Тёмный повелитель (СИ)

Глава 14

В этот раз лорд Нил ждал меня не за столом, но у полок с артефактами. Между вращающимся глобусом звёздного неба и искристым хрустальным кубом пробегали молнии — разряды энергии, заключающейся в артефактах. Переливать вот так энергию из одного артефакта в другой было безумным расточительством, но лорд-хранитель Академии, я полагала, мог позволить себе и не такое.

— Фаэль, — произнёс он, не оборачиваясь. — Садитесь.

— Как вы узнали, что это я? Следящих артефактов снаружи нет.

— Вы единственная, кому повиновалась бы дверь в этот час. Думаете, ко мне не пытаются пробраться визитёры?

Я не сдержала улыбки:

— Да, действительно. Что вы делаете?

В голове вдруг мелькнуло, что ещё месяц назад я никогда не спросила бы его так запросто. Как всё меняется.

— Ставлю небольшой эксперимент, — рассеянно произнёс лорд Нил. — При каком количестве энергии артефакт не выдержит и лопнет от напора? Пока я превысил мощность в полтора раза, но подозреваю, что…

Громкий треск прервал его слова. На моих глазах звёздный глобус разлетелся дождём щепок — и половина полетела прямо лорду-хранителю в лицо.

Я закричала.

Лорд-хранитель просто вытянул руку, сверкнувшую алым, — и осколки и щепки безвредно просыпались на пол.

— Как… как вы смогли? — севшим голосом спросила я.

— Опыт, Фаэль. Бесценный многолетний опыт. Иногда я, право, не знаю, куда его девать. — Он обернулся и подарил мне мимолётную улыбку. — Разве что на занятия с вами.

— Вы мне льстите.

— Конечно. Вы лишь обычная студентка первого года, чудом обретшая дар, не больше и не меньше. Но иногда обольщаться полезно. В конце концов, окружающие видят не вас, а образ, который вы им дарите.

Он указал мне на кресло, и я наконец села.

— Итак, — произнёс лорд Нил, — вся столица замерла в ожидании. Чью же помолвку будут праздновать в скором времени? Неужели бывшего принца Дрэйга, которому даровали титул правящего за героическое спасение всех нас от драконьего пламени?

Я моргнула.

— Не ожидала, что лорд-хранитель Академии интересуется матримониальными делами.

— Что поделать? Вести из императорского дворца долетают и до меня. К тому же когда невеста — одна из моих студенток, сложно не заинтересоваться её судьбой.

Его взгляд, чуть насмешливый и прохладный, говорил о том, что лорд-хранитель прекрасно знал, о ком идёт речь.

— Откуда вы знаете?

— Догадываюсь. Помните, когда все дети правящих прибыли в Академию, потому что император Сарфф послал туда своего сына? Сейчас происходит то же самое. Император Сарфф болен, Тиар должен жениться, но, поскольку наш принц явно не желает страдать в одиночестве, он настаивает, чтобы у него был товарищ по несчастью. Что до имени невесты… а разве это не очевидно?

Я слабо улыбнулась:

— Вы проницательны.

— А вы влюблены. Послушайте, Фаэль, — произнёс лорд Нил, наклоняясь вперёд. — Любовь глупа. Нет более лживого чувства, говорящего нам, что вот он, один-единственный из миллионов, кто подарит нам счастье. Человеческому существу, вопреки словам поэтов, нужно не так много. Физическая привлекательность, тепло и нежность в чужих глазах, соразмерный твоему ум — и чувство, что тебя понимают и принимают. Даже самый плохой математик скажет вам, что таких мужчин тысячи.

— Почему вы это мне говорите? — Я подняла бровь. — Я не выхожу замуж.

— Но вы не в восторге от грядущего брака лорда Дрэйга, и мало кто из знающих вас не поймёт почему.

Я мысленно вздохнула. Я не хотела обсуждать Рэя, но от лорда-хранителя Академии куда сложнее сбежать, чем от тактичного и понимающего Ксара. И врать, что Рэй меня не интересует, совершенно бессмысленно: лорд Нил просто станет меньше меня уважать. А единственный друг Маркуса Рише был мне нужен. И его доверие — тоже.

