Трагедия

Глава 6

Кейн

Снаружи хлопнула дверца машины, и её двигатель загремел. Я поставил миску с хлопьями на кофейный столик и вытянулся на диване, чтобы выглянуть в окно. Я как раз успел увидеть, как Пайпер выезжает с подъездной дорожки на своей крошечной чёрной клоунской машине. Мини что-то.

Будет чертовски трудно вести машину зимой в Монтане, особенно по дороге, ведущей к её дому. Округ не станет расчищать прилегающие дороги, пока шоссе и все улицы города не будут очищены. Ей нужно было что-то с более высоким клиренсом и полным приводом.

Но меня не касалось, на какой машине она ездила. Мы были приятелями по траху, а не лучшими друзьями. Я не был её тренером по стилю жизни в Монтане. Если она застрянет, то разберётся со всем сама.

Хотя, если она действительно застрянет, она, вероятно, окажется у моей двери и будет умолять о помощи. Мне придется вытаскивать свой буксирный трос из магазина, затем ехать туда, где она застряла, и тащить её машину до дома. Она, вероятно, попросит меня отвезти её в Калиспелл и пройтись по автомобильным сервисам. Какая заноза в заднице.

— Ей нужна новая машина, — сказал я стеклу, затем вернулся к своим хлопьям. Я поговорю об этом с Пайпер до конца лета.

Я хмуро посмотрел на другие машины на её подъездной дорожке. Кроме кемпера, у дома стояли три грузовика. Её строительная бригада начала работать с половины седьмого утра.

Я не понимал, как ей, чёрт возьми, удавалось выносить это. И я не собирался спрашивать.

Прошло три дня с тех пор, как она пригласила меня на ужин к себе, и я избегал границ её собственности, как чумы.

Пайпер была способна украсть мою способность к рациональному мышлению. Когда она была рядом, у меня в голове всё путалось. Было трудно вести простой разговор, потому что я был слишком занят мыслями о том, чтобы поцеловать её, прикоснуться к ней или найти какой-нибудь способ проникнуть внутрь её сочного тела.

Поэтому я держался на расстоянии, не доверяя себе приближаться к ней. Мы договорились о случайном сексе. Я мог с этим справиться. Но она была из тех женщин, которых я хотел бы видеть каждый день. Часами напролёт. Такие частые встречи были бы слишком рискованными. У неё могут возникнуть чувства. Она может перепутать секс с любовью.

Ведь так? Это была чушь собачья. Я беспокоился о себе. Так что, чтобы случайный секс оставался случайным сексом, я не мог видеть её так часто, как хотелось моему телу.

Но даже при том, что я держался подальше физически, мой разум пересекал эту черту собственности по меньшей мере десять раз в день. Пайпер укоренилась в моих мыслях.

Каждое утро я сидел на этом самом месте и ел хлопья на диване. Я говорил себе не смотреть, когда она уходила на работу. Но так же, как и сегодня, каждое утро я смотрел. Я никогда так много не смотрел в окно своей гостиной, как за последние три дня.

Помимо слежки, я постоянно думал о ней. Был ли у неё хороший день на работе? Пообедала ли она? Чем занималась во время ужина?

Это было жалко. Я был жалок.

В старших классах у меня были подружки, которые приходили и уходили. После этого у меня было много женщин, все случайные связи, и ни одна из них не застревала так, как Пайпер. Даже работа не могла помешать ей проникнуть в мои мысли.

Обычно я терялся в своих проектах, полностью погружённый в дерево и дизайн и работая руками, чтобы сформировать что-то красивое из необработанного элемента. Каким бы хорошим ни был секс, женщина никогда не вставала между мной и моим ремеслом.

До сих пор.

Снаружи раздался громкий треск, и я снова повернулся к окну. Бригада, похоже, сегодня избавлялась от дверей. Молодой парень вытащил одну из них через парадный выход и бросил в мусорный контейнер, который был опорожнён вчера.

Огромный мусорный бак снова был полон, потому что команда убрала весь мусор, который был свален по всему участку. Неужели Пайпер попросила их сделать это ради меня?

