Тень рыцаря

Глава сорок восьмая Совет

– Знаешь, что смешно? – спросил Брасти.

Я открыл глаза, но увидел лишь тьму и запаниковал. Парализовало! Боги, нет-нет, не надо! Вы не можете снова так поступить со мной, только не теперь, после всего, через что я прошел…

– Всё в порядке, – нежно сказала Эталия. – Просто сейчас темно.

Я уснул на длинной скамье в просторном коридоре перед тронным залом замка Арамор, положив голову ей на колени. Я ощутил тепло ее ладони на щеке, глубоко вздохнул и лишь тогда услышал тихий перебор гитарных струн: мелодия эхом отражалась от стен.

– Нера? – позвал я.

– Я здесь, шкурник, – ответила она. – Ты дал мне начало прекрасной истории, но теперь мне нужно придумать аккомпанемент.

– Который час? – спросил я.

– Поздний, – отозвалась Дариана; сидя на полу, она водила по клинку точильным камнем. – До рассвета часа два осталось. Никто даже не подумал зажечь для нас факелы. Боюсь, что тебя и твоих плащеносцев здесь любят так же сильно, как и прежде.

Я вгляделся во тьму, пытаясь найти Кеста, и заметил лишь смутные очертания в другом конце коридора. На какой-то миг мне даже показалось, что он снова светится красным, словно стоит у камина, но потом все погрузилось во тьму.

– Может, хватит? – спросил Брасти, сидя в нескольких шагах справа от меня. – Определись уже, черт возьми, хочешь ты снова стать святым клинков или нет.

– Это не в моих силах, – спокойно отозвался тот.

– Твоя рука, – я поднял голову с колен Эталии и тут же пожалел об этом, – она…

Тень Кеста кивнула.

– Лекарь обработал ее какой-то кислотой, чтобы рана не воспалилась, и наложил повязку, чтобы я не истек кровью. Боль… неимоверная.

И снова красная вспышка озарила темноту зала.

Брасти кашлянул.

– Так вот, как я и говорил, знаешь, что смешно?

– Погоди, – сказал я. – Сколько мы уже тут прождали?

– Несколько часов, – ответил Кест. – Герцоги совещаются с тех пор, как закончилась битва. Около часа назад сюда приходил слуга, чтобы «напомнить нам», чтобы мы оставались здесь.

– Совет герцогов проводится в соответствии с очень строгим протоколом, – объяснила Валиана. Ее глубокий голос прозвучал из тени в другом конце зала.

– Где Алина?

– Она там, с ними.

Я начал вставать, но Кест вышел из тени и остановил меня.

– Они заверили меня, что не причинят ей зла, какое бы решение ни приняли. Я как мог постарался объяснить им, что произойдет, если хоть волос упадет с ее головы.

– Мы должны быть рядом с ней, – сказал я и услышал тихие шаги Валианы.

– Они не причинят ей вреда, Фалькио. Я изучала протокол проведения Совета и могу заверить тебя, что правила ясны и безопасность всех участников гарантируется. Процесс очень сложный: даже если бы ты туда и вошел, то сомневаюсь, что ты хоть что-нибудь понял бы.

По ее словам выходило, что я настолько глуп, что не смогу разобраться в государственных делах, – но я постарался на это не обижаться.

– Тогда ты сама должна находиться рядом с ней, раз уж так хорошо всё понимаешь. Могла бы позаботиться о ее интересах.

– Я не герцогиня, Фалькио. Даже не благородная дама – я вообще никто.

– Ты не хуже любого герцога и герцогини, пташка. Даже лучше – если судить по тому, что я видела, – возразила Дариана, и в этом я мог с ней согласиться. – Никто? Да ты, может быть, вообще самая благородная из всего этого жалкого собрания.

– Послушайте, – взмолился Брасти. – Может, хоть кто-то спросит, что мне кажется смешным?

Я повернулся туда, где он сидел по другую сторону зала, и сказал:

– Ладно, Брасти. И что же тебе кажется таким невероятно смешным?

– Этот замок.

– Замок кажется тебе смешным? – переспросил Кест.

– Ну, вообще-то, не сам замок, а вот эта паутина повсюду.