— Хорошо. — Я, в свою очередь, наклонилась к столу. — Поговорим на вашем языке. Представим ребёнка, который хочет именно эту игрушку. Вы можете предложить ему другую, ждать, пока он забудет о первой, говорить ему о его глупости и о пользе самоконтроля. Но вы хоть раз видели ребёнка, на которого бы это подействовало? Влюблённые — те же дети. Даже я, пусть мне и претит это признавать.

Короткая улыбка.

— Впечатляет, что вы признаёте свои недостатки. И между делом откровенно признаётесь в том, что вам плевать на любовь и родственные души: молодой красавец из имперской разведки для вас лишь желанная игрушка, и только.

Я закусила губу. Как легко я попалась в ловушку! Я хотела выглядеть циничнее, чем была, но в результате, кажется, перешла черту.

— Я привыкла к отношениям, где нет места сантиментам, — коротко сказала я. — Где вместо страстных признаний — откровенные слова о том, что страсть временна, а близость всего лишь удобна. Но это не значит, что там тоже нет доверия и нежности. Есть, просто другая.

Я прищурилась, собираясь нанести последний удар.

— А вы завидуете мне. Потому что были бы не прочь протянуть руку удобной и понимающей женщине, такой же циничной, как вы, но по какой-то причине остаётесь один.

Удар попал в цель: глаза лорда Нила расширились.

— Хорошо же вы меня знаете, — задумчиво произнёс он. — Но, пожалуй, после фиаско с моей заместительницей я предпочту избегать подобных связей в ближайшее время.

— Какой удобный предлог, правда?

Ещё одна короткая усмешка.

— И это тоже очень верно подмечено. Переходите к медитации, Фаэль. Мне нужно, чтобы вы сосредоточились перед занятием.

Я откинулась в кресле. Часть уроков лорда Нила сочетала в себе ментальную защиту и концентрацию для лучшего владения даром. Даже если мне в лицо льёт дождь, отвлекает важный разговор, менталист давит на мою волю, срочно нужно принять решение и одновременно управлять сложным артефактом, я должна быть безупречна.

Отец рассказывал мне, как защищать разум. Тогда у меня не было дара, и он всего лишь учил меня оберегать сознание, рассеивать его, погружать в вымышленные образы, закрываться от внешнего, растворяться. И это помогало даже сейчас.

Я прикрыла глаза, наблюдая, как воображаемый алый дракон в очередной раз взлетает над морем. Образ, который я всегда связывала с отцом, который помогал мне расслабиться и ощутить чувство безбрежного покоя, знание, что у меня есть незримый защитник. Что когда-то меня любили просто за то, что я была, и эта любовь всегда будет делать меня неуязвимой для презрения и насмешек.

Чувствовал ли подобную любовь он сам? К какому воспоминанию обращался Маркус Рише, погружаясь в медитацию? Кто любил его триста лет назад? Любил ли его хоть кто-нибудь? Или он без сожалений оставил прежнюю жизнь и прежнее тело, шагая в вечность, которую ему предстояло прожить?

Второе. Я знала, что второе. Если бы кто-то любил его, если бы он сожалел о прошлом и о своих потерях… отец вёл бы себя иначе. Но, может быть, его лучший друг, с которым Маркус Рише откровенничал более трёх лет, знал больше?

Я открыла глаза, глядя на лорда Нила.

— Скажите, мой отец… — начала я.

И время остановилось.

Потому что я увидела его взгляд.

Можно быть хорошим актёром. Можно быть актёром великолепным. Опытным лжецом и интриганом, идеальным лицемером… Рэй, я уверена, многое мог бы мне порассказать.

Но мгновения слабости бывают у каждого. Невозможно держать лицо всегда.

Взгляд, который я увидела, не мог принадлежать никому другому, кроме моего отца.

То, что лорд Нил не изменился ни на йоту пять лет назад, то, что мастер Алистер назвал другое имя, что во время покушения лорд-хранитель Академии был в ложе, а не на арене, — это перестало иметь значение. Я знала правду.

Лорд Нил, циничный и хладнокровный, которым я восхищалась, который позволял мне то, что не позволил бы ни одной другой студентке, он…

Я поняла.

Мгновенно. Сразу.

Замерла, открыла рот — и наши взгляды встретились.

И он понял, что я поняла.

Рэй говорил мне, что я единственная способна увидеть и узнать его настоящее лицо. Я не верила.

Как я ошибалась.

— Почему я не поняла раньше? — вырвалось у меня.

