Тень рыцаря

Глава двадцать девятая Черная дверь

Больше всего в герцогском дворце в Рижу я ненавидел его нынешнего владельца. На втором месте стоял архитектор, соорудивший эту громадину, а потом и все, кто перестраивал дворец на протяжении двухсот лет. Они сделали всё, чтобы дворец стал идеальным воплощением герцогской власти, начиная от огромного бального зала в несколько этажей, построенного так, чтобы приглашенные гости чувствовали себя крохотными и незначительными, до спален и коридоров, которые становились тем уже и меньше, чем дальше они находились от собственных покоев герцога. Все двери и альковы напоминали гостям об их положении. Но больше всего мне нравилось, что хранилища с запасами провизии не закрывались и находились на первом этаже рядом с комнатами для слуг. Зачем искушать горничных и посыльных деликатесами и кушаньями, которые так легко украсть? Потому что никто из слуг Джилларда, каким бы глупым он ни был или в каком бы отчаянном положении ни находился, не рискнул бы совершить подобное преступление. Напоминанием о необходимости мудрости и сдержанности служила огромная железная дверь в конце коридора, за которой находилась двадцатифутовая лестница, ведущая на нижний этаж огромного подземелья. Но, словно этого было недостаточно, чтобы держать в узде голодных слуг, которым мало платили, в их комнаты днем и ночью проникали звуки из подземелья, напоминавшие о том, что с ними случится, если их поймают на краже.

Древняя пословица гласит: «Рижу вэ аурут эт фаба», что означает «Деньги и страх правят в Рижу».

Около полуночи мы ввосьмером спустились по лестнице на нижний этаж подземелья. Я взял с собой Кеста, Дари и Валиану, и Джиллард потребовал, чтобы с ним также пошли Шивалль и двое рыцарей, в том числе и Пэррик. Это показалось и странным, и грустным одновременно: Джиллард не доверял никому, кроме человека, который обманывал его на протяжении последних пяти лет. С другой стороны, рижуйцы – народ прагматичный, а Пэррик неоднократно спасал Джилларду жизнь.

Пэррик снял доспехи и надел форменный плащ – ни Джилларду, ни мне это не понравилось.

– Он мой, черт побери вас обоих, – выругался Пэррик. – Я его заслужил уже дважды, и тот, кто с этим не согласен, может попытаться отобрать его у меня.

Мы с герцогом переглянулись.

– Носи что хочешь, – сказал Джиллард. – Только верни мне сына.

Второй рыцарь, сэр Истан, похожий на девушку, с волосами мышиного цвета, был единственным, кому Шивалль доверил новость о похищении сына герцога. Возможно, это произошло благодаря его юному возрасту и отсутствию амбициозных союзников. Нервный юноша медленно спускался по лестнице, тяжело ступая, словно не ждал, что ему доведется отсюда выйти. По милости Джилларда я совсем недавно провел здесь пять суток – неужели всего лишь пять? – и полностью разделял страхи юного рыцаря.

А что, если все это ловушка, подумал я. Что, если убийцы и вся это история с похищением придуманы для того, чтобы заманить меня в идеальный маленький ад, созданный руками Джилларда? Нет, не может быть. Что-то у меня паранойя разыгралась… И все-таки я на собственном опыте узнал, что властители в Рижу способны устроить пожар в стране ради воплощения собственных жалких амбиций.

Так или иначе, но скоро я всё узнаю, подумал я. Когда мы спустились, Шивалль остановил нас жестом.

– Мы пойдем по главному коридору, – сообщил он надменным, не терпящим возражений голосом. – Затем свернем в коридор поменьше и выйдем к черной стальной двери, за которой находится лестница на нижний этаж. Черная дверь – это единственный способ спуститься туда. Как объяснил уже герцог Джиллард, ее невозможно взломать. – Он взглянул на меня, не пытаясь даже скрыть своей ненависти. – Поэтому пришло время спросить, как именно вы собираетесь проникнуть внутрь?

