Угрюмый роман

ГЛАВА 12

МЕДЛЕННО И НЕУКЛОННО

ДАРРЕЛ

Раньше я уставал, но сегодня усталость пробирает до костей. Я вытягиваю руки над головой и наклоняю шею. Этот потрескивающий звук не может исходить из моего тела. Черт возьми, я звучу так, словно наполовину покрыт пузырчатой пленкой.

Я поворачиваю голову по кругу. Медленное вращение никак не уменьшает напряжение в моих мышцах. Это был чрезвычайно длинный день. Чтобы снова почувствовать себя нормально, мне нужен либо сон, либо кофе, либо Санни.

Я выбираю последний вариант.

Моя ручка стучит по столу, когда я беру телефон и звоню ей по видеосвязи. Она присматривает за мальчиками. У меня есть прекрасный предлог увидеть ее лицо.

Пока маленький зеленый значок вибрирует на экране, я провожу рукой по волосам и надеюсь, что выгляжу не таким измученным, каким себя чувствую.

Линия соединяется с звоном!

Появляется Санни, и мой мир становится ярче. Темно-коричневая кожа. Мерцающие карие глаза. Шелковистые волосы ниспадают на высокие скулы.

— Привет, — я кладу телефон на стол, — как дела у мальчиков?

— Отлично! Мы устраиваем rager на заднем дворе. Татуировщик говорит, что у них невероятная переносимость боли.

Я напрягаюсь. — Санни.

По ее лицу расплывается улыбка, от которой я чуть не падаю со стула. Назвать эту женщину красивой было бы пагубным преуменьшением. Она — знойное совершенство, окутанное темно-коричневой кожей и озорством.

Ее лицо пронеслось у меня в голове по меньшей мере сотню раз за сегодняшний день. Мне пришлось приложить усилие, чтобы сосредоточиться на клиентах, а не на том, как сильно я хотел проверить Санни и мальчиков.

Здорова ли эта одержимость?

Вероятно, нет.

Ничто из того, что Санни Кетцаль заставляет меня чувствовать, не может быть классифицировано как "нормальное".

Я думал, что знаю любовь. Я действительно знал. Я думал, что влюбленность в Санни в старших классах и флирт, который у меня был во взрослом возрасте, были именно такими причинами. То, что заставляло женщин и мужчин бегать в мой офис, умоляя о помощи и исцелении.

Я был неправ.

Так неправ.

Любовь — это большая, грубая и громкая штука.

Совсем как Санни.

Это тоже вызывает привыкание. Как наркотик. Это и есть, наркотик. Выброс дофамина, который заполняет мозг и подсаживает носителя на крючок.

Вот что сделала со мной Санни Кетцаль. Я ни дня в жизни не курил, и все же она превратила меня в наркомана.

— Расслабься. Мальчики здесь. — Она размахивает телефоном.

На экране появляются Майкл и Бейли. Они сидят в гостиной. Бейли лежит на животе и строчит в тетради с домашним заданием. Майкл прислонился спиной к стулу и читает комикс.

— С твоим домом все в порядке. Пока. Нам с Бейли все еще приходится пилить тебя по поводу той игровой встречи.

— Это отказ на игровую встречу.

— Я посмотрела это. Социальные связи полезны для мозга. Это развивает навыки командной работы и сопереживания.

Мои губы подергиваются. — Ты провела свое исследование.

— Ты уважаешь только науку о мозге. Я должна победить тебя в твоей собственной игре.

— Это все равно “нет”.

— Да ладно тебе, Гастингс.

— Слишком много детей в доме — это беспорядок, и у меня нет времени…

— У меня есть время.

— Правда?

— Ладно, на самом деле я не знаю, но дело не в этом.

— Почему ты так одержима этой игровой встречей?

— Я хочу, чтобы больше людей увидели мою работу.

— Тот факт, что ты хочешь одобрения от детей, говорит сам за себя, Санни.

— Пожалуйста. — Она выпячивает нижнюю губу.

Мое сердце тает, как воск.

— Эй, ребята, — Санни обнимает Майкла и Бейли, — произведите на него самое лучшее впечатление щенка.

Бейли без колебаний запрыгивает на борт. Широко раскрыв глаза за стеклами очков, он выпячивает нижнюю губу, пока я не вижу его десны. Майкл бросает на меня скучающий взгляд и закатывает глаза.