Лицо лорда Нила мгновенно превратилось в прежнюю изящную полумаску. Ни жестом, ни взглядом он не выдал, что только что произошло.

— Чаю? — спокойно предложил он.

Я с трудом встретила его взгляд.

— Пожалуйста, — стараясь говорить спокойно, произнесла я.

Неспособная двинуться с места, я наблюдала, как лорд Нил идёт за чашками. Сбежать я бы всё равно не успела: зачарованная дверь-артефакт слушалась лишь хозяина. Притворяться, что меня не осенило, было бесполезно: у меня всё наверняка на лбу было написано.

Бросив на себя взгляд в зеркало, я убедилась, что не ошиблась. Горящие щёки, лихорадочно блестящие глаза, полуоткрытые губы — и откровенное потрясение, написанное на лице. Впрочем, даже если бы я сохранила лицо спокойным, лорд-хранитель понял бы. Не смог бы не понять. Оставшись и признавшись, что я знаю, я хотя бы вызвала его на откровенный разговор.

В трёх шагах от меня перебирал в аристократических пальцах шкатулки с чаем Маркус Рише. И это было настолько нереально, что часть меня ожидала, что вот-вот произойдёт что-то сюрреалистическое. Дракон Академии оторвётся от земли и взлетит, небо за панорамным окном расцветят радуги и фейерверки, пол вдруг сделается прозрачным, исчезнет, и я полечу вниз, во вторую Академию. Или же я проснусь и всё окажется сном.

— Простой алый чай с рофендровыми лепестками, я полагаю? — раздался вдруг голос отца.

Почти голос отца. Голос Маркуса Рише. Отличия были совсем незаметны.

Я резко повернулась, но, кроме меня и лорда Нила, в кабинете никого не было.

— Перевоплощения — не только прыжки из тела в тело, — заметил лорд-хранитель тем же голосом, подхватывая чайник. — Иногда это заурядное актёрское мастерство.

— Незаурядное, — машинально сказала я. — Ты себя недооцениваешь.

— Вот уж в чём меня ни разу не обвиняли.

Поднос с чайником, двумя пиалами и слоёными язычками, посыпанными сахаром, безупречно приземлился на стол. Запах свежей хрустящей выпечки ударил в ноздри, и я остро вспомнила, как мы пили чай с отцом в последний раз на веранде. А потом нас с Сильвейной увезли к морю и мы с отцом больше ни разу не встретились лицом к лицу.

— Тебе удалось попрощаться с мачехой? — спросила я.

Он поднял бровь:

— С Амелией? Странный вопрос. Нет, она меня не интересовала.

— Вообще?

— На её месте могла быть любая другая женщина. — Пол скрипнул под его шагами, и он уселся в кресло. — Ни её судьба, ни судьба здания, где я прожил эти три года, меня ни в малейшей степени не интересуют.

— Судьба моего дома, — негромко, но с нажимом произнесла я. — Моего рода.

— Думаю, принцу Рэю крайне настойчиво посоветуют принять его в дар, — задумчиво произнёс Маркус Рише, отпивая чай. — В конце концов, правящий дом Драго? Назвать его так — то же самое, что пригласить в гости попытку переворота. Дом Дрэйг? Немногим лучше. Его потомки всегда будут помнить, кем они были. Но дом Рише? Дом, где родятся очаровательные юные принцессы, которые выгодно выйдут замуж? Да это практически брак, заключённый на небесах.

Этот человек с чужим лицом, рассуждающий голосом моего отца…

— Это точно ты? — произнесла я. — И это всё наяву?

Глаза отца насмешливо блеснули.

— Хочешь, чтобы всё оказалось сном, а я — галлюцинацией?

Я тут же представила, какое пробуждение мне может обеспечить Маркус Рише, и чуть не поперхнулась.

— Нет, спасибо, — светски сказала я, глядя на полную чашку. — И яд, пожалуй, мне тоже не подойдёт.

Отец усмехнулся, протянул руку через стол, и моя чашка сама скользнула ему в пальцы. Он отпил ровно половину.

— Даже это не должно тебя успокоить, — заметил он. — Я мог заранее принять противоядие, у чашки могут быть двойные стенки… фокусов много. Но если бы я хотел убить тебя…

— …То сделал бы это давным-давно, — закончила я.

— Очевидно.

