Теон-Стрелок

Глава 59

В большой опочивальне раздался шорох. Шорох этот был едва уловимым, но внимательные уши смогли бы распознать в этом шорохе усталый вздох.

Киван Ланнистер в очередной раз помассировал свой лоб, втайне надеясь избавиться от тупой боли в голове. Последние дни стали для него напряженными, и Тихий Лев вынужденно страдал бессонницей, постоянно раздавая поручения, лично занимаясь прописью писем (Киван в последнее время перестал доверять писарям и мейстерам), читая донесения шпионов с разных уголков Вестероса и планируя свой очередной шаг. И с каждым днём шаги эти делать становилось сложнее.

Казалось, ничего больше не препятствовало наступающему миру. Северяне спрятались за Перешейком, оставив Речные Земли один на один с Западом и Простором. В Долине началась междоусобица, и она не представляла угрозы. Железнорождённые начали выдыхаться, все реже и реже совершая свои набеги, в то время как в Королевской Гавани начали постройку нового Королевского Флота. Мастера над кораблями пришлось заменить, ибо лорд Редвин находился в плену у островитян, а заместители Пакстера Редвина не устраивали Кивана.

Нейтральная фигура, лорд Королевского Домена — он одновременно устраивал и Кивана, и Королеву Шипов. А может и Уилласа Тирелла? Лорд-регент ещё не был уверен, находится ли внук леди Оленны под её влиянием. Время покажет.

Пробежался словно потухшими и воспалёнными глазами по геральдическим щитам на стенах, множеству искусно вырезанных подсвечников, канделябров, гобеленов в красных тонах Ланнистеров, нескольких мелких скульптурных фигурок вроде сидящего, с задумчивым видом льва, или Утёса Кастерли в общих очертаниях.

Его опочивальня была обустроена на славу, но Ланнистер, будь у него такая возможность, предпочёл бы свои скромные апартаменты в Утёсе Кастерли, которые имел ещё будучи простым рыцарем на службе своего брата-лорда…

“Зима пришла” — мрачно констатировал факт Киван, читая донесения очередного шпиона из Речных Земель. В землях лорда Фрея выпал первый снег. Через несколько недель он уже выпадет в Дарри, Харренхолле, Каменной Септе… а там и Королевская Гавань недалеко.

Ему пришлось отозвать огромную часть войск Простора и Запада, убедив перед этим леди Оленну, которая убедила уже своего внука, приказать своим вассалам возвращаться в столицу. Риверран осталась осаждать тысяча пехотинцев и четыреста конников, не считая обоза и его охранения. А если учитывать войска некоторых речных лордов, что уже успели присягнуть на верность королю Томмену…

“Будь прокляты драконы” — в сердцах подумал Киван. Всё шло так хорошо… Лорд-регент имел удовольствие наслаждаться мыслью, что он смог исполнить свой долг и повести львиный дом дальше, без Тайвина…

Но высадившиеся в Штормовых Землях Эйгон с Дейнерис Таргариен испортили это удовольствие.

Он начинал задумываться, почему его брат не добил Таргариенов, ведь у того была такая возможность… много возможностей. Даже не пришлось бы нанимать профессиональных убийц. Юные Визерис и Дейнерис долгое время находились без защиты, и выяснить их местоположение было достаточно легко.

Стояло за этим пренебрежение или какой-то расчёт? Киван не мог знать. И уже не узнает. Он был ближайшим советником и правой рукой, но даже это не могло до конца понять действия могущественного брата.

“Возможно, Роберт Баратеон был прав в своей ненависти и нетерпимом желании отправить всех драконов в Седьмое Пекло“.

Всё вторжение Таргариенов было неожиданностью. Он слышал слухи о Дейнерис Таргариен, о чудом воскресшем Эйгоне Шестом, сыне Элии Дорнийской и покойного принца Рейгара. Но тот факт, что к ним присоединились Золотые Мечи, а Волантис предоставил корабли…

“Как такая информация могла проскочить мимо меня?” — задавался вопросом Киван и не находил ответа.

Стали понятны выжидательная позиция Дорна и странное молчание лорда Тарта. "Он тоже знал? Откуда?"