Что-то в моей груди встает на место, когда я смотрю на них. Я не знаю. Как будто я смотрю на свое будущее. Звоню Санни после долгого дня. Майкл и Бейли в безопасности, о них заботятся. Место, которое можно назвать домом.

Я никогда раньше не стремился ни к какой другой жизни. Все, что имело значение, — это сохранение статус-кво. Порядок. Рутина. Самодисциплина. Моей работы было достаточно, чтобы удовлетворить меня, а чистого и пустого дома было достаточно, чтобы принести мне покой.

Сейчас?

Я хочу большего.

Я хочу, чтобы эти трое были прямо здесь.

Санни наклоняет голову поближе к Майклу. Ее волосы падают на обнаженное плечо. Камера отъезжает, и я вижу, что она переоделась в майку и шорты.

Я смотрю на нее с благоговением. У нее длинные ноги, изящные руки и алые губы. Девушку, которую каждый мужчина хотел бы иметь под рукой. На самом деле, она могла бы прямо сейчас выйти на улицу в этой майке и шлепанцах, и мужчины все равно заметили бы это. Ее притягательность расстраивает. Если бы она не была такой чертовски обаятельной, парни не вились бы вокруг нее, как фруктовые мухи вокруг яблочного пирога.

Я не могу выразить, в какой панике я был, когда увидел, как она сегодня общается с Габором. К счастью, Габор уловил что-то между мной и Санни. После этого он присоединился к моей команде. Улыбки, которые он адресовал Санни, были скорее веселыми, чем кокетливыми. Его тон тоже изменился. И он быстро выпихнул Санни вместе со мной, когда мне пришлось уйти.

Я не уверен, отступил ли он ради себя или ради меня, но я рад, что это произошло. Если бы это было не так, я бы превратился в еще более незрелую и мелочную версию самого себя.

Это безумие, что случайный незнакомец увидел мою любовь к Санни быстрее, чем она сама. Почему она так слепа к моим чувствам к ней, выше моего понимания.

— Расскажи ему, что ты делал сегодня вечером, Майкл, — говорит Санни, все еще прижимая голову к лицу Майкла.

Он откидывает ее волосы и бросает суровый взгляд в камеру. — Я кое-что приготовил.

— Что. Скажи ему что.

— Макароны с сыром.

Санни орет так громко, что ломаются динамики моего телефона. — Верно. Твой мальчик, Майк, приготовил ужин.

— Это было что-нибудь хорошее?

— Ты шутишь? Мы даже не смогли выскрести лапшу из сковороды.

— Там не было инструкций о том, насколько горячим должно быть пламя. — Майкл надувает губы. — Это ложная реклама.

— Это здравый смысл, Майкл. — Кривое выражение лица Санни вызывает у меня желание рассмеяться.

Я поджимаю губы. — Ты это съела?

— Я выбросила всю кастрюлю и заказала пиццу. — Ее проницательный взгляд останавливается на мне. — Кстати, я должна тебе новую кастрюлю.

Мои плечи поднимаются и опускаются. — Все равно никогда особо не прикасался к этим кастрюлям.

— Хорошо.

— Это было съедобно. — Майкл откладывает свой комикс в сторону. Он расставляет ноги в боевой стойке. — Вы двое слишком остро реагируете.

— Это было ужасно, мистер Даррел. — Бейли придвигает свое лицо слишком близко к камере. Я вижу весь его носовой канал.

— Худшее, что я когда-либо ела в своей жизни. — Санни соглашается.

— Все было не так уж плохо, — оправдывается Майкл. — Кроме того, инструкции были сложными.

Санни бросает на него недоверчивый взгляд. — О, да ладно. Кто портит макароны с сыром?

Бейли фыркает.

— Я сказала Майклу, что, поскольку он хочет что-то отстаивать, он может съесть макароны с сыром, пока мы будем есть пиццу. Внезапно он сменил тему.

Майкл пожимает плечами, а затем хихикает. Хихикает. — Я это не ел.

Я ошеломлен. Через два дня после похорон его бабушки и Санни обычно замкнутый мальчик смеется.

Она невероятна.

