Трагедия

Глава 14

Кейн

Я выключил ленточный шлифовальный станок и надел на голову защитные очки. Затем смахнул пыль с доски передо мной, проверяя текстуру движением пальцев.

— Не идеально. — Этот кусок белого дуба должен был стать столешницей прикроватного столика, поэтому отделка должна была быть гладкой, как атлас.

Я снова опустил очки, но прежде чем снова включить шлифовальную машину, в магазине раздался голос.

— Тук-тук. — Пайпер стояла у большой эркерной двери, которую я открыл сегодня днем, чтобы в магазине было не слишком жарко.

— Привет. — Я снял очки и вытер пыльные руки о штаны. — Не работаешь сегодня?

Она покачала головой и вошла внутрь.

— Есть минутка?

— Конечно. Как дела? Чувствуешь себя лучше?

— Ммм… не совсем. — Её рука потянулась к животу, и её лицо стало зеленым. Она подняла палец. — Сейчас вернусь.

— Могу я помочь…

Она покачала головой, затем развернулась и выскочила из магазина.

Я поспешил за ней, достигнув двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как её тошнит в кусты.

— Что мне сделать? — спросил я.

— Принеси мне воды. И не подходи сюда. — Её снова начало тошнить.

— Хорошо. — Я вернулся внутрь и подошёл к своему мини-холодильнику. Достал бутылку воды и стал ждать, пока она вернется.

Я мало видел Пайпер с того дня, как помог ей переехать в новый дом. Она болела, поэтому я дал ей немного пространства. Одна вещь, которую я усвоил, заключалась в том, что ей не нравилось, когда я видел её рвоту. И если быть честным с самим собой, я использовал её проблемы с желудком как предлог, чтобы избегать её.

Это был странный день, когда она переехала в этот дом. В основном потому, что я впервые встретил её друзей. Кендрики были хорошими людьми, но встреча с ними была слишком интимной. Пайпер представила меня как своего соседа, что было правдой. Но я не упустил из виду, как Тея смотрела на нас. Она видела Пайпер и меня как пару.

Потому что мы выглядели как пара.

В наших отношениях не было ничего случайного. Мы перешли от случайных встреч в доме на колесах к тому, что прошлой ночью я остановился у дома Пайпер, чтобы убедиться, что она пьет достаточно воды, потому что я не хотел, чтобы она обезвоживалась.

Было бы правильно сделать шаг назад, поговорить с Пайпер об установлении некоторых границ.

Ей не нужно было готовить для меня каждый вечер. Мне не нужно было участвовать в мероприятиях с её друзьями.

Особенно, потому что у Теи и Логана были дети.

Вид их маленькой дочери вызвал массу эмоций, с которыми я еще не был готов справиться. За последние пару месяцев Пайпер переключила мое внимание. Вместо того, чтобы останавливаться на прошлом и заново переживать боль каждый день, она поглотила мои мысли. Она заставила меня чувствовать и, в некотором смысле, забыть.

Потом Камила Кендрик все вернула. Эта маленькая девочка была великолепна с её темными глазами и темными волосами. Моя дочь была бы такой же красивой. У неё был бы такой же завораживающий смех. Её пухлые кулачки выглядели бы так идеально, цепляясь за воротник моей рубашки, как у Камилы у Логана. Я бы купил ей крошечные туфли и очаровательный розовый комбинезон.

Рядом с Камилой было больно находится, поэтому я сбежал в свой магазин. Пайпер заметила, но не подняла эту тему.

Должен ли я рассказать Пайпер о моей девочке? Если бы мне пришлось кому-то довериться, то это была бы Пайпер. Она стала лучшим другом, который у меня когда-либо был.

Она много смеялась. Она заставила меня много смеяться. И я доверял ей.

— Извини. — Пайпер вошла в магазин с бледным лицом. Она вытащила из кармана кусочек жвачки и яростно жевала его.