Весь Мыс Гнева уже находиться под контролём трёхглавых драконов. Сванны переметнулись на сторону Таргариенов. Киван даже понимал, на что надеется хитрый лебедь. Смерть Бейлона Сванна во время штурма столицы Станнисом сыграла злую шутку с ними.

Да и Королевская Гавань вскипела, как только дошли первые вести о вторжении Таргариенов. На улицах стали слышны вославления короля Эйгона — истинного короля и достойного Железному Трону. "Вскоре они начнут молиться за него, — думал Киван, потушив свет в канделябрах и готовясь ко сну, — будто король-дракон принесёт им сытость и спокойствие одним своим присутствием. Но Эйгон Завоеватель принёс кровь и огонь, это сделает и его далёкий потомок… если он действительно является потомком Эйгона Драконовластного."

Столица готовилась к осаде. Ланнистер надеялся, что Таргариен не посмеет сжечь свою столицу с помощью драконов, иначе весь континент проклянёт его, и не видать старой династии восстановления. Впрочем, сидеть и ждать когда войско драконов осадит Гавань, Ланнистер не намеревался. У него появился шанс нанести свой удар, лишив дракона одного из его угрожающих когтей.

Протяжно зевнув, Киван самостоятельно раздевшись (старая привычка обходиться без слуг), прилёг на кровать с мягкой периной, новыми простынями и красным балдахином над головой.

Он пытался как можно скорее заснуть, но тревожные мысли вновь начали одолевать его. Мысли о будущем, мысли о родном доме. Что, если он ошибётся и всё пойдёт прахом? Он повторит судьбу Последнего Короля Запада? Ланнистеру даже не хотелось об этом думать, но настойчивые мысли продолжали лезть в голову.

Раздался скрип. Скрип отодвигаемых камней, Киван не мог спутать это звук ни с чем. Глаза его широко открылись, и он испуганно замер… Рука его начали рефлекторно искать меч, но наткнулась лишь на ровную поверхность простыни.

Над Киваном склонилась маленькая тень, он отчётливо видел это. Она была слишком мала…

“Тирион?”

Преодолев постыдное чувство страха, старый лорд всей своей силой ударил по фигуре. Ему удалось сделать это с трудом, но лорд Кастерли Рока пересилил себя.

Удар ошеломил неудачливого убийцу. Тот упал на мирийский ковёр, устлавший каменную поверхность замка, не издав ни звука.

— Стража! — закричал лорд-регент, отстраняясь как можно дальше от убийцы, переползая кровать и приближаясь к своему клинку, — стража! — повторил он, но та услышала его ещё с первого раза.

Дверь громко отворилась, и в комнату вбежали двое верных ему рыцарей. Началась свалка: убийца пытался сбежать, но рыцари начали скручивать его, выбив кинжал и не давая юркнуть в небольшой проход в стене.

Когда неудавшийся убийца был схвачен, а свет в помещении зажжён, Ланнистер поразился его возрасту и внешности. Это был ребёнок! Которому предварительно отрезали язык.

— В камеру его! — приказал он своим рыцарям, — и разбудите мастера над шептунами и Великого Мейстера. Пусть прибудут в мои покои.

Старый лорд теперь зарёкся спать без меча в руках.

“Боги берегут меня — думал Киван, смотря, как ребёнка-убийцу уводит стража, — посланный убить меня поджидал, когда я лягу спать, и лишь случайность спасла меня от смерти во сне”

Он знал, кто послал за ним убийцу. Сразу понял, увидев дитя и обрубок вместо языка во рту. Такими шпионами по оба континента Узкого Моря пользовался только один человек.

Паук.

И вся мозаика сложилась в голове у Кивана. Все их неудачи, выжившие драконы и предательства… за всеми ними мог стоять только один человек, способный подобное сотворить.

“Мы все были оплетены его паутиной и наивно слушали его речи, приправленные паучьим ядом, — с горечью подумал лорд регент, — мы все — дураки”.

Солнце спряталось за хмурыми тучами; зимний, холодный и пробирающий до косточек ветер проносился по замковым стенам Винтерфелла, заставляя трепетать королевские знамёна на вершинах круглых башен, жмуриться стражников в обвязанные вокруг лица шарфы.

