Три товарища

Глава 33. Алексей. Илья

Лейтенант Телегин Алексей Сергеевич.

Я откинулся на подушку, пытался восстановить дыхание и офигевшими глазами изучал дешёвые обои на низком потолке. Второе сражение на кровати в небольшой каморке при лазарете вышло более продолжительным и куда более впечатляющим. Я уже и забыл, когда последний раз испытывал столь сильный оргазм. А дама-то, оказывается, знает толк в сексе.

Рядом щёлкнула зажигалка: Зина утёрла пот со лба, закурила и, не испытывая никаких сомнений, примостилась на моё плечо.

— Ты куришь? — я по-настоящему удивился. Я думал, она, как медик, придерживается здорового образа жизни.

— Редко позволяю себе. Или в моменты максимального наслаждения, или в моменты стресса.

— Фу-у-х, — я среагировал моментально. — Теперь у меня не осталось сомнений, какой момент сейчас был.

Зина засмеялась. Похоже, довольна она была не меньше меня.

— Язык у тебя действительно без костей. И соображаешь ты быстро, надо признать, — она поцеловала меня в щёку и провела пальцем по грудным мышцам. — Я уже и забыла, какая энергия таится в молодом мужском теле. Мне было хорошо, можешь не сомневаться.

Я улыбнулся, как объевшийся сметаны кот. Я обладал кое-каким опытом в общении с противоположным полом и смел считать, что различаю, обманывают меня или нет. Когда закатываются глаза, когда не прекращаются стоны и судорога заставляет ноги дрожать — для меня это было лучшим доказательством, что дама не играет роль, а всё происходит естественно. Мне, по крайней мере, такие великие актрисы, которым бы я уверенно выдал оскар, ещё не попадались.

В лазарет я действительно пришёл потому, что хотел увидеть Зину, вновь схлестнуться в словесном поединке и договориться о дальнейшем… хм… сотрудничестве. Но всё произошло весьма неожиданно для меня: Зина тоже присутствовала на церемонии, немного хандрила после неё, как мне показалось, и, лишь обменявшись со мной несколькими словами, перешла в атаку. Первый торопливый раз прямо на полу меня не впечатлил. Как и её, в принципе. Но второй раунд, который мы завершили на кровати после неспешной прелюдии, расставил всё на свои места. Она знала, что надо делать и как. Как пользоваться руками, языком и губами. И я не мог не ответить ей тем же. Потому что тоже знал.

— Не ожидал, да? — она протянула мне сигарету, но я отказался. Курение — зло.

— Такой прямолинейности? Да, не ожидал. Хоть с подобным я уже сталкивался, предпочитаю оставлять инициативу за собой.

— А чего время зря терять? Ты выполнил ритуал. С юмором подкатил, женщину выгулял, увлёк интересным общением и не растерялся. Отсутствие цветов, конфет и серенад под окном я как-нибудь переживу.

Она говорила спокойно и уверенно. И на секунду мне почему-то показалось, что Зина — женская копия капитана Воропаева. Такая же самоуверенная, прямолинейная и, в каком-то смысле, холодная. Хоть она кричала и стонала в процессе, в её глазах вселенской любви я не наблюдал. Она была похожа на сытно пообедавшую кошку, которая ещё не определилась, нужна ли ей добавка, или совсем не мартовского кота можно прогонять.

— Да-да, я помню: женщина ты современная, лишённая предрассудков, — я попытался опять её подколоть. Но в этот раз она даже не улыбнулась. Она смотрела на меня так, словно решалась что-то сказать.

— У меня будет к тебе одна маленькая просьба.

— Мебель передвинуть?

— Не совсем. Да, мне нужна помощь. Но совсем не такая: я хочу, чтобы ты помог мне попасть в эскадру.

— Не понял. В каком смысле?

— В самом прямом… Пойми, — она привстала, ничуть не стесняясь своей наготы. — Я здесь не просто так. Не просто наблюдаю за всеми вами. Я не хочу оставаться на базе, когда человечеству предстоит такое испытание. Я хочу помогать. Вносить свою лепту. Я опытный терапевт, явно не последний в своей области. Я многое знаю, многое умею. И, уверена, толк от меня будет. Мне нужно, чтобы ты поспособствовал зачислению. Хотя бы на крейсер какой. Не обязательно на флагман.

— Ты серьёзно??? — удивлению моему не было предела. Так вот сходу я не мог понять, зачем какой-то — чего уж тут слова подбирать? — докторше рисковать своей жизнью. Чем дальше от опасностей, тем лучше.

