Ученик рун. Том 2

Глава 18. Затишье перед бурей

Барон Варнал оказался человеком противоречивым.

Когда я увидел его в первый раз, он показался мне истеричным вельможей, что способен только кричать и угрожать окружающим. Однако когда я увидел отца Ториса за работой — на конюшнях, мне открылся совершенно иной Варнал.

Барон был собран, четок и проницателен. Строг — не без этого, но даже если он повышал на кого-то из работников голос, то исключительно заслуженно. Даже двигался по территории конюшен и ипподрома он как-то иначе, увереннее и в тоже время вольготнее.

Как сказал сам Торис, его отец не слишком ладил с людьми и намного больше любил своих лошадей. В этом барону и впрямь не было равных. Я не слишком много смыслил в лошадях, да что там — я вообще ничего в них не смыслил — но даже на мой неискушенный взгляд обывателя, в хозяйстве Варнала царил идеальный порядок и дисциплина.

Никакой грязи на территории, все стойла убраны, лошади почищены и ухожены, у всех есть свежая вода, а кормили скакунов только отборным овсом. При этом животные не скучали в стойлах. Многочисленные конюхи и их помощники постоянно заводили и выводили все новых и новых животных с выгула или на выгул, а совсем молодых — объезжали серьезные, почти хмурые мужчины из старших. В конюшнях совершенно не было рабов — только вольнонаемные, чем барон гордился. Сам Варнал любил повторять, что никого тут работать не заставляет: если что не нравится — можешь идти на все четыре стороны, а на место глупца он найдет кандидатуру получше.

И на вершине этого четко действующего механизма находился барон Варнал — главный конюший императорского дворца.

Как объяснил мне Торис, титул этот был крайне почетным. Получил его барон совсем недавно — пару лет назад и действовал он, только пока старший Варнал был лично в Шамограде. Конечно, при дворе некоторые осмеливались отзываться о Варнале не слишком лестно, но делалось это тихо и с оглядкой: пусть барон и был провинциалом, но он был лучшим коннозаводчиком империи и любимцем престола, ведь только Варналы разводили сразу две самые популярные породы лошадей.

Первая — это широкогрудые боевые дагерийские кони, крайне напоминающие по своему профилю тяжеловозов, что так любили в сельской местности крестьяне. Но в отличие от рабочих собратьев, варнальские скакуны отличались большей скоростью и активностью, что так нужна была в бою, мощные и крепкие ноги позволяли лошади удерживать на спине не только закованного в сталь всадника, но нести и собственную броню.

А вот за вторую породу лошадей Варнал и получил титул конюшего. Это были тонконогие ирубийские скакуны. В отличие от своих западных собратьев, это были грациозные животные без единой унции жира под шкурой, с высокой шеей и небольшой узкой головой с глазами чуть навыкате. По словам Ториса, оседлав такого красавца однажды, ты больше никогда не захочешь сесть на другую лошадь, ведь именно ирубийские скакуны были чаще других лошадей склонны к иноходи — особому способу шага, когда лошадь одновременно поднимает обе ноги с одной стороны, а не чередует их. Это делало езду на таком животном крайне комфортным, а иноходь особенно ценилась среди аристократов, что предпочитали путешествовать верхом. Да и прогулки на подобных лошадях никогда не были столь утомительны, как на животных с обычным аллюром.

К моему удивлению, во время знакомства барон Варнал отказался от моей платы за уроки. Договорились на то, что я буду помогать Торису, который в свою очередь подчинялся одному из старших конюхов. Я очень удивился тому, что сын барона не заправляет тут всем, а наоборот, слушается какого-то простолюдина, но потом парень объяснил мне, что у них так заведено и он до самостоятельных решений, по мнению отца, еще не дорос. Особенно с учетом происшествия в переулке. Так что в мое и без того насыщенное расписание добавилась и работа на конюшнях.

В последующие дни учитель никак не показывал своего недовольства. Холодок, который пробежал между нами во время разговора в кабинете мага, ушел, и я снова принялся за учебу. Вот только печати мы больше почти не практиковали — сосредоточились на том, что Осиор назвал магическим зрением.

— Как дела на конюшнях? — спросил за завтраком Осиор.

