Три сестры. Диана

Глава 22

Семьдесят шестой год, не предвещавший каких-то потрясений, стал своеобразным рубежом для нашей семьи.

Весь год мы болели за Игоря и Костю, упорно пробивающихся к спортивным вершинам. В начале лета ездили на выпуск к Мише.

— Офицеров десантников у нас в семье ещё не было, — поздравлял сына Генка смеясь.

В конце октября отпраздновали восемнадцатилетие Кости. С его совершеннолетия в нашей семье все официально стали взрослыми. А уже через две недели, обычный поход в город на дискотеку закончился кошмаром. Костя, заступаясь за знакомую по школе девочку, влез в драку. Вот только получив удар кулаком в переносицу, его соперник скончался.

Начались мытарства по инстанциям и кабинетам. Прилетевшая из-за этого из Хабаровска Тося принесла из высоких кабинетов неутешительные новости. И советы не высовываться.

— Генка, ты чего молчишь? Давай через наших попробуем! — убеждали мужа друзья и сослуживцы, Елизаров и Вайнир.

— Утоплю сына, — мрачно отвечал Генка. — И так у него и мать, и тётки, ещё и папа засветится. И тогда точно не удержатся от того, чтобы превратить его в козла для показательной порки.

Приговор, который был достаточно мягким, как нам объяснил прокурор, для меня был громом среди ясного неба. Я не понимала, как это семь лет могут считаться везением. И хотя Тося без всяких просьб наведалась в зону, куда отправили Костю и заверила меня, что у моего сына всё в порядке, и ни начальство, ни контингент, к нему вопросов не имеют, я поняла, что вопросы есть у меня. И как выяснилось много позже, подозревала я правильно. По просьбе сына, Тося скрыла от меня историю с избиением Кости для того, чтобы склонить его к сотрудничеству с начальством зоны.

Семьдесят седьмой я встречала в тумане, смутно помнила, что происходило за время суда и этапа сына. Только писала в каждом письме сыну, чтобы не вздумал забывать, что он наш сын, и у него есть семья.

Наверное поэтому не заметила, как Игорь начал сначала выпивать, с потом и пить. Ни разговоры, ни выяснения не помогали. Он мог держаться месяц, два… А потом очередное день рождение кого-то, вечеринка спортсменов… Игорь мог по несколько дней не возвращаться домой. А когда приходил, это было жалкое и пугающее зрелище.

Особенно для меня. Никогда не сталкивающейся с таким явлением, как пьющий человек в семье.

— Как Лëшенька наш, — утирала глаза краем любимой шали приехавшая погостить мама.

Историю её брата, каторжанина и зачинщика бунта на «Потëмкине», спившегося до потери человеческого облика я помнила. Но это были лишь рассказы. У нас дома спокойно стояли в стенке несколько бутылок разного алкоголя. Иной раз на праздник ставили на стол. Борисовна каждый раз передавала домашней настойки на малине и вишне. Но никогда и ничто не предвещало подобного продолжения.

Из сборной Игорь вылетел, как и из милиции. Из-за пьянки. Ну не может милиционер ходить с перегаром. Я не знала, что мне делать.

— Дина, доченька, вези ко мне, — предложила Мария Борисовна во время очередного разговора. — И не переживай! У нас на Кубани и не таких орлов умеют в чувство приводить и ум возвращать в дурные головы!

Её предложение оказалось спасением. Пить Игорь не бросил, но хоть меру не переступал. И вспомнил, что спиртное вовсе не является обязательным атрибутом праздника. Уже потом, новости от Борисовны начали радовать. Да и старший сын словно проснулся от какого-то дурного сна.

— Что-то тут не так, — хмыкал Генка. — Мужики так стремительно умнеют либо из-за бабы, либо круто получив по рогам. Но кто интересно до нашего сыночки дотянется, чтоб по рогам-то настучать?

С причиной прояснения у себя в мозгах сын решил нас познакомить в конце лета. Просто предупредил, что собрался жениться, и едет домой не один.

Так как Гена оформлял для девушки пропуск на территорию части, данные мы знали. Но я всё равно волновалась перед встречей. Сыновья ни разу не приводили девушек в дом, а тут сразу жениться.

Ирина оказалась невысокого роста, и рядом с Игорем смотрелась совсем миниатюрно. Даже каблуки не спасали. В глаза бросалась белая блузка с квадратным вырезом и ярко-красные брюки.

— Какие яркие, — ляпнула растерявшись я. — Я таких даже в магазинах не видела.

— А это не из магазина, я сама сшила. Я же швея, — ярко и открыто улыбалась девушка.

Помимо лёгкого, щедрого на улыбки и смех характера, Ирина обладала ещё и очень необычной внешностью. Смуглая кожа, словно она загорала круглодично, полные губы, тëмно-русые волосы, вьющиеся крупной волной. Но главным её украшением были глаза. Серо-зелёные, крупные и непривычной формы. С вытянутыми к вискам уголками. Первая и самая стойкая ассоциация, что так бы наверное выглядела Багира из мультфильма о Маугли, будь она человеком. Этот образ был настолько сильным, что я никак не могла отделаться от того, что ждала, когда же Ирина заговорит голосом Людмилы Касаткиной, озвучившей пантеру в мультфильме.

