Тень рыцаря

Глава шестнадцатая Расследование

– Девочка умерла первой, – сказал я Кесту, который вместе со мной осматривал тела.

Брасти глядел в окно, выходящее на восточную сторону: к подобной работе он питал отвращение. Насилие, особенно убийство, вносит хаос, не поддающийся объяснению и изматывающий душу. Даже мне пришлось на несколько секунд отвернуться от лица Аветты. Она была младше Алины, с более мягкими чертами лица, но бессознательно я продолжал видеть в девочке, лежавшей на холодном полу тронного зала, Алину. Посмотри на нее, сказал я себе. Ты не поможешь Аветте, делая вид, что она не умерла.

Плащеносцы должны были научиться различать раны, разрывы ткани и следы на полу. Нельзя добиться правосудия, пока преступление не будет раскрыто.

– Откуда вам это известно? – спросил Шуран; его гулкий голос эхом разносился в опустевшем зале. Облаченные в металл рыцари и священнослужителям в шелковых одеждах наставляли перепуганных и невыспавшихся слуг, расспрашивали их, так что в зале остались только мы трое и рыцарь-командор. И, конечно, усопшие.

– Вот, видите, когда ей перерезали горло, с этой стороны надавили сильнее. А еще у нее мелкие кровоподтеки на другой щеке. – Я показал пальцами, как могли быть нанесены увечья. – Они от руки того, кто ее схватил. Аветта находилась в спальне одна?

– С матерью: девочку иногда мучили кошмары… – Голос его угас.

– Убийца, скорее всего, держал ее вот так. – Кест выставил вперед левую руку, сжимая воображаемую голову девочки. – А теперь посмотрите на герцогиню Енеллу. Колотая рана на задней стороне шеи. Женщине приказали встать на колени, затем убийца затащил девочку за спину матери и, перерезав Аветте горло, вонзил клинок в шею матери.

– А что насчет мальчиков? – спросил Шуран.

Я передвинулся к Лукану, старшему из двух сыновей герцога.

– У него раны на руках, вот здесь, видите? Не только на внешней стороне предплечий, где обычно бывают порезы, если человек пытается прикрыть лицо, – я поднял его руку и показал две глубокие раны, – но еще вот здесь на ладони, словно он пытался схватить руку, вооруженную клинком. Он дрался за свою жизнь.

– Наверное, они погибли первыми, – предположил Шуран.

– Обратите внимание, насколько эти раны глубокие и рваные, – заметил я. – Лукан был сорванцом?

– Нет, – ответил Шуран. – Он усердно учился.

– Чтобы получить столько глубоких ран, он должен был броситься на убийцу, как безумный, подойти к нему совсем близко. Даже если он не видел, как убивали его мать и сестру, он обнаружил их тела.

Шуран посмотрел на нас с Кестом округлившимися глазами. Это выражение я много раз видел на лицах людей, особенно рыцарей. Большинство живут в мире простых понятий: честь и бесчестие, правильно и неправильно, жизнь и смерть. Они очень удивляются, когда начинают видеть мир так же, как мы, – как осколки истории, составленные из отголосков событий прошлого.

С одной стороны, мне хотелось на этом остановиться, хотя требовалось доказать, что плащеносец не стал бы убийцей. Одно дело – видеть мертвого ребенка, и совсем другое – заставлять себя шаг за шагом представлять, как это произошло. Плохое занятие, жестокое. Даже, может, извращенное.

Когда-то я сказал об этом королю, в одну из многочисленных ночей, когда мы исследовали тела погибших мужчин, женщин и детей, об обстоятельствах смерти которых мы уже знали от свидетелей.

– Они мертвы, – сказал я. – Пусть покоятся с миром.

Король повернулся ко мне, посмотрел, как обычно, изучающим взглядом, словно подозревал и меня в чем-то.

– Убитый человек не может упокоиться, Фалькио. Он может послужить либо живым, указав на своего убийцу, либо убийце, скрыв его личность. Что ты выберешь?

– Фалькио, мы продолжаем? – спросил Шуран, рассеяв мои воспоминания.

В его взгляде я заметил тошнотворный интерес к происходящему. Он подошел к младшему мальчику.

