылой серой мебелью из железа: шкаф для досье с бумагами, письменный стол с переговорным ящичком и подносами для входящих и исходящих бумаг, заваленными рапортами, в углу комнаты автопоилка с охлажденной водой. Карта улиц города почти целиком закрывала одну из стен. Единственное окно открывалось на глухую стену соседнего здания. Осветительные приборы на потолке наполняли комнату ярким неприятным светом.

Гэри стоял за своим письменным столом. Это был мужчина лет сорока с преждевременно поседевшей головой. Лохматые волосы торчали во все стороны острыми клочками — видимо, лейтенант частенько запускал в них свои пальцы, разгадывая очередную шараду. У Гэри были плечи защитника-регбиста, но лицо худощавое. Гтаза живые и бегающие, тонкий вопрошающий нос и привыкший к движению рот.

— Лю Арчер, да? — спросил он довольно приятным голосом. Рубашка на нем была расстегнута, галстук приспущен. Он немного подтянул его, но не стал затягивать полностью. — О’кей, Ферн, спасибо.

Сержант, сопроводивший меня сюда, прикрыл за собой стеклянную дверь. Гэри сел за свой письменный стол и стал изучающе разглядывать меня. На стене возле него висела доска, обтянутая зеленой материей, с несколькими фотографиями разыскиваемых людей, снятых анфас и в профиль. Я почувствовал что-то родственное к этим лицам на поблекших черно-белых фотографиях.

— Вы меня хорошо запомнили, лейтенант.

— Я вас действительно запомнил. Я наводил о вас справки, между прочим. У вас неплохой послужной список в том, что касается работы в этом городе. Не сказал бы, что вы всегда охотно с нами сотрудничаете, но вы нас никогда не обманывали, а это уже кое-чего стоит. Говорил я о вас и с Колтоном, сотрудником окружной прокуратуры. Он стопроцентно на вашей стороне.

— Во время войны я служил в разведке под его руководством. К чему вы клоните, лейтенант? Вы приволокли меня сюда в два часа ночи не для того ведь, чтобы расхваливать мой послужной список.

— Не для этого. Но упомянул о нем потому, что не будь у вас такой репутации, вы бы оказались под арестом.

Я не сразу смог проглотить такую пилюлю. Он наблюдал за мной, его нервный рот производил жевательные движения. Я решил ответить ему в веселом духе.

— Получается, что наношу вам визит вежливости. Великолепный случай, не правда ли?

Его глаза сузились и засветились ярче. Они напоминали ружейные прорези со стальным голубоватым отблеском внутри.

— Ордер на арест подписан, — мягко сказал он. — Если я решу воспользоваться им, тогда это не покажется вам смешным.

— А за что? За плевок на улице?

Я нисколько его не подзадорил. Он ответил на мой вопрос своим вопросом:

Чем вы занимались весь этот день?

— Ел. Работал. Выпивал. Смеялся.

Он сам ответил на свой вопрос:

— Разыскивали Джо Тарантайна. Объясните, почему?

— У меня есть клиент.

— Назовите его.

У меня скверная память на фамилии.

Он заерзал в кресле, взгляд его голубых глаз описал по комнате круг, как будто искал выхода из комнаты.

— У меня к вам несколько вопросов, Арчер. Надеюсь, вы мне не будете давать на них такие же ответы.

— Похоже, ответы вам известны.

Черт подери, давайте займемся конкретным делом. Полегче с остроумными ответами.

— Боюсь, когда вы начинаете размахивать ордером, на сцене появляется комик.

— Забудьте об ордере. Это не моя инициатива. — Несмотря на все, что было в нем неприятного, он производил впечатление честного человека. — Садитесь и расскажите мне ради Всевышнего, почему вы вдруг начинаете бегать в такое позднее время по указанию Доузера.

— Какой у вас есть материал против Доузера? — Я сел на единственный стул, который стоял перед письменным столом. — Доузер — гражданин с положением. Об этом свидетельствуют плавательный бассейн и личный бар. Он развлекает политиков в своем очаровательном доме, похожем на усадьбу и расположенном на престижном склоне холма. Он даже содержит дворецкого и блондинку.