Мы замерли, глядя друг на друга.

— Всё это время это был ты, — тихо сказала я. — Ты был лордом Нилом эти пять лет.

— Да.

— Ты занял тело своего единственного друга. Тебе было не жаль его?

— Настоящие Маркус и Нил когда-то были друзьями, — поправил он. — Я не был его другом, когда был Маркусом. Лишь играл роль.

— А потом ты стал играть роль самого лорда Нила. И сыграл идеально, потому что успел узнать его очень хорошо. Ты изучал его эти годы, зная, что он может стать твоим следующим телом.

— Совершенно верно.

— И ты не испытываешь никаких угрызений совести? Что будет с настоящим лордом Нилом, когда ты покинешь его тело? Он тоже потеряет разум? Или ты поможешь ему умереть?

Отец не повёл и бровью, но я мгновенно поняла ответ.

— И тебе совсем его не жаль? — прошептала я. — Даже когда ты смотришь в зеркало?

Мужчина, сидящий напротив меня, вздохнул:

— Фаэль, психика пластична. Уверяю тебя, если ты в результате каких-нибудь сверхъестественных обстоятельств займёшь тело Рэя, уже через пару месяцев сможешь спокойно смотреть на себя в зеркало. А через год привыкнешь думать о себе как о нём. Мысли, что сейчас происходит с его душой, будут тебя посещать, но не сделаются непрекращающимся кошмаром. Это всего лишь образ жизни, для которого изредка требуются чужие смерти. Любой офицер имперской разведки убивает куда чаще. Думаю, ты уже успела в этом убедиться.

Я чуть не вздрогнула, вспомнив Алистера и шесть трупов в подземельях. Алистер. Мастер Алистер, который полюбил своего фальшивого сына так, что рискнул ради него месяцами ада и пыток для настоящей дочери. Когда Рэй узнает, что Алистер солгал…

Если узнает. Если я ему скажу. Сердце учащённо забилось. Я знала имя отца. Рэй не знал. То, о чём я мечтала, наконец свершилось.

— Один месяц, — негромко сказал отец. — Дай мне месяц. Мне не хочется уходить из Академии и сворачивать исследования по давлению рун на разум. Ты сама видишь, насколько они для меня важны. Но выбора больше нет. Месяц, и я исчезну.

— Ты не исчезнешь, — поправила я. — Ты сменишь тело. Кого ты хочешь забрать на этот раз?

— Поверь, не кого-то, к кому ты относишься с симпатией. А остальное неважно, правда?

Мы смотрели друг на друга, и в глазах отца не было просьбы. В них было предупреждение. Конечно же, он не убьёт меня здесь, в Академии, в собственном кабинете. Но…

— Я скучала по тебе, — тихо сказала я. — А теперь я теряю тебя снова.

Лорд Нил… нет, Маркус Рише с иронией улыбнулся:

— А ведь я спрятался за спиной Алетты так надёжно. Бедняжка надеялась, что мои фальшивые уроки помогут ей занять тело твоей сестры, а мне — место наследного принца. Ждала, что дракон под моим управлением сожжёт правящих и мы вдвоём будем править империей. Она так хотела бессмертия, так жаждала его…

— А ты использовал её и убил.

— О да. Красочный спектакль ради одного зрителя — твоего наставника. Мне повезло, что Рэй активировал гемму, иначе пришлось бы действовать самому. Впрочем, после того, как Алетта натравила на вас хамелеодров в гробнице, признаться, мне не было особенно её жаль.

— Так она атаковала нас? Не ты?

— Разумеется. Едва я понял, что могу быть разоблачён, я вовлёк её в свой план. Увы, она немного перестаралась, так что пришлось вносить коррективы.

— А император Сарфф? Ты хотел, чтобы он оказался на грани жизни и смерти?

— Ну, на такую удачу я не рассчитывал. Но, пожалуй, юным принцем будет легко манипулировать, если у меня появится такое желание.

— Тебе повезло, что тебе всё это удалось.

— Бесспорно. Пьеса вышла весьма опасная: я едва успел поменяться местами со своим двойником в ложе. К счастью, теперь твой наставник надёжно считает меня мёртвым.

Я молчала, глядя на отца. Я не дам ему заподозрить, что Рэй знает, что отец жив. Потому что если Маркус Рише догадается, то Рэй мгновенно окажется под ударом.