— Конечно серьёзно. Какие могут быть шутки? — нахмурилась Зинаида. — Я дважды подавала заявку. Даже к Шишкину ходила напрашиваться. Но мне все отказывают. А я хочу быть полезной не только здесь, но и там, где это будет действительно важно. Я прошу тебя замолвить за меня словечко. Сам попроси Шишкина об этом. Я ещё до нашего знакомства знала, кто ты такой. И точно знаю, как Шишкин к тебе относится. Он считает тебя будущим Российского космофлота… Не удивляйся. Я сама это слышала… Он послушает тебя. Может быть и не прислушается, но послушает. Попробуй, пожалуйста. Для меня это очень важно. Я не хочу сидеть и ждать. Я хочу помогать и действовать.

Я растерялся. Хлопал глазами, удивлялся неожиданному повороту постельной беседы и думал о том, что сейчас услышал. От уверенной в себе и, в какой-то степени, самовлюблённой дамы, коей я считал Зину, подобных слов я не ожидал. Я считал, что её в первую очередь интересует она сама, а уж потом остальной мир. Эдакой блондинкой из анекдота, которая, чтобы вкрутить лампочку, держит её в руках, а мир вращается вокруг неё. Эгоцентричной, как и все остальные женщины, встречавшиеся мне ранее.

И тот факт, что она, похоже, заранее всё просчитала, подтверждал мои предположения. Это не я выделил её из толпы, лихо подкрутил усы и подрулил со словами "разрешите вам впендюрить!". Это она выяснила, кто я такой, пораскинула мозгами и решила, как правильнее обыграть ситуацию. Забросила наживку, подсекла и выдернула рыбку из пруда.

Но с другой стороны, пусть даже это так: почему она обращается ко мне со столь странной просьбой? Ладно, попросить обратиться к Акопяну, чтобы лично себя попиарить и засветить мордашку на телевидении, к этому я бы отнёсся с пониманием. Подсобил бы. Но зачем рисковать собственной шкурой? Она же, несомненно, видела, что крутят в новостях двадцать четыре на семь. Видела, что случилось с американской планетой, видела, как "Исполин" разносит китайский флот. Зачем ей это? Неужели она действительно не хочет оставаться в стороне? Неужели ей не всё равно? Какая женщина захочет подвергнуть свою жизнь опасности, используя как аргумент желание принести максимальную пользу? Не себе лично, человечеству.

Наверное, мозговой шторм в моей голове бушевал на все двенадцать баллов. Я хмурился, морщился и пытался ухватить суть. Но не мог. Я не понимал, что ею движет.

— Ты серьёзно? — тихо повторил я.

— Я бы не заводила этот разговор, если бы для меня это не было важно. Ты — важный. Не только для меня, а в глобальном смысле. Твоё слово чего-то стоит, я надеюсь. И, надеюсь, ты поможешь, — она буравила меня взглядом какое-то время, затем отвернулась к тумбочке и погасила в пепельнице сигарету.

Мысль, что сейчас между нами происходит нечто большее, чем я понимаю, пронеслась мгновенно и заставила нахмурить брови. От меня ускользала её мотивация. Я не понимал, она играет в какие-то игры или действительно хочет помогать. Помогать добровольно, а не по приказу.

К никаким выводам я так и не пришёл. Но почувствовал нечто необъяснимое. Впервые я видел такую женщину. Впервые посмотрел другими глазами. Смотрел не как на объект, а как на субъект. Ощущения были немножко странными. Возвышенными, я бы сказал. Вдохновляющими. Мне захотелось похвалить её за рвение, отвесить комплимент и сказать что-то типа: "Ты меня впечатлила".

Но когда я уже был готов тронуть её за плечо, развернуть к себе и сообщить, что сделаю всё, что в моих силах, я заметил цветную фотографию в небольшой деревянной рамке. На фотографии Зинаида прижимала к себе пацана лет восьми. Она счастливо улыбалась, а он, с наигранной неприятностью, пытался спастись от настигающего поцелуя.

Поэтому моя рука остановилась на полпути. Быстрее скорости света я сообразил, что сейчас вижу. Но сей неожиданный факт поставил меня в тупик, ведь никакого обручального кольца на безымянном пальце я не заметил.

— Ну так что? Что ты решил? Поможешь или… — она перехватила мой взгляд, резко дёрнула головой, проследив за взглядом, а затем, не менее резко, отвернула фотографию к окну и тихо выругалась. — Чёрт возьми!… Скажи мне! Поможешь?