Конечно же, я этого не знал, но, если мы не найдем способа попасть внутрь, Томмер непременно погибнет, а вслед за ним и Джиллард, и еще один герцогский род будет уничтожен. Герцогство развалится, и прежде, чем мы поймем, что произошло, Тристия окажется ввергнута в хаос гражданской войны.

– Всё просто, – ответил я. – Постучу.

Шивалль фыркнул и повел нас по широкому каменному коридору, ведущему на первый этаж подземелья. Его пересекали узкие ходы, освещенные небольшими бронзовыми светильниками, которые были подвешены к потолку.

– Сколько здесь камер? – спросила Дариана, заглянув в одно из ответвлений.

– На этом этаже? Сто. В каждой может содержаться от трех до десяти узников в зависимости от наших пожеланий относительно условий содержания.

– Вы можете содержать тысячу узников? – не веря своим ушам, воскликнула она. – Что может произойти, чтобы столько людей было арестовано?

Шивалль обернулся и с улыбкой поглядел на меня.

– Мятеж.

Наши шаги эхом отдавались в коридоре, а в камерах шевелились узники и восклицали:

– Прошу вас, судари, это ошибка! Я никогда не… – Первый голос угас, за ним тут же зазвучал второй, третий.

– Сколько узников у вас сейчас? – спросил Кест у герцога.

– Не так уж и много, меньше пятидесяти, – сказал он. – Включая около двадцати женщин и пятерых-шестерых детей.

– Вы держите детей в темнице? – схватилась за клинок Валиана.

Герцог Джиллард посмотрел на нее с удивлением и искренним непониманием.

– Я же не настолько жесток, чтобы разлучать их с родителями.

Я замедлил шаг, и Кест тут же последовал моему примеру. Я сделал знак остальным, и, когда они немного обогнали нас, я повернулся к другу и пробормотал:

– Если мы вытащим Томмера живым, каким-то образом остановим гражданскую войну и не позволим Трин взойти на престол, если произойдет чудо и я не умру в ближайшем будущем… Если все это случится, Кест, то мы вернемся сюда и камня на камне от этого места не оставим.

Кест осмотрел стены, пол и своды.

– Похоже, дворец сложен из нескольких тысяч тонн камня, Фалькио. Просто хочу сказать, что будет сложно его разрушить.

Я вынул метательный нож и процарапал на камне линию.

– Найдем способ.

– Первый закон гласит, что все люди свободны, – процитировал Кест. – А к преступникам это тоже относится?

– Нет, – ответил я. – Но, зная Джилларда – пусть не близко, но и этого достаточно, – полагаю, что наказание большинства узников не соответствует их преступлениям.

Из глубин подземелья донесся тихий угрюмый голос:

– Первый закон гласит, что все люди свободны.

Я оглянулся, пытаясь понять, откуда исходит звук.

– Да ладно, – сказал Кест. – Просто кто-то повторил мои слова.

– Первый закон гласит, что все люди свободны, – фальшиво пропел голос. – Без свободы… невозможно служить всем сердцем. Невозможно служить богам. Невозможно служить королям. К черту королей. Невозможно служить всем сердцем. А сердце важно. Боги… Боги не важны. Сердце, вот что важно. Человек должен быть свободен.

Мои глаза округлились. Я узнал этот голос. «Ближе к концу он звал тебя по имени», – сказал Шивалль. Мелкое лживое чудовище.

Я побежал дальше, крикнув:

– Кест, помоги мне отыскать того, кто поет.

Мы бросились в один из проходов, мимо больших и маленьких камер, наполненных изощренными орудиями пыток с шипами и винтами, толстыми кожаными ремнями, от которых исходил запах кала, мочи и человеческих страданий. Эхо неслось отовсюду.

– Кого мы ищем? – спросил Кест.

– Уродливую скотину с седеющими короткими волосами. Просто иди на звук.