А это значило, что нужно перевести разговор на другое.

— Ты ведь мог не выдавать себя, когда я прибыла в Академию, — промолвила я. — Просто жить дальше.

— Я понял, что Рэй не отступится. Мне нужно было устранить его, запугать или направить по ложному пути. — Мой отец развёл руками. — Я выбрал самый безболезненный вариант.

Я помедлила, перед тем как задать следующий вопрос. Но не спросить я не могла.

— Рэй сказал, что ты пытался захватить его разум, когда он пытался остановить дракона. Это правда?

Лорд-хранитель поднял бровь:

— Имперскому агенту стоит забыть о своих детских травмах и не доверять воображению. Я учил этому Рэя пять лет назад, но, похоже, впрок мои уроки не пошли.

— То есть этого не было? — уточнила я.

— Забрать его тело было бы неразумно и нелогично, — устало сказал он. — Стать принцем Дрэйгом, оказаться у всех на виду? Я совершил бы чудовищную глупость, добейся я этого. Он пережил сильнейшее горе, испытал невозможное напряжение… его заблуждение можно понять. Но мне в тот момент было не до него.

— И… ты не хочешь захватить его тело?

— Его внуков — вероятно. Его потомков — наверняка. Ты так боишься за него? — Отец глядел на меня с сожалением. — Несмотря на всё, что Рэй сделал, он всё ещё манипулирует тобой, как хочет. Он — твоя слабость, и опасная слабость. Гриссёнок, я первый скажу, что не стоит доверять мне. Но ты слишком доверяешь ему.

Я наклонилась вперёд.

— Тогда дай мне альтернативу. Останься.

— Не могу.

— То есть теперь уже ты не доверяешь мне?

— Не могу, — негромко и устало повторил отец. — Фаэль, мои инстинкты сыграли сегодня со мной дурную шутку, позволив тебе меня узнать. Через пять лет, даже через год, когда ты уже стала бы сильным и опытным агентом, это не принесло бы мне вреда: к этому времени ты бы научилась владеть собой в совершенстве, и Рэй никогда не узнал бы правды. Никто не узнал бы. Но ты поняла раньше времени, гриссёнок. Ты выдашь себя. Иного не дано.

— Ты столько раз назвал меня по имени сегодня, — почти шёпотом сказала я.

Лёгкая улыбка.

— Привычка лорда-хранителя. Кроме того, ты выросла.

Он неожиданно протянул руку, и я словно во сне подала ему свою.

— Я все эти годы представляла алого дракона над скалами, — произнесла я, глядя ему в глаза и держа его за руку. — Защитника, который приглядывает за мной. Всегда.

Брови отца взлетели:

— Меня?

— Тебя.

Он долго смотрел на меня.

— Всю жизнь я мечтал о том, чтобы стать этим алым драконом, парящим над скалами, — тихо произнёс он. — Освободиться от цепей, сковывающих меня столько лет, и наконец стать свободным. Я говорил тебе об этом, когда ты была маленькой, помнишь?

— И я так и не поняла, что ты имел в виду.

— Поймёшь. Драконы… — Отец резко выдохнул. — Величайшие создания из всех. Древнейшие и могущественные. Сила, которую мы потеряли. Свобода, которую я столько лет мечтал обрести. И я не откажусь от своей мечты.

— Но ты говорил, что только принцы великой династии способны попытаться.

— Верно. Но это разговор для другого дня.

Отец встал, не выпуская моей руки. Я поднялась вслед за ним. Стол всё ещё разделял нас, словно на переговорах, и я вдруг ощутила, что для отца это и были переговоры. Не встреча отца с дочерью, но оценка рисков и возможность утечки.

— Ты дашь мне время? — серьёзно спросил он. — Всё, что от тебя требуется, — не говорить Рэю ничего и видеться с ним пореже в течение этого месяца.

Я несколько секунд смотрела отцу в глаза. Выдать его Рэю? Предать, как предал отца и брата сам Рэй? Какие бы обстоятельства Рэя к этому ни подтолкнули, как бы ни обезумел его отец… это всё же было предательством.

Голос Ксара зазвучал в голове:

«Через двадцать лет мой сын задаст мне вопрос: «Что ты сделал тогда? Что ты выбрал?»

— Да, — негромко сказала я. — Я дам тебе время. Только не убивай тех, кто мне дорог. Не убивай Рэя.

