Утилизация

Глава 5. Любимое тело

Из столовой выкатился Арнольд Анатольевич, подошёл к нам. Софья опять закашляла. Лысый оптимист сразу же отскочил на пару шагов.

— Сейчас дождёмся всех девочек и пойдём. Сегодня мы будем воздействовать на собственное тело в плане физики. Инструктор по йоге ещё не приехал, поэтому начнём с дыхательных практик.

Растерянный вид, который Арнольд пытался маскировать улыбкой, меня не обманул. Суетливая нервозность в движениях и словах не укрылась ни от меня, ни от Софы. Что же всё-таки произошло в лагере? Шума вроде не было. Или его никто не слышал?

— Куда делась Галина Ивановна?

— Она ушла рано утром, — быстро ответил Арнольд, как будто ждал этого вопроса.

Мы с Софой переглянулись.

— У нас же сегодня только первый день тренинга.

— Ах, девочки. Причина достаточно прозаична. Галина Ивановна не заплатила. У неё не оказалось денег. Мы договорились, что отдаст наличкой, но, увы. Не знаю, на что она рассчитывала. Конечно, любой человек может попасть в лапы мошенников, я всё понимаю и очень сочувствую. Но Галочка сделала свой выбор, и это её ответственность. Не поймите неправильно, мы готовы помочь, но аренда лагеря, обслуживание, питание, зарплата сотрудников стоят денег. Мы не благотворительная организация.

Арнольд говорил убедительно, с паузами, со скорбью и придыханием в голосе. Я любила театр с детства. Прекрасно чувствовала наигрыш актёров, их заученные жесты и штампы, но иногда проваливалась в сценическую реальность с головой, испытывая невероятный катарсис. Сейчас Арнольд говорил, как актёр, выучивший текст. Его проникновенный монолог требовал проверки.

— Во сколько идёт утренний катер?

— Самый первый где-то в семь. К восьми многим дачникам на работу, и они успевают.

Похоже на правду. Если честно, беспокоиться о Галине Ивановне в свете нынешних событий, у меня не было ни сил, ни желания. Арнольд вроде не врал. Его волновала скорее упущенная выгода, чем сама Галя, и неприязни к ней в его словах я не почувствовала.

Мы дождались, пока наша группа вышла из столовой. Следом появились охранники. Я даже не взглянула на Инструктора, а он не сделал попытки приблизиться. Смотрел, наверное, на меня, как на пустое место. Ночью изображал участие, спрашивал, сильно ли болит нога. Сейчас особенно бесил его игнор и близкое присутствие. Муж постоянно игнорировал меня. Я могла подойти к нему, смотревшему телевизор, что-то спросить, сказать, а он так же естественно, как дышал, не замечал меня рядом и не отвечал.

Ни одна из девчонок не стала прогуливаться под луной, слушая бредни мужиков. Ирочка, вообще, со страху сбежала, увидев острые зубы Акулы. И Нина быстро с корейцем рассталась, только я единственная развесила уши, наслаждаясь компанией Оборотня.

— Не разбегаемся. Строем идём к корпусу, — крикнул Бур. — Что там у вас по плану, Череп, — обратился он к Арнольду.

Тот злобно глянул на Бура, а Ирочка хихикнула.

— Дыхательные практики, — сквозь зубы буркнул Арнольд.

— Ну, тогда вперёд…просветлённые.

Мужики дружно заржали. Я саркастически усмехнулась над кличкой Арнольда…свет Шварценеггера.

Нас осталось восемь без Галины Ивановны. Мы встали в пары. Статная высокая Жанна с черноволосой Софьей (Умой Турман) впереди, Ирочка рядом с добрейшей Викой за ними, две красавицы Нина и Мила следом, Лиза в платье мешке и я хромая, бесцветная моль — замыкающие. Против пятерых охранников у нас было небольшое численное преимущество. Если и Арнольда включить в нашу команду, то всё не так и плохо.

Собаки, увидев, интенсивное движение около столовой, снова выскочили из будок и подняли лай.

— У меня каша осталась, — сказала Нина, глядя огромными серыми глазами на брехавших собак.