– Четвертый закон гласит, что детей нельзя обижать, – промычал голос. – Ребенок мал и глуп, он ничего не смыслит. Нельзя сажать ребенка в темницу. Нельзя налагать на ребенка штраф. Нельзя обижать ребенка. Четвертый закон гласит…

– Фалькио! – услышал я возглас Кеста; голова его вынырнула из прохода, он помахал рукой, чтобы привлечь мое внимание.

Вместе мы подошли к камере длиной в семь футов, отделенной от коридора толстыми железными прутьями от пола до потолка с вмонтированной в них маленькой дверью, через которую можно было войти в камеру. Внутри находился человек, прикованный цепями к стене. Бледный, рябой, с маленькими глазками и толстыми губами. Он не мог сесть, так как руки были прикованы слишком высоко. Я вспомнил эти руки, толстые пальцы, жесткие костяшки, которые столько раз меня били, что, наверное, давно утратили чувствительность. На протяжении многих часов эти руки метелили меня в кровь, день за днем, пока я находился в узилище Джилларда, но они же подняли меня с пола и вывели по коридорам и лестницам темницы наружу. Этот человек, имени которого я не знал, был моим палачом и освободителем. Я называл его Уфом.

– Пятый закон гласит… Чертова преисподня! Что гласит пятый закон? Ладно-ладно. Первый закон. Первый закон гласит, что все люди свободны. Если человек не свободен, он не может служить всем сердцем. Как можно…

– Уф! – позвал я и удивился тому, что голос мой задрожал.

Он поднял голову, и взгляд его стал осмысленным.

– Кто ты? Ты пришел, чтобы снова избить меня? Ладно-ладно. Заходи, бей меня, обломай об меня руки, чертова баба.

– Уф, это я, Фалькио.

Он снова пригляделся.

– Какой Фалькио? – Затем взгляд его скользнул по моему плащу. – Плащеносец? Чертов плащеносец, а? Ты опять тут, чертов болван? Крутой парень, крутой, как чертова обезумевшая лошадь. Я разрушил свою жизнь ради тебя, а ты, придурок, снова сюда вернулся? Да лучше бы я чертову лошадь выпустил.

– Я свободен, Уф, смотри! – Я показал ему руки, чтобы он понял, что на мне нет оков. – Я не узник, но почему, черт побери, тебя сюда посадили?

– Поймали меня чертовы рыцари, привели сюда. Наверное, закон такой: палачу нельзя выпускать болвана-плащеносца. Как первый королевский закон, только наоборот, а? – Он хрипло хохотнул.

– Фалькио, кто-то идет, – предупредил Кест.

Я поглядел на Уфа, прикованного к стене. Его маленькие глазки не отрываясь смотрели на меня.

– Я вернусь, – пообещал я, – и вытащу тебя отсюда, клянусь.

– Клянешься? Чертов плащеносец. Ты обещаешь. Дерьмо… Всё дерьмо. Вернешься или не вернешься – все равно. Просто…

– Что?

– Расскажи мне пятый королевский закон. Я забываю. Всё время забываю.

Я схватился за прутья его клетки. Уф слышал, как я повторял законы снова и снова, пока находился в заключении. Королевские законы помогли мне не потерять рассудок во время пыток, и те же самые законы, вопреки здравому смыслу, изменили его сердце.

– Пятый закон гласит, что нельзя наказывать человека, не доказав сперва его вины, – тихо произнес я, а потом добавил чуть громче: – Никого нельзя пытать.

Уф улыбнулся.

– A-а, да. Пятый закон – никаких пыток. Теперь я запомню. Смешно, что этот я всё время забываю, а?

– Я вернусь, – пообещал я.

– Хорошо-хорошо, ты вернешься. Глупый чертов крутой плащеносец. В цепях, поди, вернешься?

Мы с Кестом бросились назад и обнаружили, что остальные ждут нас в конце главного коридора.

– Знакомых встретили? – ухмыльнулся Шивалль.