— До меня что-то не доходит, Арчер. — В его словах звучало разочарование. — И вы работаете на него?

— А почему бы и нет? Он, наверное, ладит с законом, иначе не разгуливал бы на свободе. Любопытно, скольких полицейских он подкармливает. Я же просто бывший полисмен, добывающий себе пропитание.

Он крепко зажмурился. Какое-то время продолговатое серое лицо казалось неживым.

— Не рассказывайте мне о взятках, которые дает Доузер. Об этом я знаю. Знаю также, почему вы покинули отделение в Лонг-Бич. Вы не согласились с тем, чтобы Сэм Шнайдер забирал у вас часть месячной зарплаты, и он вас выжил.

— Колтон разболтался с вами, — заметил я. — Если вам все известно о Доузере, поезжайте и схватите его, посадите за решетку в Алькатрас, как он того заслуживает. Не вымещайте на мне свои должностные неприятности.

— Он не подпадает под мое управление. — Гэри опять принялся жевать губу. — Мои ребята ловят каждый месяц по двое-трое его торговцев-расносчиков, но дальше дело не идет. Тарантайн — один из его главных прихвостней, вы это знаете?

— Был раньше. Теперь таковым не является.

— Где находится Тарантайн в настоящее время?

— Об этом никто не знает.

— Мы обнаружили отпечатки его пальцев в квартире Дэллинга. — Неожиданно он переменил тему разговора. — Что вы сами делали вчера утром в квартире Дэллинга?

Я оставил это без ответа, стараясь не показывать, что он меня сильно удивил.

Он продолжал:

— Водитель грузовика молочных продуктов дал нам ваши приметы вчера вечером. Он показал также на вашу машину. Вы или ваш двойник проник через черный ход в дом Каса Лома где-то в восемь часов утра. — Он откинулся назад и стал ждать моего ответа.

Я мог бы ответить по-разному. Это значило, что его вопросы о Доузере были отвлекающими. Он велел мне забыть об ордере, а сам о нем помнил…

Отвечать уклончиво не запрещалось.

— К восьми утра Дэллинг уже несколько часов был мертв. Вскрытие это покажет, если уже не показало.

— Вы признаете, что были там? Вы признаете, что Дэллинг был мертв?

— Я был там, и Дэллинт был мертв.

— Но вы нам об этом не сообщили. До нас это не дошло до тех пор, пока кровь не просочилась через пол и не выступила пятном на потолке квартиры снизу и пока кто-то не обратил на это пятно внимание. Это совершенно неумно с вашей стороны, Арчер. В этом отсутствовал дух сотрудничества с нами, это было даже противозаконно. Такое поведение может способствовать тому, что вас лишат вашей работы. — Он наклонился над письменным столом, его глаза прыгали, как голубые язычки в газовой горелке, и бросил мне далеко не успокаивающее замечание: — Конечно, возможность потерять лицензию — не самая большая из ожидающих вас неприятностей.

— Продолжайте.

— После Каса Лома вы поторопились проинтервьюировать пару свидетелей, Северна и женщину по фамилии Хэммонд. Один Господь знает, что вы намеревались сделать. Самая безобидная интерпретация вашего поступка такова: вы вдруг вспомнили, что являетесь стареющим чудо-мальчиком, и решили полностью устранить нас от этого дела, вести его в одиночку. Смотрели ли вы кинофильмы в последнее время? Не читали ли «Роверские ребята в Голливуде и вино»?

— Может быть, и смотрел, и читал. А в чем заключается самая обидная интерпретация?

— Могло быть и так: вы заметали собственные следы, — выпалил он довольно небрежно. — Видите ли, мы нашли револьвер. Работник из моей команды обнаружил его в стоке для дождевой воды на улице, за парковочной площадкой Каса Лома.

Гэри открыл ящик стола перед собой и положил на письменный стол короткий черный автоматический револьвер 38-го калибра.

— Узнаете?

Я узнал. Это был мой револьвер.

— Вы должны его узнать, — заметил он. — Оружие зарегистрировано на ваше имя. Наши специалисты по баллистике пару часов назад провели испытания по стрельбе из этого револьвера. По их мнению, на основании исследований сравнительных данных под микроскопом именно из него вылетела пуля, которую извлекли из черепа Дэллинга. Она перебила шейную вену и застряла в коре головного мозга. Дэллинг умер от потери крови. Как вы это находите, Арчер?