— Твой сын? — течение моих мыслей уже неслось в другую сторону.

— Да, мой, — с вызовом ответила она. Даже волосами, которые мне так нравились, встряхнула. — Скажешь мне что-нибудь?

Я замолчал. Короткий ответ как бы намекал, что вдаваться в подробности личной жизни она не собирается. По крайней мере не сейчас и не со мной. Для неё на данный момент я был лишь ступенькой, которая поможет взобраться на следующую ступеньку, а не проверенный сражениями партнёр, с кем можно поделиться сокровенным или облегчить душу. И я относился к этому с пониманием.

Но в то же время теперь обещать матери, что помогу ей подвергнуть саму себя абсолютно ненужному риску, я ни в коем случае не стану. Без неё хватит тех, кто проявит желание исполнить гражданский долг. В моём понимании, её гражданский долг заключается в совершенно другом.

— Зин, я буду говорить с тобой честно, ты уж не обижайся…

— Честность мне сейчас не нужна. Мне нужна помощь.

— Тебе лучше остаться дома. Здесь ты принесёшь гораздо больше пользы… Но даже польза не главное. Главное, что здесь гораздо больше шансов остаться в живых.

— А если жить всем нам осталось недолго?

— Пусть даже недолго. Ты не понимаешь, с чем нам придётся столкнуться. А я видел это своими глазами. Когда тот поганый объект из ничего сотворил… подобие Чёрной дыры, я испытал такой ужас, которой до сих пор не могу передать словами. А затем эта дыра поглотила сразу весь флот. Вот так! — я громко щёлкнул пальцами. — По щелчку. И все те тысячи людей погибли в одно мгновение. Что бы ими не двигало, как бы они не хотели разделить с другими тяготы, как бы не желали быть полезными, они просто исчезли, так и не успев никому ничего доказать. И я не хочу, чтобы такое произошло с тобой. Да, ты впечатлила меня. От тебя подобных слов я не ожидал. А потому я пообещаю тебе, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты и твой сын жили. Я не только не стану тебе помогать, я сделаю всё, чтобы отрезать тебе любые пути в эскадру. Если я узнаю, что ты их ищешь, я заблокирую все попытки. Даже не постесняюсь попросить вице-адмирала, чтобы он спровадил тебя домой.

Зина смотрела не меня некоторое время, затем резко встала, торопливо надела медицинский халат и вновь закурила, как бы намекая, что в этот раз совсем не от наслаждения.

— Это не тот ответ, которого я ждала, — процедила она.

— Это всё, что я могу тебе сказать по этому поводу, — уверенно ответил я. — Тебе надо жить, а не искать возможности себя погубить.

— А если жить нам осталось недолго? Что если вскоре мы все погибнем? Если не сможем остановить то… ту штуку? Я не желаю трястись от страха и ждать. Я хочу что-то делать. Хочу действовать… Да, я маленький человек в отличие от тебя. Но и я могу быть полезна. Могу вносить свою лепту.

— Этого не случится. Другой маленький человек, — кивком я указал на фотографию на тумбочке. — Уверен, ждёт тебя. Тебе лучше быть с ним, а не в космосе.

— Это несправедливо! — зло выкрикнула Зинаида. Волосы её растрепались. — Почему ты считаешь, что достоин, а я нет? Да, ты пилот. Но я — врач! Я знаю и умею гораздо больше, чем умеешь ты. Я спасаю жизни, а не забираю их, в отличие от тебя. Почему мне не позволяют самой принимать решения на счёт собственной жизни?

— Потому что твоя жизнь важнее моей. Ты — мать. Ты несёшь ответственность не только за себя, но и за других. Я же умею только одно — рисковать жизнью. Это моя работа. Твоя работа — ты права — жизни спасать. Останься здесь и спаси, кого сможешь.

— Убирайся! — видимо, мой намеренно спокойный тон её раздражал. Зина уже достаточно завелась, чтобы вплотную подойти к черте, за которой начиналась истерика. — Ты ничуть не лучше остальных, постоянно за меня решающих, как мне жить. Я подобного уже наслушалась. Всю жизнь все пытаются за меня решить… Что ты лежишь? Вставай и проваливай. Зачем ты нужен, если неспособен оказать мелкую услугу? Всего-то и надо было — поговорить с вице-адмиралом. А он тут монолог в три этажа возвёл… Всё, уходи. Уходи и больше не приходи.