Мне хотелось избить его до полусмерти, но я не мог отвлекаться на его жестокость, как и на прочие глупости, стоявшие между мной и тем, кто сотворил весь этот хаос.

– Просто отведите нас к двери, – сказал я.

Шивалль проводил нас по маленькому коридору, который протянулся не более чем на сто шагов и заканчивался черной стальной дверью. В толщину она, может, и была два фута, но в высоту не превышала человеческого роста: Пэррику пришлось бы пригнуться, чтобы через нее пройти. Наверное, дверь весила не меньше тонны. На расстоянии фута от верха на ней имелись три прорези, примерно шесть дюймов в высоту и два в ширину. Я заглянул сквозь них и увидел грубо вытесанную лестницу, ведущую в глубины второго этажа. Также я обратил внимание на невероятную толщину самой двери: выломать ее было не легче, чем поднять весь дворец в воздух.

Сэр Истан приник к прорезям.

– Похоже… похоже на горло древнего чудища. И камень здесь красный и черный, как в утробе…

– Достаточно, сэр Истан, – перебил его герцог и обратился ко мне: – Что ж, мы пришли, и дверь ты увидел. Есть ли у тебя план?

Я осмотрел дверь от центра и до краев, примыкавших к камню.

– На ней нет петель, – заметил я. – Как она открывается?

– С левой стороны двери от пола до потолка идет железный прут в шесть дюймов толщиной, вделанный в дверь и камень. Он и служит петлей. Когда дверь открывается, она вращается на этом пруте.

Я осмотрел то место, где прут проходил сквозь дверь, и не заметил ровным счетом ничего – вряд ли здесь обнаружится слабое место. Шершавый камень нависал над дверью, образуя небольшой козырек, но он был вытесан из цельной глыбы, а не составлен из отдельных частей, которые можно было бы расшатать.

– Почему бы не использовать таран? – спросила Дариана. – Он даже стены замка может пробить.

– В этом-то всё и дело, – ответил Джиллард. – Дверь прочнее, чем камень. И даже если бы мы нашли крепкое орудие, протащили его сюда и люди смогли бы втиснуться и начать бить, то и тогда нам потребовалось бы много дней, чтобы разбить дверь. Но что, если при этом разрушится свод, погребет всех под собой и закроет выход? Тогда мой сын окажется в ловушке.

– Надо вскрыть замок, – сказал я. – Искусные взломщики могут справиться даже с самыми надежными замками – не думаю, что в Рижу недостаток в таких умельцах.

– Замок чрезвычайно сложен. Если бы у нас остался хоть один ключ, то, возможно, кто-то из «умельцев» и придумал бы, как открыть замок. Но у нас его нет.

Я осмотрел замок. На мой взгляд, он совершенно ничем не отличался от всех остальных.

– Не верите мне – спросите у своих «умельцев», мы только что прошли мимо нескольких из них.

– Вы их заточили в темницу? – спросил Кест.

– Они меня подвели. Кроме того, если уж они такие «умельцы», то могли бы давно выбраться отсюда.

– Я не понимаю, – сказала Валиана. – А что бы случилось, если бы охранник потерял ключ? Неужели им бы пришлось будить вас и брать второй ключ, чтобы накормить узников?

– Когда охранник теряет ключ, он тут же теряет свою жизнь вместе с ним. Висит на двери несколько недель, чтобы другим неповадно было.

– Умеете вы пробуждать в людях преданность, – заметил я.

– Я знаю, как вырабатывать дисциплину.

– Погодите-ка, – перебила его Дариана, не обратив внимания на его сердитый взгляд. – Если вы уже наказывали охранника за это, значит, где-то есть еще один ключ?

– Нет, – ответил Джиллард. – Оба раза, когда ключи терялись, другим охранникам было приказано найти их, чтобы не разделить судьбу товарища. Смешно, но каждый раз ключи быстро находились.

Святые угодники! Как такой человек, как Джиллард, может находиться у власти даже в таком развращенном городе, как Рижу?