Другой парень вышел, неся другую дверь. Она с треском приземлилась на предыдущую.

— Сукин сын, — проворчал я.

Это утро обещало стать катастрофой из-за шума и рассеянности. И как бы мне ни хотелось поработать над столом Пайпер, я всё ещё не понимал, как работать среди всего этого шума. Однако шум от её строительной бригады был не единственной причиной моей медлительности.

В вечер после нашего ужина я спустился в магазин и работал до рассвета, пока её запах всё ещё оставался на моей коже. С тех пор каждый раз, когда я приходил в мастерскую, я начинал работать только для того, чтобы спустя несколько часов погрузиться в раздумья, держа в руках инструмент, которым так и не воспользовался.

Почему она?

Ответ на этот вопрос был подобен неразрешимой головоломке.

Любой мужчина на земле сказал бы, что Пайпер Кэмпбелл была потрясающе красива. Секс был невероятным. Когда я испытал оргазм той ночью, это был мой первый опыт вне тела.

Но помимо сильного физического влечения к Пайпер, в ней было что-то ещё, чего я не мог понять.

Она не спрашивала о моём прошлом, а я не спрашивал о её. И хотя мы мало что знали друг о друге, всё между нами было знакомым. Моя мать назвала бы нас родственными душами.

Или, может быть, мы оба просто нуждались в ком-то. Пайпер жаждала моих прикосновений так же сильно, как я жаждал её.

Прошло три года с тех пор, как я прикасался к другому человеку. Три года без рукопожатий. Никаких объятий. Ничего.

В течение трёх лет я избегал любого физического контакта, потому что никогда не хотел забывать последнего человека, которого держал в своих объятиях. Я не хотел забывать, как её маленькое тельце прижималось к моей груди. Как ощущался её вес в моих руках.

Я всё ещё чувствовал её. Я всё ещё чувствовал того призрака.

Но теперь я чувствовала и Пайпер.

И это пугало меня до чёртиков.

Ещё одна дверь приземлилась в мусорный контейнер, и я оттолкнулся от дивана. Сегодня в магазине не было работы, поэтому вместо этого я решил сделать то, что слишком долго откладывал.

Убраться.

Прошло больше месяца с тех пор, как я в последний раз наводил порядок в хижине. Это было старое место, в котором всегда чувствовался лёгкий привкус сусла, и в большинстве случаев мне было всё равно. Но после ужина в Эйрстриме Пайпер я более критично посмотрел на свой собственный дом.

Её фургон был совершенно новым, с первоклассной отделкой. Она содержала его в безупречном состоянии, с блестящими столешницами и полами без крошек. Я не был уверен, заботилась ли она о нём так, потому что он принадлежал её боссу, или дело было именно в ней — вероятно, в ней.

Я мельком заглянул в её шкаф той ночью, когда мы лежали в её постели, приходя в себя после третьего или четвертого оргазма — я сбился со счёта после того, как второй чуть не ослепил меня. Всё в шкафу Пайпер было либо сложено, либо развешано, цвет гардероба согласован, а вешалки расположены равномерно.

Когда она ела, то между укусами аккуратно клала вилку на край тарелки. Она промокала уголок рта салфеткой, а затем аккуратно клала её на колени. Её бокал с вином был отпит, а затем поставлен обратно на подставку.

Помимо секса со мной, Пайпер не была похожа на женщину, которая действует по прихоти и импульсам. Она была такой аккуратной и правильной. Такой… сдержанной.

Так ли вели себя люди в городе? Неужели её воспитывали вести себя именно так? Или она усвоила эти привычки на практике?

Какими бы ни были ответы, все они добавляли ей очарования.

Даже её движения были полны загадки, которую я уже пытался разгадать. Почему она заправляла волосы за левое ухо, а не за правое? Почему она рассеянно потирала маленький шрам на тыльной стороне ладони? Почему её взгляд заставлял меня хотеть остаться внутри её пузыря и никогда не покидать его?

Почему она?

— Если бы я знал, — пробормотал я в пустую комнату.

Я встал и отнёс миску с хлопьями в раковину. Я поставил её на стол, не ополаскивая, и отвернулся. Но не сделав и двух шагов из кухни, я вздохнул и повернулся обратно.