— В любом случае, — Санни встает и отходит от мальчиков, — мы оставили тебе немного пиццы. На самом деле, мне пришлось унести ее и спрятать, потому что Майкл и Бейли вели себя так, словно не ели три столетия.

— Еда в кафетерии воняет! — Бейли кричит на заднем плане.

Санни закатывает глаза, глядя на телефон, а затем кричит через плечо: — Ты должен быть благодарен за еду. По всему миру есть маленькие дети, которым нечего есть!

Я сжимаю пальцы в кулак и кашляю, чтобы скрыть смех. Детский голод совсем не забавен, но разочарованный вздох Санни — самое очаровательное, что я когда-либо видел.

— В общем, — она входит в кухню, — я спросила Дину, ужинал ли ты, и она сказала, что у тебя были совместные занятия. Поскольку ты, вероятно, сейчас на пределе кофеина и решимости, — она наводит камеру на красивую тарелку с желтым рисом, куриными грудками и овощами, — я приготовила кое-что более полезное, чем пицца. Я бы приготовила что-нибудь и для мальчиков, но они не могли ждать. — Она фыркает, как будто хочет сказать, что такая нетерпеливая. — По их словам, они умрут с голоду, если не будут есть.

Мое сердце бешено колотится в груди. — Ты приготовила для меня ужин?

— Эй, эй. Давай не увлекаться. Я приготовила для себя ужин. Американская пицца — не мое представление о том, как приятно провести время. Я просто… — ее взгляд метнулся в сторону, — немного съела.

— Верно.

— Конечно.

— С моей стороны было глупо предполагать обратное.

— Именно. Зачем тебе делать что-то подобное? — Ее смешок нервный. — В любом случае, с мальчиками все в порядке. Дом в порядке. Я в порядке. — Да, это она. — Так что сосредоточься на своей работе и приходи домой, когда закончишь.

— Санни…

— Пока. — Экран гаснет.

Я убираю телефон и посмеиваюсь над ним. Моя интуиция была верна. Санни заряжает энергией гораздо больше, чем сон или кофе. Хотя, когда мы закончили разговор, она казалась пугливой. Надеюсь, она не сбежит, как только я вернусь домой. Надеюсь, я смогу убедить ее остаться еще немного.

Позволит ли она мне снова уложить ее в постель… на этот раз без одежды? Мое сердцебиение учащается, когда я представляю, как Санни спускает лифчик с плеча и успешно расстегивает мою рубашку.

Раздается стук в дверь. Дина просовывает голову в мой кабинет, и это все, что я могу сделать, чтобы выкинуть этот образ из головы.

— Ты разговаривал по телефону с пациентом? — Ее взгляд скользит по моему лицу. — Они сказали что-то, что тебя расстроило? У тебя покраснели уши.

— Неужели? — Я щиплю за мочку.

— Мм-хм. — Она подбегает к дивану и устало опускается в угол.

— Нет, это был не пациент. Это была Санни.

— Да? — Дина приподнимает бровь.

— Она рассказывала мне о мальчиках. Майкл приготовил макароны с сыром.

— Он хоть немного хорош?

— Нет. — Нам нужно, чтобы Санни научила нас, как постоять за себя на кухне. Это печальный, очень печальный день, если Майкл не может справиться даже с коробкой макарон с сыром.

Дина улыбается. — Они оба прелесть.

— И я слишком долго был вдали от них.

Ее глаза округляются. — Ты едешь домой?

— Да. — Я выключаю настольную лампу.

— Но мы должны ввести примечания по делу.

— Это может подождать до завтра.

— Ты никогда не откладываешь составление конспектов по делу. — У нее отвисает челюсть.

— Я уже сделал записи в своем диктофоне. Я перепишу их, когда у меня будет время. — Сняв лабораторный халат, я вешаю его на спинку стула. — Майкл попросил меня помочь ему с математикой, а домашнее задание Бейли нужно проверить, прежде чем он сдаст его завтра.

Ее ресницы подпрыгивают вверх-вниз. — Посмотри, какой ты хороший отец. Ты как будто создан для этого, Даррел.