– Расскажите мне о Патрине.

– Думаю, он был последним.

– Почему вы так считаете?

– Убийца начал бы с более опасного противника. Лукан старше и выше, поэтому его зарезали первым. Думаю… – Мне пришлось сделать паузу. Извращенная логика убийства застряла у меня горле. – Думаю, что Патрин видел, как убили его мать и старшего брата.

– Откуда вы знаете?

– Наверняка не знаю, но взгляните сюда. У него только одна рана – удар в сердце, такой же, как у его отца.

Я стянул зеленую ткань до колен мальчика. На ночной рубашке около паха расплылось темное пятно.

– Он обмочился, – заметил Шуран без осуждения или сочувствия в голосе.

– Парнишка ужаснулся увиденному, – сказал я, защищая погибшего.

Рыцарь-командор поднялся и подошел к телу герцога Исолта.

– И вы совершенно уверены, что герцог умер последним? С чего такая уверенность?

– По двум причинам, – ответил я, накрыв мальчика и подойдя к Шурану. – Во-первых, убийца явно хотел убить всю семью. Герцога охраняют лучше, а это значит, риск того, что тело быстро обнаружат и поднимут тревогу, очень велик.

– А вторая причина?

– Посмотрите на его лицо.

Сэр Шуран вглядывался в лицо человека, которому он был обязан всем.

– Он обезумел, – сказал Шуран с глубокой скорбью в голосе. – Его глаза… как у дикого зверя.

Иногда мертвые говорят с нами таким простым языком, что и слова не нужны, подумал я.

– Это лицо человека, которому только что сказали, что всю его семью убили.

Сэр Шуран оставил тела и подошел к трону, поглядел так, словно ждал, что на него вот-вот поднимется герцог.

– Теперь вы расскажете мне, как это могло произойти, Фалькио? Почему эта женщина, Уинноу, совершила такое?

– Она бы такого не сделала, – ответил я. Этот разговор мы оставили на самый конец. Отчего-то казалось важным сначала рассказать историю остальных усопших, о которых скоро забудут, как только в Араморе начнется борьба за власть.

Он повернулся ко мне.

– Я понимаю, что вы не хотите думать плохо о своей соратнице, но она здесь. Это ее клинок отнял жизнь герцога.

Частично это было правдой. Уинноу всегда дралась палашом с клинком, который слегка расширялся у наточенного острия. Удар в сердце Исолта был нанесен именно им.

– Возможно, семья герцога была убита другим оружием, – начал Кест.

– Их всех убили палашом, – сказал Шуран.

– Да, но это мог быть не ее клинок. Такие раны можно было нанести любым клинком с широким лезвием.

– Включая и ее, – настоятельно добавил Шуран.

Кест кивнул.

– Простите меня, но тогда, похоже, мы нашли убийцу.

Прежде чем я успел ответить, двери в тронный зал распахнулись. Рыцарь с темными волосами с густой проседью втащил пожилую женщину в грязном фартуке и с убранными назад волосами.

– Что такое, сэр Чандис? – спросил Шуран.

Сэр Чандис подтащил женщину к телу Уинноу.

– Это она?

Старуха увидела шесть трупов и зажмурилась.

– Это она? – требовательно спросил Чандис, тряся ее.

– Ага, она, – заплакала старуха. – Она это.

– Что тут происходит? – спросил я. – Кто вы?

– Я Виррина, рыцарь-командор, – ответила женщина, поглядев на сэра Шурана; меня он словно не заметила. – Главная стряпуха.

– Конечно, я помню тебя, Виррина, – мягко сказал Шуран. – Что ты хочешь рассказать нам о гибели герцога?

– Да ничего, сударь. Я ничего не знаю, только… Эта женщина… Тесса.

– Кто?

– Она имеет в виду убийцу, – сказал сэр Чандис. – Виррина сообщила одному из охранников, что пропала служанка. Ее описание соответствовало внешности женщины-плащеносца, поэтому я привел ее сюда, чтобы она взглянула на тело.

Виррина сжала руки у груди и беспрестанно трясла головой.

– Это она, рыцарь-командор, клянусь, хотя раньше я никогда не видела ее в такой одежде.

– Она знала герцога? – спросил Шуран.