Моя совесть — что-то, что звучало очень похоже на голос моей матери — велела мне мыть чёртову посуду. Обычно я оставлял её до тех пор, пока вся посуда, которая у меня была, не становилась грязной и у мне не оставалось ничего иного кроме как заняться уборкой.

Я вернулся и сполоснул миску с хлопьями от остатков молока, затем поставил её в посудомоечную машину. Я сделал то же самое с тарелками и столовыми приборами, которые собрал за последние два дня. Когда раковина опустела, я вытер руки полотенцем и осмотрел хижину.

Когда я успел стать таким неряхой?

Телевизор был покрыт заметным слоем пыли. Она была в каждом углу, размножаясь словно, ну, кролики. Сделав глубокий вдох, я почувствовал неприятный запах, исходящий из холодильника.

Последние две недели я играл в маленькую игру: как можно быстрее открывал дверцу холодильника, быстро доставал свою цель, прежде чем захлопнуть дверцу и запереть запах внутри.

— Должно быть, это всё эти чёртовы яйца.

Сколько лет было этой коробке? Я купила её, думая, что заменю свои утренние хлопья на что-нибудь с белком. Но оказалось, что нельзя чудесным образом научиться готовить яичницу, да и я не особо любил яйца.

Я зажал нос, втянул немного воздуха и задержал дыхание, когда отважился открыть дверь. Срок годности на упаковке с яйцами гласил, что они несъедобны уже три месяца.

Запах становился всё хуже и хуже, но я был слишком ленив, чтобы что-то сделать с ним. Тот голос в моей голове вернулся, но на этот раз он звучал как вздох отвращения Пайпер. Поэтому я достал мусорный мешок и убрал тухлые яйца вместе со всеми другими продуктами с истёкшим сроком годности.

После этого в холодильнике почти ничего не осталось, поэтому, вынеся мусор на улицу, я вытащил всё, что осталось и начал вычищать всё до тех пор, пока отбеливатель не вытеснил неприятный запах.

Эта простая задача вызвала неистовую ярость.

Моя ванная комната была в полном беспорядке, с обрезками бороды на столешнице, застрявшими в брызгах зубной пасты и остатках мыла. Мне было стыдно за себя, за то, что я позволил плитке в душе покрыться такой грязью. Мне потребовался час, чтобы привести её в порядок настолько, чтобы я не смутился, если бы ко мне зашёл какой-нибудь сосед.

После этого я занялся остальной частью кухни и гостиной.

Единственными предметами в моем доме, которые не нуждались в тщательной чистке, были все деревянные изделия, которые я сделал за последние несколько лет. Прикроватные тумбочки. Кофейный столик. Маленький круглый обеденный стол, за которым я редко сидел. Всё то, что я регулярно смазывал маслом, и с чего протирал пыль.

Всё остальное давно пора было помыть. Это заняло весь день, и, как и в последние несколько дней, мысли о Пайпер составляли мне компанию. Хотя, в отличие от работы в мастерской, эти мысли не отвлекали меня от моего прогресса. Наоборот лишь подталкивали меня вперёд.

Я представил, как она входит в мой дом, осматривая каждую комнату своими карими глазами. Я убрался, чтобы на её лице не было морщин, если она все-таки зайдёт. Я не хотел, чтобы она вздрогнула от дома, за который я был ответственен.

К тому времени, когда я был готов заняться своей спальней в задней части дома, я уже постирал две кучи белья. Первым запуском были мои простыни. Чистое постельное бельё не было для меня главным приоритетом в прошлом, но это было до того, как я начал спать со своей соседкой.

Уборка моей постели, наряду с мытьем посуды, станет обычной рутиной.

Я зашёл в прачечную, чтобы забрать одежду, которую засунул туда час назад. Таймер на моей сушилке не работал, и, если я позволю ей работать, она будет работать несколько дней. Я набил корзину потрёпанными футболками, трусами и носками.

Затем отнёс корзину к своей кровати, высыпав её содержимое на уродливое стёганое одеяло цвета зелёного горошка.