Моя улыбка гаснет. Я думаю о своем отце. Ты ленивый панк. Это лучшее, на что ты способен? Встань и пробежись еще раз. В любую погоду папа заставлял меня тренироваться, пока мама не прибежала вмешаться. Это слишком грубо. Разве ты не видишь, что у него идет кровь? Он всего лишь ребенок!

Отец.

Отец.

Ночной кошмар.

Мое горло сжимается, и я с трудом сглатываю. — Дина.

— А? — Она смотрит на меня с улыбкой.

— В будущем я бы хотел, чтобы ты не называла меня их отцом.

Ее улыбка медленно исчезает. — Что?

Я хватаю ключи и прохожу мимо нее. Мое сердце сжимается, а желудок сводит. Тому, что я чувствую, есть научное объяснение. Связь с моим прошлым, которую мне нужно разгадать. Травма, которая не заживет, даже если моего отца не станет.

Я не ожидал, что это поднимет свою уродливую голову, но и не ожидал, что возьму к себе двух мальчиков или что научусь так сильно заботиться о них.

Именно потому, что я забочусь о них, я не могу называть себя отцом. Я собираюсь дать мальчикам все, что им нужно. Я собираюсь быть рядом с ними. И я не собираюсь разрушать их жизни так, как мой отец разрушил мою.

В доме тихо, когда я вхожу. Телевизор включен. Он переключен на канал по украшению дома. Санни лежит на диване одна, на кофейном столике стоит бокал вина, ее ноги подобраны кверху. На ее бедрах лежит ноутбук, а между бровей пролегает морщинка, когда она смотрит на него.

Когда я закрываю дверь, она подпрыгивает и переводит взгляд на меня. — Даррел.

— Привет, — тихо говорю я. Мой разговор с Диной все еще не выходит у меня из головы. Мысли об отце всегда портят мне настроение. И теперь Дина знает.

Ну, она всегда знала некоторые вещи — через несколько ночей после смерти Клэр я намекнул на мои непростые отношения с отцом, — но теперь, когда она понимает, что это намного серьезнее, она будет беспокоиться обо мне. И это последнее, что мне нужно.

Санни убирает ноги с кофейного столика и встает. — Мальчики в своих комнатах. Я спросила их, во сколько они должны быть в постели. Они дали мне разные ответы, поэтому я приняла ответственное решение.

— Они уже спят?

— Бейли спит. — Она прикрывает зевоту кулаком. — Майкл все еще читает, но я не собираюсь наказывать его за любовь к книгам. Это смешно. — Она машет рукой.

— Верно.

— Хорошо. — Она качает головой.

— Хорошо.

— Хорошо.

Мы оба замолкаем.

Санни прочищает горло. — О, я хотела спросить. Как Александра?

— С ней все в порядке.

— Это хорошо.

Я делаю глубокий вдох и просто… смотрю на нее. Мое сердце, которое тянулось за мной всю дорогу домой, снова оживает. Она как будто заряжает меня энергией. Все о ней. Это чистая энергия, и она заразительна.

— … Ты в порядке? Ты выглядишь, — она задумчиво наклоняет голову, — как будто ты пятьдесят лет жил под землей и тебя вот-вот похитят зомби.

— Хорошее использование образов.

— Я действительно изучала литературу в течение четырех лет. Что-то должно было сойти на нет.

Вокруг нас снова воцаряется тишина. Я должен что-то сказать. Поблагодарить ее за то, что забрала детей. Поблагодарить ее за приготовление ужина. Сказать ей спасибо за то, что она — это солнце, цветы и освежающий ветерок в пустыне, который является моей жизнью.

Но все, что я могу делать, это смотреть.

Она быстро моргает. — Позволь мне быстренько попрощаться с Майклом, прежде чем я уйду.

Я хочу последовать за ней, но это было бы жутко и раздражающе. Я расхаживаю по гостиной, пока она наверху. Мои пальцы вцепляются в галстук и дергают. Потом они вцепляются мне в волосы и дерутся.

Мне еще так много нужно уладить в моей жизни. Майкл и Бейли находятся здесь под срочной опекой, и их социальный работник не в восторге от того, что они живут со мной. Мне нужно найти няню. Мне нужно выяснить, как я буду сочетать внеклассные мероприятия, школьные экскурсии и родительские собрания с полным списком моих клиентов.

