Так они погибают

Глава тридцать вторая

Раскрылась внутренняя дверь, и полный мужчина без пиджака, в полосатой рубашке появился в проходе.

— Вас к телефону, — сказал он Каллагану. — Звонят из вашего учреждения. — У него была улыбка всеведущего владельца похоронного бюро.

— Спасибо, — сказал Каллаган, проходя мимо него в дверь. Толстяк в полосатой рубашке плавно поплыл, как бескрылая моль, к освещенному столу. Его блестящие черные башмаки скрипели на цементном полу.

— Так, — сказал он, обращаясь к покойнику, — вы не такой красивый, каким могли бы быть, не так ли? А когда доктор поработает над вами, то от красоты не останется и намека. Но мы вас приведем в порядок, даю слово. — Его голос тонул в тишине как сироп, изготовленный из хорошо очищенного сахара.

Я вышел на улицу, прикрыл дверь и закурил сигарету. Сигарета была наполовину выкурена, когда вновь появился Каллаган. У него блестели глаза и порозовели щеки.

— Что вы там делали? Пили бальзамирующую жидкость?

— Пришло сообщение по телетайпу из Лос-Анджелеса. Никому не говорите, я расскажу вам. — Я бы не смог заставить его не передавать мне это. — Они совершили облаву на шайку Доузера — агенты казначейства и люди окружного прокурора. Накрыли их с таким количеством героина, что хватило бы по порции всем жителям города.

— Кто-нибудь пострадал? — Я думал о Колтоне.

— Ни один человек. Они проникли туда тихо, как ягнята. И запомните: Тарантайн работал на корпорацию. Он был подставным лицом для Доузера и работал прямо здесь, в городе, на Арене. Вы искали какого-нибудь поворота, правда? Пожалуйста, вот он.

— Потрясающе, — произнеся.

В проезд въехала машина, завернула за угол здания и запарковалась за навесом. Из нее вылез мужчина с покатыми плечами, держа в руках медицинский саквояж.

— Извините, что так поздно, — сказал он Каллаган. — Роды проходили медленно. А потом я перехватил кое-что в порядке ужина.

— Клиент все еще ждет, — Он повернулся ко мне. — Это доктор Мак-Катчесон. Мистер Арчер.

— Сколько это займет времени? — спросил я доктора.

— В каком смысле?

— Ну, чтобы определить причину смерти.

— Час или два. Зависит от показаний. — Он вопросительно взглянул на Каллагана. — Насколько я понимаю, он утонул?

— Да, мы так думали. Хотя может быть и бандитское убийство.

— Посмотрите внимательно, не могла ли наступить смерть от чего-нибудь другого, — сказал я. — Надеюсь, вы ничего не имеете против того, что я вмешиваюсь в ваши дела.

Он отрицательно покачал своей взъерошенной седой головой.

— Как, например?

— Не знаю. Тупой предмет, наркотики, даже нулевая рана.

— Я всегда провожу тщательное исследование, — заявил Мак-Катчесон. На этом разговор закончился.

Я не стал брать машину, запаркованную перед моргом, и прошел пешком два квартала до главной улицы. Я проголодался, несмотря на неприятный запах, который, казалось, въелся в мою одежду — запах рыбы, водорослей и дезинфицированного тления. Несмотря даже на вопросы, которые возникали сами по оебе, как во внутренней викторине, и на личные комментарии к ней.

Каллаган посоветовал пойти в кафе, которое называлось «У Джорджа». Это был ресторан-бар для людей среднего возраста и достатка ниже среднего. На одной стороне зала располагался бар с поваром в белом колпаке, который занимался блюдами быстрого приготовления на газовой жаровне, установленной у окна на улицу. С другой стороны тянулись кабинки и ряд столиков, покрытых скатертями с красными квадратиками в центре каждого стола. Три или четыре вентилятора, прикрепленных к потолку, медленно вращались, перемешивая прокуренный воздух в общую серо-голубую массу. Все находившиеся в этом заведении, включая столпившихся у бара посетителей, выглядели так, словно не выходили отсюда сутки.

