Тайна за семью печатями, или… Новые невероятные приключения Брыся и его друзей

Глава 24. Подвиг

Лина первая обратила внимание на странное поведение Брыся:

— Смотрите, он словно что-то почувствовал.

Кот, натягивая поводок, притащил Сашу в самый центр площади и уселся там, закрыв глаза, словно собрался медитировать. Немногочисленные свидетели из числа жителей и, возможно, туристов посмеивались, глядя, как мальчик пытается уговорить своего питомца сдвинуться с места, а тот и ухом не ведёт. В конце концов Саша сдался и стал молча ждать, когда Брысь «оттает». Сашины родители и Сергей Анатольевич тоже остановились рядом, наблюдая за серьёзным выражением на мордочке кота.

— Наверное, на этой площади происходило что-то важное, связанное с нашими собаками, — шёпотом предположили они.

Брысь мысленно восстанавливал страшный сон, главным героем которого был Мартин. Теперь, когда он оказался прямо на том месте, где произошли привидевшиеся ему события, сон окончательно стал явью: дополнился запахами, звуками, картинка приобрела множество оттенков — он отчётливо разглядел каждый шрам на жёлто-серой шкуре своего друга, заглянул в его добрые, наполненные тоской и безмерной усталостью карие глаза — такими он их никогда раньше не видел, собаку с такими глазами уже никогда нельзя будет назвать лопухом и недотёпой… Но почему Мартин один? Где его подружка, за которой он так отважно и не раздумывая бросился в неизведанные дали прошлого? И где они оба сейчас?..

Брысь открыл глаза и обвёл хмурым взглядом окруживших его Людей. Те явно ждали чуда. А от чуда он и сам бы не отказался…

Исходив посёлок вдоль и поперёк и не найдя ни единой зацепки, взрослые приняли решение отправляться в обратный путь. Саша не мог сдержать разочарования. Слёзы упрямыми горошинами покатились по щекам, так что пришлось ловить их языком и запихивать в рот, чтобы не намокла футболка и не выдала его мальчикового горя. Он украдкой взглядывал на Брыся: вдруг в янтарных глазах мелькнёт искорка, от которой можно будет раздуть костерок надежды… Но, увы, кот был так же мрачен, как и родители, и капитан Петров.

На ночь остановились в придорожной гостинице. Гуляя перед сном по ухоженной территории, обнаружили небольшую стелу — памятник павшим воинам, вдоль шоссе их было великое множество. Постояли, склонив головы, заново осмысливая подвиг, который совершили эти люди, в том числе и ради них…

Саша, державший Брыся на руках, почувствовал, как вдруг заколотилось сердце кота, словно он почуял мышь. Брысь действительно что-то почуял, хотя и не смог бы объяснить, что именно. Пока это было просто сильное волнение, смешанное с тревогой. А вот что оно означало — выяснилось позже, когда Брысь, тщательно вылизав густую шёрстку и по привычке пересчитав языком чёрные полоски на хвосте, наконец собрался заснуть. Прежде чем смежить веки, он, опять же по привычке, поискал глазами за окном Луну — свою давнюю приятельницу. В этот раз она показалась ему лишь одной своей половиной и выглядела смущённо-грустной, как будто жалела кого-то — его, например.

И опять всё было как наяву… И опять он был лишь сторонним наблюдателем, не имея возможности вмешаться и помочь. Лишь в бессильной злобе втягивал и выпускал свои острые когти…

***

Альма искоса наблюдала за «своим человеком» и сравнивала его с сержантом Неделиным. Лейтенант если и был старше, то вряд ли намного. Тоже ещё совсем молодой. А летние конопушки на носу делали его ещё моложе. Путешественнице во времени хотелось бы видеть в качестве командира всех этих Людей и собак кого-нибудь постарше, посолиднее, с боевым опытом… Самому лейтенанту, вероятно, тоже хотелось бы иметь рядом наставника. Он хмурил рыжеватые брови, из-под фуражки на его лоб и виски стекал пот, и он вытирал его тыльной стороной ладони. Над верхней губой, там, где со временем могли бы вырасти пышные усы (пожалуй, такие же рыжеватые, как и брови), тоже блестели капельки пота, лейтенант слизывал их языком и в такие мгновения вообще походил на мальчишку.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, он повернул голову и несколько секунд смотрел на Альму, а потом обратился к одному из красноармейцев:

— Старшина, возьмите двадцать проводников и укройтесь с собаками в лесу. Против танков от них всё равно толку не будет, только зря погубим. Дальше действуйте по обстановке.