Затем возникают проблемы, лежащие глубоко в душе. Я всегда советую своим пациентам разобраться с ними, прежде чем вступать в новые отношения, потому что в дальнейшем это вызовет проблемы.

Мой отец.

Мой последний разговор с Клэр.

Моя история с Санни — то, чего она до сих пор не помнит.

Есть шаги. У меня были шаги к этому, и все должно идти по порядку, потому что порядок — это жизнь. Все, что не по порядку, может повредить идеально выстроенным стенам, которые я возвел вокруг себя.

Но когда Санни снова появляется в гостиной, одетая в майку с открытыми кремово-коричневыми плечами, с волосами, собранными в конский хвост, и карими глазами, неуверенными и серьезными, я знаю, что не смог бы держать свои чувства при себе, даже если бы попытался.

— Думаю, я сейчас уйду. — Санни снимает сумочку с ручки кресла и сжимает ее.

Я делаю шаг к ней.

Она нервно сглатывает. — Я всего лишь пошутила насчет ировой встречи. Если ты действительно не хочешь, чтобы это произошло, я больше не буду поднимать эту тему.

Мои шаги ускоряются. Я уже на полпути через гостиную.

Она хлопает ресницами. — Шанья сказала мне, что ты хочешь, чтобы я не мешала тебе. Ты мог бы сказать мне это сам, но все в порядке. Я понимаю.

— Санни, пожалуйста, перестань болтать.

Она качает головой. — Я закончила с комнатами, так что тебе больше не нужно меня видеть. Хотя мне бы очень хотелось иногда забирать Майкла и Бейли из школы. Может быть, сводить их поесть мороженого? Раз в месяц. Хорошо, два раза в месяц. Это освободило бы твой график, и ты мог бы…

Я беру Санни Кетцаль за подбородок, запрокидываю ее голову назад, игнорирую широко раскрытые от удивления прекрасные карие глаза и опускаю рот.

Я целую ее в дрожащие губы только для того, чтобы заставить ее замолчать. Поцелуи — это не общение, как бы мне этого ни хотелось. А Санни как раз из тех женщин, которые полностью пропускают то, что я говорю, если я не выражаюсь ясно.

Слова. Мне нужны слова. Я намереваюсь использовать слова. Действительно замечательные, романтичные слова, потому что женщины любят романтику, а она из тех женщин, которые заслуживают всего этого.

Но одного мягкого прикосновения моих губ к губам Санни недостаточно. Я ощущаю вкус вина на ее губах, и мир начинает кружиться вокруг меня в танце приятного потрясения. Я не могу остановиться. Какого черта мне останавливаться?

Я дотягиваюсь до ее бедер и обхватываю их рукой, притягивая ее так близко к себе, что между нами не могут оказаться даже частицы воздуха.

Ее рука скользит по моей спине и зарывается в волосы. То, как ее ногти царапают мою кожу головы, — пытка, удовольствие и все, чего я не знал, чего мне не хватало.

Она целует меня в ответ.

Святой…

Ее рот. Ее язык. Она — моя единственная зависимость, и сегодня вечером это достигнет апогея, потому что я не смогу контролировать себя. Даже немного.

Мы движемся. Я не уверен, то ли я подталкиваю ее, то ли она спотыкается назад, но мир постоянно вращается в одном направлении. Мне все равно, и я не понимаю почему, пока мы не упираемся в стену. Ее тело подпрыгивает навстречу моему, и я поддерживаю ее. На этот раз моя хватка ниже на ее бедре, и я фактически глажу ее шорты сзади. Это не намеренно. Просто у меня такие большие руки.

Я убираю ладонь. — Извини.

Санни ухмыляется и опускает мою руку вниз, пока я не делаю то, о чем всегда мечтал, — крепко сжимаю ее зад. Я набрасываюсь и снова впиваюсь в ее рот, проводя языком по ее нижней губе в качестве награды. Звук, вырывающийся из ее горла — отчаянный, нуждающийся всхлип — так горячит мою кровь, что я боюсь, как бы она не обожглась от такой близости ко мне.

Слишком много. Ее слишком много. Я повсюду гудлю. Разваливаюсь на части, как будто моя кожа сделана из пластилина. Что-то, что можно растягивать и дергать во всех направлениях.