Она весьма выразительно отвернулась, заставив мой взгляд изучать напряжённую спину. И ни слова не сказала, пока я одевался. А когда попытался подойти, зло отмахнулась. Поэтому пришлось собрать манатки, как говорится, и удалиться с видом побитой собаки. Жаль, конечно, что так получилось. И жаль, что мне, видимо, больше не суждено поваляться на этой кровати. Но я уже не сомневался в своём решении. Я был не намерен подвергать риску жизнь женщины, которой удалось затронуть новые струны моей души. Такую, как она, я ещё не видел. И пусть не увижу в будущем, хотя бы сделаю доброе дело — помогу сохранить жизнь.

Лейтенант Тищенко Илья Николаевич.

Ноги ещё дрожали, но судороги уже прошли. Я крепко сжимал обнажённое женское тело, тонул лицом в большой мягкой груди и пытался взять под контроль дыхание. Василиса оседлала меня и только-только прекратила подпрыгивать. Когда меня скрутила сладкая нега, я опасался, что судороги окажутся столь сильными, что я подброшу её до самого потолка. Но, видимо, подобную мужскую реакцию она видела не впервой. И не впервой играла в наездницу. А потому уверенно держалась в седле до тех пор, пока изделие номер два не наполнилось всей страстью, что у меня накопилась.

Наконец-то это случилось. Хоть, вроде как, всё уже завершилось, и завершилось очень даже неплохо, я всё ещё сомневался, что не сплю. Невероятные ощущения казались мне фантастической, невероятной реальностью. Сейчас я будто смотрел на себя со стороны, фиксировал каждую деталь и пытался сохранить в памяти впечатления. Ведь, как говорят, первый раз самый запоминающийся.

— Ш-ш-ш. Ш-ш-ш, — Василиса прижимала мою голову к груди и нежно гладила затылок. Отчего по моей коже бегали мурашки.

Похоже, она довольно-таки быстро разобралась, что я, мягко говоря, неопытный. К моему превеликому счастью, её это совершенно не испугало. Она помогла преодолеть психологический барьер и сама проявила инициативу, видимо, заметив, как дрожат мои колени, и почувствовав, как потеют ладони. Она была тактична и спокойна. Она сделала так, что сейчас я себя чувствовал самым счастливым человеком на свете.

Лёха был прав, конечно. Хоть я так и не признался, моё смущение, моё поведение в отношении слабого пола бросалось в глаза. Я всегда был недостаточно смел, недостаточно настойчив и инициативен. Несмотря на то, кто я есть, я был недостаточно уверен в себе. Чудовищный случай, произошедший на выпускном, и низкий рост, из-за которого я всегда комплексовал, усугубили проблемы с самооценкой. Бывали времена, когда самооценка ползала где-то на самом дне. Женщины сразу это чувствовали. Они обращают внимание на такие детали и могут раскусить в течение первых пяти секунд после знакомства. Я часто видел нечто подобное в женских глазах, а потому редко испытывал что-либо иное, кроме неприязни. Страха и неприязни.

Сейчас же всё было совершенно наоборот. Наконец-то я встретил ту, кого мой рост совершенно не волновал. Наконец-то нашёл ту, кому понравился я и кто нравится мне. У нас обоюдная симпатия. Теперь я в этом абсолютно уверен. Василиса помогла справиться с комплексами, успокоила и всё сделала так, что в первый свой раз я практически не нервничал. Переволновался перед самым началом, возможно. Но затем подключились инстинкты, и я сделал, что должен. И сделал, вроде бы, правильно.

— Осторожнее, силач! — весело воскликнула Василиса, когда я поддался чувствам и чуть её не раздавил. — Я никуда не собираюсь убегать.

Я разжал побелевшие пальцы и почувствовал холодок. Наверное, я всё же сжимал девушку чересчур сильно. Аж кровь отхлынула. Хотя, возможно, сейчас вся моя кровь собралась в другом месте. Ведь то самое место не собиралось отправляться на отдых.

— Прости, — стыдливо пробормотал я.

Василиса рассмеялась.

— За что прощать, глупенький? Всё хорошо, — она толкнула меня в грудь и повалила на свою мягкую кровать. Затем, наконец, сменила положение и удобно разместилась на моём плече. — Аж потом холодным покрылся, — не испытывая ни капли брезгливости, она вытерла мой лоб своей ладонью.

Эмоции переполняли меня. Не только потому, что я покинул ряды юношей и, наконец-то, занял место в рядах мужчин, а потому, что испытывал потребность выговориться. Поделиться чувствами, рассказать кому-нибудь, как мне сейчас хорошо, и как я боюсь всё это потерять.