– Не понял, – сказал я. Я не издевался над ним, просто действительно не понял, что в этом смешного.

Брасти встал и раскинул руки.

– Вы только поглядите на это место. Это же замок Арамор, ради всего святого. Это же средоточие власти в Тристии – и это место больше пяти лет простояло в запустении. Герцоги свергли короля, а потом бросили замок. И никто сюда не входил до сегодняшнего дня.

– Он должен был оставаться пустым, – ответила Валиана, словно причина казалось ей очевидной. – Если бы кто-то из герцогов вошел сюда, то это расценили бы как объявление войны всем остальным.

– Знаю, но в этом и суть, понимаете? Арамор – самый защищенный замок во всей Тристии. Его можно запросто защитить с… Сколько понадобится человек, Кест?

– Пятьдесят воинов, – ответил тот.

– Пятьдесят воинов. Нужно лишь пятьдесят человек и припасы, чтобы целый год выдерживать осаду.

– И к чему ты клонишь? – спросил я.

– Просто говорю, что вместо того, чтобы плести интриги, Трин могла бы прийти сюда вместе с рыцарями и объявить себя королевой. Удивляюсь, что какой-нибудь козопас до сих пор не пришел сюда с сорока девятью приятелями и не объявил себя императором!

Сам того не желая, я вдруг представил, как крестьяне из постоялого двора «На краю мира» сидят за столом с кружкой эля и рассуждают, как стать правителями страны. Король Джост. Я не смог сдержаться и расхохотался.

– Не уверен, что это так уж смешно, – заметил Кест.

– Не смешно, – сказал я, держась за бока и пытаясь сдержать смех, от которого живот даже заболел. – Просто думаю, что в следующий раз, когда у нас начнутся проблемы с правителем, я пойду в ближайшую деревню, выберу любого мужчину или женщину, кто может написать свое имя, приведу сюда и короную на царство.

Остальные тоже начали смеяться; весь следующий час мы рассуждали о пользе случайного выбора монарха, пока огромная двойная дверь, ведущая в тронный зал, не открылась, и оттуда не вышел слуга. Он указал на Кеста с Брасти, а потом и на меня.

– Герцоги желают видеть вас троих, – важно произнес он. – Остальным приказано ждать здесь.

Я сжал руку Эталии и встал.

– Идемте, – сказал я остальным.

Валиана не двинулась с места – я крепко взял ее за руку и повел за собой.

– Присутствие этой девицы не требуется, – начал слуга.

– Я его требую, – ответил я, и все вместе мы вошли в тронный зал.

Герцоги сидели вокруг длинного обеденного стола, стоявшего на благоразумном расстоянии от трона. Прошло больше пяти лет с тех пор, как я переходил порог тронного зала в замке Арамор, и, как ни странно, он показался мне меньше, чем я его помнил: место, являвшееся символом королевской власти, выглядело намного скромнее, чем тронные залы во дворцах герцогов.

Герцоги ужинали, перед большинством из них стояли тарелки с едой. Вокруг толпились слуги в разноцветных ливреях, прислуживавшие своим господам и подливавшие вино в кубки.

Герцоги привезли с собой намного больше слуг, чем стражи. Казалось бы, это не должно было меня шокировать и тем не менее сильно удивило.

Алина сидела в стороне от стола, у нее на коленях стояла тарелка с едой, к которой она почти не прикоснулась. Сами герцоги, увлеченные пиром, даже не обратили внимания на нас четверых.

– А для нас что-нибудь осталось? – по-простецки спросил Брасти.

Валиана, стоявшая рядом со мной, напряглась; видимо, как и я, ждала гневной отповеди от кого-то из герцогов или их слуг: в конце концов, знать не ест в компании простолюдинов. Но, к моему удивлению, Мейллард Пертинский прорычал:

– Осталось несколько пулярок. Они, конечно, сухие, и за их происхождение я тоже не поручусь, но лучше уж поесть, чем стоять там как болваны.

Его слова повергли остальных в шок, что меня несколько утешило, но спустя мгновение герцог Джиллард жестом приказал слугам принести тарелки и поставить стулья на дальнем конце стола. Никто из нас не знал, что делать, поэтому я сел за стол, остальные присоединились ко мне.