Как только я занял место в одной из свободных кабин, то почувствовал себя так же, как другие. Заведение обладало уютным качеством подземелья, как глубоко зарытая капсула, которая не подвержена воздействию времени, перемен и насилия. Приятные молодые и пожилые официанты в белых пиджачках передвигались быстро и четко, переняв эти навыки со времен печального десятилетия великой депрессии. Жареный картофель, который мне подали вместе с шипящим бифштексом, имел точно такой же вкус, что и картофельные чипсы в грязных бумажных кульках, которые я уплетал, когда ходил в среднюю школу в Окленде в 1920 году. Фотографии пейзажей, которые украшали стены, напомнили мне диораму, которую я видел в мансарде двоюродной бабушки моей матери. Шум и гам в баре звучал, как сама история.

Я заканчивал вторую бутылку пива, когда заметил через матовое стекло Гэлли. Она стояла в дверях, нерешительно балансируя на своих каблуках. На ней были черное пальто, черная шляпа и черные перчатки. На мгновение она показалась мне нереальной, призраком из настоящего времени. Потом она увидела меня и пошла ко мне, и вдруг, наоборот, все остальное показалось мне нереальным. От нее, как от сильного ветра, пахнуло волнующей жизнерадостностью. Однако лицо ее выглядело измученным, словно жизнерадостность существовала отдельно, черпая из ее тела живительные соки.

— Арчер! — Ее бледно-серое ненакрашенное лицо улыбнулось мне, затем улыбка пропала. — Я так рада увидеть вас.

Я выдвинул для нее стул.

— Как ваши дела?

— Помощник шерифа сказал, что вы здесь. Это Каллаган?

— Значит, вы видели тело?

— Да, видела, — Ее глаза были темнее ночи без звезд. — Доктор разрезал его.

— Им не стоило бы вас впускать.

— О, я сама этого захотела. Мне надо было знать. Но странно видеть останки близкого человека. Даже мне, медицинской сестре.

— Хотите выпить?

— Да. Спасибо. Чистого виски. — Она часто и неглубоко дышала, как собака в жаркий день.

Я подождал, пока она выпьет виски, и спросил ее:

— Что сказал доктор?

— Думает, что он утонул.

— Действительно, да?

— А вы так не думаете?

— Я просто, как подвешенный вопрос, жду, чтобы ответ сам пришел ко мне. Хотите повторить?

— Пожалуй. Вы слышали, что они взяли Доузера? Каллаган сообщил мне об этом.

Ну и прекрасно. — Мне не хотелось распинаться о своей роли в этом деле. У Доузера были друзья, а друзья имели оружие. — Ну, Гэлли, рассказывайте.

— Да? — В ее глазах опять появились искорки, а рюмка с виски опять опустела.

— Я бы хотел побольше узнать о том уик-энде, который вы провели вместе с Джо в пустыне.

— Поверьте мне, это было впустую потраченное время. Джо озверел. Меня как будто заперли в четырех стенах с раненой пумой. Я сама почти взбесилась. Он не хотел объяснить мне, в чем дело, и это сводило меня с ума.

— Пожалуйста, факты. Приведите несколько объективных фактов.

— Я изложила факты.

Но не такие, которые полезны. Мне нужны подробности. Например, в чем он был одет?

Большую часть времени Джо был в нижнем белье. Разве это имеет значение? Там было жарко, несмотря на кондиционер…

— Была ли у него какая-то одежда с собой?

— Естественно.

— Куда делась эта одежда?

— Откуда я знаю. Он держал ее в сумке, когда я привезла его сюда.

— Во что он был одет?

— В синюю рабочую одежду.

— В ту же, что сейчас надета на нем?

— Когда я его видела, на нем одежды не было. Думаю, это та же одежда. Почему вы спрашиваете?

— Его брат сказал, что в пятницу вечером на нем была эта же одежда. Это — правда?

Ее изогнутые брови сошлись от усилия сосредоточиться.

