Тёмный повелитель (СИ)

Глава 7

Мне снова снился кошмар.

Я плыла в море из чистого огня, а сверху на меня опускалась огромная красная рука, грозя сжать меня в пальцах так, чтобы от меня не осталось ничего, ни воспоминаний, ни даже угасающего сознания. А за этой рукой был ненавидящий, яростный взгляд проигравшей женщины.

Алетта. Кажется, я запомню её последние мгновения на всю оставшуюся жизнь.

Последние мгновения моего отца.

Рэй остановил его и превратил его планы в ничто. Он спас меня, спас нас всех.

По моим щекам текли слёзы, и всё сильнее жгло глаза. Кашляя и задыхаясь в огненных волнах, беспомощно пытаясь увернуться от призрачной руки, я думала, что Рэй сделался идеальным агентом. Настоящим защитником империи. Но так больно мне не было никогда. Потому что, растворяясь в огненных волнах, я знала, что потеряла всё.

Потому что я могла обрести отца — и потеряла его. Не просто потеряла — Рэй убил его холодно и безжалостно, хотя мог остановить. Он мог не использовать гемму, он мог…

Огненная волна плеснула мне в лицо. И, захлёбываясь огнём и собственными слезами, плача, как брошенный ребёнок…

…Я из последних сил вытолкнула голову над водой, призывая образ, которому меня научил отец. Алый дракон, парящий над морем. Далёкие скалы и закатное солнце.

Быть может, мой отец обретёт там приют?

— Я так тебя любила, — прошептала я. — Я так тебя люблю.

Раздался горький смех.

А потом алые пальцы схватили меня за плечи, и я ощутила, как превращаюсь в стекло и разбиваюсь вдребезги.

Когда я очнулась, в спальне было темно. Кусочек звёздного неба за окном почти не давал света, но на мгновение мне показалось, что вокруг меня на кровати и на полу лежат осколки. Осколки той прежней Фаэль Рише, которой я была.

«Отец, я скучаю».

— Я до сих пор не могу поверить, — произнесла я вслух. — Может быть, всё это сон? И где-то есть ещё одна Алетта, настоящая?

— Артефакт подтвердил, что это её тело.

Рэй появился на подоконнике из ниоткуда. Точно так же, как Алетта возникла на спине дракона.

Я резко повернулась к нему:

— Откуда она взяла руну сумрака? Как? Ты говорил, что это невозможно!

— Это я узнаю, — проронил Рэй. — Что-то подсказывает мне, что столичным татуировщикам известно нужное имя.

— Это всё ещё имеет значение? Алетта мертва.

— Думаешь, она умерла просто так? Не продумав планов мщения на случай своей окончательной гибели? Очень сомневаюсь.

Рэй скрестил руки на груди, глядя на меня. Вокруг нас еле слышно потрескивал полог тишины.

— Студент-менталист признался, — проронил он. — Тот, кто напал на тебя в позорном сквере и вынудил признаться, что ты ищешь бессмертие. Его наняла Алетта — и она же заставила его помочь ей запустить хамелеодров в гробницу. Судя по всему, других союзников у неё в Академии не было. Твой отец лгал, когда сказал, что к хамелеодрам он не имел никакого отношения.

Рэй помолчал.

— А ещё мы нашли её книжку с финансовыми записями. Пять лет назад она получила немалые суммы. Очень немалые. Угадай, от кого?

— От… — в горле вдруг встал ком, — моего отца? Он передал своё состояние будущему себе?

— Именно.

Голова кружилась. Всё казалось нереальным, невозможным.

Я получила ответы. Но нужны ли они были мне теперь, когда всё было кончено?

— Накануне у Алетты была бурная ссора с императором Сарффом, — произнёс Рэй. — Впрочем, — в его голосе прорезалась ирония, — Алетта знаменита ими. Если я правильно помню, в досье, оставленном мной для тебя, описывались её бурные попытки поджечь салон, наряжающий её соперниц.

— Я помню.

— На листке, выдранном из записной книжки и закапанном слезами, она подтверждает, что ссора с императором привела к разрыву и ей больше незачем жить — только ради мести. Для всех она — отвергнутая любовница, которая отомстила-таки императору за то, что он так и не сделал её императрицей. Самоубийственное поведение, но женщина, обезумевшая от горя, способна на всё.

— Мой отец предусмотрел всё. Алетта собиралась переместиться в новое тело, а её истинные мотивы для атаки должны были остаться тайной.