— У меня омлет. Зря не взяла, — тихо откликнулась Мила, поправив карамельные волосы, густой волной, спадавшие на плечи.

Стройные, симпатичные девчонки словно были из модельного бизнеса. Миле очень шли очки в дизайнерской оправе, а Нине рваные обтягивающие джинсы. Взгляды мужчин с трудом отлипали от их точёных фигур. На мгновение охранники показались мне обычными похотливыми самцами. Но это был самообман, мы находились в их власти, и желание доминировать со всеми вытекающими никуда не делось.

Охранники оставались всё теми же злобно-равнодушными упырями, у которых имелась неизвестная нам цель, витавшая в воздухе.

Мы молча, как заключённые, двинулись по дорожке к нашему корпусу. Оборотень-инструктор не отсвечивал, шёл позади. Я усмехнулась. Оценивает мою задницу при хорошем освещении. От злости меня потрясывало, но это чувство было гораздо лучше, чем тухлая беспомощность и жалость к себе. Я никого не убивала и не позволю измываться над собой.

На торце нашего корпуса висел противопожарный щит. На нём были закреплены предметы для тушения пожара: топор, лопата, ведро, внизу стоял закрытый ящик с надписью «Песок».

Ущипнув Лизу за руку, я указала на щит. Заметив полные ужаса глаза бедной Лизы, я тут же пожалела о содеянном.

Единственное средство самозащиты запуганной женщины был побег, да и тут могли возникнуть сложности. Чувствуя раздражение, которое во мне вызывала Лиза, я мысленно одёрнула себя. Но мы, действительно, как две сиротки соответствовали друг другу. Лиза своим присутствием усиливала моё чувство неполноценности. В её платье — мешок можно спокойно насыпать картошки, никто бы и не заметил подмены.

Мы дошли до беседки, и я оглянулась. Инструктора не было. Злость, державшая меня в напряжении, схлынула. Хорошо, что ушёл. Не хочу его видеть.

Муж всё время жил в моей голове, я не могла ни о чём думать, кроме как о нём, не могла освободиться от навязчивых мыслей. Ожидание того, что он может сделать со мной, было гораздо страшнее реальности. Фантомы ужаса перекрывали кислород, погружая меня в сон наяву, где я бродила в лабиринте без выхода.

Рождение дочери загнало меня в ловушку самобичевания. Не было, кажется, ни минуты, чтобы я не думала о том, что сама допустила всё это, не пожалела невинное дитя, позволив так обращаться с собой. Что я за мать, у которой не получилось сохранить жизнь ребёнка?

С маниакальным упорством я хлестала себя обвинениями. В горячке и полусне я жаждала вернуться обратно, изменить прошлое, а по ночам, когда удавалось уснуть, мне снилось, как я избиваю мужа, кричу ему в лицо, рыдаю, захожусь в истерике.

Внутри беседки мы расселись на свежеокрашенных лавочках.

— Минуту внимания, — сказал Бур, подойдя вплотную к деревянным перилам. — Мы не будем ходить за вами по пятам, и сопровождать до туалета. Сейчас ждём полицию, до её появления, никто не имеет право покинуть территорию лагеря.

Наше настороженное молчание стало ответом.

— Всё понятно?

Арнольд согласно закивал головой.

— Конечно, мы будем здесь. Я прослежу. Никто никуда не собирается уходить. У девочек насыщенное расписание занятий на все три дня. Вы можете не волноваться и спокойно идти по своим делам.

При этих словах мы переглянулись. Утренняя «линейка» с демонстрацией оружия взывала незамедлительно «покинуть территорию», и успокоительная тирада Арнольда ни черта не успокаивала.

Сейчас голос Бура был даже доброжелателен, он на лету переобулся в «доброго полицейского», но рукоятка пистолета всё так же торчала за поясом. Охранники зашли на веранду, открыли дверь центральной спальни, вынесли оттуда стулья и расположились на веранде, лицом к нам.

Они же сказали, что уйдут?

Никто ничего не собирался нам объяснять. Мы просто оказались под прицелом четырёх пар глаз. Невозможно было отвлечься, сосредоточиться, не думать о людях, сидящих напротив.