Украшению этого дома уделялось не так уж много внимания. Это одеяло было первым, к которому я прикоснулся в магазине товаров для дома, поэтому я купил его. Так же было с моими полотенцами и простынями. Я обставил это место менее чем за двадцать минут в универмаге в Калиспелле, запихивая вещи в свою тележку и убираясь к чёртовой матери из той адской дыры.

Ничего сочетающегося. Цвета были тусклыми. И до сегодняшнего дня мне было насрать.

Но потом лицо Пайпер вспыхнуло в моём сознании. Она посмотрела на мою кровать и поморщилась.

Эта женщина. Она губила меня.

Я никогда не заботился о сочетании цветов. Пока мне было тепло ночью, цвет моего постельного белья не имел никакого отношения к тому, как я спал. Меня даже не волновало, какой цвет Шеннон выбрала для детской.

Боль пронзила мою грудь, перехватывая дыхание, и я опустился на край кровати.

Когда я в последний раз думал о детской? Когда я в последний раз позволял себе думать об имени Шеннон?

Год назад. Может быть, два.

Я заблокировал всё. Я потратил годы, отказываясь от этих воспоминаний.

Мой взгляд медленно переместился на шкаф. На самом верху, задвинутая в самый дальний угол стояла коробка, которую я не открывал с тех пор, как были закрыты картонные створки.

Из всех вещей в моей прошлой жизни эта коробка была единственной вещью, которая была со мной здесь, за исключением одежды на моей спине и грузовика, который увёз меня. Всё остальное было оставлено позади и забыто.

Я встал, подошёл к шкафу и достал коробку. Затем я вернулся к кровати и рухнул на край с трясущимися коленями. С коробкой на коленях стены из брёвен и известкового раствора сомкнулись. Воздух был слишком густым, чтобы им можно было дышать.

Прежде чем мой мозг смог создать препятствия на пути к этому путешествию по переулку памяти, я рывком открыл одну створку, и остальные распахнулись следом.

Розовый. Внутри было полно розового.

От этого цвета у меня защипало в глазах.

Пока одна рука удерживала открытые створки коробки, другая осторожно проникла внутрь. Кончики моих пальцев задели хлопок.

Я рывком высвободил руку, и всё моё тело содрогнулось, как будто меня только что укололи иглой.

С большей силой, чем было необходимо, я захлопнул коробку, практически отбросив её в шкаф. Только оттолкнув её, я снова смог дышать. Стены отодвинулись, давая мне пространство. Я сжал и разжал руку, стряхивая жжение.

Мне никогда не следовало начинать уборку. Мне никогда не следовало беспокоиться о том, что Пайпер подумает о моём доме. Я никогда не должен был открывать эту чёртову коробку и позволять воспоминаниям, запертым в розовом детском одеяльце, вырваться наружу.

Черт бы её побрал. Во всём виновата Пайпер.

Нет, не она. Он был во всём виноват.

Мой рёв заполнил комнату, когда я сбросил корзину с бельём с кровати. Затем я взял лампу с прикроватной тумбочки и выдернул шнур из розетки. Моя рука была поднята, готовая отправить лампу в полёт через всю комнату, когда кто-то постучал во входную дверь.

Я швырнул лампу на свою кровать, а не в стену, а затем помчался по коридору. Мои ботинки загрохотали по деревянному полу, когда я направился прямо к двери, распахнув ее с такой силой, что все три петли заскрипели.

— Что? — крикнул я.

Ямочки на щеках Пайпер не дрогнули.

— Ты всегда так приветствуешь гостей? Или дело именно во мне?

— Я, э-э…

Она стояла там, ухмыляясь, пока я оглядывал её с ног до головы. Её волосы были заправлены за одно ухо. В её глазах был смех. А в её руках на белом блюде лежал торт, украшенный гребешками.

Она принесла мне чёртов шоколадный торт.

Пайпер балансировала тарелкой на одной ладони, в то время как её другая рука указывала тонким пальцем за крыльцо.

— Это твой магазин? Я не замечала его раньше, я не вижу его из своего кемпера. Он огромен. После того, как мы съедим волшебный торт, может быть, ты проведёшь мне экскурсию.