Едва заметная улыбка.

— Поверь, пока Рэй остаётся единственным представителем великой династии, я хочу его смерти не больше, чем ты.

Отец обошёл стол, глядя на меня совершенно тем же взглядом, как в моём детстве.

— И ещё одно. Я жду, когда ты повзрослеешь, Фаэль. Когда цинизм наконец прорвётся сквозь твою юность и ты поймёшь, что жертвы неизбежны, а привязанности временны. Что ни одна подлость не остаётся с тобой навечно, а вот смерть обрывает всё, поэтому для нас оправданы и ложь, и убийство.

— И что будет, когда я пойму?

— Я вернусь к тебе, — просто сказал отец. — Мы увидимся вновь. И тогда ты станешь моей дочерью и ученицей по-настоящему. И никогда не умрёшь.

Я опёрлась на стол. Отец уже обещал мне бессмертие, но в этот раз обещание было пугающе реальным.

— Мы ещё увидимся? Здесь, в Академии?

— Возможно. Но, что куда вероятнее, я просто исчезну.

— Тогда… — Мои губы дрогнули. — Обнимешь меня на прощание?

— Всё-таки ты ребёнок, — мягко сказал отец. — Будущий имперский агент обменял бы объятия на ответы. Чем я плачу за руну бессмертия, например?

Я невольно вспыхнула. Укор отца жёг сильнее словесной трёпки от Рэя. Но от него же я научилась держать удар и парировать не хуже.

— Вовсе нет, — тихо сказала я. — Просто, чтобы получить ответы, я скажу тебе, что люблю тебя и думаю о тебе. Всегда. Что у тебя есть семья. И знаешь, в чём моя сила?

— В чём, гриссёнок?

Я улыбнулась сквозь слёзы:

— Я тебе не вру. И ты об этом знаешь.

Я протянула руки. И, когда лорд-хранитель Академии шагнул мне навстречу, его лицо перестало быть бесстрастной маской.

А потом я оказалась в объятьях отца, и по моим щекам из зажмуренных глаз текли слёзы. Пусть руки, держащие меня, принадлежали другому телу, пусть оно было куплено дорогой ценой, но я не могла думать о боли, горечи и смерти сейчас. Только о том, что я вновь обрела отца. Семью.

На краткий миг. Но сейчас мне этого было достаточно.

Я первая отступила назад, и короткий и серьёзный кивок показал мне, что наше время истекло. Пора было идти.

— «Всё возможно», — тихо сказала я. — Надпись на стене, которую ты оставил для меня. Спасибо тебе за неё.

— Я рисковал, — проронил отец. — И, конечно, делать этого ни в коем случае не стоило. Но иногда я позволяю себе мальчишество.

— «Всё возможно». Это ведь твой девиз, правда?

— И когда-нибудь он станет твоим, гриссёнок. Но время ещё не настало.

Я молча поклонилась и отступила к двери. Каждый шаг давался тяжело, и сейчас я была готова на всё, чтобы остаться. Просто посидеть у камина и помолчать. Но я с детства помнила: когда отец отсылал меня, прекословить было бесполезно.

— Фаэль, — окликнул он меня в дверях.

— Да?

— Руна бессмертия — сама по себе достаточная плата. Слишком много потерь она несёт. Но когда ты получишь её, придётся заплатить ещё одну цену — за первую трансформацию, первый переход в чужое тело. О ней тебе ещё предстоит узнать.

— К-какая цена?

Отец покачал головой:

— Ты ещё не готова. Но такой боли я не знал никогда. К счастью, с тех пор я просто разучился её испытывать.

Глаза его были темны и непроницаемы. Я поёжилась. Подобные фразы мгновенно стирают счастливую улыбку с губ и высушивают слёзы радости, таившиеся в уголках глаз. На мгновение меня кольнуло предчувствие чего-то огромного, тёмного, страшного. Чего-то, что ждало не отца — меня.

Я с усилием тряхнула головой, отгоняя призрак этого будущего.

— Прощай, — тихо сказала я. — Найди меня.

— Найду.

Дверь закрылась за мной. Я поднесла дрожащую руку к стене кабинета, где остался мой отец, и закрыла глаза. Я знала, что не могла, не имела права тут оставаться.

Но хотя бы пять минут, можно?