Несколько сотен метров до леса (хотя на самом деле это была всего лишь небольшая берёзовая роща, каким-то чудом сохранившаяся посреди пшеничного поля, а настоящий лес начинался много дальше и отсюда казался невысокой зубчатой стеной) Альма размышляла над фразой «толку не будет» и пыталась представить себе танк, виденный ею ранее только по телевизору в военных фильмах. В кино эта железная махина выглядела устрашающе. Настолько, что и от оставшихся у шоссе красноармейцев вряд ли «будет толк» в сражении с такими монстрами. Она несколько раз оборачивалась, но разглядеть никого не могла, лишь чувствовала нарастающее напряжение.

Роща уже призывно шелестела листвой, говоря, что заканчиваются страшные метры, усеянные телами тех, кто во время авианалёта не успел добежать до её густых крон, как вдруг Альма услышала писк и остановилась. Вышколенные строгим обучением овчарки пробегали мимо, бросая на «новенькую» недоумённые взоры, и скрывались за белыми стволами среди молодых, подрастающих в тени берёз ёлочек. Писк повторялся с короткими промежутками и шёл оттуда, куда Альма не решалась даже посмотреть, не то что подойти ближе… Молодая женщина и девочка лет четырёх-пяти.

Женщина лежала на спине, словно разглядывала недостижимое небо, а девочка лицом вниз и обе ручки спрятаны под животом, как будто она что-то несла и, споткнувшись, упала, но ручки не расцепила, чтобы не выронить то, что несла… Это что-то и пищало сейчас тонко и жалобно. Альма с тоской посмотрела в направлении рощи: никто не придёт на помощь. До котёнка ли сейчас, когда такая беда нависла над всеми и неизвестно, кто из них самих уцелеет, тем более что задача совсем не в том, чтобы уцелеть…

Собравшись с духом, Альма шагнула к девочке и бережно, словно могла причинить боль, поддела её носом и перевернула лёгкое тельце. В детских ладошках отчаянно барахтался крошечный чёрно-белый котёнок, и Альме пришлось ещё больше напугать его, пока она обхватывала маленькую головку зубами и выдёргивала пленника из девочкиных ручек. А потом неслась что есть мочи вглубь берёзовой рощи, ничего не видя вокруг себя и точно зная, что никогда не сможет забыть эту малышку, даже если очень захочет…

Положив котёнка в траву рядом с дубом, волею случая оказавшимся среди белоствольных красавиц, и машинально запомнив место, Альма вернулась к остальным овчаркам и их проводникам. Люди и собаки всматривались в ту сторону, откуда должен был появиться враг. Альма тоже стала всматриваться, чувствуя внутри себя странный холод и равнодушие к собственной судьбе. Возможно поэтому, а может, из-за разделявшего их расстояния танки не показались ей страшными чудовищами, к тому же вскоре первые из них загорелись от метких попаданий гранат, а сидевшие сверху на броне немецкие пехотинцы стали с криками ужаса соскакивать на землю.

Совсем не так виделся бой тем, кто в нём участвовал… Погиб молоденький лейтенант, и никто уже не узнает, какими бы у него были усы. Погибли те, кто сражался рядом с ним. Погибли бросившиеся на подмогу проводники и старшина, успевший отдать приказ спустить собак. Десятки овчарок молниеносно преодолели поле и отомстили за своих Людей. И тоже погибли. Но не все. Когда враг дрогнул и отступил, выжившие в кровавом сражении собрались в берёзовой роще: зализывать раны и выть, прощаясь с погибшими…*

Альма не выла. Поселившийся в ней странный холод заледенил чувства. Она взяла котёнка и пошла назад в посёлок. Она должна была найти Мартина.

*В основу эпизода легли события, произошедшие 31 июля 1941 г. у села Легедзино (Черкасская область, Украина). 9 мая 2003 года отважным пограничникам и их верным собакам установлен памятник.