— Да, он не переодевался, когда в пятницу вечером приехал домой.

— И ходил в этой одежде, когда не был в нижнем белье, вплоть до утра во вторник. Это не похоже на то, что я слышал о Джо.

— Знаю. Он был сам не свой, в какой-то горячке. К его возвращению я приготовила обед — он позвонил и сказал, что едет, — но он даже не присел, чтобы перекусить. Я еле успела кое-что собрать, потому что он ужасно торопился. Мы сломя голову понеслись в Оазис, а потом целых три дня сидели и глазели друг на друга.

— Как вы это можете объяснить?

— Он сказал, что выходит из игры, что мы ждем получения денег. Я думала, что он порвал с бандой, что мне удалось уговорить его это сделать. Я знала, что он напуган, и думала, что они охотятся за ним. Если бы я этому не верила, то не поехала бы с ним и не осталась бы там. А потом он уехал один.

— Вы просто не хотели его сопровождать или не захотели ехать туда, куда отправился он?

— Возможно, и захотела бы. — Она подняла пустую стопку, держа ее в кулаке, и посмотрела на ее толстое стеклянное донышко, как гадалка на магический кристалл, в котором открываются трагические видения.

Официант, толстый старый грек, передвигавшийся с помощью подпорок, появился возле нашей кабины.

— Еще виски?

Гэлли вышла из состояния транса.

— Думаю, мне надо что-то поесть. Не знаю, правда, сумею ли проглотить хоть кусочек.

— Хотите такой бифштекс, как у джентльмена? — Официант обрисовал жестом большой кусок мяса. Она рассеянно кивнула.

— А для меня пиво. — Когда официант ушел, я сказал: — Еще одна деталь, Гэлли, — Она подняла голову. — Вы ни слова не сказали о Германе Спиде.

— Спид? — Ее белые зубы прикусили нижнюю губу. — Я вам сказала, что ухаживала за ним во время болезни.

— В этом все дело. Вы должны были его узнать.

— Что вы имеете в виду? Когда я должна была его узнать?

— В воскресенье поздно вечером, когда он явился в ваше бунгало в Оазисе. Вы должны были знать о том, что он купил героин у Джо.

— Я не верю этому.

— Разве вы его не видели?

— Меня там не было в воскресенье вечером. Я не видела мистера Спида с того времени, как он выписался из больницы. Я слышала, он уехал из страны.

— Эти слухи неверны. Где вы находились?

— В воскресенье? Примерно в восемь часов вечера Джо сказал мне, чтобы я убиралась из дома и не возвращалась в течение двух часов. Он позволил мне взять машину. Откуда вы знаете, что там был Спид?

— Это неважно. Он был там, и он купил героин…

— Тот самый героин, который, как вы говорили, Джо украл у Доузера? — Она внимательно смотрела на меня.

— По-видимому.

— И продал его Спиду?

— За тридцать тысяч долларов.

— Тридцать тысяч долларов, — медленно повторила она. — А где они сейчас?

— Может быть, в сумке Джо на морском дне или в виде толстого свертка у кого-нибудь в кармане.

— У кого?

— Возможно, у Спида, — Теперь мне казалось, что он слишком легко отдал мне героин, — Он мог знать о планах Джо и ждал его на яхте во вторник утром. Помимо денег, у него была и другая цель. Ваш муж прошлой осенью обещал Спиду рекомендовать его для включения в корпорацию.

Ее глаза расширились.

— Я думала, они друзья.

— Спид тоже так думал. Может быть, он узнал, что на деле все было по-другому, и решил принять свои меры. Я говорю: может быть. Есть и другая возможность, которая мне представляется более вероятной.

— Да, — мягко произнесла она. — Кит Дэллинг.

— Вы — догадливая девочка.

— Вряд ли. — Она криво улыбнулась. — Я много дней думала о нем, пытаясь понять, почему он поступил именно так и почему его убили. Вы знаете, в Оазисе он следил за нами. Я думала, что у него благородные чувства ко мне. И не подозревала, что он охотился за деньгами, хотя, видит Бог, деньги ему были нужны.