На старых досках крыши беседки кое-где виднелись надписи. Их кто-то нацарапал на дереве гвоздём в каком-то лохматом году. Изучение изречений вроде «Маша 6 отряд» или «Лялька — пупсик» не спасло меня от желания взглянуть в сторону охранников. Их присутствие было сродни изощрённой пытке.

Призыв Арнольда к контролю над дыханием ворвался сквозь душную пелену мыслей.

— Самопознание начинается с тела, — сказал Арнольд, — без чего мы не можем прожить и двух минут? — обратился он к нам.

Глухое молчание. Никто словно не слышал его вопроса. Волновало только одно. Почему посторонние люди препарируют нас своими взглядами? Что им надо?

Арнольд как умелый аниматор среди растерявшихся детей сам выдал ответ.

— Правильно. Без дыхания. Дыханием, мои милые, можно управлять телом, а управлять телом, значит управлять эмоциями.

Неужели только я одна испытываю тревогу? Пробежалась взглядом по лицам женщин. Все сидели в неестественном напряжении от слишком близкого соседства наглых мужиков, которые рассматривали нас как товар на рынке. Бур, словно тестируя, посмотрел мне в лицо, я быстро отвернулась. Пошёл ты…

От одного острого взгляда Бура заломило виски. Я знала это состояние. Скоро невыносимо заболит голова, я буду терпеть без таблеток, наказывая себя. Крик, наглухо запечатанный молчанием, разобьётся о ледяную тьму одиночества. И ничто в целой Вселенной не сможет изменить этой безысходности, не поможет избавить меня от боли.

Голос Арнольда проник в сознание.

— Одна из дыхательных практик основана на минимизации глубины вдохов, полной трансформации нормального дыхания. Она помогает избавиться от многих болезней, облегчает их течение. Эта техника очень эффективна при астме, сильных аллергиях, спазмах. Основная задача при освоении этого метода — добиться поверхностного дыхания с задержками.

— Тебе плохо? — как сквозь вату донёсся голос Лизы.

— Голова.

Арнольд замолк, строго посмотрел на нас.

— Девочки, вы меня слушаете?

Надо же, мы ему ещё и мешаем. Мила, зло прищурившись, негромко спросила.

— Арнольд Анатольевич, а что делать, когда человек тебя оскорбляет, например, прямо с порога? Заходит и говорит, иди нах… Потом ест, пялится в айфон. Подойти, спросить ничего нельзя, потому что иди нах. Что делать? Дышать?

— Конечно, дышать, Милочка! Концентрация углекислого газа обладает успокаивающим эффектом.

С веранды послышался смех.

— Не легче ли придушить? — развязно прокомментировал Саба.

Ощущение жестких пальцев на моей шее пронзило настолько ярко, что я почти задохнулась. Муж любил хвататься за горло и сдавливать его.

Сабу точно хотелось придушить, и Арнольда вместе с ним. Он специально говорил громко и чётко, чтобы слышали охранники.

— Дополнительная концентрация на дыхании активирует префронтальную часть коры головного мозга, которая снижает активность центра, отвечающего за страх.

— Да, ты гонишь! — крикнул Саба.

Арнольд сделал вид, что не расслышал.

— Бур, скажи, когда душат, страх исчезает? — Саба заржал, ногтями почесав щетину на щеке.

— При чём тут удушение, — взвился Арнольд. — Ощущение нехватки воздуха не должно быть сильным и вызывать дискомфорт.

— А чо, придушишь так тёлку, когда надо, и она кончает прямо, ух.

Арнольд решил не обращать внимания на придурка. Мне же отстраниться не удалось. Жесткие пальцы на шее не давали нормально сделать вдох.

— Нужно чередовать обычное дыхание с задержками. Выдохнуть и задержать дыхание на пять секунд. Лучше при этом зажать нос.

— Лучше сразу горло, могу помочь, — Саба не унимался.

— Сейчас потренируемся. Неглубоко дышим десять секунд, и опять задержка на пять секунд. И снова повторяем. Дышим через нос. Всё понятно?

— Можно вообще заниматься в такой обстановке? — повысив голос, спросила Жанна, посмотрев на Бура.

— Мы должны знать, что вы тут замышляете, — грубо ответил он.