Но делиться чувствами с Василисой я опасался. Я боялся, что она испугается. С пацанами бы поделился. Рассказал бы им всё. Но с ней… Делиться с ней сокровенным было слишком страшно. Ведь вдруг она действительно испугается тех слов, что я хочу сказать? Меня прогонит или сама убежит. Или ещё хуже — просто посмеётся.

— Тебя что-то беспокоит? — я не понял, как она это поняла. Она лежала на моём плече, улыбалась чему-то, но в глаза мне не смотрела. Она просто не могла знать, что сейчас я нервничал ещё больше, чем перед тем моментом, когда впервые увидел её голой. — Не стесняйся, говори. Всё будет хорошо.

И я решился. Я решил, что выскажу всё, что у меня на душе. Поделюсь с ней, и будет, что будет.

— Я не знаю, как ты к этому отнесёшься…

— Говори как есть.

— Мне кажется, я люблю тебя, — странно, но эти важные для каждого слова, которые я произносил впервые, почему-то дались мне на удивление легко. Я не вытягивал их из себя. Они словно лились ручьём. — Нет, не так. Мне не кажется. Я уверен в этом. Мне так хорошо и легко с тобой, что я не сомневаюсь, что люблю… Я… Я не могу подобрать слов, чтобы правильно описать свои эмоции. Не могу, потому что впервые чувствую нечто подобное. Не только в ментальном смысле. Но и… Но и… Но и в физическом, — а вот эти слова было произнести тяжело. Я даже заёрзал на кровати, не сумев скрыть нервозность.

— И не надо подбирать слов, — Василиса спокойно посмотрела мне в глаза и погладила по щеке. — Я всё вижу. Я всё чувствую.

— Спасибо тебе, за то, что ты такая, — блин, носиком я всё же шмыгнул. Не удержался, чёрт побери. — Ты прекрасна не только снаружи, но и внутри. Я почувствовал это сразу, как только тебя увидел. Но никогда бы не рискнул к тебе подойти. Я был уверен, что такая, как ты, никогда не обратит на меня внимания. Но всё же каким-то чудом мы встретились, — только сейчас я вспомнил, что чудом стал мой друг, который опять проявил за меня всю инициативу. Но в этот раз я дал этой инициативе шанс. И, мне хотелось верить, не прогадал. — И теперь я благодарен всем земным и неземным силам, что свели нас вместе. Не знаю, что будет дальше, но сейчас я хочу, чтобы время остановилось. Чтобы мы были только вдвоём. Чтобы лежали, обнимались и не думали больше ни о чём.

— Я не слепая. Я вижу, что ты искреннен, — в этот раз уже сама Василиса крепче прижалась ко мне и обворожительно улыбнулась. — Не так часто услышишь слова, которые идут от чистого сердца. К тому же, от столь неискушённого, — она хихикнула и быстро чмокнула меня в губы. — Мне нравится это. Да, не удивляйся. Ведь я тоже удивлена, что мне нравится кто-то столь застенчивый. Для избалованных женским вниманием пилотов ВКС такое поведение нехарактерно. Меня в тебе именно эта черта привлекла. Ха-ха-ха. Разрыв шаблона, можно так сказать.

— Для меня это очень важно, — я опять расчувствовался. Она говорила именно так и теми словами, которые я хотел услышать. Неужели это действительно "она"? — На самом деле важно. Ты словно наполняешь меня энергией. Сейчас с тобой я чувствую, будто могу свернуть горы.

— Да, я вижу, — Василиса опять рассмеялась и потрогала пик горы, которая всё никак не желала опадать. Но такое легкомысленное поведение, когда я изливал перед ней душу, ничуть не повлияло на настрой. Я уже знал, что наши чувства взаимны. По крайне мере она, даже если не влюблена в меня так сильно, как я в неё, тоже что-то испытывает. Пусть не любовь, но влечение — несомненно.

Я сжал её в объятиях, взял пальцами за подбородок и повернул к себе.

— Я хочу, что бы ты знала: неизвестно, как долго суждено нам пробыть на базе, но я твёрдо уверен, что не хочу терять ни секунды драгоценного времени, которое у нас остаётся. Что бы дальше ни произошло, я хочу, чтобы мы насладились друг другом сполна.

Прекрасная улыбка вновь появилась на её устах. А глаза лукаво прищурились.

— Раз так, — она прикоснулась губами к моим губам. — Пришла пора для второго раунда.