— Все нормально. — Я подал ей воду и проводил её к новому креслу, которое я сделал для своего крыльца. Оно было закончено и на этот раз выполнено безупречно, и мне нужно было только окрасить его, чтобы он соответствовал компаньону. — Сядь и просто расслабься.

Она села и сделала несколько глубоких вдохов, потягивая воду. Когда она подняла свои глаза на мои, страх в них заставил мое сердце биться сильнее.

— Я, эм… Я пытался придумать, как лучше всего тебе это сказать.

— Что?

Она глубоко вздохнула и опустила взгляд на свои колени, но ничего не сказала.

Мой желудок резко сжался в тишине. Она здесь для того, чтобы поговорить о наших отношениях. Может быть, она хотела большего, или, может быть, она собиралась покончить с нами. В любом случае, мои защитные инстинкты взревели.

Если она хотела покончить с нами, я собирался сделать это первым. И если она хотела обязательств, я немедленно отказался бы.

Я отказался ставить себя в положение, когда могу снова все потерять. Где другой человек имел власть уничтожить меня. Пайпер уже приближалась к этой линии, и пришло время оттолкнуть её.

— Мы должны говорить о нас.

Её подбородок поднялся.

— Ммм?

— О нас. Мы должны говорить о нас. — Я снял очки с головы и бросил их на стол. — Вот для чего ты здесь, верно? Я имею в виду, я тоже думал об этом. Мы слишком далеко отошли от обыденности. Было весело, но, может быть, лучше всего нам провести некоторое время порознь. Отдалиться на некоторое расстояние.

Вся эта херня вылетела из моего рта так быстро, что я сам себя шокировал.

Пайпер пару раз моргнула, слегка приоткрыв рот.

— Я хотел бы остаться друзьями, если ты не против. Но я не хочу расстраивать тебя…

Она подняла руку.

— Пожалуйста, замолчи.

Я заткнулся.

— Не мог бы ты присесть?

Я схватил старый офисный стул, который катал по магазину, и сел рядом с ней.

— Я пришла сюда не для того, чтобы говорить о наших отношениях. — Она тяжело сглотнула. — Мне нужно кое-что тебе сказать. — Её грудь поднялась, когда она вдохнула, а затем опустилась, когда её дыхание вырвалось со свистом. — Я беременна.

Мои мышцы обмякли. Каждая из них, и я упал со своего стула, моя задница ударилась о бетонный пол.

— Кейн! — Пайпер вскочила со стула и бросилась ко мне. — Ты в порядке?

Я стряхнул с себя парализующий шок и позволил Пайпер помочь мне встать на нетвердые ноги, а затем снова сел на стул. Потребовалось несколько мгновений, чтобы мой мозг пришел в себя.

— Ты беременна?

Она кивнула.

— Я ходила к врачу сегодня утром.

— Я думал, ты не можешь забеременеть.

— Я тоже, — прошептала она.

— Ребенок мой?

Она нахмурилась, скрестив руки на груди.

— Я собираюсь сделать вид, что ты не задавал мне этот вопрос.

Я фыркнул. Она была беременна. Моим ребенком. Нахлынула паника, отогнав оставшийся шок. Я вскочил со стула, тем самым уронив его.

— Какого хрена, Пайпер!

— Не кричи на меня.

Я провел рукой по бороде, расхаживая взад и вперед.

— Как это случилось?

— Адам солгал мне о результатах моего теста на фертильность. У меня были некоторые проблемы, но и у него тоже. Вот почему я не могла забеременеть. Из-за него. Я не знала.

— Ты не знала? — Я усмехнулся. — Ты ожидаешь, что я поверю в это?

— Я не вру тебе.

Я остановился и бросил на неё взгляд.

— Ты сказала, что мы защищены.

— И я ошиблась.

Ошиблась? «Ошиблась» — слишком мягкое слово для этой ситуации. Это был мой самый страшный кошмар. Это было все, чего я никогда не хотел чувствовать снова, обрушившееся на меня так быстро, что я не мог дышать.