Уставившись на неё, я моргнул. Затем ещё раз. Обжигающий огонь, который несколько мгновений назад струился по моим венам, просто… исчез. Каким-то образом ей удалось потушить пламя, прежде чем оно смогло зажить своей собственной жизнью.

Как она это сделала? И это было не впервой. Что такого, чёрт возьми, особенного было в Пайпер Кэмпбелл, что она имела такую власть надо мной? Пока я не найду ответ на этот вопрос, мне нужно сказать ей, чтобы она взяла этот торт и вернулась к себе домой.

Я отступил назад, без единого слова приглашая её внутрь. Запах её волос окутал меня, когда она прошла мимо. Мой взгляд скользнул по облегающему платью без рукавов, обтягивающему все её изгибы. Оно было глубокого цвета хаки, на несколько тонов темнее, чем её обнажённая кожа.

Её улыбка стала ещё шире, когда она переступила порог. Она окинула взглядом гостиную слева, затем кухню справа, не поморщившись и не дрогнув.

Нахлынуло облегчение, что я выбрал сегодняшний день для уборки. Меня раздражало, насколько я был счастлив. Реакция Пайпер имела контроль над слишком многими моими чувствами.

— Как ты относишься к торту на ужин? — Она поставила торт на обеденный стол, стоявший рядом с дверью.

— Я не против.

— Хорошо. — Она кивнула. — Где у тебя вилки?

Я указал на ящики вдоль дальней стены кухни.

— Средний ящик.

Её задница покачивалась на высоких каблуках, когда она шагала по кухне, как будто это место принадлежало ей. Передняя часть её туфель полностью состояла из оливково-зелёных ремешков, балансирующих на толстом каблуке того же оттенка. Они были сексуальны, как и её платье, но я понятия не имел, как она дошла сюда по неровной грунтовой тропе, не упав.

Но у Пайпер была эта грация в походке, уверенность в каждом шаге. Она выглядела так же комфортно на этих высоких каблуках, как я в своих ботинках.

— Тарелки в…

— Никаких тарелок. — Она отвернулась от ящика со столовыми приборами и помахала вилками в воздухе, качая головой, когда я подходил к ней. — Волшебному торту не нужны тарелки.

Волшебный торт?

Прежде чем я успел спросить, она села за стол, положила мою вилку перед другой и принялась за еду.

Она не начала с края, накалывая на вилку изящный кусочек, как я ожидал. Нет, она начала с середины. Она зачерпнула кусок торта прямо из центра, такой большой, что я был уверен, он не поместится у неё во рту. Но каким-то образом она удержала его на вилке, чтобы он не упал, а затем сунула в рот.

Её щёки раздулись, как у бурундука. Её губы были покрыты крошками торта и сливочной глазурью. Глаза Пайпер закрылись, её голова склонилась набок. Затем она издала стон, в котором не было ничего, кроме чистого удовольствия, похожего на то, которое я вырвал у неё в спальне кемпера.

Звук послал толчок по моим венам, пробуждая похоть, с которой я боролся в течение нескольких дней.

Она закончила жевать, открыла глаза и вернулась к торту, чтобы отломить ещё один гигантский кусок. Но прежде чем поднести его ко рту, она остановилась, чтобы посмотреть на меня и приподнять бровь. Затем она указала взглядом на мою вилку.

Верно. Торт. На ужин.

Я оторвался от двери и выдвинул другой стул, чтобы сесть. Следуя её примеру, я отломил кусочек от середины торта.

— Господи Иисусе, — простонал я, когда вкус взорвался у меня во рту.

Пайпер усмехнулась, продолжая жевать.

— Волшебный торт.

Этот торт был волшебным. Любой оставшийся гнев, разочарование или раздражение испарились. Остались только я, Пайпер и лучший торт, который я когда-либо пробовал в своей жизни. Текстура торта была пышной и влажной. Вкус глазури был насыщенным, но не слишком сладким. Это было похоже на счастье в физической форме. Этот пирог обладал настоящей целебной силой. Я не чувствовал себя так хорошо с тех пор, как… ну, с тех пор, как в последний раз занимался сексом с Пайпер.