— Именно. Боюсь, теперь шансы твоей сестры на трон развеялись как дым: красавица Сильвейна в своих вспышках мстительной ярости слишком напоминает бывшую заместительницу лорда-хранителя Академии. Твоя сестра похитила тебя, чтобы насильно поставить татуировку, публично прервала церемонию присяги, чтобы выгнать тебя из Академии… — Рэй чему-то усмехнулся. — Впрочем, выгодную партию ей это сделать не помешает.

— А лорд Нил? Он знал хоть что-то?

— Его подробно допросили. Он упомянул, что они с Алеттой были близки. Не любовники, нет, но она изучила его куда лучше, чем обычная заместительница. Если откровенно, Алетта знала его, как никто другой. Он сам изумлялся, как хорошо она запоминала мелочи из его прошлого, словно прожила всю юность рядом с ним.

Я вздрогнула. Слишком знакомо это звучало.

— Лорд-хранитель не покидал ложу во время церемонии? — спросила я.

— По его словам, нет. Остальные гости тоже твердят, что сидели на местах. Но когда их заволокло дымом, кто знает, что могло произойти? Как минимум одну смутную фигуру видели покидающей ложу. Что до лорда Нила, его ближайшие соседи не запомнили, где он был в то время. Но он, разумеется, подтвердил, что план Алетты, каким бы он ни был, принадлежал лишь ей одной. Словом, ответил так же, как и другие лорды. Дознаватель не может сказать наверняка, лжёт ли кто-то из сильных сиддов, разумеется. Но с высокой долей вероятности лорд-хранитель говорил правду.

— Он сидд, не человек, — негромко сказала я. — Он мог лгать.

— На спине дракона сидела Алетта, и все это видели. — Рэй пожал плечами. — Впрочем, все лгут. Каждый мечтает оказаться на вершине пирамиды, и лорд-хранитель Академии — не исключение.

— Лорд Нил уже на вершине пирамиды, разве нет?

— Лишь император находится на вершине, — холодно бросил Рэй. — Даже сейчас, больной и без сознания. Остальные ждут милостей у подножия, даже его сын.

— Император… без сознания?

— Он очень плох. С ним случился сердечный приступ, когда его чуть не сожгли заживо, и прогнозы неясны.

Я подняла брови:

— Как они могут быть неясны? У императора же есть артефакт великого исцеления, как тот, что был у тебя в гробницах? Он может вытащить и с порога смерти.

Выражение лица Рэя ясно говорило, что он думает о моей наивности.

— Для меня, одного из сильнейших сиддов империи, молодого и крепкого, — устало сказал он, — шанс погибнуть после использования артефакта был один к трём. Как ты думаешь, шансы императора больше моих или меньше?

— Меньше, — прошептала я.

— Принц Тиар мечтает получить трон, разумеется. Но убивать отца он не желает. Он любит императора, как бы сложно ни было в это поверить. Риск при использовании артефакта слишком велик, поэтому принц последует совету целителей и будет ждать. Месяц, два, полгода, если потребуется. И ты никому этого не передашь.

— Не передам, — безжизненно сказала я. — Конечно.

— Алетта не зря использовала боевого дракона, — мрачно произнёс Рэй. — Ребёнком Сарфф попал под драконий огонь и чудом выжил: гвардеец успел отшвырнуть его в сторону. Его младшая сестра погибла. Это единственное слабое место императора. Алетта знала, на чём сыграть.

Я едва его слушала. Меня занимало совершенно другое: Рэй разговаривал со мной совершенно так же, как обычно. Словно ничего и не случилось.

Словно он не был убийцей моего отца.

— Зачем ты здесь? — через силу произнесла я.

Рэй не ответил. Звёздное небо над его головой было холодным и чужим.

— Ничто уже не будет как раньше, — прошептала я.

— Нет. Потому что я не получил ни мести, ни ответов.

А я… нет, я не произнесу этих слов вслух. Потому что, как только я скажу: «Маркус Рише мёртв», — всё и впрямь будет кончено.

— Что ты чувствовал? — тихо спросила я. — Когда произносил кодовое слово?

— Ничего, — ровно сказал Рэй. — В такие моменты ты не позволяешь себе эмоций. Ты нейтрализуешь цель и минимизируешь потери.

Моё сердце стукнуло. Потери? Он говорил обо мне? О том, что защищал меня?

— Какие потери, Рэй?

Но Рэй лишь покачал головой. Его лицо было… странным в эту минуту. Словно что-то изменило его изнутри.

И он мне об этом не расскажет. Эта мысль на мгновение кольнула сердце.