– Так мы все знаем герцога, сударь, он же… Ой, вы имели в виду, знала ли она его лучше других?

– Да, Виррина, это я и имел в виду.

Старуха опустила голову и пожевала губами. Затем покачала головой, словно вела сама с собой какой-то спор.

– Говори, женщина, ты находишься в присутствии рыцаря-командора Арамора, – приказал сэр Чандис.

– Она и так знает, кто я, сэр Чандис, – спокойно сказал Шуран. – Виррина, ты нам поможешь, если расскажешь всё, что знаешь.

– Ну сударь, я… Я не хочу никаких проблем из-за того, что не могу…

– С тобой всё будет в порядке, если ты скажешь правду.

– Она… ну… Герцог иногда посылал за ней мальчишку. Думаю, они… – Она замялась и уставилась в пол.

– Думаешь, что они были близки? – спросил Шуран.

– Не скажу этого наверняка, но он иногда посылал за ней.

В комнате воцарилась тишина, пока мы все пытались осознать последствия этого простого утверждения. Он иногда посылал за ней. Та Уинноу, которую я знал когда-то, не стала бы отдаваться любому мужчине, особенно такому, как Исолт. Ее мужа убили незадолго до того, как она встала в наши ряды. Именно из-за убийства мужа и неспособности другого герцога покарать преступника она стала плащеносцем. Так что же она делала, когда герцог посылал за ней?

– Бешар, – вдруг сказал я. – Где Бешар?

Если кто и знал об интрижках Исолта, то только Бешар. Тысяча чертей, Исолт мог даже заставить старика смотреть, как он развлекается.

– Бешар мертв, – ответил Чандис.

– Что? Когда? – воскликнул Шуран.

– Мы только что нашли его в своей комнате, в постели. С перерезанным горлом. – Сэр Чандис внимательно следил за выражением лица Шурана. – Рыцарь-командор, разве не очевидно? Эти люди убили гофмейстера, чтобы прикрыть тайну шкурницы-шлюхи. Она устроилась на кухню горничной, привлекла внимание герцога и, когда пришло время, исполнила то, ради чего ее послали. – Рыцарь указал на нас. – Послала та самая девчонка, Алина, которую они хотят посадить на престол.

Сэр Шуран поднял брови.

– Я могу допустить, что преступление совершила эта женщина, Тесса или Уинноу, как бы ее ни звали, но с трудом поверю в то, что этот план придумал тринадцатилетний ребенок, сэр Чандис.

– Тринадцатилетняя? – перебила его Виррина. – Тогда это вообще невозможно, сударь.

Чандис огрызнулся:

– Ты теперь магистратом стала, старуха?

– О, что вы, сударь, просто… эта Алина, кем бы она ни была… Ей бы пришлось придумать план всего лишь в восемь. Тесса проработала у нас пять лет.

Пять лет? Неужели Уинноу пять лет пряталась под личиной посудомойки? И что она все это время делала? Спала с герцогом Араморским?

– Бессмыслица какая-то, – пробормотал я.

Сэр Шуран посмотрел на меня, затем на стряпуху.

– Благодарю тебя, Виррина. Сэр Чандис, отведите ее на кухню. Уверяю тебя, тебе нечего бояться ни за себя, ни за свою семью. Возможно, мне придется еще раз с тобой поговорить попозже, а пока что сэр Чандис лично будет отвечать за твою безопасность.

Сэр Чандис тут же присмирел, отсалютовал и вывел старуху из зала.

– Все это выглядит как заговор, первый кантор, – сказал сэр Шуран.

– Согласен, – отозвался Кест, – но не слишком умелый.

– Почему? Сделано то, что задумано, – сказал рыцарь-командор с нотками легкого раздражения в голосе.

– Убийца пробирается в покои семьи, оглушает, но не убивает стражников и при этом расправляется с женой герцога и его детьми. Затем отправляется в спальню Бешара и уничтожает его. Наконец, возвращается сюда, закалывает двух охранников, уделяет время тому, чтобы сообщить его светлости, что вся его семья погибла, а затем тоже его убивает. Итого у нас восемь трупов.

– Простите меня, святой клинков, но для меня все звучит очень логично, – сказал Шуран.