Я быстро проглотил первый кусочек, нуждаясь в большем. Я зачерпнул ещё одну горку из середины торта, испустив ещё один стон, как только положил его в рот.

На другом конце стола Пайпер хихикнула с набитым ртом.

Мы ели с самозабвением. В том, как мы набросились на торт, не было ничего чопорного или пристойного. Она не ела маленькими кусочками. Она не попросила салфетку. Она просто смахивала крошки пальцами, если ей не удавалось поймать их языком.

Этот торт показал расслабленную и беззаботную сторону Пайпер, которую я никогда не видел.

Волшебный торт.

Мы с Пайпер уничтожали торт до тех пор, пока не осталось только внешнее кольцо с полым кратером в центре.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть молоко. — она встала из-за стола и подошла к холодильнику.

Когда она открыла дверь, я мысленно поблагодарил себя, что оттуда больше не воняло. Затем я встал и подошёл к буфету за стаканами.

Она налила молоко из коробки, и мы выпили по стакану. Когда её стакан опустел, она поставила его на стол и облокотилась на стойку, улыбаясь и вздыхая.

— Я люблю волшебный торт.

— У тебя молочные усы. — Я подошёл ближе, чтобы стереть их.

В тот момент, когда подушечка моего большого пальца коснулась её кожи, по моей руке пробежал электрический разряд. Она резко втянула воздух, задержав его в лёгких, когда я провёл большим пальцем от одного уголка её рта к другому. Её пристальный взгляд был прикован к моему.

Кровь прилила к моему паху, а сердцебиение ускорилось. Я хотел, чтобы вместо моего пальца на её губах были мои губы. Мне хотелось попробовать её на вкус и посмотреть, остался ли привкус шоколада.

Я наклонился, в нескольких секундах от того, чтобы поднять её на столешницу и устроиться между её ног. Но затем она моргнула, отводя глаза и устремляя их в пол.

— Я, эм… — она выдохнула. — Как насчет экскурсии по твоему магазину?

Я опустил руку и сделал шаг назад. Потом ещё один. Запах её волос и тепло её кожи заставили меня потерять рассудок, и мне нужно было некоторое расстояние, чтобы мыслить здраво. Я сделал несколько вдохов, чтобы взять под контроль своё бешено колотящееся сердце. Я проигнорировал укол своего эго из-за того, что она только что отшила меня.

Мы были в нескольких секундах от жаркой, потной ночи в моей постели, но она нажала на тормоза. Если она не хотела делать этого сегодня вечером, я отнесусь к этому с уважением. Хотя нам нужно было убраться подальше от моей спальни и в такое место, где ничто не напоминало бы мне о сексе.

— Экскурсия звучит неплохо. — Я повернулся и пересёк комнату, снимая ключ от магазина с крючка у двери. Повернувшись к ней спиной, я быстро устроил своей напряжённый член, а затем придержал для неё дверь.

Её каблуки застучали по полу, когда она вышла на улицу.

— Мне нравится твоё крыльцо. Я удивлена, что ты не сидишь здесь.

Мои брови сошлись вместе.

— Сижу.

— О. — Она пожала плечами. — Я просто предположила, что ты этого не делаешь, поскольку здесь нет никаких стульев.

— Хах. — Ну, как и есть.

Обычно я просто сидел на перилах, прислонившись к одному из столбов. Крыльцо тянулось вдоль всей передней части хижины. Отсюда я мог видеть сквозь деревья и вниз по склону горы. Я сидел здесь и шпионил за оленями или другими животными.

Год назад чёрный медведь время от времени проходил здесь, чтобы почесать свою спину об одно конкретное дерево. В другое лето был орёл, который построил на одном из деревьев подобие гнезда, прежде чем бросить его и перебраться куда-то ещё.

Может быть, несколько стульев были бы приятным дополнением.

Я мысленно набрасывал дизайн, когда спустился по ступенькам и присоединился к Пайпер у своего серого грузовика, припаркованного на узкой гравийной подъездной дорожке.

У меня здесь не было двора, так что не было ни постриженной травы, ни технического обслуживания. Всё было естественно, включая тропинку, по которой я ходил между своим домом и магазином.