Возвращался в имение я теперь поздно, после захода солнца, так что с учителем не встречался. Он в это время уже был в Башне и сам приходил домой ближе к полуночи.

— Хорошо, даже отлично, — ответил я, отправляя в рот очередную ложку каши. — Варналы вообще странные какие-то дворяне. На людях спесивые гордецы, а вот на конюшнях совсем иные люди. Барон бы тебе понравился, учитель.

— Правда? — повел бровью Осиор.

— Угу, — кивнул я. — Прямой человек, когда вопрос касается дела. И руки не боится замарать. Даже не верится, что он приехал со свитой ругаться к нашим воротам… Вот вчера кобыла рожала, так он сам пошел в стойло и…

Далее последовал весьма красочный рассказ о том, как одна из кобыл вчера прямо на моих глазах ожеребилась, а отец Ториса не просто командовал процессом — принимал в нем самое непосредственное участие.

Не сразу, но я заметил, что мой рассказ интересовал больше даже не учителя, а Витати. Когда я в подробностях описывал увиденное — а посмотреть было на что, поверьте! — девушка буквально замерла, внимательно слушая мой рассказ. Видимо, верховая езда и лошади — это то немногое, что могло заинтересовать флегматичную келандку. Примерно такое выражение лица было у Витати, когда она выбирала себе саблю, да, наверное, еще в бою. Все остальное время, казалось, дочери Келанда не то, что нет дела до происходящего — даже дышать лень, и делает она это исключительно по необходимости.

— Очень интересно, — с усмешкой сказал Осиор, когда я закончил. — У меня тоже есть кое-какие новости.

В следующий момент на гладкую столешницу перед наставником лег небольшой, с два дюйма серебряный жетон мага с оранжевой полосой по всему контуру и тонкой, но крепкой серебряной цепочкой.

Жетон мага. Мой жетон.

Я сразу это понял по вопросительному взгляду Осиора. Наставнику было интересно, как я отреагирую на такой невысокий титул, ведь это был жетон Защиты. Еще до испытаний мы обсуждали, что выше жетона целителя прыгать смысла нет, но после того, что я устроил на испытаниях…

— Почему оранжевый? — глухо спросил я, пожирая глазами знак отличия мага.

— Я настоял, а Виола и другие были не против, — ответил Осиор. — Мы сомневались еще в пользу жетона целителя, но решили, что твоя основная руна — Ур. Ты это четко показал. Твои блуждающие щиты и способность вплетать дикую Инг во вторые печати впечатлила Круг, тут я с ними согласен. Так что было решено выдать тебе именно этот жетон. А еще архимаг сказала, что нечего тебе делать в ее кабинете до начала общей учебы, твоего владения руной Инг достаточно, чтобы Башня стала обучать тебя на пояс. Так что до осени в Башне тебе появляться не придется.

Жетон так и остался лежать на своем месте до конца завтрака. Я буквально боялся дотронуться до серебряного диска, Осиор же делал вид, что ему совершенно все равно. Единственный человек в комнате, кому не нужно было притворяться — это Витати. Ей на самом деле было плевать на то, какие там цацки выдают друг другу печатники.

Но вот, последний кусок булки с медом съеден, последний глоток чая — сделан, так что пришло время забрать свой знак мага.

— И я должен буду носить его постоянно? — спросил я.

— В Шамограде, думаю, да, — ответил Осиор. — Хотя это и не обязательно, на самом деле.

Наставник продолжал наблюдать за моей реакцией, будто бы желал что-то увидеть. Смятение? Раскаяние? Сейчас, когда передо мной лег жетон защиты, меня раздирало от противоречивых чувств. Сначала я возмутился, что меня не оценили по достоинству, но потом… Меня еще сильнее нахлынуло ощущение, что я — самозванец, который с помощью Эдриаса втерся в доверие к Осиору и прочим магам. И что даже жетон мага Защиты — это слишком.

Сейчас мне как никогда хотелось вернуться в прошлое и отмахнуться от дара мертвого мага. Не устраивать «заявление», как сказал Эдриас, а просто показать, что умею — без магического зрения, колдуя совершенно обычные печати. Ведь даже без способности видеть разлитую в пространстве магию, я был очень сильным колдуном, это не раз повторял учитель, на это намекала Витати и даже архимаги. Может, получил бы титул целителя…

И зачем я только все это устроил?..