Как она могла допустить такое? Как я мог допустить такое? Я должен был принять больше мер предосторожности. Я должен был настоять на презервативах.

Я никогда не должен был доверять Пайпер.

— Ты сделала это нарочно? — спросил я. — Ты просто использовала меня, потому что твой муж не мог сделать тебе ребенка?

Мои слова ударили её так сильно, что все её тело вздрогнуло.

— Ты мудак. Как ты вообще мог такое обо мне подумать?

— Можно ли меня винить? Это кажется ужасно удобно. Ты используешь меня и получаешь то, что всегда хотела.

— Пошёл ты! — Её лицо посуровело. Искра в её глазах потухла, и она посмотрела на меня так, будто я всего лишь пыль под её дорогими туфлями.

Она могла смотреть на меня сколько угодно, потому что мне было наплевать. Я имел право задавать эти вопросы. Я имел право знать степень её предательства.

Потому что, в конце концов, это то, что делали все, не так ли?

Они предавали меня.

— Я не планировала этого. — Её голос был холодным. — Ты думаешь, я хотела бы иметь ребенка от мужчины, которого знаю всего несколько месяцев? От человека, о котором я ничего не знаю? Мужчины, который настолько полон решимости не впускать меня, что даже не будет спать в моей постели после того, как трахнет меня? Это не идеальная ситуация, я понимаю. Но это произошло.

Это произошло.

Это происходило снова и снова.

— Прости, что вывалила это на тебя. — Пайпер расправила плечи. — Для меня это было таким же большим шоком. Но я не буду лгать и говорить, что не хочу этого ребенка. Я собираюсь дать тебе немного времени. Мы можем поговорить позже.

Её шаги звучали отдаленно, когда она шла к двери. Когда звук шагов исчез, я поддался сокрушительной боли и упал на колени.

Я не мог пройти через это снова.

Я не мог.

Так что я закрылся, как научил себя это делать много лет назад. Позволил онемению проникнуть в мои кости. Позволил тьме прогнать страх и боль. Позволил свету, который Пайпер привнесла в мою жизнь, погаснуть во тьме.

Мои колени были в синяках, когда я оттолкнулся от пола, а затем бездумно пошёл домой. Я толкнул дверь, но мои ноги не хотели входить. Убежище, которое я построил здесь, больше не было безопасным. Оно было испорчено воспоминаниями о Пайпер.

Я видел, как она сидела за моим столом и ела волшебный торт. Я видел её в своей гостиной, оценивающую мою мебель с тихой улыбкой. Я видел, как она на кухне делала мне булочки с корицей.

Я представил её, беременную нашим ребенком, застрявшую в смятой машине, когда жизнь вытекала из её тела малиновым потоком.

Необходимость бежать сильно ударила по мне, и я попятился от двери.

Та же потребность поглотила меня три года назад, после похорон.

Я оставил всю свою жизнь посреди ночи, никогда не оглядываясь назад. Я ехал бесцельно, пока не устал настолько, что мои опущенные веки заставили меня остановиться. Я спал в своем грузовике на обочине шоссе, а на следующее утро, когда я проснулся, я увидел знак, меня приветствовал Ларк Коув.

Это было самое подходяще место, чтобы остаться.

Неделями я игнорировал бесчисленные сообщения от мамы, умолявшей меня вернуться домой. Я попросил приятеля позаботиться о моем доме. Сдать в аренду. Продать. Сжечь дотла. Мне было все равно. И я умолял хозяина моей бывшей мастерской расторгнуть договор аренды, а затем отправить мне мои инструменты.

Я использовал их жалость как рычаг. Это сделало побег слишком легким, потому что все они согласились помочь мне без вопросов.

Я терпел быть частью общества столько времени, сколько требовалось, чтобы найти и закрыть свой дом. Затем я закрылся от мира на несколько худших месяцев в своей жизни.

