Тайна за семью печатями, или… Новые невероятные приключения Брыся и его друзей

Дина тоже оказалась немецкой овчаркой, но, в отличие от Альмы, почти чёрного цвета. После первичного знакомства, сопровождавшегося долгим и тщательным обнюхиванием друг друга, Мартин и Альма представились недавно прибывшими «курсантами» школы служебного собаководства, которые решили изучить окрестности, как только обнаружили дырку в ограждении. И, конечно, раскаиваются, что нарушили дисциплину и подвели своих Людей (главные сведения из биографии они утаили, всё равно бы пограничная собака не поверила).

— Эти Люди называются вожатыми или проводниками, — назидательно поправила Дина. — Вы и впрямь новенькие, раз даже этого не знаете. Ну а теперь вы сразу с корабля да на воскресный бал. — Дина покосилась на сероглазого круглолицего юношу с нарядными нашивками на гимнастёрке. — Это меня Неделя заразил.

— Кто? — не поняли «курсанты».

— Мой вожатый — сержант Неделин, по прозвищу Неделя — так его на заставе называют, и не из-за фамилии, а потому что он все поговорки переиначивает на свой лад, обязательно добавляет к ним какой-нибудь день недели.

Мартин и Альма тут же вспомнили про молчание рыб в пятницу и «мама не горюй, вернусь в субботу».

— Мне больше всего нравится: «Что ты тащишься как черепаха в понедельник», — поделилась Дина и тут же пояснила: — Это он не про меня, это если напарник медлительный попадается. А он старший наряда, за всё и всех отвечает. — И неожиданно добавила: — Поэтому если ему нужны ваши железки, то лучше отдать. Неподчинение старшему — грубое нарушение воинской дисциплины.

Мартину и Альме стало стыдно. В конце концов, пограничник же не купленные хозяевами ошейники хотел с них снять, а всего лишь жетоны с номерами телефонов, по которым в этом времени всё равно не позвонить. Только нервничать будет из-за непонятных цифр или, того хуже, считать Мартина и Альму вражескими лазутчиками, которые несли зашифрованное послание шпиону или предателю. (Если Дина «заразилась» от своего человека поговорками, то все друзья Брыся давно «заразились» от него любовью к фильмам про секретных агентов и разведчиков.) Пришельцы из будущего подошли к сержанту и сели перед ним, всем своим видом показывая, что готовы проявить послушание и не будут рычать и лязгать зубами, если он ещё раз попытается снять жетоны.

— Ого! — удивился пограничник. — Не светило, не горело, да вдруг в среду припекло. Никак согласны отдать свои железки?

Сержант отцепил от ошейников Мартина и Альмы их именные бирки и положил в карман гимнастёрки.

— Так надёжнее. Правильно, Коля?

— Так точно, товарищ сержант! — подтвердил напарник и с хитринкой в голосе добавил: — А то развелось диверсантов как грязи после дождичка в четверг.

Неделя ухмыльнулся:

— Молодец! Быстро учишься.

Даже шутливо переговариваясь, пограничники ни на мгновение не ослабляли внимания, то рассматривая в бинокль противоположный берег, то вглядываясь, не примята ли трава. Или спускались к песчаной полоске около воды и проверяли, не появились ли чужие следы.

Мартину, Альме и Дине не нужно было прилагать столько усилий, чтобы определить, что на вверенном им участке границы (а он тянулся на полтора километра вдоль реки) чужих нет. Но они есть в огромном количестве на другом берегу.

— Дина, а что вы должны делать, если вдруг появится нарушитель? — осторожно поинтересовался Мартин.

— Принять меры к задержанию или уничтожению, — отрапортовала пограничная овчарка.

— А если нарушителей будет много? Очень много? — продолжал выспрашивать Мартин.

Дина задумчиво посмотрела на противоположный берег.

— Другого в уставе нет. А значит, всё равно будем принимать меры к задержанию или уничтожению.

— Но у твоих Людей всего две винтовки, — волнуясь, напомнила Альма.

— У них ещё есть гранаты и я, — спокойно парировала Дина. — А если не струсите, то у них есть мы.

— Не струсим, — ничуть не покривили душой Мартин и Альма.

День 21 июня был самым длинным в году, но и он ненадолго сдался под натиском темноты. Так что когда собачьи носы почуяли приближение троих неизвестных и ещё одной овчарки, дозорная тропа утопала в сумраке.

— Это наши. Смена. Ночью всегда по трое дежурят, — успокоила Дина своих новых товарищей.

Пограничники тоже догадывались, кто к ним приближается, неслышно ступая по мягкой траве (во-первых, подошло время смениться, во-вторых, Дина — опытная помощница — вела себя спокойно), но, соблюдая ритуал, обменялись с подошедшими паролем и отзывом: «Бук» — «Ясень». Далее следовало доложить об обстановке и происшествиях, сдать дежурство по охране Государственной Границы «свежим силам» и возвращаться на заставу. Однако в этот раз всё пошло по-другому.