Ее пальцы касаются моей щеки и скользят вниз по шее, пока не оказываются под рубашкой. Она у меня под рубашкой, и, черт возьми, с таким же успехом я мог бы найти сверхновую звезду, потому что я почти уверен, что во мне нет ничего, кроме энергии и чистой, неистовой потребности.

Наверху хлопает дверь и вдалеке раздаются легкие шаги. Я смутно слышу это, но я где-то вне своего тела, и меня это не беспокоит. У Санни реакция намного лучше, чем у меня. Она напрягается и отталкивает меня, поворачиваясь спиной к перилам второго этажа. Мгновение спустя на верхней площадке лестницы появляется Бейли.

— Мистер Даррел! — Он направляется к нам.

Мне приходится трижды сглотнуть, прежде чем я вспоминаю, как формируются слова. — Я думал, ты спишь, Бейли.

— Я слышал, как Санни прощалась с Майклом. Я ждал, что она придет в мою комнату, но она так и не пришла. — Маленький мальчик бросает обвиняющий взгляд на Санни.

— Э-э… извини, Бейли. Я думала, ты спишь, и не хотела тебя беспокоить.

— Ты должна попрощаться. — Бейли подходит к ней, его глаза серьезны. — Тебе не разрешается покидать нас, не попрощавшись.

У меня разрывается сердце.

Санни приседает до его уровня, что является еще одной ее инстинктивной заботой. — Мне жаль, Бейли. Я даю тебе слово. Когда бы я ни уезжала, я первым делом дам тебе знать.

Он качает головой.

Она протягивает ему руку. — Проводишь меня до машины?

— На улице холодно. — Я хмурюсь. — Позволь мне взять твое пальто, Бейли. — По дороге в комнату Бейли я привыкаю к себе и пытаюсь остыть, чтобы маленький мальчик не заметил, как я покраснел.

Когда я возвращаюсь, Бейли и Санни стоят у входной двери. Бейли что-то взволнованно говорит, и у меня серьезные сомнения, что он все это время спал.

Санни вслушивается в каждое слово, ее голова повернута к нему, на лице терпеливая улыбка. Глядя на нее, мне хочется прижать ее к стене и продолжить с того места, на котором мы остановились, поэтому я переключаю свое внимание на Бейли.

— Держи, приятель. — Я расстегиваю пальто.

Он сует свои маленькие ручки, не пропуская ни слова из своего рассказа. — И над новой девочкой в школе издевался Эбенезер, и она плакала, и я помог ей.

— Угу, — говорит Санни.

Я пристально наблюдаю за Санни, помогая Бейли надеть пальто.

— А потом я поделился с ней своим шоколадом, и она сказала мне, что плакала не потому, что была напугана. Она сказала, что плакала, потому что была зла. Ты можешь в это поверить?

— Звучит… как интересная маленькая девочка. — Санни берет Бейли за руку. Она не смотрит на меня. Почему она не смотрит на меня?

— Ее зовут Бет. Это сокращение от Элизабет. Она сказала, что ее мама механик. Она чинит машины. Она сказала, что ее мама сказала ей, что мальчики глупые. Я сказал ей, что я не глупый…

— Мм-хм. — Санни поднимает ключи от машины.

Бейли продолжает говорить. — Итак, я хочу пригласить ее на мою встречу, — наконец заключает он. — Потому что она классная.

— Ладно, приятель. Нам нужно еще поговорить об этой идее с игровой встречей. — Я поднимаю его на руки. — А Санни пора домой.

— Ей нужно идти домой? — Бейли хмурится.

— Я не знаю. — Я выгибаю бровь, глядя на Санни. — Может, нам попросить ее остаться на ночь?

Ее глаза расширяются, и она быстро моргает. — Извини, я не могу остаться. — Она совсем не выглядит сожалеющей. Она выглядит взволнованной и безумной. — Завтра мне нужно придумать концепт-арт для нового клиента, так что мне нужно идти.

Посмотри на меня, Санни. Дай мне понять, что ты поняла, о чем был этот поцелуй.

— Увидимся с Майклом позже, хорошо? — Улыбка Санни не доходит до ее глаз. Дрожащими пальцами она пытается открыть свою машину. При первом ударе ее ключа он заходит слишком далеко на юг. При втором ударе ключ вылетает из ее руки по спирали.