Зима пришла. Целый рой хлопьев снега падал на землю, со временем обещая превратиться в огромные сугробы — крыши квадратных домов в Винтерфелле успели обрести толстый слой снега, кой уже начинали скидывать слуги, ругающиеся и запыхавшиеся, но неизменно выполнявшие свои задачи.

Говорят, зима делает людей чуточку добрее и дружелюбнее по отношению к другим. Джон не мог сказать, правда это или просто бредни умных старцев, но сегодня, под сводами Винтерфельской септы люди казались просветлёнными — со светлыми лицами, улыбающиеся друг другу в этот знаменательный день.

Свадьба.

Шейли, кроткий молодой человек в одеяниях септона произносил молитвы богам. Семь висящих масок, на которых были вырезаны лица, должные показать какая из них кого олицетворяет.

Король, одетый в парадный камзол — в центре которого был расшит из белых нитей причудливый рисунок в виде белого лютоволка, вставшего на дыбы, и накинувший на себя плащ с множеством расшитых белых волчьих волков, подбитый мехом — наблюдал за ним. Джон Старк внезапно вспомнил его странное к себе отношение: вместо презрения он смотрел на Джона равнодушно, хотя и был септоном. Учение Семерых отрицательно относиться к детям, рождённым вне брака, и самые ярые последователи этой веры — её жрецы-септоны, следуют этой прописной для них истине со всем тщанием.

“Теперь я понимаю, почему отец так благодушно относился к нему и даже позволял разделять трапезу с нашей семьёй… Даже вечно отстранённый и равнодушный ко многим людям Теон часто с ним беседовал, находя в нём интересного собеседника”.

В маленькой септе не могли поместиться все гости с разных уголков Севера. Поэтому в ней находились жених, невеста, посаженные отцы и септон. Вместе с ними находилось и несколько именитых лордов Севера, вроде Карстарка, Болтона и Мандерли.

— Перед лицом Семерых я сочетаю браком этих двоих, да будут они едины отныне и навеки. Взгляните друг на друга и произнесите обеты, — закончив с молитвами, обратился к брачующимся септон Шейли своим возвышенным голосом.

— Отец, Кузнец, Воин, Мать, Дева, Старица, Неведомый, — равнодушно говорил Джон, и его будущая супруга повторяла за ним. Ей не впервые говорить эти слова, ибо входит в брак эта девица второй раз. И снова за короля.

После произнесенных обетов септон семикратно благословил их брак и спросил всех присутствующих в септе людей, готовы ли они назвать причины, делающие этот брак невозможным.

Преодолев все формальные условности и традиции, они перешли к самому важному — обмену плащами. Роль шафёра невесты исполнял посаженный отец, Оливер Фрей — её родной брат и бывший оруженосец покойного Робба Старка. Ныне он носил рыцарские шпоры, полученные после одной из многочисленных битв в Речных Землях.

Серый плащ с вышитыми парами соединённых между собой синих башен был снят, а его место занял плащ с волчьими головами, который Джон надел лично.

— Этим поцелуем, я клянусь тебе… — вновь дали они клятвы и соединили их коротким поцелуем.

Септон Шейли вознёс семигранный кристалл и высоким, даже сказать, возвышенным голосом умелого оратора провозгласил:

— Пред ликами богов и людей торжественно объявляю Джона из дома Старков и Рослин из дома Фреев мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа — отныне и навеки, и да будет проклят тот, кто встанет между ними!

Пусть Рослин Фрей уже была замужем за его братом, и, как многие циничные знатные могли назвать "товар" попорченным, но Джону было плевать. Немало домов Севера желали выдать одну из своих представительниц за нынешнего короля Севера, но каждая эта девица несла… определённую проблему. Соблазн посадить своего внука на трон может быть слишком сильным, а Джон пообещал всем и самому себе, что трон Зимы унаследует сын Робба, юный Теон Старк.

Заметив кислую мину на лице лорда Мандерли, Джон перевёл взгляд на прелестное личико своей жены. Они вышли из маленький септы, чтобы провести вторую церемонию в богороще. Вокруг них столпилось множество лордов.