— Мне это совсем не нравится. Продолжайте. Но вы меня пока что не предупредили о том, что любые мои показания могут быть использованы против меня.

— Теперь я предупреждаю вас об этом. Хотите ли что-нибудь сказать?

— Я — очень ловкий и очень хитроумный человек. Вчера ночью я увидел Дэллинга впервые в жизни и решил, что он слишком красивый, чтобы оставаться в живых. Вполне подходящая причина для совершения великолепного преступления. Я застрелил Дэллинга из своего револьвера, зная, как легко будет установить, что оружие принадлежит мне, и предусмотрительно поместил его под ближайшую сточную решетку, где, конечно, его найдет любой полицейский. Четырьмя или пятью часами позже я вернулся на место преступления, как должны это делать убийцы, чтобы полюбоваться проделанной работой. А также — чтобы меня заметил и сообщил вам об этом разносчик молока. Мне хотелось как можно больше усложнить себе жизнь…

— Вам удалось ее усложнить. — Гэри опять придал своему голосу мягкость. — Что вы рассказываете — не смешно. Вы не рассмешили меня.

— Это не смешно. Но тут есть некоторые забавные моменты, впрочем…

Он опять перебил меня:

— Вы поступили, как последний глупец, и прекрасно понимаете это сами. Возможно, я могу добиться обвинительного акта против вас и доказать вашу вину…

— Ни черта вы не сможете. Я как раз собирался поведать вам о самом забавном обстоятельстве. Что я застрелил Дэллинга на расстоянии ста двадцати миль. Недурно для револьвера 38-го калибра, из которого обычно не попадешь в дверь амбара с расстояния в пятьдесят шагов.

— Если не удастся обосновать обвинение в убийстве, — невозмутимо продолжал он, — то я могу доставить вам массу неприятностей в связи с тем, что вы не сообщили об обнаружении трупа. К счастью, я не хочу злорадствовать. Колтон не советовал мне делать это, а я ценю его мнение. Но вы заставите меня разозлиться, если будете продолжать говорить, как последний глупец, вдобавок к тому, что поступили не лучшим образом. — Он пожевал верхнюю губу. — А теперь, что вы там хотели сказать об алиби?

Я осознал, что разыгрываемое мною представление закончилось.

— В то время, когда застрелили Дэллинга, я был в пятнадцати или двадцати милях, по другую сторону Палм Спрингс и разговаривал с женщиной, которую зовут Марджори Феллоуз. Почему бы вам с ней не поговорить? Она остановилась в отеле «Оазис».

— Возможно, я с ней поговорю. Когда это было?

— Примерно в три часа утра.

— Если вы знаете, что Дэллинга застрелили в три, то вы знаете больше нашего. Наш доктор думает, что это было около четырех, часом раньше или часом позже. — Он миролюбиво распрямил на столе ладони, как бы подчеркивая свою искренность. — Невозможно определить, сколько времени после выстрела он оставался еще живым, или установить точно время выстрела. По крови можно сказать, что какое-то время он все еще был жив, хотя, несомненно, он сразу потерял сознание, получив пулю в кору головного мозга. Во всяком случае, вы можете себе представить всю чертовщину, связанную с возможным алиби. Если только вы не располагаете более определенной информацией? — В его вопросе звучала ирония.

Я сказал, что у меня есть такая информация.

— Не хотите ли сделать заявление?

Я ответил утвердительно.

— Хорошо. Самое время. — Он нажал на клавишу переговорного устройства на углу стола и вызвал стенографа.

Моя признательность Питеру Колтону возрастала слишком быстро, чтобы чувствовать себя уютно. Похоже, беседа до этого момента не протоколировалась. Это меня устраивало, потому что я показал себя не с лучшей стороны. Я много напортачил, как приготовишка, когда обнаружил тело Дэллинга. Сделал рискованную ставку и проиграл на том, что ошибся, решив, что мисс Хэммонд и Джошуа Северн расскажут мне что-нибудь важное, если я встречусь с ними до полицейских. Гэри дал мне это понять, хотя я и старался ходить вокруг да около. Представлению пришел конец, как и самому Дэллингу, и роверские ребята были так же неуместны, как семеро спящих из библейского города Эфес.