Я наклоняюсь, чтобы поднять его, и она делает то же самое.

Наши руки соприкасаются.

Санни отдергивает пальцы, как будто у нее на меня аллергия. — Спасибо, — бормочет она в землю.

На этот раз она вставляет ключ в замок. Санни запрыгивает в свою машину и выезжает с моей подъездной дорожки так быстро, что я удивляюсь, как она не задела мой почтовый ящик. Я провожаю взглядом ее машину, пока она не исчезает из виду.

Бейли пристально смотрит на мое лицо. — Мистер Даррел, вы пользуетесь помадой?

— А? — Я провожу тыльной стороной ладони по губам, и она становится красной. — Нет, я просто… — Посасывал самую сладкую пару губ в городе. — Ел кое-что сладкое.

— Когда я ем черничные леденцы, у меня синеет язык. Видишь? — Он показывает мне свой язык.

— Это значит, что ты не причесался как следует, чемпион. — Я заношу Бейли в дом и помогаю ему снова лечь спать.

Вернувшись в свою спальню, я беру телефон, чтобы написать Санни. Просматривая свои уведомления, я вижу, что она уже отправила сообщение. Мое сердце учащенно бьется. Я снова думаю о нашем поцелуе. Какой мягкой она была в моих объятиях. Как она выгнула мне грудь. Как она заставила меня обнять ее…

Санни: Сегодняшний вечер был ошибкой.

Мое сердце обрывается.

Я прочитал сообщение дважды.

Ошибкой?

Ужас разливается по моим венам.

Эта женщина. Она полна решимости все усложнить, не так ли?

Я начинаю набирать свой ответ, когда понимаю, что передать свои чувства с помощью текста — верный способ, во-первых, не передать свои мысли в нужном тоне, а во-вторых, заставить ее усомниться в том, что я действительно ценю ее.

Даррел: Давай встретимся завтра.

Она не отвечает.

Я засыпаю с мечтой о Санни, и когда просыпаюсь на следующее утро, она — первая мысль в моей голове. Я хватаю свой телефон и замечаю, что она ответила на мое сообщение посреди ночи. Она не могла уснуть, потому что тоже думала обо мне?

Санни: Увидимся завтра на танцевальной сессии. Давай не будем делать это странным.

Я морщу нос. Что, черт возьми, означает делает это странным? У меня есть чувства к ней. Я не могу перестать думать о ней. И у нее тоже есть чувства ко мне, иначе она не поцеловала бы меня в ответ так, как вчера.

Я провожу рукой по волосам, и это напоминает мне о том, как она провела пальцами по моей голове прошлой ночью.

Моя грудь расширяется от мучительного вдоха. — Санни Кетцаль, что мне с тобой делать?

Чувствуя беспокойство, я выбираюсь из постели и принимаю холодный-прехолодный душ. После я одеваюсь и направляюсь через холл будить мальчиков.

С Бейли легко, потому что он жаворонок. Я почти уверен, что его симпатические пути наиболее активны с восходом солнца. Майкл — полная противоположность. Мне приходится умолять, а затем угрожать ему, чтобы он готовился к школе.

Когда оба мальчика просыпаются, я спускаюсь вниз, чтобы приготовить тосты. Проходя мимо гостиной, я смотрю на стену, где мы с Санни целовались. Воспоминания о ней захлестывают мой мозг, и я спешу приготовить кофе, чтобы держать себя в руках. У меня нет времени на еще один холодный душ. Мальчики и так опаздывают.

На завтрак — тосты и яичница-болтунья, посыпанная скорлупой, потому что я не готовил по утрам больше года и немного подзабыл.

Затем я вывожу детей за дверь и сажаю в свою машину, на которой везу их в школу.

— Хорошего дня, ребята.

Майкл кивает.

Бейли с энтузиазмом машет рукой.

По дороге в терапевтический центр я звоню Алистеру.

— Если ты звонишь, чтобы отказаться от сегодняшней танцевальной сессии, то уже слишком поздно. Я уже записал твое имя. Вы с Санни исполните этот номер с нами, или я перенесу свой офис в ваш терапевтический центр, чтобы беспокоить тебя весь день.

Я хмурюсь. — Это эффективная, но ненужная угроза. Я звонил не для отмены.