В конце концов, телефонные звонки, сообщения и электронные письма от мамы прекратились. Друзья забыли обо мне или, по крайней мере, они догадывались, что я не вернусь. Люди перестали пытаться спасти меня и просто оставили меня наедине с моим горем.

Когда все стихло до такой степени, что я снова смог дышать, работа стала моим главным приоритетом. Мне нужны были знакомые задачи, отвлечение — деньги. Так что я позвонил некоторым старым клиентам, заручился поддержкой и занялся делом.

Работа и одиночество не спасут меня на этот раз, но это не помешало мне сесть в свой грузовик и уехать к чертям из Ларк Коув.

Я потерялся в собственных страхах. Я не думал ни о дороге, ни о том, куда направляюсь. Я просто ехал и позволил воспоминаниям из прошлого держать ногу на педали газа.

Сколько бы миль я ни проехал, голоса в голове преследовали меня.

Я беременна.

Одно заявление, но два разных голоса. Голос Шеннон был таким мягким. Голос Пайпер был сильным и уверенным, хотя она и нервничала.

Произошла авария.

Я едва узнал мамин голос, когда она звонила из больницы.

Мы пытались спасти ребенка, но потеряли обоих.

Хриплый голос доктора врезался мне в мозг. Я слышал его в своих кошмарах. Так же, как я слышал приглушенные звуки больничного пола, когда сидел за закрытой дверью с безжизненным младенцем на руках.

Я умолял доктора позволить мне подержать её, хотя бы раз. Сначала он колебался из-за того, какой маленькой и бесцветной она выглядела, но, когда я снова начал умолять, он в конце концов уступил.

Она была такой крошечной и драгоценной. Большая часть её лица была скрыта розовым одеялом, но она была такой умиротворенной, когда прижималась к моей груди. Она была бы прекрасным ребенком.

Встречные фары на черном шоссе привлекли мое внимание. Я так долго ехал, что солнце уже скрылось за горизонтом. Я поерзал на сиденье, поменяв руки на руле, когда другая машина проехала мимо меня.

Её ближний свет вспыхнул, когда машина преодолела неровность, и мерцания было достаточно, чтобы увидеть соседнюю полосу, кто-то мчался к дороге.

Олень.

Он мчался на полной скорости, едва пересекая центральную линию, когда другая машина пронеслась мимо. Его копыта и веретенообразные ноги неслись по асфальту, когда он спешил убраться с моей полосы. Но я ехал быстрее.

Мой грузовик врезался его невинное тело.

— Проклятье. — Я нажал на тормоз, сбросил скорость и свернул на обочину. Я припарковал грузовик, отстегнул ремень безопасности и выскочил наружу. Позади меня в неглубокой канаве, протянувшейся вдоль шоссе, лежала туша.

Я подошел, точно зная, что найду. Даже в сумерках я увидел брызги крови на тротуаре. Кишки и сломанные кости оказались не там, где должны были быть.

— Сукин сын. — Я выругался и пошел обратно, чтобы осмотреть свой грузовик, оставив животное на хищников.

Клочок волос застрял в стыке решетки, но толстые стальные прутья сослужили свою службу. Олени были серьезной опасностью на дорогах Монтаны, и было лучше сбить одного, чем свернуть и рискнуть врезаться в другую машину или перекатить свою собственную жизнь.

От этого легче не стало.

Я уронил голову и забрался обратно в свой грузовик, продолжая движение по дороге. Еще одна потерянная жизнь. Чувство вины за убийство этого животного грызло меня, пока я вел машину. Оно заменило страх и боль, которые я переживал несколько часов.

Где я был? У меня не было телефона — ничего не было, даже кошелька. Мне повезло, что я убежал с полным баком бензина. В поле зрения появился зеленый знак, и мои фары отразили белые буквы.

Впереди был перекресток. Если я поверну направо, меня занесет в Ларк Коув. Если я поверну налево, это приведет меня в то место, которое я слишком долго избегал.