Когда мне на тарелку положили куриную ножку, я чуть не потерял сознание от ее аромата. Не помню, когда я ел последний раз, тем более за накрытым столом. Какой бы жесткой пулярка ни казалась герцогу Мейлларду, я счел ее мясо самым сочным и нежным из всего, что мне приходилось когда-либо пробовать. Справа от меня поставили серебряный кубок и налили в него вина.

– Могу ли я попросить у вас воды? – спросил я у слуги.

Мне не стоило сейчас пить: я был измучен и нездоров, а нам предстояло опасное дело.

Брасти же ни о чем не беспокоился.

– Совсем неплохо, – заметил он, ставя на стол опустевший кубок и знаком подзывая слугу, чтобы он подлил еще вина. – Нам следует чаще устраивать подобное – ну, знаете, решать проблемы за ужином, как подобает благородным сеньорам.

– Помалкивай, Брасти, – сказал Кест.

Тут встал герцог Мейллард.

– Итак, милорды, продолжим заседание Совета герцогов. Примите во внимание, что мы договорились провести совет несмотря на то, что на нем не присутствуют представители герцогств Орисона, Лута и Арамора, а также герцогиня Херворская.

Герцогиня Херворская?

– Э-э, простите меня, – сказал я. – Но…

Мейллард поднял руку.

– Во-первых, шкурник, ты будешь говорить лишь в том случае, если тебе даст слово глава Совета, то есть я. Во-вторых, отвечая на не заданный тобой вопрос, скажу, что, несмотря на нынешние разногласия, Трин все еще является законной герцогиней Херворской.

– Тогда можно мне слово?

– Тысяча чертей. Ладно. Что же ты хочешь нам сказать?

Я встал.

– Во-первых, я бы хотел сказать, что пулярка восхитительна.

– Принято во внимание. Перейдем…

– Во-вторых, моему другу Брасти нужно еще подлить вина.

Гадьермо, железный герцог Домариса, ударил кулаком по столу.

– Это Совет герцогов, а не деревенская свадьба. Думаешь, это шутка, шкурник?

– Вполне возможно. Несколько часов назад большинство из вас прятались за воротами замка, боясь, что ваши же люди вас перебьют, а Шуран готовился захватить власть в королевстве. Вы же сами, герцог Гадьермо, сдались войску Трин после… Сколько вы с ней воевали? Неделю?

– Там…

– Тишина! – воскликнул Брасти, передразнивая главу Совета. – Вам слова не давали!

– Ты же понимаешь, что у них больше народу, да к тому же мы ранены? – спросил меня Кест.

Но я обратился к аристократам, сидевшим вокруг стола:

– Страна находится на грани гражданской войны, потому что вы не только толкнули крестьян на путь восстания, но и позволили своим рыцарям стать изменниками.

– И ты решил открыть нам глаза? – прорычал Мейллард.

– А кто еще это сделает? Только мы вчетвером, а также остальные, отдавшие свои жизни, и все это несмотря на то, что многие из вас последние пять лет пытались нас уничтожить. О да! Мы справились с вашими врагами и сохранили вам жизнь, а теперь вы сидите здесь и решаете, что делать дальше со страной, в то время как наследница короля торчит в углу, как провинившаяся школьница. Да, ваша светлость, вполне возможно, что все это глупая шутка.

В зале воцарилась тишина, а затем кто-то зааплодировал. К сожалению, оказалось, что это Джиллард, герцог Рижуйский.

– Похоже, тут затевается переворот.

– Так и есть, – сказал Брасти, положив обе ноги на стол. – И так как мы спасли ваши бесполезные душонки, то вы могли бы показать хоть каплю раскаяния.

– Если воду вылить из кувшина, потечет ли она на землю? – спросил Джиллард.

– Чего? – вылупился Брасти.

– Вода. Если вылить ее, потечет ли она на землю?

– Пока мне приходилось наливать лишь вино, ваша светлость, и в основном себе в глотку, но полагаю, что и с водой вышло бы то же самое.

Тот улыбнулся и кивнул.