— О. — Его голос становится хриплым от замешательства. — Что тебе нужно?

— Няня для мальчиков.

— Это просто. Мисс Хэнсли может позаботиться о них.

— Я люблю мисс Хэнсли. Она заботилась обо мне и Клэр.

— Я знаю.

— Но она становится старше. Наблюдать за Белль и моими мальчиками, возможно, было бы слишком…

— Ого, — ахает Алистер.

— Что?

— Ты только что назвал их “моими мальчиками”.

— Неужели?

— Ты это сделал. — Он звучит взволнованно. — Ты назвал их ”моими мальчиками", Даррел.

Я прочищаю горло. В этом нет ничего особенного. Я несу ответственность за мальчиков. Все, что связано с заботой и защитой о них, принадлежит мне.

— Дело в том, что мне нужен кто-то, кто заберет их из школы, поможет с домашним заданием и присмотрит за ними, пока я буду заниматься в центре. Я хотел спросить, есть ли у тебя какие-нибудь рекомендации.

— У меня нет. Но пока ты не найдешь другую няню, я знаю, мисс Хэнсли с удовольствием понаблюдает за ними. Приведи их сегодня вечером на репетицию танцев. Или, еще лучше, мисс Хэнсли может пойти на ферму с Белль, если ты считаешь, что мальчикам будет удобнее в их собственном пространстве.

— Ты уже рассказала Белль о Майкле и Бейли? — Я щелкаю указателем и поворачиваю налево.

— Вроде того. — Алистер кашляет. — Ее единственная партнерша по игре — мисс Хэнсли. Я знал, что она была бы в восторге от того, что у нее есть двоюродные братья.

— Алистер.

— Я знаю. Я знаю. Мы не хотим ни во что торопить мальчиков. Но да ладно. Мы не знали об их существовании целый год. Кения уже планирует барбекю. У Белль есть список рождественских подарков для них. Мы хотим встретиться с ними. Узнать их получше. Теперь они часть семьи.

Семья.

Бейли, Майкл и я — семья. И, соответственно, они также являются частью семьи Алистера и Кении.

Это звучит правдоподобно.

Это кажется… правильным.

Алистер колеблется. — Ты бы предпочелл, чтобы я держал это в секрете от Белль? — Он вздыхает. — Ты прав. Возможно, делиться новостями с Белль было немного преждевременно. Я поговорю с ней. Постараюсь успокоить ее. Она действительно в восторге от того, что у нее есть двоюродные братья, но мальчики, возможно, еще не привыкли к этой идее.

Я с трудом сглатываю. Я все еще застрял на первом заявлении Алистера.

Семья.

— Даррел?

— Ты прав. Они — семья.

— А?

Мой разум расслабляется впервые с тех пор, как мальчики переехали жить ко мне. Я слишком много думаю о ярлыке ‘папа’. Семья — это просто. Семья — это когда ты проявляешь заботу о ком-то и отдаешь всего себя, потому что это то, что ты делаешь. Потому что вы связаны таким образом, который показывает приоритет.

Я улыбаюсь.

Санни.

Санни — это семья.

— Алло? Ты еще там?

— Э-э, да. — Мои глаза снова фокусируются на дороге. Я отбиваю пальцами равномерный ритм. — Знаешь что? Я хочу, чтобы мальчики познакомились со всеми вами. Как насчет того, чтобы собраться на ферме перед танцевальной репетицией? Я закажу еду. Назови это вечером игр или как-нибудь еще. Я официально представлю тебя, Кению и Белль.

— Да. Я бы с удовольствием. Белль тоже бы этого хотела. И Кения, — он хихикает, как влюбленный мужчина, — вероятно, уже спланировала наряд. — О, я также пришлю название авторитетной службы рекомендаций для нянь. Они похожи на Make It Marriage, но для опекунов.

— Спасибо, Алистер.

— Без проблем. Ты сейчас едешь на работу?

Я разворачиваюсь и нажимаю ногой на газ. — Я собираюсь кое с кем кое-что прояснить.

— Это кто-то высокий, разговорчивый и любящий мебель?

— Заткнись, Алистер.

Он смеется. — Удачи с Санни, чувак.

— Спасибо, — бормочу я. Мне это понадобится.