Диск с оранжевой полосой тяжело лег в ладонь. Я немного покрутил его в руках, после чего Осиор встал со своего места и, забрав жетон из моих ладоней, надел его на мою шею.

— Теперь ты полноправный маг, Рей, — растягивая слова, сказал учитель. — И это только начало. Тебе придется очень постараться в дальнейшем.

Я поднял глаза на наставника, что сейчас стоял передо мной в своей неизменной песочной мантии и понял, что так Осиор фактически со мной прощается. В тот момент, когда серебряная цепочка легла на мою шею и плечи, а жетон — коснулся груди, я окончательно стал самостоятельным магом. И теперь истигатор может только направлять меня, но приказывать — больше не имеет права.

Нет, скажи Осиор выбросить жетон и вернуться с ним на Лаолису — я бы выполнил это указание, не раздумывая ни секунды. Но по лицу учителя было видно, что этой дороги для нас уже нет. Ни для него, ни для меня.

Чего Осиору стоило организовать мне титул простого оранжевого мага? Умом я понимал, что натворил много дел, но и отметить меня должны были соответственно. А еще я попал в поле зрения множества вельмож со всей Дагерии, а что самое паршивое — в поле зрения племянника императора. Так говорил учитель. А тут получается, что Осиор будто бы пытался сбить их со следа, показать меня незначительным, не стоящим внимания… Чтобы я мог спокойно продолжить свою учебу в Башне Круга под его присмотром.

За прошедшие дни я четко для себя решил: я не хочу ввязываться в дрязги благородных представителей Дагерии. Устав четко отделял магов от простых людей, и только последние договоренности Башни с Дворцом Императора вносили некоторые корректировки в древний текст. Делали магов зависимыми. Может, мне на самом деле стоит заткнуться и спокойно принять то, что я теперь маг Защиты — а это весьма уважаемый титул и полезные в совершенно различных ситуациях руны, как не крути.

Вот только… Как на это отреагирует Эдриас?

То, с какой легкостью мертвый маг толкнул меня на столь опрометчивые действия, поражала. Я сам по себе был парнем осторожным — но стоило загадочному колдуну открыть видение и явиться передо мной, и грудь будто начинало разрывать от бравады. Под взором Эдриаса я чувствовал себя совершенно ничтожным и был готов на что угодно, лишь бы впечатлить моего дарителя.

А еще, нехотя, но я признался себе: я боялся, что Эдриас разочаруется во мне и разорвет наш уговор.

Ведь если он смог вселиться один раз, что ему помешает сделать это снова? Тот же Осиор был кандидатурой намного более привлекательной для поиска этой неведомой Сферы. И если Эдриас смог сделать из меня мага, то что ему стоит исцелить моего наставника? И ведь Осиор не был молодым мальчишкой. Он был опытным и очень сильным колдуном даже без помощи мертвого мага, что колдует радужные печати. А на что бы они были способны вместе?

Обо всем этом я размышлял уже в своей комнате — сегодня у меня было немного времени заняться своими делами, а значит, я засел за изготовление амулетов. Нельзя заставлять покупателей ждать, особенно, если я теперь полноправный маг.

Внезапно в дверь легонько поскреблись — это была Витати. К моему удивлению, девушка спросила, как идут мои уроки езды.

— Да неплохо. Каждый день Торис выгоняет меня на ипподром. Барон Варнал разрешил мне взять серую смирную лошадку в темных яблоках, дагерийской породы, она как раз подходит для учебы лучше всего, — ответил я.

— И как, держишься в седле? — уточнила Витати.

Я только скривился, возвращаясь к недоделанному амулету.

— Спина и плечи болят так, что еле разгибаюсь по утрам. И задница… Но Торис сказал, это нормально…

Внезапно я услышал тихий-тихий смешок, но когда оглянулся, лицо Витати было совершенно обычным — не выражающие никаких эмоций серые, почти белесые глаза, тонкая нить плотно сжатых губ. Но я точно слышал — смеялась!