— Мы замышляем дыхательную практику, потом час медитации в тишине. Мы никуда не уйдём отсюда, — раздражённо ответил Арнольд.

Бур резко поднялся.

— Парни, пошли, хватит эти бредни слушать, — сошёл со ступеней и глянул на Арнольда. — А ты головой отвечаешь за группу.

Вслед за Буром встали другие охранники. Кореец Лис и Акула (как я назвала его про себя) не отсвечивали. Бур, действительно, был главный в команде. Стулья убрать за собой никто не удосужился. У меня возникла мысль, что они это сделали специально, чтобы в любой момент прийти и нагло усесться на веранде.

— Эти люди должны отвечать за нашу безопасность, Арнольд? — вызверилась Жанна, когда охранники скрылись с глаз.

— А я тут при чём? Кто же предполагал, что так случится? В чём моя вина? Я так же страдаю от их произвола.

Я бы поспорила с тем, что Арнольд страдает. Нас держали в страхе обвинениями и угрозами, Арнольд лишь слабо дёргался в ответ на шантаж охраны. Только когда увидел оружие, по-настоящему сдрейфил и хоть как-то разрядил обстановку. Рассчитывать на него не было смысла.

— Давайте успокоимся и продолжим занятие. Я сам использую технику задержки дыхания при судорогах ног. Она очень эффективна. Утром спросонья потянусь и бац, дикая боль. Кто-нибудь знает эти ощущения?

— Ну, да, бывает, — медленно произнесла Жанна.

— Так вот. Надо выдохнуть и зажать нос. Сразу, не просыпаясь. Боль уходит почти мгновенно, — Арнольд прижал руку к груди. — Минутку, я немного отдышусь, и будем начинать.

Под руководством Арнольда мы достаточно долго осваивали эту технику. В принципе, ничего сложного в ней не было. Арнольд оказался терпеливым и внимательным, что у него, конечно, было не отнять. Я постепенно успокоилась. Через час, стало жарко. Мы разоблачились до футболок. Солнце уже нешуточно припекало.

Арнольд похлопал в ладоши, заканчивая тренировку, мы ответили нестройными хлопками

— Умницы, красавицы. Все как одна лапушки, — заворковал он, как наседка над цыплятами.

Девчонки заулыбались. Наконец-то, нас отпустило. За время тренировки меня, действительно, покинули тревожные мысли. То неглубоко дыша, то задерживая дыхание, я отвлеклась. Это для меня оказалось непостижимой роскошью из-за бесконечных мыслей, которые держали в напряжении. Ощущение, что я могу быть в полном порядке, неожиданно всколыхнуло тёмную муть. Или, всё не так? И я просто выдумала себе в отчаянной попытке сбежать от действительности?

— А теперь нам пора расширить горизонты наших возможностей. Дышать будем легко и медленно. У нас начинается медитативная практика. Это прекраснейшая духовная практика, которая выручит вас в момент дискомфорта, в период противостояния суровым внешним обстоятельствам. Уверяю вас, в конце этого часа вы почувствуете невероятную лёгкость и воодушевление. Вы ощутите за спиной крылья, которые отрастите сами. Да, да сами!

Арнольд впечатлил своими словами и одухотворённым лицом, и не только меня. За его актёрскую игру я сейчас поставила бы пять с плюсом. Хотелось верить ему безусловно, знать, что всё придёт в гармонию и порядок.

Арнольд установил свой телефон на перилах, прислонив к опорной балке.

— Сейчас появится музыка и голос, слушайте и выполняйте, что он будет говорить. Расслабьтесь, отключите сознание, плывите в потоке. Медитация — это рубильник, который отключит вас от внешнего мира, это лекарство от тревог, страданий и болезней. Дышите спокойно, умиротворённо, а мне надо ненадолго отойти.

Арнольд включил телефон и покинул нас. Через пару минут после медленной расслабляющей музыки, действительно появился ласкающий слух женский голос.

Если честно, пока мне не удавалось выключить сумбурно проскакивающие мысли. К тому же Ирочка, сидящая рядом, неожиданно отвлекла меня, поднялась с места.

— Извини, я тихонько. В туалет.