Волосы она всё время держала распущенными или убирала под косынку.

— У меня уши топорщатся, как у чебурашки, — призналась она в ответ на мой вопрос.

Над этим своим изъяном она же сама и подшучивала.

— У меня мама бурятка, а папа черкес, а получилась у них я, обезьянка, — смеялась Ирина.

— Почему обезьянка? — не поняла я, ведь девушка действительно была очень красивой.

— Я ростом в маму, полтора метра в кепке и в прыжке, а папа был высоким. Ему меня маленькую неудобно было водить за руку, он меня вечно на руках, или на боку носил. И я смуглая и лопоухая. Поэтому обезьянка. — Пожимала плечами она.

— А ещё любит на себя наговаривать. — Хмыкал Игорь.

— Вот тебе и ответ на твой вопрос, — сказала я вечером после знакомства Генке.

— Это про то, кто же дотянется, чтобы двухметровому лбу по рогам настучать? — засмеялся Генка. — А ларчик просто открывался, сам наклонится.

Свадьбу молодые решили не играть. Просто расписались. Ирина почти сразу устроилась швеёй на текстильмаш, а Игорь побегал пару месяцев. Но в итоге устроился не куда-нибудь, а в отдел снабжения на оборонно-промышленный завод.

В какой-то момент, я уже решила, что нужно всего лишь дождаться младшего и можно выдохнуть. Но в конце декабря семьдесят девятого со звонком Миши, а нам заглянула та гостья, которую я никогда в жизни не хотела бы видеть где бы то ни было. Война.

Миша предупреждал, что не приедет на Новый год, потому что получил приказ. Дивизия в которой он служил отправлялась в Афганистан, в Кандагар.

— Я как проклятая, — плакала я у окна. — Отец воевал, сëстры, ты, теперь сын.

— Дин, он офицер. — Обнял меня, успокаивая Гена.

— Какой офицер? Ему двадцать четыре года! Всего! — возмущалась я.

За два года, живя в постоянном ожидании новостей от Кости и Миши, я похудела почти на десять килограмм. А так как я и так полнотой не отличалась, вещи на мне просто болтались, не смотря на старания Ирины подогнать по фигуре.

Во время очередной поездки на Байкал, Тося рассказала, что Костя получил травму спины, но спас при этом несколько человек. И что начальство зоны всеми силами помогает в том, чтобы вытащить его под амнистию. Сестра смогла сделать так, что Костя якобы уже давно не заключённый, отбывающий срок, а вольнонаёмный работник.

Гена к моему возвращению развил бурную деятельность, и наверное впервые воспользовался своим положением и друзьями. Парень, не служивший в армии, вызывал не только вопросы, но и некоторое предубеждение. Попасть на хорошую работу без военного билета было практически невозможно. А сидевшие, да ещё и по серьёзным статьям, в армию не призывались. Гена смог сделать так, что на судимость «не обратили внимания». И после медкомиссии, сын уехал служить в стройбат, в часть к Генкиному другу по училищу.

Когда сын написал, что прибыл в часть, я наверное впервые с конца семьдесят шестого чуть выдохнула. А потом и Миша приехал. Всего на несколько дней. И я его почти не узнала. И дело не в худобе, и сильно проявившихся морщинах. Взгляд у него стал ледяным. Хотя я не представляла, как можно сравнить с чем-то холодным взгляд карих глаз.

— С нами отец никогда так не сидел, — кивнул в сторону кухни, вышедший ко мне на балкон Игорь, оставив отца и брата вдвоём.

— Игорь, помнишь часы, которые Костя заработал? — спросила я.

— Мам, я не завидую. Я понимаю. — Упёрся подбородком мне в плечо сын. — У всего есть цена. Отец воевал, брат тоже. Они сейчас молчат на одном языке, за знание которого заплатили свою цену. А я… Я трус, мам. Я ведь по этому в училище не пошёл, боялся, что а вдруг, и на войну? А потом, Женьку помнишь, который морпех? Вот на его похоронах и понял, что просто трус. Такой здоровый и такое ничтожество.

— И поэтому запил? — сопоставила я по времени.

Игорь только кивнул.

— Зря молчал, отец бы тебе объяснил. Он сам боялся. Что как его дядя или братья, или как отец будет мучится от последствий ранений. — Обняла я его. — У Перуновых всегда рождается много детей. И в основном сыновья. А родни у твоего отца, кроме младшей сестры и нет. Понимаешь почему?

— Понимаю. Поэтому и сына, если решит по дедовым стопам пойти, буду отговаривать. Если конечно родится сын. — Улыбнулся Игорь.

— Подожди, — подскочила я. — Ира ребёнка ждёт? А ты чего молчишь? Гена, Миша!