– Но почему не убиты те стражники? – спросил Брасти. – Те, что охраняли покои семьи? Почему их просто оглушили? Это же большой риск.

– Из щепетильности, – предположил Шуран. – Возможно, эта ваша Уинноу хотела убить дворян, но пощадила охранников, которые просто выполняли свою работу? А когда добралась сюда, поняла, что другого выхода у нее нет, и ей пришлось убить стражников Исолта…

– А как насчет Бешара? – спросил я. – Он не дворянин, и все равно его убили в собственной постели.

Шуран обвел руками трупы, лежащие на полу.

– Я понимаю, Фалькио, что вам может быть трудно в это поверить, но самое простое и логичное объяснение произошедшему заключается в том, что ваша соратница Уинноу убила герцога и его семью.

– Но почему? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Возможно, из мести: за то, что он был причастен к смерти короля.

– Пять лет спустя? – усомнился Кест.

– Или за какой-то недавний промах. Если они и впрямь были любовниками, женщина могла надоесть герцогу. Может, она узнала, что герцог Исолт не собирается подписывать указ с обещанием помощи Алине и вместо этого хочет поддержать Трин?

– А он собирался? – спросил я.

– Я не знаю, – ответил Шуран. – Когда я в последний раз говорил с ним вчера вечером, герцог был пьян. Он метался меж двух решений, сначала клялся помочь Алине, потом проклинал имя короля и божился, что поддержит Трин. Когда я попытался подтолкнуть его к решению, он отослал меня прочь.

– А к какому именно решению вы пытались его подтолкнуть? Шуран устало улыбнулся.

– Я просто попросил его определиться и сказать мне, чтобы я мог приготовить своих людей к последующим событиям.

На самом деле он имел в виду следующее: «Если Исолт собирался предать плащеносцев, мне нужно было подготовить своих людей к тому, чтобы арестовать и убить вас». Интересно, а он вообще думал о том, что станет делать – исполнит ли свой долг перед герцогом или же обещание, данное мне? В такие времена честь – обременительное дело.

Мы стояли в тишине, пытаясь осознать, что же произошло.

– Что за кровавое месиво, – наконец выговорил Брасти. Все это время он молчал, и печальные нотки в его голосе нас всех удивили.

– Ты о чем?

– О ней. – Он показал на рану на бедре Уинноу. – Только погляди, какая рваная рана, словно герцог ударил ее в одно и то же место три-четыре раза.

– Герцог был в ярости, – сказал Кест.

– Конечно. Тогда почему рана на груди такая чистая? Единственный удар. Ты когда-нибудь видел, чтобы разъяренный человек бил несколько раз по бедру, а затем нанес один смертельный удар в сердце? Почему он не разделал ее на куски?

– Наверное, потому что сам умирал, – предположил Шуран. – Они некоторое время боролись, затем Уинноу нанесла ему смертельный удар, и, перед тем как умереть, он вонзил ей в сердце кинжал.

Брасти фыркнул.

– Как в древних легендах.

– В этом есть своя темная симметрия.

– Только у человека, которому только что палашом пронзили сердце, не хватит сил совершить то, что, по-твоему, сделал Исолт. Фалькио, Уинноу убил кто-то другой.

Я переглянулся с Кестом.

– На удивление, – признал он, – Брасти прав. Шансов на то, что все это совершила одна женщина, пусть и Уинноу, практически нет. Тем более что она не могла умереть от руки полного, пьяного мужчины, ослепленного яростью. Даже получив серьезную рану, Уинноу бы легко с ним справилась.

– Согласен, есть еще один убийца, – сказал я. – Что бы тут ни случилось, но драки между Уинноу и герцогом Исолтом не было. Шуран, вы должны позволить нам найти его. У нас с Кестом и Брасти есть опыт в подобных делах. Мы и раньше выслеживали убийц.

– Я не могу пойти на это, Фалькио. Вы же знаете, что не могу. Если я отпущу вас, дворяне и попы, жаждущие власти, сочтут это слабостью.

– Кто займет трон? – спросил я.

– Никто. Таких прецедентов, чтобы погибла вся семья герцога, еще не было… Я даже такого случая не припомню. Мне нужно приказать своим рыцарям расставить охрану по всему Арамору до тех пор, пока не соберется Совет герцогов.