Это было едва ли не удивительнее, чем то, что я вообще стал магом, потому что единственное проявление эмоций винефика, что я видел в последние месяцы, была иронично поднятая бровь. Даже палкой по горбу она меня стегала как-то… прохладно и чуть отстраненно. С тем же успехом она бы могла бить так стену или стог сена. Нет, Витати могла прикрикнуть во время тренировок, но делала она это исключительно по-учительски, пытаясь меня подстегнуть, а не потому что этот ор рвался из ее груди.

— А чего спрашиваешь?

— Да так… — уклончиво ответила винефик. — Думала с тобой сходить, посмотреть на твои успехи.

В этот момент меня осенило. Почти что рожденная в седле, Витати на самом деле интересовалась верховой ездой. И чего я не предложил ей это раньше сам? Может, была бы не так строга на утренних тренировках…

— Да, конечно, было бы здорово. Я только спрошу сегодня у Ториса и барона Варнала, хорошо? — уточнил я.

Быстрее, чем того следовало, Витати кивнула в ответ и я увидел, что в этот момент мы не слишком сильно отличались. Она тоже была молода и, очевидно, скучала в четырех стенах поместья.

К обеду я выбрался в город и заглянул к господину Амиру. Купец был крайне рад меня видеть, но больше я был благодарен ему за то, что он ни звука не издал на тему испытаний. Жетон мага на моей груди, который я надел поверх легкого жилета, говорил сам за себя.

Я принес купцу несколько целебных амулетов и еще парочку — для Горинса, которого сегодня на рынке не оказалось. Господин Амир сказал, что его товарищ сегодня занят на большом рынке за западными воротами.

— Цену повысить не думал? — спросил мужчина. — Ты же теперь полноправный маг, а не просто ученик.

Я мельком покосился на жетон на своей груди, и только мотнул головой.

— Меня цена устраивает, да и с заказами справляюсь. Вот если бы покупали больше, чем я могу изготовить — тогда да… А так, что мне, сидеть и бездельничать?

— Ну, многие любят побездельничать, — наставительно сообщил Амир, проверяя последний камень.

В этом купец был всегда строг. Знакомство знакомством, но товар проверить надо.

— Благодарю за амулеты, господин маг, — сказал мужчина, и протянул мне ладонь.

Я даже немного замешкался — ко мне ли обращаются? — а после, смущенный, пожал крепкую сухую ладонь купца, подтверждая окончание сделки.

«Господин маг», — стучало в голове.

Времени на обед в поместье учителя у меня не оставалось, так что я заглянул в мой любимый трактир, где мы с Торисом выпивали эля. Хозяин, увидев жетон на моей груди, вылупился, как выброшенная на берег рыбина, после чего быстро-быстро принес к моему столику кружку с прохладным сидром.

Этот был прошлогодним — до нового урожая было еще несколько месяцев, но все равно, очень недурственным на мой неискушенный взгляд.

Я заказал еще похлебки с куриными потрохами, половину булки хлеба и немного свежего козьего сыра — пообедать перед тем, как идти на конюшни. Вот только надо будет заглянуть домой, взять рабочей одежды, нечего марать парадную рубашку и чистые штаны…

На меня изредка кидали любопытные взгляды, но никто из посетителей не докучал вопросами и не задирал. Первое — я хоть и стал узнаваемым в Шамограде, но размер печатей помнили все, а кто не видел — тем рассказали. Ну и второе — жетон мага позволял мне свободно защищаться от любых нападок, да и кто в здравом уме станет в Шамограде задирать магика? Пусть колдун и не дотягивает до шести футов ростом и чуть больше сотни фунтов весом, а усы с бородой у него и вовсе еще не начали расти?

Так что с едой я покончил довольно быстро, заглянул в дом учителя, прихватив смену одежды, после чего двинул к северо-западным воротам, а там — на ипподром.

Я уже предвкушал, как Торис будет поздравлять меня с вручением жетона — и пусть это было сделано мимоходом, за завтраком, а не в главном зале Башни сразу после испытаний — а я в ответ гордо раздуюсь, как тот индюк. Но меня ждало полнейшее разочарование. По всей конюшне туда-сюда бегали работники, а по лицу Ториса было видно, что он вовсе не рад, что родился на свет. И во главе всего этого стоял рычащий на всех подряд барон Варнал:

— Давайте! Пошевеливайтесь! Все должно быть в лучшем виде!