– Хорошо. Значит, мир всё так же управляется законами богов и природы. Понял?

– Не совсем, – отозвался Брасти, – но я чересчур много выпил за последний час.

– Он имеет в виду, – пояснил Кест, – что, несмотря на все произошедшее, герцоги считают, что естественный порядок вещей остается неизменным. Они хозяева страны, а мы их слуги или враги.

– Удивительно светлая мысль для шкурника, – сказал Джиллард.

– Благодарю, ваша светлость, – ответил я. – Ну а я полагаю, что теперь нам четверым следует удалиться. И Алину мы заберем с собой. – Я протянул к ней руку.

– Что это значит? – потребовал разъяснений Мейллард.

– Я бы тоже хотел знать, – тихо сказал Кест.

Я не отводил взгляда от герцогов.

– Мы уйдем. И приведем отряд Брасти…

– Ублюдков Брасти! – выкрикнул он и захихикал.

– И сразимся с вами! – прокричал я, и голос мой заметался эхом по залу. Затем я повернулся к Кесту и добавил: – Это единственное, что они понимают.

– Вы шутите? – спросил Гадьермо. – Да кого вы приведете? Сотню бестолковых крестьян с длинными луками?

– Сотню бестолковых крестьян, которые только что уничтожили герцогских рыцарей, – заметил я. – Ваших рыцарей. Представьте, что будет, когда слухи об этом разойдутся по стране.

Оссия, герцогиня Бэрна, женщина в летах, которая всегда неплохо относилась к королю и плащеносцам, деликатно кашлянула.

– Полагаю, что все мы видали тяжелые времена. Возможно, пришло время всем нам разойтись и обсудить этот вопрос спустя несколько месяцев. Думаю, мы можем договориться между собой и на время оставить всякую вражду, пока не приведем в порядок свои дома.

Я подумал о том, что это будет означать: еще больше страха и неопределенности для народа, еще больше возможностей для хитрых маневров герцогов.

– Нет, – сказал я. – Такие условия не подходят.

– Условия? – спросил Гадьермо. – Ты считаешь, что мы собираемся обсуждать с тобой условия?

– Нет, ваша светлость, – ответил я. – Простите, может, я неясно выразился. Это я диктую вам наши условия.

Люди повскакивали с мест, но теперь пришел мой черед ударять кулаком по столу. Мне давно хотелось это сделать – жаль лишь, что я не понимал, как это больно. Ну и пусть.

– Вы слишком долго вели себя в этой стране как хотели. С тех пор как погиб король, вы облагали простолюдинов налогами вне всяких границ. Вы запустили торговые пути, и разбойники теперь стали богаче купцов. Вы плели заговоры и интриги, разрушали всё, что пытался построить король.

– Это ты так видишь, – возразил Джиллард.

– Нет. Вы тоже так видите, все вы. И знаете, что мои слова – чистая правда. Может, король и оскорбил вас своими законами, но он дал вам уверенность в завтрашнем дне. Безопасные торговые пути и крепкие границы.

– А еще он дал нам плащеносцев, которые приходили и вмешивались в наши внутренние дела, – сказал Мейллард.

– Так и есть, и почти десять лет мы странствовали по всей Тристии и разбирали самые сложные дела во всех городах страны. Скажите мне, – я оглядел присутствующих, – сколько мятежей произошло в те годы? Сколько простолюдинов пыталось убить вас?

– Так вот в чем все дело? – протянул Джиллард. – Ты хочешь, чтобы мы возродили плащеносцев?

– Дайте нам год, – сказал я. – Один год, чтобы восстановить правосудие в стране. Год, чтобы показать людям, что в мире еще есть справедливость.

– А что потом?

– Потом можете продолжить плести заговоры друг против друга до самой смерти. После этого можете не впускать нас в свои герцогства. Можете снова начать убивать нас. Только думается мне, что вы не станете этого делать. Потому что прежде всего вам и вашим семьям надоели разруха и разложение по всей Тристии. Дайте мне год, и я верну вам страну.

На несколько минут в зале воцарилась тишина, а затем Мейллард покачал головой.

