Тёмная ночь

XL

Фиррис медленно приходила в себя, сквозь темноту закрытых глаз и слабость тела чувствуя окружавший её хаос. Словно сквозь толщу воды, до неё доносились беспокойные голоса, а затем её кто-то бесцеремонно дёрнул и, словно мешок, закинул куда-то. От пронзившей тело боли она застонала и вздрогнула.

— Живая, значит, — совсем близко послышался сквозящий досадой голос, в котором она узнала личного врача её мужа.

— И проследи, чтобы такой она и осталась, — сурово приказал Борземи, и сквозь мрак давящей далёкой боли Фиррис ощутила, как её бробрала дрожь.

— Ты слышал, что говорили по радио? — спросил доктор, начиная застёгивать ремни на руках и ногах женщины.

— Это не имеет значения, — резко ответил её извечный телохранитель.

— Серьёзно? Полгорода в руинах, у них завод Горгантона и район, прилегающий к северным вратам, Арманта под их контролем, — продолжил врач, делая укол в руку своей пациентке, от которого её лицо поморщилось.

Но она была рада. Речь наверняка шла о мятежниках. Завод Горгантона был важнейшим объектом для всей Фрации, потому что единственный производил гелиумное топливо для всех машин, а Арманта была единственной шахтёрской колонией, которая добывала гелиумную руду. Если её народ взял эти объекты, проклятый тиран проиграл.

— Ты много болтаешь, как для врача, — недовольно заметил Борземи Готье.

— А тот парень, который пообещал отмену разделения на подписантов и надзирателей и возвращение власти Императора, тоже? — доктор со смешком ответил еще одним вопросом.

— Это ложь, — не очень уверенно ответил Готье. — Удар по нашей морали.

Фиррис почувствовала, как будто в её плоти на бедре начали ковыряться, что-то вытаскивая. Возвращение власти Императора? Она о таких идеях никогда не слышала. Возможно, какая-то группа влияния среди повстанцев?

— Борземи, я достаточно умён, чтобы понять, что изменения будут. Тот ангел или как он там себя назвал, запугал даже эльдар. Я слышал, что они отступили, а ты сам знаешь, что эти пираты отступают только когда уже всё забрали или когда враг оказался им не по зубам, — скептически проговорил доктор, а затем что-то звякнуло о металлическое блюдце рядом с больничной койкой, и он залез щипцами в другую рану пациентки, чтобы достать очередной осколок.

— Ты сомневаешься в господине Ваторе? — угрожающе произнёс Борземи.

— Я врач, я говорю, что есть, нравится это пациенту или нет, — отрезал доктор, а затем вырвал из ноги чуть ниже колена еще один осколок, а вместе с ним и стон из груди Фиррис.

Телохранитель жены тираны промолчал, но она легко могла представить, как он хмурит брови и сжимает губы. Неудобное положение её охранника вызвало на страдающем лице женщины едва заметную улыбку и облегчило боль. Хотя отступление эльдар было тревожной новостью. Кто из повстанцев мог запугать архонта Амодавара? Это было решительно невозможно, и женщина в напряжении сжалась.

— И вот что я тебе скажу, Борземи. Эти пришельцы вызывают доверие. Они отстояли завод, сохранили жизни выжившим там работникам и охране, а в Арманте возглавили подавление бунта, тоже пощадив всех, кто сложил оружие, — заговорил снова роющийся в мягких тканях пациентки хирург. — Сколько там осталось до их наступления?

Пришельцы, которые помогают надзирателям? Сердце Фиррис вздрогнуло. Очередные тираны. Из краёв глаз невольно потекли слёзы, а из груди вздох, когда врач вытянул очередной осколок.

— Полчаса, — нехотя ответил помощник тирана Фрации.

— Вот, полчаса. И, когда они придут к нам, что мы сделаем?

Фиррис не нужно было слушать последовавший ответ, чтобы знать его.

— Сражаться, — ответил не очень уверенно Готье и, судя по шарканью сапога по полу, он отвернулся.

— Потому что Оскар слишком упрям, и погибнет из-за этого, если ты не убедишь его не делать глупостей, — посоветовал врач.

Нет, подумала Фиррис, ощущая, как её тело с отдалённым всплеском боли покидает еще один инородный элемент. Её муж никого никогда не слушал и не послушает. Не позволит гордость.

— Ты говоришь так, будто только он погибнет? — Борземи с вызовом выделил "он", хотя собирался уйти.

— Потому что я, едва сюда войдут эти ангелы, поклонюсь и скажу, что всю жизнь их ждал, — хохотнул доктор, и его пациентка услышала, как не ставший ничего возражать цепной пёс Оскара удаляется.

Она больше ни перед кем не склонится, даже если придётся умереть. Хватит.