— Ты справишься в этих туфлях? — спросил я.

— Да.

— Ты уверена? — Я мог бы отнести её, если бы ей это требовалось, хотя это могло быть опасно для нас обоих. Я бы, наверняка, так отвлёкся на неё в своих объятиях, что споткнулся бы и подверг бы нас обоих опасности.

— Уверена. — Она отмахнулась от меня. — Я годами практиковалась в ходьбе в такой обуви. Я так же устойчива на каблуках, как и в кроссовках.

Я усмехнулся.

— Угу.

— Так и есть! Видишь? — С этими словами она вприпрыжку побежала вниз по тропе. Она, чёрт возьми, бежала, как маленький ребёнок. Её волосы рассыпались по плечам. Её руки болтались по бокам.

У меня чуть не случился чёртов сердечный приступ, я бежал, чтобы не отстать, на случай, если она поскользнётся.

Но она добилась своего, благополучно добравшись до магазина без малейшего намёка на шатание этих туфель. Я нахмурился на её самодовольную ухмылку, затем открыл магазин.

Мы вошли через боковую дверь, так как я пользовался ею чаще всего. Перед магазином была большая гаражная дверь, но я редко открывал её; лишь для доставки или в летние дни, когда мне нужен был ветерок, чтобы прогнать жару. Было приятно, когда она была открыта, но я не хотел рисковать тем, чтобы какая-нибудь белка или птица проникли внутрь и сделали мой магазин своим новым домом.

Я включил панель освещения у двери, когда вошёл внутрь. Как всегда, мой первый вдох был долгим, полным наслаждения от запаха опилок и лака.

Пайпер вошла следом за мной, её глаза блуждали повсюду, когда она осматривала стены и высокие потолки.

— Вау. Это вполне подходящее место.

Это место было моим убежищем. Место, куда заходили лишь немногие, и ни разу женщина.

Снаружи здание было сделано из двухцветной стали, нижняя часть была окрашена в тёмно-коричневый цвет, а остальная часть — в рыжеватый. Крыша и гаражная дверь соответствовали более тёмному цвету. Я доплатил за небелое здание, но оно того стоило, так что магазин сливался с деревьями.

Тем не менее, он был прост. Это была стальная коробка, в которой не было особого внешнего очарования.

Внутри же всё было иначе.

Вешалки для инструментов на стене рядом с боковой дверью были самого высокого качества, какие только можно было достать, и стоили дороже, чем то, что можно найти в гаражах большинства механиков. Я сам сделал стеллажи для хранения инструментов большего размера, а также большие стеллажи в задней части магазина, которые я использовал для сортировки и хранения древесины. Я добавил дополнительное освещение, чтобы быть уверенным, что даже глубокой ночью я смогу быть здесь, и всё будет походить на полдень.

В центре огромного пространства я держал незавершённые работы. Сейчас там были две столешницы, каждая на козлах. Одним из проектов был стол Пайпер.

— Ты организованный человек, не так ли? — Её взгляд был прикован к доскам вдоль стены, где каждый инструмент был повешен на своём точном месте.

— Я забочусь о своих инструментах.

— И о своём доме. Это самая чистая холостяцкая берлога, которую я когда-либо видела.

Я закашлялся, чтобы скрыть смех.

— Над чем ты работаешь? — Она подошла к своему столу.

— Над обеденными столами.

Она кивнула, её рука потянулась к ореховому дереву, скользя по верхушке, чтобы проверить его текстуру.

— Он прекрасен.

Как и ты.

Моим губам едва удалось сдержать слова, чтобы они не сорвались с языка.

Между нами ничего не было. Мы занимались сексом, наслаждаясь друг другом. Отношения между нами только усложнились бы, если бы мы раздавали комплименты, как будто мы больше, чем любовники.

— Для кого предназначен этот стол?

— Для просто девушки. — Это не было полной ложью. Но если бы я сказал ей, что стол принадлежит ей, это просто привело бы к вопросам о том, почему я готовлю для неё стол.

Прежде чем я отвечу на эти вопросы, мне нужно ответить на ещё один.

Почему она?