– Не понимаю, каким образом все это станет возможным без законного монарха на престоле. Я не сомневаюсь в твоих умениях или отваге, но шкурников почти не осталось. Дальше так продолжаться не может. Нам нужен монарх.

Джиллард повернулся к Мейлларду.

– Вы с ума сошли? Хотите посадить ребенка на престол?

Мейллард пожал плечами.

– Она – дочь короля. Не думаю, что мы сможем это сбросить со счетов.

– Она ничего не знает! Это просто маленькая девчонка, не имеющая ни знаний, ни опыта, и вы хотите сделать ее королевой? Сейчас – в то время как мы пытаемся восстановить страну? А что случится, когда она поймет, что все это слишком сложно для нее? Кто станет ее советником? Что случится, если кто-то подскажет ей, что лучше убить нас всех? И она одобрит этот план и расправится с нами! Рижу будет лучше без монарха на престоле.

– Это вы убили ее семью, – напомнил Брасти.

– И приложили все усилия, чтобы и ее уничтожить, – добавил Кест.

Мейллард выглядел уставшим.

– Я… Герцог Рижуйский говорит дело. Вряд ли дитя без должной подготовки сможет продержаться на престоле хотя бы неделю, не говоря уж про год. Чтобы править королевством, необходимо уметь принимать решения. А для этого требуется благородное происхождение и опыт, – твердо сказал он, поставив точку. Но в глазах его и остальных герцогов я снова увидел страх и крайнюю нужду.

Плащеносцы нужны им, понял я. Если я скажу, что Алина должна занять престол, то они согласятся на это. Будут угрожать и жаловаться, но в конце концов даже Джиллард скажет «да», потому что мы нужны им, потому что у Алины есть хотя бы родословная, которая их так волнует.

У меня даже дыхание перехватило. Лишь это и волнует всю страну: в какой семье ты родился. Я презирал всех, сидевших за столом, друзей и врагов, за то, что все они считали, что твоя жизнь определяется происхождением. Отличался ли от них мой король? В конце концов, он ведь хотел, чтобы я посадил на престол его дочь.

Алина смотрела на меня, выпрямившись на стуле, в глазах ее застыло выражение тихого ужаса с тех самых пор, как все это началось. Мейллард прав: она не продержится на престоле и недели. Она пыталась быть храброй, но этого для Тристии недостаточно.

– Так что? – спросил Мейллард, прерывая нить моих размышлений. – Ты все еще требуешь, чтобы мы возвели девочку на престол?

Я вспомнил обо всем, что пережил в моменты паралича, вызванного нитой, вспомнил, что говорил король, стоя передо мной. Ты предашь ее. И лишь теперь я понял, что он говорил без всякого гнева, лишь с уверенностью.

– Нет, – наконец сказал я. – Сегодня Алина не сможет занять престол.

Начался хаос, потому что кто-то из герцогов тут же предположил, что я сам собираюсь занять престол. Даже Валиана, стоявшая рядом, схватилась за клинок, готовая умереть, защищая Алину, а я улыбнулся, потому что она доказала мою правоту. Я поглядел на Алину и увидел слезы смятения в ее глазах. Прости, милая. Может, когда-то ты меня за это поблагодаришь, а может, и проклянешь.

Я поднял руку, призывая к порядку.

– Вы говорите, что для того, чтобы править страной, нужно благородное происхождение. А я скажу вам, что для этого нужна отвага, и сострадание, и готовность жертвовать собой. Милостивые государи, вы собирались назначить регента королевства, того, кто будет править страной, пока не будет избран новый монарх. Ну так и сделайте это: назначьте регента, пока Алина не подрастет и не научится тому, что требуется королеве. А вы за это время убедитесь, что она не станет замышлять зло против вас.

Эта речь заставила их замолчать лишь на пару мгновений. Первым заговорил Мейллард:

– Это не самая худшая идея из тех, что мне доводилось слышать. Мы так и поступаем, когда наследник герцога слишком юн, чтобы править.

– И кто станет регентом королевства? – спросил Джиллард. – Ты, Фалькио валь Монд? Может, наконец раскроешь карты? Неужели ты считаешь себя…

– Не я.

– Хвала святым! – воскликнул Брасти.