– То есть вы хотите сказать, что оставшиеся восемь герцогов решат, кому отдать власть?

Он кивнул.

– А до тех пор кому выгодно такое положение?

Шуран немного помолчал.

– Мне, полагаю, на какое-то время. Но герцоги никогда не возвысят рыцаря до своего уровня.

– А как насчет врагов Исолта?

– Герцог Росет может попытаться использовать возникшие обстоятельства, чтобы расширить границы Лута. Наверняка Карефаль и окрестные деревни попадут под его контроль.

– А Трин? – спросил Брасти. – Разве теперь ей не станет проще?

– Вообще-то нет, – ответил Шуран. – Если подозрение падет на нее, то, скорее всего, герцоги Пертина, Дута, Бэрна и даже Рижу объединятся. Убийство герцога – не самый лучший шаг для претендента на престол.

– Хорошо, – сказал Брасти. – Значит, нам нужно найти доказательства того, что она виновна в убийстве, – тогда все проблемы разом решатся.

Шуран шагнул вперед, сжав рукоять клинка.

– Я же сказал, что не могу вас отпустить. Знаю, что вы не несете ответственности за произошедшее, но мне и без того нелегко удерживать всё в своих руках – не хочу, чтобы еще и дворяне принялись обвинять меня в том, что я позволил ускользнуть плащеносцам от возмездия.

Кест встал напротив. Он не стал обнажать клинок, рыцарь-командор тоже в этом не нуждался.

– Мы уже как-то дрались, сэр Шуран. Как вы считаете, если бы вам выпал удачный день, вы бы смогли меня победить?

Шуран хитро улыбнулся.

– Я не знаю. – Он отпустил рукоять клинка и позволил ему вернуться в ножны. – Сегодня явно не самый мой удачный день. – Рыцарь повернулся ко мне. – Вы хотите, чтобы я попытался контролировать Арамор, в то время как все будут считать меня человеком, отпустившим плащеносцев?

– Или так, или человеком, позволившим убийце герцога избежать правосудия. Не сомневаюсь, что истинного преступника несказанно радует то, что вы нас удерживаете. Вам нужно решить, каким образом вы сможете лучше послужить герцогу Исолту.

Шуран посмотрел на нас троих, словно ждал знака, что нам можно доверять. Или, возможно, искал доказательства нашей виновности – хоть чего-нибудь, что помогло бы ему принять решение. Руку я держал у рапиры, не веря, что он нас отпустит.

Он преклонил колено у тела герцога.

– Исолт был добр ко мне, вы же знаете. Думаю, ему нравилось, что я чужак и отличаюсь от всех. Он насмехался над моими шрамами, а остальные делали вид, что их не замечают, но герцог всегда говорил правду – так, как ее видел. Идите, – сказал он, все еще глядя на тело. – Если существовал второй убийца, то он – или, может быть, она – использовал потайной ход, который находится за дверью около трона. Ход ведет за стены дворца. Если вы говорите правду, то вы – моя единственная надежда отыскать того, кто это сделал. Если же нет, то будьте уверены: я тоже смогу разыскать любого человека, когда мне это нужно.

Потайной ход, который начинался за троном Исолта, вился внутри стен дворца, словно огромная змея проложила себе путь сквозь камни, заглотив их. Он привел нас к пустому проходу около внешней стены, затем вновь вернулся в самое сердце дворца.

– Святые угодники, – пробормотал Брасти. – Какой пьяный архитектор построил этот лабиринт?

– Здесь есть закономерность, – сказал Кест, указав на узкие двери, которые время от времени появлялись на пути. – Основной коридор идет вокруг дворца, а по боковым можно попасть в любые покои и помещения.

– Значит, он мог за всеми шпионить.

– Наверное, лучше уж так, чем наоборот, – ответил Кест.

Я заметил размазанное пятнышко крови на стене.

– Убийца пошел туда, – сказал я, показав в другую сторону коридора. – Почему проклятые охранники не направились по его следам?

– Были заняты, предполагая, что это сделали мы, – заметил Кест.