Падающий с неба белый снег кружился от дуновения лёгкого ветерка. Маленькимих снежинками он ложился на землю, на одежду, на крыши. Люди шептались о плохой примете, а Джон лишь улыбался.

Ему было плевать на приметы, но в кои-то веки они окажутся пророческими.

Как забавно.

С громким грохотом камень, размер которого мог с лёгкостью проломить крышу дома, упал на одну из квадратных башен каменной городской стены. Стоящим на ней защитникам города раздробило головы, а стреломёт был сломан.

Орда тирошийских наёмников и железнорождённых лезла по лестницам, дабы беспрепятственно взобраться на стены. Немногочисленная стража пыталась оказать сопротивление, но пираты с особой жестокостью расправлялись с храбрецами.

Вне всяких сомнений, городок Кью был подготовлен к их вторжению. Стрелометы на башнях, подготовленные припасы и запасы стрел с горючим маслом. Но всё это оказалось бесполезно глубокой ночью, когда островитяне подобрали идеальный момент для атаки. Вражеские корабли заметили, лишь когда железнорождённые уже высадились на берег и бежали к стенам с подготовленными лестницами. Многие часовые оказались заранее перебиты неизвестными.

— Держаться! Держаться! — отчаянно вопили капитаны стражи, когда железнорождённые стали рваться со стен вниз, в город, по каменным лестницам. Падали с пробитыми головами, перерезанными горлами трупы, недобитые, но тяжёлораненные, издающие предсмертные стоны люди. Островитяне не щадили никого из тех, кто поднял против них оружие.

Наблюдающий за всем ходом штурма глазами своего питомца сверху, Теон был доволен. Всё шло идеально, как по маслу… конечно что-то пойдёт не так. Грейджой не особо надеялся захватить Солнечный Дом — родовой замок рода Кью и под стенами которого находиться тот самый город, который грабят его подданные.

Горожане стали осторожно выходить, обеспокоённые поднявшимся шумом и не понимающие, что происходит. Но многие сразу бросались обратно в свои жилища, увидев бегущих по улицам города разодетых в кольчуги и сталь щерящихся топорами и булавами пиратов. Большинство окровавленные — с пятнами крови на одежде и лице, они врывались в дома и начинали творить к вящему ужасу жителей города грабёж и насилие.

Отворились вражеские ворота, впуская ещё большую массу вооружённых до зубов пиратов Ступеней. Городок Кью окончательно пал.

Теон перестал наблюдать за всем этим безобразием, вернулся обратно. Это удалось сделать достаточно легко — управление Цицероном стало для него словно… третьей рукой? Естественно, без трудностей.

Через несколько часов город начал загораться. Приказ отдал сам Теон, когда понял, что замок точно не взять, ибо его хозяева вовремя заперлись. Город был опустошён: взято все, что имело ценность, в том числе и новые невольники. Уходящие пираты специально подожгли город, желая как можно больше нанести вреда портовому городу.

— Местному лорду понадобиться много усилий для восстановления, — сказал Теон Лорику, — пусть горит.

Корабли чёрной тенью уходили обратно в море, сделав своё дело. Наблюдая, стоя на палубе “Железного Молота”, Грейджой гладил своего верного попугая. Цицерон нежился от его ласки, а сам Теон улыбался. Не от лицезрения вида горящего города, понимания того, что разрушил тысячу судеб или своей окончательной черствости. Нет. Близость с питомцем согревала его душу.

“Давным-давно верхом моих мечтаний было стать кем-то значительным в тени своих братьев в жестоких реалиях Вестероса” — сокрушался на иронию судьбы Теон, — “А теперь я — король Железных Островов, веду за собой тысячу головорезов, чтобы им указать очередную цель для опустошения”.

— Тебя ждут долгие переходы, друг мой, — сообщил он птице, уверенный, что та поймёт его, — поэтому крепись и запасайся пищей. Или жиром.

Цицерон по-птичьему фыркнул своим большим клювом и провозгласил:

— Жир для ж-жирных! П-пища для Ц-цицерона! Г-где мои т-трофеи и з-заслуженная награда!?

Теон ещё шире улыбнулся.

— Будет тебе награда.