А потом он пожал плечами:

— Неважно. Я зашёл лишь затем, чтобы сказать, что ты не освобождаешься от своих обязанностей. Ты можешь стать неплохим агентом, и теперь, когда у тебя есть дар, твои шансы возросли.

Я неверяще смотрела на него.

— Ты предлагаешь мне остаться с тобой? После всего?

— Я не расшвыриваюсь ресурсами ради эмоций. И тебе не советую.

— Ты убил моего отца! Убил, хотя мог арестовать, мог обезвредить — ты успел бы!

До меня вдруг дошло.

— Как вообще ты смог применить убивающий артефакт в Академии? Ведь артефакт-дракон остановил бы тебя!

— Долго же до тебя доходило, — сухо сказал Рэй. — На кровь великой династии ограничения не действуют ни в императорском дворце, ни в Академии. И теперь, увы, об этом вспомнили все. Досадно.

Я открыла рот, но Рэй уже встал.

— Жду тебя во Втором Архивариате завтра в обычное время. Лорду Нилу ты ничего не скажешь.

— Он и так знает, что мы оба служим в разведке.

— И обсуждать это с ним лишний раз не нужно.

Я вскочила с постели. На мне был лишь полупрозрачный пеньюар до середины бедра, но мне было всё равно.

— Я не хочу с тобой работать, Рэй! Не хочу! Да, ты спас империю, ты герой, десять раз герой, но я…

— Не можешь видеть проклятого убийцу своего отца, — спокойно закончил Рэй. — Верно?

Я не смогла выдержать его взгляд. Проклятье, агент из меня этой ночью был никакой.

— Ты защищал императора, — выпалила я. — Меня, себя, всех нас. Но не лги, не говори, что другого выбора не было. Ты мог сделать что угодно, но не активировать гемму! Да, ты прав, я не хочу тебя видеть! Кем бы ни был Маркус Рише, он был моим отцом, и ТЫ — УБИЛ — ЕГО!

Последние слова я прокричала ему в лицо.

— Я не отпущу тебя, — ровно сказал Рэй. — Ты слишком много знаешь. Пока я не решу, что с тобой делать, Фаэль Рише, ты будешь со мной каждый час и каждый день.

— Ты…

Он оказался возле меня мгновенно, и его ладонь закрыла мне рот.

— Молчи. Ты принадлежишь империи, раз я так говорю. Что до моих причин убить его…

На его лицо набежала тень. Глаза, широко открытые, глядели в никуда, и я вдруг поняла, что именно так выглядит страх. Не безупречно изображённый, не изящно сыгранный — самый настоящий. Ужас, который не могла скрыть ни одна вереница масок.

— Нет, — тихо сказал Рэй, отнимая ладонь от моего лица. — Этого ты не узнаешь.

Мгновение мы глядели друг на друга.

— То есть обращаться со мной как с вещью можно, а откровенничать со мной тебе надоело?

Вместо ответа Рэй вдруг опустился на пол.

— Посиди со мной.

Я оторопело смотрела на него. Что?

— Что? — произнесли мои губы.

Рэй вздохнул:

— Если я сейчас уйду после бурного скандала, этот уход ты не забудешь. И ночь, которую ты проведёшь здесь одна, врежется тебе в память надолго. Когда завтра мы увидимся, ты будешь меня ненавидеть, агент из тебя будет никакой… мне продолжать? Это неэффективно.

— То есть ты хочешь, чтобы мы тут уютно посидели… для вящей эффективности работы имперской разведки?

— Умница.

Я мрачно смотрела на серо-голубой ковёр, на котором с удобством расположился Рэй. Он был прав в том, что нам всё равно друг от друга не деться. Но, как всегда, он выбрал способ, который был удобен ему, а не мне.

Или же он давал мне ещё один урок?

— Я не одета.

— Это легко исправить.

Я шагнула к шкафу за халатом, но горячие пальцы перехватили меня за лодыжку, и я не успела даже испугаться, как руки Рэя подхватили меня в воздухе. Опомнилась я, лишь мягко приземлившись на ковёр.

— Ты… — Я попыталась отстраниться, но Рэй удержал меня за плечи:

— Не надейся. Сейчас я буду тебя одевать.

— Одевать?

Я ошеломлённо смотрела, как Рэй расстёгивает рубашку. А потом, одним движением сорвав её с плеч, продел мои обнажённые руки в рукава и застегнул пуговицы.

Рубашка еле заметно пахла им. На мгновение мне захотелось поднести рукав к губам, вдохнуть его запах…

Проклятье. Рэй знал что делал: сложно побороть инстинкты и воспоминания.