– Немудрено, что ваш рыцарь-командор с двумястами воинами покинул вас, – сказал я, размышляя, как охранники герцога справлялись с таким давлением, когда малейшая ошибка или неудача вроде сломанного кольца, на котором держался ключ, могла привести не только к их собственной смерти, но и гибели товарищей.

– А что, если использовать кислоту? – спросила Валиана. – Герцогиня Патриана знала множество…

Джиллард поднял руку.

– Я в курсе экспериментов Патрианы, и ты права, это могло бы сработать, но потребовались бы недели и даже месяцы, чтобы растворить обшивку двери, не говоря уже о болтах, вкрученных в камень.

– Что ж, – сказал я, – остается лишь один способ.

Джиллард впился в меня глазами.

Гляди сколько влезет, жалкий ублюдок, подумал я. В конце концов, ты сам позволил похитить своего сына.

Наконец герцог отвел взгляд и отступил от двери.

– Хорошо. Приступай.

Я подошел к стальной двери, протянул руку и постучал.

Стук эхом заметался по лестницам и коридорам, располагавшимся за дверью. Подождав немного, я снова постучал, затем еще раз.

Ввосьмером мы стояли в узком коридоре и ждали. С каждой минутой Джиллард бледнел всё больше. Он на самом деле любит Томмера, подумал я. Герцог – чудовище и тиран, и все же сердце его трепещет от страха при мысли, что он может потерять ребенка. И при этом он не задумывается, что разрушил сотни, а может, и тысячи жизней других детей и их родителей. Каких только странных существ не порождает наш мир.

Дариана посмотрела на дверь и хмыкнула:

– Похоже, никого нет до…

Кест знаком заставил ее замолчать.

– Я тоже слышала, – сказала Валиана.

Я приложил ухо к двери и различил едва заметное шуршание, которое постепенно становилось всё громче и громче, а затем я расслышал, как кто-то поднимается вверх по ступенькам. Послышался и другой звук – плач. Я повернул голову и посмотрел сквозь прорези в двери – по лестнице с большим трудом поднимался человек. Он был раздет до пояса и весь залит кровью, словно кто-то сунул его с головой в чан. Судя по лицу, искаженному болью, и страху в глазах, кровь струилась из многочисленных ран на его теле.

Когда он поднялся, голова его вдруг дернулась, и он едва не покатился вниз по лестнице, и тогда я увидел веревочную петлю на шее. Веревка тянулась вниз в темноту.

Герцог Джиллард оттолкнул меня от двери и занял место у прорезей.

– Сэр Тужан!

– Ваша светлость, – воскликнул несчастный, – простите меня! Простите меня!

Веревка, уходящая во тьму, натянулась, и я услышал шепот, слишком тихий, чтобы разобрать слова, но сэр Тужан всё понял.

– Он спрашивает, принимаете ли вы приглашение. Он говорит… – Снова послышался шепот. – Он говорит, что начинает беспокоиться, что Томмер… Ах, да простят меня боги, ваша светлость… – Веревка натянулась, придушенный сэр Тужан закашлял, хватаясь за шею, и, кое-как справившись, продолжил: – Он говорит, что Томмеру совсем плохо. Они используют… Используют какую-то пыль, ваша светлость. Дуют ее в лицо мальчику, и он…

Сэр Тужан начал всхлипывать, не в силах произнести ни слова.

– Пыль? – удивленно переспросил сэр Истан.

– Пыль дашини, – ответил я. – Они выдувают ее в лицо жертве. Если ты раньше с этим не сталкивался, пыль сводит тебя с ума от страха. Даже сильные бойцы теряют самообладание, и дашини гораздо проще их убить.

– Он все время использует эту пыль на Томмере, сударь, – сказал мне Тужан. – Дуют ему в лицо утром и вечером. Томмер…. Не думаю, сударь, что он сможет еще долго это выносить.

Святые угодники. Они подвергают одиннадцатилетнего мальчишку этой пытке снова и снова? Да он от страха умрет.