– Нет, – сказал Брасти, встав на колени, чтобы изучить следы на пыльном полу. Опыт охотника и браконьера научил его идти по следу – нам с Кестом этого умения недоставало. – Смотрите, вот здесь видно, что охранники все-таки преследовали его.

– Если надежда на то, что они поймали убийцу? – спросил я.

– Нет, вот тут, видишь? Следы ведут во внутренний круг, но только потому, что убийца хотел, чтобы мы туда пошли. Он пытался скрыть свои следы на пыли, но его выдает левая нога. На самом деле он пошел прямо к проходу, который ведет из замка.

– Откуда ты знаешь?

Брасти смахнул пыль с дорожки. Сначала я ничего не мог увидеть, но затем кое-как разглядел в темноте темно-красные капли на камнях.

– Он прикрывал кровь пылью, а затем размазал немного по стене, чтобы показать, что идет в другую сторону, – на самом деле убийца шел к выходу из замка спиной. Посмотри, как он бережет одну ногу.

– Уинноу всегда предпочитала в первую очередь наносить рану в ногу, – заметил Кест.

Хорошая стратегия, и в прошлом она ее всегда выручала. Если получается ранить противника в ногу, то он теряет равновесие и начинает двигаться медленнее, давая фехтовальщику возможность сконцентрироваться и нанести смертельный удар.

– Плохо, что в этот раз кто-то сыграл с ней в ту же игру, – сказал я. – Идем.

Мы выбрали направление, посматривая, нет ли поблизости ретивых охранников, которые могли бы продолжить поиски. Следуя потайному ходу, мы обогнули весь дворец, иногда забираясь под странными углами на другой этаж и спускаясь по узким лестницам. Но, несмотря на все наши усилия, мы все-таки потеряли след.

– Как ты думаешь, где он нас обхитрил? – спросил я Брасти.

– Еще в начале, – резко ответил он. – Проклятье. Я должен был заметить. Если мы пойдем назад, то…

– Нас, скорее всего, поймает охрана.

Тысяча чертей! Кто бы это ни сделал, прятался он лучше, чем мы искали.

– И что теперь? – спросил Кест.

– Там выход наружу, – сказал Брасти и показал на пятно света справа от нас.

Чем ближе мы подбирались к выходу, тем более неровным становился путь. А в конце нас ждала голая скала и обрыв в сотню метров, внизу по камням бежала горная речка. Приглядевшись, мы обнаружили едва заметную тропу, которая уводила от дворца.

– Не хотелось бы мне идти по этой дороге в темноте, – заметил Брасти. – Сомневаюсь, что она бы понравилась Исолту, если бы понадобилось бежать.

– Убийца, видимо, спустился вниз, – сказал я. – Я уверен. Он поводил нас по всему дворцу, но сам добрался сюда несколько часов назад.

– А как же следы? – спросил Кест.

– Возможно, он оставил их еще вчера вечером, – ответил Брасти. – Убийца знал, что это лучший вариант для отхода, и поэтому оставил ложные следы еще до того, как совершил убийство.

Кест смотрел с сомнением.

– По-моему, это слишком большой риск для человека, которого не должны увидеть.

– Не обязательно, – возразил я. – Думается мне, Исолт не многим разрешал пользоваться потайным ходом: какой смысл в шпионской сети, если все о ней знают? Если убийца знал, как забраться внутрь, он мог спокойно разгуливать по потайному ходу.

– Все это, конечно, понятно, – согласился Кест, – но кое-что меня все-таки тревожит.

– У нас и так всё хуже некуда, а тебя еще что-то тревожит? – спросил Брасти.

– Да. Очередность убийств. Зачем надо было сначала убивать семью?

– Потому что лучшие стражники охраняли самого герцога? – предположил Брасти.

– Но это не так. Всего два стражника? В покоях его жены и детей находилось намного больше.

– Словно он хотел сохранить в тайне отношения с Уинноу, какими бы они ни были, – заметил я.

– Отлично, – сказал Брасти. – Выходит, он развлекался с Уинноу – вот это меня точно смущает. Она даже над моими шутками никогда не смеялась, но, даже если это отбросить, все равно имело смысл убить герцога в первую очередь. Кто-то мог заметить, как убийца входит и выходит из покоев семьи, и поднять тревогу, тогда бы он никогда не добрался до Исолта. Нет, убийц точно было двое. Один расправился с Исолтом, второй – с его семьей.