Домой.

Я повернул налево.

Была глубокая ночь, когда я стоял у дома, где вырос. Свет на крыльце мягко светил в мою сторону. Деревья во дворе, те, что я посадил в старшей школе в качестве саженцев, были почти такими высокими, что доставали до линии электропередач. Облицовка, которая была белой, когда я ушёл, теперь стала серой. Входная дверь была темно-красной, а не джинсово-синей.

Но табличка над дверью была такой же, как и десятилетия назад. Это было то, что я слепил во время первого года обучения в мастерской, составив Рейнольдс из болтов, гвоздей и шурупов.

Я шел по тротуару, замечая новые трещины, в которых проросла трава. Я подошёл к двери, осматривая куст желтых роз в цвету, которого не было много лет назад.

Я постучал в дверь, нервы трясли конечности. Она ненавидела меня за то, что я бросил её? Она ненавидела меня за то, что я бросил нашу семью? Если да, то она имеет на это полное право.

Изнутри послышались шаркающие шаги, и я затаил дыхание. Дверь открылась, и она подошла ближе, её лицо было усталым, а глаза заспанными. На ней было то же плюшевое зеленое платье, которое я купил ей на Рождество пять лет назад.

— Кейн? — Она задохнулась, прикрывая рот морщинистой рукой. — Это ты?

— Да, мама. Это я.

Она подошла ближе. Затем с оглушительным треском ударила меня по лицу.

— Прости, что ударила тебя.

Я усмехнулся.

— Говорю последний раз все в порядке.

— Раньше я чувствовала себя такой виноватой, когда мне приходилось тебя шлепать. — Мама вздохнула. — Ты был таким хорошим ребенком, и большую часть времени приходил в себя, если я угрожала достать свою деревянную ложку. Но было несколько раз, когда ты доводил меня до крайности. Как сейчас.

Я кивнул маме с пассажирского сиденья.

Последние два дня мы разговаривали. Она знала все о Пайпер и её беременности. Она знала, что я боюсь потерять еще одного ребенка. Она точно знала, что сказать мне, чтобы развеять некоторые из этих страхов.

И, к моему удивлению, она знала, где я был последние три года. Она просто решила позволить мне скрываться, пока я не буду готов быть найденным.

Мама сделала мне больно. Но я предпочел бы, чтобы она была в моей жизни, чем цепляться за старую боль. Чтобы вернуть её в свою жизнь, я был готов отказаться от выбора, который она сделала после смерти Шеннон и ребенка.

— Спасибо, что поехала со мной.

Её глаза смягчились.

— Я всегда здесь для тебя.

Я вёз нас по городу, страшась каждого дюйма по мере того, как мы приближались к месту назначения.

По дороге в Бозмен я понял, что должен прекратить бежать. Я собирался стать отцом. Случайно или по собственному желанию это происходило. И если я собирался быть достойным своего ребенка, я должен был упокоить старых призраков.

Идея мамы состояла в том, чтобы я начал сначала.

Мы подъехали к воротам кладбища, и я въехал внутрь, паркуясь на петле, проходящей через зеленую траву.

Мама ободряюще улыбнулась мне, прежде чем открыть дверь. Я подавил желание убежать и тоже выбрался из грузовика.

Пахло все так же, холодным камнем и мокрой травой. Единственный раз, когда я был здесь, это были похороны. Но мои ноги помнили дорогу к семейному участку Шеннон.

Мы с мамой обходили надгробия и скульптуры, пока шли к роще. Родители настояли на том, чтобы похоронить её здесь, в том месте, куда они могли приходить. Я согласился при одном условием.

Что я заплачу за то, чтобы нашу дочь похоронили вместе с ней.

За исключением коротких минут после того, как её вынули из тела Шеннон, чтобы попытаться спасти в больнице, наша малышка жила только в утробе матери. Я хотел, чтобы и в могиле они были вместе.

Я не хотел, чтобы моя дочь лежала одна.