В следующее мгновение он сдвинулся так, что оказался сидящим прямо за мной, мягко притянул меня к себе за плечи, и я невольно прислонилась спиной к обнажённой груди. Едва сознавая, что делаю, я откинула голову ему на плечо.

— Нет потери страшнее твоей, должно быть, — негромко произнёс Рэй. — Разве что моя, но сейчас не имеет значения, кому из нас больнее. Ты должна выжить и снова найти почву под ногами, Фаэль. Не через неделю. Не завтра к утру. Сейчас.

Я почувствовала, как в глазах закипают слёзы. Мой отец был мёртв, я потеряла свою семью, а Рэй запрещает мне даже оплакивать свою потерю?

— Почему? — прошептала я. — Почему сейчас?

— Потому что самый опасный преступник в империи наверняка оставил след. Потому что я пройду по нему до конца, а ты нужна мне, чтобы не упустить ни шага. Ты же хочешь узнать о нём всё?

Мой отец. Маркус Рише, который родился потерянным принцем империи. Я вдруг поняла, что сейчас я могу рассказать Рэю о нашем с отцом разговоре. Обо всём.

Стоило ли?

Но какой теперь был смысл это скрывать?

— Отец знал моего татуировщика, — произнесла я. — Мастера, которого ты нашёл, чтобы сделать мне руну скорости. Мне это показалось странным. Ведь только ты знал его имя, верно?

— Мастера Алистера? — переспросил Рэй. — Интересно.

— А ещё я узнала, кто мой отец на самом деле. Триста лет назад в империи родились принцы-близнецы, и один забрал дар в утробе матери у второго. Так же, как Сильвейна у меня. Второй принц, принц Орис, вырос и стал моим отцом.

Рэй слушал в абсолютной тишине.

— Он не обещал мне бессмертия, — произнесла я тише. — Он лишь сказал, что, если захочет, я получу его. Но ещё он сказал, что любит меня.

Рэй долго молчал.

— Не могу поверить, что его больше нет, — наконец произнёс он. — Пытаюсь представить, что это обман, хитрая игра, ложный ход, но всё сходится абсолютно верно. Алетта хотела получить молодое красивое тело и стать супругой нового императора в слабой империи, где больше не было бы глав правящих домов. И кто знает, каких дел она наделала бы тогда.

— Да, — глухо сказала я. — Мне тоже трудно принять, что всё кончено.

— Ты меня ненавидишь?

— Просто не желаю тебя видеть.

— Ну, сейчас ты меня как раз не видишь.

Я не удержалась от горького смешка:

— Зато очень хорошо ощущаю.

Пальцы Рэя пробежались по моим плечам. Я вздрогнула.

А потом он потянулся куда-то, и я услышала скрип передвижной жаровни-артефакта в полутьме. Надвигалась осень, и привилегированные студенты использовали такие, чтобы согреться.

Отблеск огня упал на мои обнажённые колени. А потом я сначала увидела, а потом ощутила странный дым с пряным ароматом, расползающийся по комнате.

— Что это? — проговорила я. — Дурман?

— Амальвё. Управляет образами, снами и воспоминаниями, — голос Рэя стал далёким, задумчивым. — Когда я был ребёнком, мать порой зажигала ароматические палочки для нас с Джейеном, чтобы сказки, которые она читала нам, в наших головах становились явью.

В голосе Рэя послышались незнакомые мягкие нотки. Он очень любил свою мать. И наверняка тосковал о ней так же, как я по отцу. Возможно, его тоска была даже глубже и чище, свободнее от сомнений. Ведь его мать не была хладнокровной убийцей.

Я словно наяву увидела императрицу Ранаэль такой же, какой она была на портретах. Стройная и гибкая наездница с развевающимися волосами, сидящая на крыле дракона в высокий ветер. Именно такой, должно быть, её и запомнил Рэй.

— Кажется, твой дым начинает действовать, — проговорила я.

— Не «кажется», а совершенно точно. — Рэй тихо засмеялся. — Хочешь, расскажу тебе сказку? О развратном императорском дворе, к примеру? Я ведь не зря прожил там почти всю жизнь. От меня ни у кого не было секретов. Например, о тайных ночных церемониях я узнал ещё ребёнком.

— О тайных церемониях? — я поднял бровь. — Какие вообще церемонии могут быть во дворце ночью?

В комнате царила полутьма. Звёзды скрылись, невидимые за ночными облаками, огонь мерцал в жаровне, и вокруг была обычная обстановка Академии, к которой я успела было привыкнуть. Но мне начало казаться, будто я нахожусь совершенно в другом месте. На ступенях императорского дворца в глухую ночь, закутанная в плащ. Прибывшая, чтобы участвовать в таинственной церемонии, куда допускаются лишь избранные.