— Полагаю, вы видели его в воскресенье вечером.

— Да. Он сказал вам об этом? Когда я вышла из дома, он ждал меня немного поодаль, на дороге. Он делал вид, что беспокоится обо мне. Мы зашли с ним в небольшое заведение в Палм Спрингс, он выпил там сверх меры и пытался уговорить меня бежать с ним.

— Знал ли он о том, что находилось у Джо?

— Даже если он и знал, то не сказал мне. Честно говоря, я думала, что он наивный человек, в какой-то степени дурачок. Даже симпатичный дурачок.

— У меня сложилось такое же впечатление. Но вполне очевидно, что он оказался на яхте во вторник утром. Он даже выплыл на берег.

— Нет! — Она подалась вперед над скатертью с красным квадратом. — Тогда все становится ясным, не так ли?

— За исключением двух моментов, которые меня беспокоят. Один заключается в том, что его самого застрелили в течение последующего часа или двух.

— Из вашего револьвера?

— Из моего. Пикантность иронии может заключаться в том, что люди Доузера пристрелили его, поскольку думали, что он — партнер Джо. Но как к ним мог попасть мой револьвер? Вы сказали, что его взял Джо. Уверены вы в этом?

Я видела это. Он положил его в свою спортивную сумку вместе со своим пистолетом.

— Это могло произойти следующим образом, — предположил я. — Если мой револьвер оказался у Дэллинга, забравшего деньги и возвратившегося на берег, то люди Доузера могли забрать это оружие в его квартире. Это старый бандитский прием: застрелить человека из его же собственной пушки.

— Правда? Я этого не знала. — Ее головка опять склонилась, возможно, от слишком большого количества обрушившейся на нее информации.

Никакой пикантной иронии здесь нет, — сказал я, — но все прошло слишком гладко, чтобы быть естественным. И это не объясняет второго обстоятельства, которое меня тоже беспокоит. Зачем Дэллингу понадобилось уговаривать вашу мать нанимать меня? Это не вяжется со здравым смыслом. Если только он не был шизиком.

— Шизиком он не был. Думаю, я знаю ответ на этот вопрос. Во всяком случае, один из возможных ответов.

Если вам удастся разгадать это, я предложу вам работу.

Мне бы пригодилось хорошее место. Дело в том, что Кит смертельно боялся Джо. Он хотел, чтобы вы приехали туда и устроили побольше шороху, чем больше — тем лучше. Если бы вы укокошили друг друга, это было бы совсем отлично. Я бы оказалась в его доме, без всяких хлопот, с полным приданым. Ему бы даже не пришлось переносить меня через порог. Есть ли в этом здравый смысл? Он опасался нанимать вас лично для такой работы — тут многое могло сработать не так.

Официант поставил перед ней бифштекс и налил мне пива.

— Рабочее место — ваше, — одобрил я ее рассуждения. — Бифштекс — это аванс в счет вашей первой зарплаты.

Она не обратила внимания ни на блюдо, ни на мои слова.

— Но получилось не так, как хотел Кит. Джо уцелел. Как и вы. На самом же деле произошло следующее: Джо подумал, что банда готовится накрыть его, и ему пришлось удрать. Может быть, на это и рассчитывал Кит. Во всяком случае, он оказался там, на пристани или на яхте, когда туда приехал Джо. И в конце концов сделал свое грязное дело.

— Прекрасно, — подытожил я. — Но как он узнал, куда направлялся Джо? Вы же ему не говорили об этом?

— Не знаю. Может быть, он ехал туда вслед за нами.

— Может быть. Или у него мог быть сообщник.

— Кто же это? — Ее черные глаза загорелись.

— Об этом мы поговорим позже. А теперь ешьте свой бифштекс, а то он остынет. Я скоро вернусь. — Я встал со своего стула.

— Куда вы уходите?

— Я хочу застать доктора, а то он уедет. Присмотрите за моим пивом, ладно?

— Не пожалею жизни.