– В таком случае Уинноу вполне могла убить герцога, а ее подельник – семью, – заметил Кест.

– Невозможно. – В голосе Брасти звучала уверенность.

– Значит, ты согласен с Фалькио? – удивленно спросил Кест.

– Нет, конечно. Фалькио – идиот-идеалист, когда дело касается Уинноу и остальных – и, конечно, короля. Он забыл, что Уинноу с катушек съехала к чертям собачьим.

– Тогда…

– В этом-то и дело. Если бы она хотела убить Исолта, она бы не стала ждать пять лет. И не убила бы его изящным ударом в сердце. Помните, как она дралась? Вот дерьмо! Если бы Уинноу решила убить Исолта, она бы отрезала голову и ему, и всей его охране, а в оставшееся время украсила бы тронный зал головами, насадив их на пики, а затем допила бы все вино, прежде чем уйти. Нет, Уинноу не стала бы расправляться с ним из-за какой-то личной мести.

– Возможен и другой вариант, – сказал Кест. – Но тебе он, Фалькио, не понравится.

– Какой?

– Наверное, нам сначала надо выбраться отсюда. Спускаться вниз долго, потом еще придется зайти в деревню, чтобы купить лошадей и амуницию.

– Ну-ка, говори, – потребовал я.

Он помолчал немного и сказал:

– Ты все время говорил, что у короля был какой-то замысел, что он не оставил бы всё просто на волю случая. А что если это и был его план? Что если…

– Нет, – отрезал я. – Король бы никогда не одобрил убийства. Даже если…

– Выслушай. Только что стало известно о наследственных правах Алины. Поползли слухи, что она постарается взойти на престол. Собирался Исолт предать нас или нет, но его находят мертвым.

– Это не…

– Кест прав, – поддержал его Брасти. – Слушай, Фалькио, я знаю, как сильно ты любил короля. И многие из нас его любили. Но война и политика – это совсем не то же самое, что сидеть в библиотеке замка Арамор, попивая вино и листая старинные книги о философах-стоиках. Дело в Алине, родной дочери короля. Если бы у тебя был ребенок и ты понимал, что с ним произойдет, когда ты умрешь, неужели ты бы не попытался его защитить? И если бы ты знал, что сам не сможешь этого сделать, разве не имело бы смысла придумать что-то подобное? Разослать плащеносцев, чтобы они убили герцогов, когда придет время, – нанести удар прежде, чем герцоги нападут на Алину?

– Твоя теория ошибочна, – сказал я.

Он всплеснул руками.

– Да уж! Просто потому, что тебе не нравится.

Кест стоял, задумавшись, словно пытался прокрутить в голове всё с начала до конца. Наконец он спросил:

– И в чем заключается ошибка?

– Мы трое справились бы с подобной миссией лучше всех, – ответил я, – но он нам ничего подобного не приказал.

Они посмотрели на меня с недоверием. И тут до меня дошло, что до сих пор ни один из них так и не рассказал, какое последнее поручение дал им король.

Помолчав, Брасти сказал:

– Святые угодники, Фалькио. Ты в самом деле не понимаешь?

– Чего?

Ответил Кест, тихим и необычно ласковым голосом:

– Король так сильно любил тебя, что не мог приказать тебе совершить убийство. Он знал, что это убьет тебя самого, Фалькио.

Я прислонился к скале, в груди сжалось так, что дышать стало трудно. Где-то в глубине души я, сам не желая того, поверил, что Брасти с Кестом говорят правду. Мы с королем были лучшими друзьями, и я всегда верил в то, что мы разделяли общие взгляды. Но в тот страшный час, когда герцоги маршировали с армией к замку, намереваясь отрубить ему голову… мог ли Пэлис отвернуться от наших идеалов? Мог ли он во имя дочери повелеть кому-то из моих соратников-плащеносцев совершить убийство? Ноги стали ватными, словно паралич, вызванной нитой, опять охватил меня, а в голове снова и снова звучали слова короля Пэлиса: «Ты предашь ее».