— Иногда незамужние девушки, младшие дочери правящих домов, получают приглашения в катакомбы, — отрешённо произнёс Рэй. — Иногда и молодые замужние дамы. Юноши из семей правящих тоже, разумеется. Я слышал, Ксарион получил приглашение, но не явился.

— Ты меня заинтриговал. В катакомбы?

— О да, — в голосе Рэя слышалась задумчивая улыбка. — В тайные даты, известные лишь избранным, им приходят приглашения на чёрной бумаге.

— Отец мне никогда не рассказывал, — поражённо произнесла я.

— Невинным девушкам вроде тебя знать такое не положено. — Рэй хмыкнул. — К тому же это разрушает всю концепцию избранности, ты не находишь?

— Ну…

— А поскольку твоя сестра играла в невинность, ей приглашения тоже не досталось. К тому же выбор падает лишь на тех, кто не болтает.

Сухие тёплые губы коснулись моего уха сзади.

— Догадаешься, что там происходит? Внизу, в катакомбах? Всю ночь?

— Нет, — прошептала я. Хотя начала уже догадываться.

Короткое молчание. Огонь, пылающий в жаровне.

Голова начала кружиться от пряного горького дыма, и я вдруг увидела…

— Маски, — голос Рэя эхом отозвался в ушах. — Шёлковые чёрные маски-капюшоны, скрывающие лицо и голову целиком. И обнажённые тела…

… Я глядела на потолок своей спальни в Академии широко распахнутыми глазами, но видела не его. Своды древних арок причудливо изгибались над моей головой, а пальцы ног ощущали шершавые плитки мозаики. Тёмные сидды построили этот храм, и в камнях, пропитанных самим временем, сохранилось дыхание великой мощи. Жаровни горели ярко, и пусть даже наверху ждала зима, а сады на парящих платформах утопали в снегу, здесь не было холодно ни обнажённым плечам, ни босым ступням.

Я ощущала предвкушение всей кожей, на которой больше не было рубашки Рэя. На мне вообще ничего не было.

Как и на других визитёрах, которых я теперь видела как наяву сквозь прорези маски. Мои волосы, уложенные в узел на затылке, тоже были скрыты чёрным шёлком, и я не боялась быть узнанной. Ведь в этом и был смысл мистерии: забыться и забыть об условностях в ночном танце для избранных, о котором никто не заговорит утром.

Хотя сердцем я знала — или Рэй прямо сейчас шептал мне об этом? — что порой одного взгляда на желанную незнакомку в маске хватало, чтобы влюбиться на всю жизнь. И бывали безумцы, которые готовы были на всё, чтобы вновь попасть на чёрный бал и вырвать у своей потерянной нимфы настоящее имя.

— И добром, — прошептал невидимый голос мне в ухо, — это никогда не кончалось.

Почему Рэй рассказывал мне об этом сейчас? Чтобы отвлечь меня от других мыслей?

Что ж, у него начало получиться.

В следующую минуту впереди загремели барабаны, и вслед за другими гостями я вошла туда, где уже начиналось действо.

Огромная пещера, своды которой были усыпаны мерцающими во тьме голубыми прожилками. Энергия, оставшаяся с незапамятных времён. Я перевела взгляд на свою руку — и увидела в ней горящую холодным пламенем голубую свечу.

Мужчины, которых я видела в зале, принадлежали к высшему обществу. Как знать, быть может, среди них был и сам император?

Но я вдруг заметила тёмную фигуру в углу зала. В отличие от остальных гостей, этот мужчина не снял плащ перед входом в зал. Это дозволялось… но почему?

— Если только, — шепнул голос, — он не хотел компании. Быть может, он решил прийти, но участие в такой откровенной мистерии не входило в его планы?

— Но он всё же пришёл, — прошептала я в ответ.

— Хочешь узнать почему?

Я попыталась обернуться, вспомнить, где я нахожусь на самом деле, оказаться в реальном мире, и не смогла. Мой взгляд был прикован к изгибу губ незнакомца, к странной горькой складке. Я не видела его лица, но я вдруг захотела стереть это выражение с его губ и заменить его совсем иным.

Я приблизилась, держа в руках свечу. Пряный дым кружил голову, но я не сбилась с шага.

Когда до него осталось совсем немного, незнакомец шевельнулся, будто собираясь отступить. Но поздно: я вдруг узнала его.

— Ты, — прошептала я.