— Объявлена полная боевая готовность. Есть сведения, что в 4 утра гитлеровцы предпримут наступление, — мрачно поведал старший вновь прибывшего наряда. — Всем отменены увольнительные. Основные силы брошены к железнодорожному мосту. Нам приказано сдерживать противника у брода, чтобы не допустить окружения заставы и выиграть время для эвакуации комендатуры и школы собаководства.

— То есть, товарищ младший сержант, вы не смена, а подкрепление, — заключил Неделя.

— Так точно. Пулемётный расчёт.

— Тогда давайте занимать позиции. Окажем гостям «тёплый» приём. Чтобы подавились нашим хлебом-солью.

Мартин удивился и восхитился, как в юноше вдруг проявились командирские качества. Его по-детски округлое лицо, доброе и открытое, излучало спокойствие. В голосе не чувствовалось ни грамма страха. Единственное, что изменилось, — это глаза. Они посерьёзнели и словно подёрнулись ледком.

Брод начинался у той самой отмели, где всего пару часов назад резвились Мартин и Альма, когда их радость от встречи ещё не заслонили думы о том страшном, что им, возможно, предстоит. И когда красно-зелёный столб на пригорке был для них обычным столбом. Теперь же он превратился в символ. Символ Родины. Родины, которую нужно защитить во что бы то ни стало. Пятеро пограничников и четыре собаки постояли несколько минут рядом с ним, набираясь решимости перед неравным боем, черпая в нём силы, укрепляя дух.

Неделя окинул взглядом свой маленький отряд: двое, включая его, младший комсостав; трое новобранцев, прослуживших всего месяц, все комсомольцы из разных уголков страны — тут и Тамбовщина, и Курская область, и Минск, и Тула, и любимая Москва в его лице; преданная Дина, с которой он уже год ходит в наряды; пограничный пёс по кличке Верный — мудрый, пожилой, но ещё признанный годным к нелёгкой службе, и две никому неизвестные собаки. Впрочем, умные. А Мартин так ещё и здоровяк, хотя и беспородный.

В арсенале у них один ДП с тремя запасными дисками, пять пятизарядных винтовок, к каждой — боезапас в 50 патронов, по четыре гранаты на брата и две ракетницы. Негусто. Ну ничего. «Цыплят по вторникам считают», — в привычной манере переиначил он поговорку, а вслух сказал то, что должен сказать командир перед боем:

— Товарищи бойцы Красной Армии, там, — он показал рукой в сторону поля, за которым виднелся посёлок: редкие огоньки, очертания садов, печные трубы и белоснежная церковная колокольня на фоне ночного неба, — наша Родина. Жён и детей, наверное, ни у кого из нас нет…

— Нет, — хором откликнулись бойцы, внимательно слушая своего ровесника, который сейчас был их командиром.

— Но там наши матери, отцы, сёстры, братья, невесты… Так что сражаться не просто до последнего патрона — до последнего вздоха. Это наша земля. А потому вот вам боевая задача: уничтожить как можно больше живой силы противника. Заставим врага пожалеть, что он к нам сунулся. — Неделя ещё раз обвёл всех взглядом, встретившись глазами с каждым, включая собак, слушавших его с не меньшим вниманием. — Занять позиции. Соблюдать тишину.

Отряд разделился. Неделя с напарником, Диной, Мартином и Альмой укрылись в зарослях ивняка слева от отмели, подкрепление из трёх пограничников и пса Верного — справа.

В уши ворвались звуки ночной природы: без умолку трещали кузнечики, лягушки соревновались в громкости, кричали какие-то птицы — всё с надрывом, как будто в последний раз. Одинокий соловей молчал. Понимал, что его изысканного пения в этом гвалте никто не услышит.

С противоположного берега доносилась отрывистая немецкая речь вперемешку с польской, изобилующей шипящими, лязганье железа, шум моторов, конское ржание.

Потом всё ненадолго стихло — видимо, противник изучал в бинокли обстановку.

Небо стало светлеть, окрашиваясь в нежный розовый цвет там, где скоро должно было появиться солнце. Проснулись комары, зазвенели надоедливо — и это был последний мирный звук в то страшное утро…

Краткие комментарии для любознательных

Пулемёт Дегтярёва (ДП) — ручной пулемёт, разработанный Василием Алексеевичем Дегтярёвым; принят на вооружение в РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии) в 1927 году; предназначался для поражения целей на дальностях от 100 до 1,2 тыс. метров. Огонь вёлся короткими очередями по 2—3 выстрела или очередями по 6 выстрелов, ведение непрерывного длительного огня допускалось только в крайних случаях. Расчёт пулемёта — 2 человека: пулемётчик («наводчик») и помощник («второй номер»). Помощник переносил магазины в специальной коробке, рассчитанной на три диска.