Гэри уступил свой стул молодому стенографу.

— Хотите, чтобы я рассказал поподробнее?

— Совершенно правильно.

Я подробно изложил все с самого начала. Все началось с посещения Дэллингом миссис Лоуренс, в результате чего я был втянут в это дело. Ночь постепенно уходила, растворяясь в словах. Полицейский стенограф заполнял карандашом страницу за страницей своими иероглифами. Гэри расхаживал взад и вперед по клетушке, как бы продолжая искать выход из нее. Иногда он останавливался, чтобы задать мне вопрос. Когда я сообщил, что Тарантайн забрал мой револьвер, он прервал меня и спросил:

— Подтвердит ли этот факт миссис Тарантайн?

— Она уже это сделала.

— Но не для нас. — Он взял со стола отпечатанный протокол в бумажной папке и перелистал его. — В ее заявлении ничего не говорится о вашем оружии. Между прочим, вы не сообщили о краже.

— Позвоните ей и спросите.

Он вышел из комнаты. Стенограф закурил сигарету. Мы сидели и смотрели друг на друга, пока не вернулся Гэри.

— Послал за ней машину. Я говорил с ней по телефону, и, кажется, она не возражает. Она — ваша приятельница?

— Она перестанет быть таковой после этого. У нее странное, устаревшее понятие о том, что жена должна защищать своего мужа, каким бы преступником тот ни был.

Но он сам не очень-то держался за нее. Кстати, какое впечатление сложилось у вас о миссис Тарантайн?

— Думаю, она совершила самую крупную ошибку в своей жизни, когда вышла замуж за Джо. Хотя у нее много положительных качеств.

— Да, — сухо заметил он. — Пытается ли она его выгородить, вот что мне хотелось бы узнать.

— Думаю, пыталась. — И я передал то, что она мне рассказала об утреннем посещении квартиры Дэллинга.

Гэри прервал свое хождение.

— Тут явное противоречие. — Он снова просмотрел ее заявление. — Согласно ее заявлению, вчера после обеда она отвезла его из Палм Спрингс непосредственно в Лонг-Бич по дороге, идущей через каньон. Вопрос заключается в том, когда она говорила правду?

— Правду она сказала мне, — заявил я. — Тогда она не знала, что Дэллинг мертв. Когда же ей стало известно об этом, она изменила свой рассказ, чтобы выгородить мужа.

— Когда вы с ней разговаривали?

— Сегодня пополудни. Точнее, вчера пополудни. — Мои ручные часы показывали четыре часа утра.

— Вы знали, что Дэллинг убит.

— Но я не сказал ей об этом.

— Почему? Не могло случиться так, что она сама его убила или подставила своему мужу?

— Я допускал такую возможность, но она была бы сумасшедшей, если бы так сделала. Она наполовину влюбилась в Дэллинга.

— А что с другой половиной?

— Материнское чувство или что-то в этом роде. Она не могла воспринимать его всерьез. Хотя бы потому, что он был алкоголиком.

— Понятно. Все это она сообщила вам, или вы домыслили сами?

— Вам было бы неинтересно знать о моих досужих вымыслах.

— Ладно. Заканчивайте свое заявление. — И он возобновил хождение по комнате.

Когда я закончил давать показания, было уже без десяти пять. Стенографист покинул комнату, получив указание отпечатать его как можно скорее.

— Если вы все рассказывали правильно, — сказал мне Гэри, — вполне похоже на то, что это сделал Тарантайн. Почему он пошел на это?

— Спросите об этом миссис Тарантайн.

— Я так и сделаю. Прямо сейчас.

— Если можно, я бы поприсутствовал.

— Ага, спокойной ночи.

Она встретилась со мной в коридоре, ее сопровождал сержант Толливер.

— Мы все время встречаемся в полицейских участках, — улыбнулся я ей…

— Думаю, что это место не хуже других, — Она выглядела изнуренной, но все же у нее оставалось достаточно сил, чтобы улыбнуться в ответ.