— Что такое? — спросил я у товарища, поймав того за локоть.

Торис лишь скользнул взглядом по жетону на моей груди, а после ответил:

— Да, пару часов назад гонец прибыл из дворца. Сообщил, что завтра, мол, их величества в сопровождении двора желают устроить охоту…

Я совершенно не понял, от чего весь переполох, что было написано у меня на лице. Так что Торис только тяжело вздохнул, и продолжил:

— Такие дела планируются за несколько недель, Рей! За несколько недель! Приготовить животных, договориться с егерями о воде, погрузить фураж… Охота же может и затянуться на пару дней… Масса вопросов! А тут взяли, и все сбросили на нас! Будто бы мы крайние!

— Поэтому твой отец так… Взвинчен? — спросил я, аккуратно подбирая слово, чтобы описать орущего сейчас барона Варнала.

— О да, именно поэтому, — со смешком ответил Торис. — Слушай, ты же хороший целитель?

Не успел я ответить, как меня наконец-то заметил сам барон, после чего старший Варнал, будто бык, устремился к нам с Торисом через весь двор.

— Рей! Вот ты где, а я уже подумал, что будешь отлы… О! Жетон! Поздравляю-поздравляю! Но не задирай нос! Это ничего не меняет! Ну-ка, покажи печать Ис! Живо!

Глядя, как лихорадочно блестят глаза Варнала, я решил подчиниться и наколдовал двухфутовую желтую печать.

— Отлично! Поедешь завтра с конюхами в обозе, младшим целителем! Этот ирод Магнус опять нажрется втихоря где-нибудь, а если лошадь ногу повредит?! Вот ты-то и пригодишься, если что… Плачу десять серебра и питание! — отрезал барон.

Я хотел было возразить, что у меня хватает других дел и забот, да и десять серебра за целый день — это смешная плата. Я на вдесятеро большую сумму могу наделать амулетов, которые потом за пару недель продам купцу Амиру или еще кому, но сумел вовремя прикусить язык. Не стоит злить главного конюшего, ведь ездить-то верхом я еще толком не научился. Так, едва-едва держался в седле.

Единственное, что я успел сказать, пока возбужденный барон не скрылся в недрах конюшни — чихвостить подчиненных и наводить суету — договорился, что со мной поедет моя наставница, Витати.

— Келандка? — уточнил барон. — Не имею ничего против Детей Степи рядом с моими лошадьми, раз уж тебе нужна нянька! Но платить ей я не буду!

От этих едких слов у меня перехватило дыхание и сами собой сжались кулаки, но я сумел быстро вспомнить, что барон сейчас на взводе. Вот такой вот он становится, мерзкий и гадкий, когда нервничает. Так что я смиренно кивнул, после чего старший Варнал наконец-то скрылся восвояси, а свидетельством того, что отец Ториса все еще где-то рядом, были зычные крики откуда-то из недр императорских конюшен.

— Да ладно, это большое событие — императорская охота, — как-то не слишком радостно сообщил Торис. — Да и работа у нас будет не пыльная. Знай, сиди себе в телеге и жди, пока герцоги да графы соизволят слезть с лошадей и начать попойку.

— Ты говоришь так, будто бы сам не вельможа, — упрекнул я товарища.

— Варналы не из таких, — гордо сообщил Торис, вздергивая подбородок, что в последний раз я видел только в день нашей встречи, — охота — серьезное дело. Тут нужно умение, выучка, хороший егерь, пара борзых и пара гончих… Обязательно чтобы с опытной сукой! А то, что устраивают завтра — конная прогулка с возлияньями, чистый балаган! А пьяным на лошадь вообще садиться нельзя! Скинет на раз-два, только ногу сломаешь, а то и шею… Только вот скажи ты это столичным!

Торис демонстративно сплюнул сквозь зубы, совсем как простой конюх, после чего хлопнул меня по плечу и позвал за собой. Сегодня я в седло не сяду, но помочь Варналам все же стоило.

Все равно я уже пришел, да и работа добавила бы этому бестолковому и пустому дню хоть какого-нибудь смысла. Потому что внутри я чувствовал себя совершенно потерянным, будто корабль, что замер в штиле и не может двинуться с места.