Я шагнула вперёд. Он медленно оторвался от стены, делая шаг мне навстречу…

…И я, сама не зная, что на меня нашло, первой подалась к нему и поцеловала его.

Это было словно мгновенное помешательство. Голова закружилась так, словно я падала, падала, продолжала падать, а руки, враз подхватившие меня, враз превратили падение в полёт, и я уже не представляла, как я раньше существовала без них. Без этих объятий, без бесстыдной открытости, когда ни плащ, ни маска уже не нужны. Когда остро, бешено, до безумия хочется провести острым ногтем по безупречным загорелым мышцам, пройтись языком по царапинам и слизнуть каплю крови, чувствуя, как туманит голову будоражащий запах.

Словно внезапное цветение зиккуры весной. Словно ливень, тонкое платье, промокшее насквозь и облепившее тело, и взгляд, неверящий, восхищённый, говорящий: «Это правда ты?»

— Ты, — прошептала я между поцелуями. — Что ты здесь делаешь?

Белые зубы прикусили мою губу.

— Хочу забыть.

Голос звучал словно издалека, и я едва его слышала: тело звенело, будто после купания на глубине, и я вся была поглощена ощущениями. Его руки, его волосы, ткань плаща, струящаяся по моим ногам…

Барабаны били всё громче, и стук звучал всё быстрее.

Глядя в прорези маски, я медленно протянула своему знакомому незнакомцу свечу, и он засмеялся. А потом бросил свечу на землю, и вокруг нас вспыхнул круг голубого огня.

— Ты получишь всех мужчин этой ночью, если ты захочешь, — прошептал он, развязывая завязки своего плаща.

— Знаю, — прошептала я в ответ. — Но я желаю начать с одного. С тебя.

Стук барабанов достиг пика. Тёмный плащ упал на землю, и я не помнила, как вновь очутилась в объятьях того, которому отдала свечу. Пряный дым щекотал ноздри, капли пота блестели на коже, и я окончательно потеряла себя среди жадных укусов и поцелуев, наполненная древней тьмой и ощущением необыкновенной свободы.

Фаэль Рише больше не было. Была лишь незнакомка в маске.

…Я почувствовала, как мои собственные пальцы, горячие, одурманенные страстью, начинают расстёгивать рубашку, и отстранённо успела удивиться: откуда на мне рубашка Рэя, если я давным-давно сбросила всю одежду?

В следующий момент поверх моей ладони твёрдо легла рука Рэя, и я вздрогнула, окончательно просыпаясь.

Я снова была в своей комнате в Академии. И на моих плечах не было следов укусов и поцелуев. Вообще ничего.

Рэй гибким движением поднялся и подошёл к окну. Рама распахнулась, и пару мгновений спустя я ощутила, как пряный дым амальвё начинает улетучиваться.

— Что… это было? — с трудом вымолвила я.

— Небольшое показательное выступление из жизни правящих, чтобы тебя отвлечь. — Рэй вернулся и присел на кровать. — Я мог бы рассказать тебе о разговорах, которые там ведутся, о тайном языке флирта, о том, какими изощрёнными становятся развлечения… но оставлю это твоему воображению.

Я поморщилась, поднося руку к виску. Немного болела голова.

— Я представляла тебя, — промолвила я.

— Я не удивлён.

— Это было нечестно. — Я подняла взгляд на него. — Использовать физическую близость и свою… привлекательность, чтобы я перестала тебя отталкивать.

— А ты перестала?

Я промолчала. Рэй кивнул:

— Но помогло. Скажешь, нет?

…Своды пещеры, обнажённая кожа, горячие бёдра, локти, откровенный взгляд в прорезях маски…

— Держу пари, у высших есть и другие тайные традиции, — произнесла я задумчиво.

— О да, — Рэй улыбнулся знакомой насмешливой улыбкой. — Но именно эта традиция может принести тебе наибольшую пользу. Представляешь, сколько всего можно узнать на подобных сборищах, если достать приглашение?

— Фи. — Я плотнее закуталась в его рубашку. — Я блюду свою невинность. А вы, лорд Рэй, предлагаете мне совершенно невозможные вещи!

Мы посмотрели друг на друга и засмеялись.

На мгновение я воспряла духом. Рэй был прав: жизнь отнюдь не была кончена, и впереди меня ждало много неизведанного. Тайны правящих домов, новые расследования, попытки найти своё место в Академии…

Но миссия, которую я должна была выполнить, позорно провалилась. Я не смогла найти отца, не смогла поговорить с ним лицом к лицу. Он был мёртв, и рядом с этим знанием меркло всё остальное, кроме лица его убийцы.