Когда мы подошли ближе к их дому, я заметил у их надгробия пучок свежесрезанных желтых роз.

Это были те самые желтые розы, которые росли у маминого парадного подъезда.

— Ты приходишь сюда?

Она кивнула.

— Каждую неделю.

Она посещала их. Она заботилась о них.

Когда меня здесь не было, она вместо меня ухаживала за ними.

Ком застрял у меня в горле.

— Спасибо.

Рука мамы скользнула в мою, и мы остановились у основания могилы. На камне было только имя Шеннон и даты её рождения и смерти. Но в нижнем углу я попросил вырезать что-нибудь для нашего ребенка.

Крошечная пара ангельских крыльев.

Шеннон была на восьмом месяце беременности, но мы все еще не выбрали имена. Мы сузили круг имен мальчиков, но затруднялись с выбором имени для девочки.

И так как я не смог написать её имя на граните, то вместо этого попросил нарисовать ей крылья.

Слезы капали из моих глаз и падали мне на бороду. Я даже не стал их вытирать. Я просто стоял там, держа маму за руку, и отпускал.

Как однажды сказала мне Пайпер, иногда нужно просто поплакать.

Слезы лились какое-то время, но, когда они прекратились, я закрыл глаза и заговорил с призраком, которого привязал к себе на годы.

Прощай, милый ангел.

Ветер пронесся мимо, забрав с собой слова.

— Спасибо, мама.

Она сжала мою руку.

— Пожалуйста.

Я бросил последний взгляд на могилу, улыбнулся имени Шеннон, затем отвернулся и проводил маму обратно к своему грузовику. Может быть, я вернусь. Может быть, это было моё прощание. Я не был уверен. Но одно я точно знал: мне нужно было поработать, прежде чем я вернусь в Ларк Коув.

Разговор с мамой помог мне справиться со страхом перед беременностью Пайпер. Он все еще был там, и, вероятно, всегда будет. Но волнение мамы по поводу того, что она станет бабушкой, вырвалось наружу. Она помогла мне увидеть вещи под другим углом.

Я получил еще один шанс. Хотя не я испортил первый.

Но если бы я не вытащил голову из задницы, я бы испортил этот.

— Кейн, — сказала мама, когда мы вышли из ворот кладбища. — Я горжусь тобой потому что ты пришел на кладбище сегодня. Знаю, это было нелегко. Надеюсь, что это даст тебе некоторое завершение.

— Так и произошло.

— Хорошо. Мы… мы должны поговорить о…

— Нет, — перебил я маму.

— Но…

— Нет. — Мой голос не оставлял места для возражений. — Мы не будем говорить о нем. Никогда. Если ты хочешь быть в моей жизни, ты не будешь вспоминать о нем.

Её плечи опустились, но она кивнула.

— Хорошо.

Одна только мысль о нем заставила мою челюсть сжаться. Я не хотел быть резок с мамой, но он был запретной темой. Если я собирался простить маму и пережить то, что произошло три года назад, я должен был отгородиться от него.

Я только что помирился с мамой. Я не позволю ему забрать это.

— Какой у тебя план? Как надолго ты останешься? — спросила она, меняя тему.

Я потер бороду рукой, сбрасывая напряжение с челюсти. Затем глубоко вздохнул, выпустив гнев и сосредоточившись на том, что нужно было сделать.

— Мне нужно разобраться со своим старым домом. Я понятия не имею, что стало с моими вещами. Я был бы не прочь зайти и поблагодарить моего домовладельца в старом магазине. И я бы хотел починить твой забор. Может быть, отдать свою машину механику.

— О, Кейн. Не беспокойся об этих вещах. Я сама справлюсь.

— Я знаю, — сказал я ей. — Но я хочу.

Пришло время восполнить потерянные годы. Пришло время закончить то, что я оставил незавершенным.

Потому что, когда я вернусь в Ларк Коув, я останусь там навсегда.

И больше не буду убегать.