Я указал на Валиану:

– Она.

Несколько голосов тут же принялись возражать.

А Джиллард, как ни странно, замолчал.

Мейллард призвал к порядку.

– Простолюдинка? Ты собираешься поставить крестьянку во главе страны?

– Не так давно вы и сами собирались сделать ее королевой, – напомнил я.

– Мы считали, что у нее благородная кровь, – ответил Мейллард, полный праведного гнева. – Эта стерва Патриана обманула нас.

– Конечно. Наверное, это вас несказанно удивило! Но все это не отменяет того факта, что на протяжении восемнадцати лет Валиану воспитывали для того, чтобы править. Она знает все законы, королевские и герцогские. Она знает необходимые протоколы и дворцовые церемонии – всему этому она научилась у вас.

Теперь уже почти все присутствующие в зале принялись возражать: не только герцоги, но и их слуги обзывали нас с Валианой самыми обидными словами. Гадьермо даже начал предлагать северным герцогствам отделиться от Тристии, но быстро замолчал, когда Оссия заметила, что Трин бы это, несомненно, понравилось.

Наконец Джиллард поднял руку, призывая всех замолчать. Он нашел взглядом Валиану.

– Если мы поступим так, как просит шкурник, назначим тебя регентом королевства на один год, клянешься ли ты исполнить все заключенные здесь договоренности и не станешь ли мстить Совету герцогов? Сможешь ли забыть прошлые… разногласия?

Некоторые герцоги вновь попытались возразить, но Джиллард так громко прокричал: «Тишина!» – что кубки и блюда на столе зазвенели. Когда шум стих, он сказал:

– Давайте не будем играть в игры. Мы все понимаем, что кто-то должен взойти на престол, но никто из нас не может этого сделать. Так кто же подойдет лучше нее? Когда жизнь моего сына оказалась в опасности, она… – Голос его осекся, и я вновь увидел испуганного отца, который рыдал о своем сыне во тьме рижуйского подземелья. – Эта девушка сражалась за него. Кто из вас сделал бы то же самое ради меня? Кто?

– И вы размякли из-за того, что кто-то угрожал вашему мальчику? Рижу не руководит Советом, – выкрикнул Гадьермо.

Мейллард встал.

– Но я им руковожу. – Он потряс головой от отвращения. – Я никогда не поддерживал вас, когда вы хотели возвести на трон марионетку, но вы все равно упорствовали. А теперь нам нужен человек, который понимает, как руководить государством, видит и плохое, и хорошее. – Он повернулся к Валиане. – Встань, девочка, и скажи нам. Желаешь ли ты стать регентом королевы или нет?

Валиана поднялась, дрожа всем телом.

– Я… Нет, ваша светлость. Я не желаю ни править, ни овладеть престолом.

– Вот и хорошо, – сказал Мейллард. – Значит, ты идеально подходишь на эту роль.

На этом крики и вопли не закончились, и я удивился тому, насколько быстро они позабыли обо всех своих драгоценных протоколах. Но в конце концов голоса Мейлларда и Джилларда оказались решающими в этом деле.

Валиана подошла к Алине и встала перед ней на колени.

– Я клялась, – сказала она. – Клялась защищать тебя, что бы ни случилось.

Алина кивнула. Слезы высохли – теперь она выглядела лишь уставшей, слишком уставшей для столь юной души.

– Но теперь… все будет по-другому, если я возьму на себя эту роль, – продолжила Валиана. – Я займу это место, только если ты согласишься, но между нами всё изменится. Мне придется считать интересы королевства важнее твоих.

Алина ничего не сказала.

Валиана взяла ее за руку.

– Ты должна ответить. Должна освободить меня от клятвы, иначе я не стану этого делать.

– Что за глупость! – воскликнул герцог Гадьермо.

– Бывают вещи и похуже, чем правитель, который исполняет клятву, – ответил Мейллард.

Алиан встала и положила руку на голову Валианы.

– Я – Алина, дочь Пэлиса. Я, наследница престола Тристии, освобождаю тебя от твоей клятвы, плащеносец Валиана валь Монд.

Таким образом я предал ее, нарушив последний приказ короля, которого любил больше жизни.