Ни Рэй, ни я не хотели, чтобы всё случилось вот так. Но прошлого не перепишешь.

По выражению глаз Рэя я поняла, что он вспомнил о том же, о чём и я.

— Ты любишь откровенность, — негромко произнёс он. — Я ценю это и, пожалуй, тоже побуду с тобой совершенно откровенным.

Я едва заметно кивнула.

— Я упустил Маркуса Рише. Я проиграл. Я потерял тайну, за которой гонялся пять лет, и месть… месть мне не удалась. Смерть Маркуса не принесла мне удовлетворения.

Рэй с сожалением смотрел на меня.

— Игра закончена, — повторил он. — А это значит, что закончились мы. Я ценю тебя как подающего надежды стажёра, разумеется. Я помню о твоей жертве и о твоей татуировке. Но Маркуса больше нет, и прежняя нужда в тебе отпала. Мы ещё будем вместе искать его наследие, я продолжу тебя обучать, но если ты ждёшь прежних масок и задушевных признаний, их не будет.

Каждое его слово звучало взвешенно, разумно и спокойно. И, проклятье, так предсказуемо. Мне следовало бы вспомнить, что я была нужна Рэю лишь в качестве ценной наживки — и только что перестала ею быть.

Но я забыла об этом. Дым, кружащий в голове, его рассказ, его поцелуи…

— Тогда зачем всё это? — резко спросила я, указывая на погасшую жаровню. — Почему ты не сказал сразу, что всё кончено?

— Потому что мне было важно, чтобы ты не пряталась под одеялом и не уходила в своё горе, — серьёзно сказал Рэй. — Чтобы мы по-прежнему полагались друг на друга, а не цедили реплики сквозь зубы.

— Это манипуляция!

— Конечно. А ты как хотела?

У меня вырвался невесёлый смешок:

— Да, действительно. Это же ты.

Рэй повернулся к окну.

— Я не виню тебя в нашем провале, — отрешённо произнёс он, вглядываясь в одинокую звезду, показавшуюся в разрыве туч. — Или себя, если уж на то пошло. Алетта очень хорошо подготовилась, а арестовать её раньше, не выдав никому тайну бессмертия, было совершенно невозможно.

— Но ты всё равно себя винишь, — тихо сказала я.

— Это уже неважно. Как я сказал, время признаний прошло.

Я молча смотрела ему в спину. Будь убийцей моего отца не он, что бы я чувствовала?

Я не знала. У меня уже не было сил на чувства. Слишком ясно стоял голос Рэя в ушах, произносящий кодовое слово.

И кровь на камнях арены.

— Откуда ты вообще берёшь эти кодовые слова? — устало произнесла я.

— Из архивов древних сиддов, — серьёзно произнёс Рэй. — Они очень тщательно записывали свои истории мести. Удачные, конечно: неудачные записывать было некому.

Он обернулся, и несколько секунд мы глядели друг другу в глаза.

— Я буду по тебе скучать, — тихо сказала я.

— Мы по-прежнему будем работать вместе.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Едва уловимая пауза. А потом Рэй наклонил голову:

— Знаю. Но увы, Фаэль.

— Увы — что?

Вместо ответа Рэй бесшумно прошёл к двери, не бросив даже взгляда на свою рубашку, оставшуюся на моих плечах. Взялся за ручку.

— Мы по-прежнему будем работать вместе, — произнёс он. — Но скучать по прошлому я не буду. И по тебе — тоже.

Его тон был абсолютно искренним. Точно так же Рэй говорил с Джейеном в последний раз на спине дракона, отпуская его. И именно таким тоном он шептал мне странные и невозможные вещи в ночь, когда я полностью находилась в его власти.

— Неужели ты никогда не бываешь настоящим? — еле слышно прошептала я. — Ни одной секунды?

По губам Рэя скользнула странная горькая улыбка:

— Возможно, ты и не заметила бы разницы.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа Рэй открыл дверь — и растворился в воздухе.

Я осталась в своей спальне одна.

Не было смысла пытаться заснуть, наверное. Я вздохнула и встала.

Завтра будут тайные и тихие похороны тела леди Алетты. Конечно же, мне нельзя было туда идти и вызывать излишние вопросы, да я и не собиралась этого делать. Я не хотела думать о ней как об отце. Просто не хотела.

Я подошла к комоду. Переехав в собственную комнату, я решила взять из дома вещи и напоминания, которым не было места в общей спальне Второй Академии.