– Сэр Тужан, передайте, что я дам ему что угодно, – начал герцог, – всё, что ему угодно, если он…

Сэр Тужан ответил громким, почти раздраженным голосом:

– Ему ничего не нужно, ваша светлость! Только вы!

– Каким образом? – спросил я.

Рыцарь поглядел на меня сквозь прорези.

– Что?

– Каким образом? Каким образом герцог должен туда спуститься?

Если убийце нужен Джиллард, то ему рано или поздно придется открыть дверь, и это наша единственная возможность.

– Он говорит, что герцог должен стоять по ту сторону двери, где и стоит, и его должны поддерживать двое. А затем… – Он немного помолчал. – Затем герцог должен взять кинжал и перерезать себе горло, и пусть кровь просочится под дверь. Тут двадцать семь ступенек. Когда кровь добежит до самого низа, он отпустит мальчишку.

Двадцать семь ступенек, каждая в фут высотой. Сколько крови может потерять человек и остаться в живых? Я поглядел на Кеста, но тот покачал головой.

– И каким образом убийца собирается выбраться отсюда? – спросил он.

Глаза сэра Тужана забегали.

– Не думаю, что он собирается это делать. Он говорит, что у него всего одна миссия – убить герцога Рижуйского. Для завершения миссии ему нет нужды выбираться отсюда.

Нет более совершенной ловушки для врага, чем та, в которой ты сам готов умереть. Мы не сможем победить, если не найдем пропавший ключ.

Я повернулся к Джилларду и прошептал:

– Умоляйте.

– Что?

– Умоляйте его. Просите пощады так громко, как можете, как человек, сошедший с ума от горя. Просите пощадить Томмера. Сейчас же!

Джиллард поглядел на меня, поджав губы, но тут же открыл рот и взвыл:

– Пощадите! Пощадите моего сына, прошу вас, умоляю, он всего лишь ребенок, невинное дитя, он не виноват в моих преступлениях. Я дам вам все что угодно, все, что вы попросите, только позвольте мне заключить его в объятия еще раз!

Герцог кричал, плакал, выл, а я приник к прорезям в двери.

– Сэр Тужан, – яростно прошептал я. – Есть два ключа. Два. Один украл Томмер, второй был у охранника.

– Охранник мертв, – ответил он. – Думаю… думаю, оба ключа у убийцы.

– Значит, вам нужно найти способ украсть у него ключ.

– Я не могу, – простонал сэр Тужан. – Он… Вы что, не понимаете? Это же не человек, он…

– Послушайте, сэр Тужан, когда вы были мальчишкой, вы же мечтали стать героем? – Я подождал, но ответа не последовало. Джиллард продолжал выкрикивать мольбы, сэр Тужан стонал. – Отвечайте! Вы мечтали стать героем?

– Я… Да, сударь. Я хотел стать рыцарем, как те…

– Это были лишь легенды, сэр Тужан. Просто истории. А это реальная жизнь. И нам нужен герой. Пришло время для того, чтобы сердце воина, непреклонное и бешеное, начало гнать по жилам кровь и железо. Не доспехи и клинок сделаны из стали, а вы, сэр Тужан. Ваш час пришел. Мальчик, которым вы когда-то были, требует, чтобы вы наконец-то стали героем. Достаньте ключ!

Рыцарь издал звук, похожий на приглушенное рыдание вперемешку со смехом, веревка натянулась, и сэр Тужан шаг за шагом исчез во тьме.

Герцог Джиллард закачался, и Пэррик поддержал его, не дав упасть.

– Ваша светлость?

– Я… я в порядке, – сказал он. – Это всё из-за криков. – Он обратился ко мне: – Что это за пыль? Я ничего о ней не знаю. Что чувствует мой сын? Что ему приходится выносить?

Что может чувствовать мальчик, угодивший в ловушку, один на один с убийцей? Словно он попал в ад, подумал я. Томмер на своей шкуре ощутил, каково это: пройти через сотню преисподних.