Например, старый портрет отца. Пару коротких писем, которые он написал мне по случаю. Красивая морская раковина с другого края мира, идол-талисман полированного дерева, пластинка из солнечного камня… Не артефакты — обычные сувениры, но они были дороги мне до сих пор. Память об отце, каким я его знала.

Узел белой ленты на тонкой пачке писем выглядел совершенно так же, как в день, когда я его завязала. Даже едва заметный волосок был на том же самом месте. Я рассеянно улыбнулась и развязала ленту.

И моргнула, вместо трёх пожелтевших листков увидев четыре.

— Нет, — прошептала я, разворачивая незнакомый лист. — Не может быть.

Но чернила на нём — я не могла ошибиться — выглядели свежими.

Вчерашними.

И почерк моего отца совершенно не изменился.

«Моя дорогая Фаэль,

Не думаю, что «гриссёнок» здесь подойдёт. Ты стала старше, в конце концов».

У меня вырвался сдавленный всхлип.

«Мои планы могут пойти прахом в любой момент, поэтому я заранее решил попрощаться. Если ты случайно прочитаешь это письмо до открытия турнира — не ходи туда. Увы, другой возможности предупредить тебя у меня не будет.

Я много думал о том, чтобы сделать тебе подарок, о котором мы говорили. Новые лица и новые приключения… эта мысль восхищает и ужасает тебя, не так ли? И ужаса сейчас куда больше, чем восхищения.

Ты не готова, как и я когда-то был не готов. Что ж, пока ты не отбросишь глупые условности и не решишься взять своё, я буду ждать и наблюдать. Мы не увидимся открыто — пока. Но, поверь, я тоже жду этой встречи.

У тебя ещё примерно двадцать пять лет, Фаэль. Это очень много.

Но время летит быстро».

Слёзы текли по моим щекам. Я смахнула их раз, другой, но они не останавливались. Поэтому я отодвинула письмо, чтобы ни одной капли не упало на лист.

Я приближалась к самому финалу. Последние строчки, которые написал мне отец.

Больше я не услышу и не прочитаю от него ни одного слова.

Ни одного.

Я зажмурилась, изо всех сил стараясь не разрыдаться, и перед глазами вдруг всплыло видение, которое с помощью дыма и неторопливого рассказа наслал на меня Рэй. Чёрные шёлковые маски, страстные поцелуи, обнажённые тела, барабаны и огоньки свечей во тьме.

Как ни странно, мне вдруг сделалось легче. Часть меня всё ещё оставалась мной — хрупкой студенткой Академии, горюющей, потерявшей отца. Но другая часть вслед за Рэем продолжала идти по лестнице, сплетённой из масок, ролей и образов, и, пусть пока их было немного, я знала, что рано или поздно посмотрю в зеркало и увижу десятки отражений. Возможно, тогда я пойму и Рэя, и отца куда лучше.

Вот только я боялась, что, когда это произойдёт, мне будет уже наплевать.

Я вытерла слёзы и вернулась к драгоценным строчкам.

«Если завтра меня не станет — совсем, нигде — не теряй надежды. Не ради памяти обо мне, но ради себя самой.

— Но зачем? — прошептала я. — Ты ведь мёртв.

«Жизнь продолжается. Помни о даре, что я тебе обещал. Овладей своей душой, своей фантазией, своим сознанием. Помнишь книгу с упражнениями для медитации, где я учу сжимать сознание в точку? Фаэль, сначала тебе нужно познать свою душу, чтобы знать, что ты берёшь с собой, потому что наступит день, когда ты возьмёшь с собой себя. И твоя задача — ничего не забыть. Если я останусь жив, я хочу быть рядом со своей дочерью, пока она радуется осенним листьям вместе со своими детьми, глядит издалека на своих правнуков с насмешливой улыбкой, влюбляется заново, учится уничтожать своих врагов и познаёт мир. И хочу увидеть счастье в её глазах, когда она поймёт, что мир бесконечен и непознаваем.

Даже если меня не будет рядом, у тебя получится. Просто помни, что у меня уже получилось.

Я люблю тебя, гриссёнок. Думай обо мне иногда».

Я долго сидела, глядя на листок, пока лицо не заволокла слепящая пелена слёз.

Алетта не могла бы написать так. Никто из тех, кого я знала, с кем говорила, не смог бы выразить душу моего отца этими словами. Никто.

Или они были настолько хорошими актёрами, что спрятали его душу за идеальной маской?

Вот он, настоящий Маркус Рише. Голос из-за грани смерти.

И я никогда его больше не услышу.

Я выронила листок и разрыдалась.