Она прошуршала башмаками по деревянному полу беседки. Я проследила за ней до половины маршрута и вновь закрыла глаза. Спокойный голос из телефона просил расслабить мышцы лица, шеи, плеч. Только сейчас я поняла, насколько сжаты были зубы, как напряжены мои челюсти. Бог ты мой, я ведь просто взведённая пружина. Расслабила челюсти, нижняя губа поползла вниз. Мой рот приоткрылся. С опущенным подбородком и приоткрытым ртом я, наверное, выглядела глупо. Мысль о том, что кто-то может подглядывать за мной, заставила распахнуть веки.

Девчонки сидели с закрытыми глазами с расслабленным выражением на лице. Покой, безмятежность чувствовали все, кроме меня. Я осторожно оглянулась по сторонам. За беседкой никого не было, никто не выглядывал из-за дерева, не стоял, ухмыляясь, на тропинке, ничьи силуэты не мелькали за кустами вдали. Я чувствовала себя пришелицей из другого мира, выброшенную на незнакомую орбиту. Жанна вдруг резко открыла глаза, испугав меня чуть не до икоты.

— Иры долго нет.

Меня как будто окунули в кипяток. Тревога никуда не делась, медитация не помогла. Спящие царевны проснулись в одно мгновение. Контраст между теми, какие они были секунду назад, поразил.

— Задержалась? — Мила нервно поправила волосы.

Голос из телефона ласково просил почувствовать пальцы рук, расслабить их. Жанна встала, направилась прочь из беседки, я поднялась вслед за ней.

— Я с тобой.

— Девочки, продолжайте. Мы сходим.

Жанна критически глянула на меня, я не выглядела воинственно, но с ней я чувствовала себя уверенно. Жанна напоминала воительницу высоким ростом и статью. В моём представлении она была не хрупкой Жанной Дарк, а королевой франков Брунгильдой в рогатом шлеме с топором в руках. Интересно, какого роста был её сожитель? Наверное, под два метра, как злобный викинг.

Глупые мысли лезли в голову, пока мы шли к туалету. Вокруг тропинки была скошена трава, но чуть дальше от неё всё заросло луговым разнотравьем. Слишком большие площади, видимо, не стали выкашивать для небольшого количества гостей. Вот когда лагерь был полон детей, тогда здесь траву и косили, и вытаптывали заодно.

Туалет находился в отдалении, но всё-таки издалека вполне хорошо просматривался. Окрашенный синей краской, достаточно длинный с буквами «ж» и «м» по краям. Чем ближе мы подходили к синему сооружению, тем сильней меня потряхивало. Хотелось, чтобы Ира с голубыми растрёпанными волосами беззаботно выпорхнула нам навстречу. Подойдя вплотную, я следом за Жанной прошла за перегородку повернула туда, где в полу было несколько дырок. Я уже ходила в этот туалет, он был чистый и вполне цивильный для сортира такого рода.

В кабинке никого не было. Тревога удушливой волной поднялась к горлу. Я вдруг отчётливо осознала, что за время проживания с мужем полностью перешла в режим паранойи. И да, я заглянула внутрь каждой дырки.

— Кошмар, — прошептала Жанна, глядя на меня.

— Однажды мальчик в такую провалился. Мне рассказывали.

Жанна скептически пожала плечами. Было, значит, было. Она не спорила. Мы вышли из туалета, оглянулись по сторонам.

— Может, в мужском?

Меня уже лихорадило от страха.

— Иди сама. Я здесь постою.

Жанна смело зашла в мужской «предбанник», заглянула внутрь и мгновенно вышла оттуда.

— Пусто.

— Куда она делась?

Мы оглянулись по сторонам. Тропинок от туалета, идущих вглубь лагеря, где не было корпусов, не просматривалось. Можно, конечно, прогуляться по траве и набрать букет полевых цветов, но с чего бы Ире пришло в голову гулять, когда у нас шло занятие?

Неожиданно в отдалении за туалетом послышались горловые звуки. Кого-то нехило выворачивало. Мы обогнули туалет и ринулись туда. В шагах в двадцати в траве на четвереньках стояла Ира, а мужской силуэт в черной форме быстро удалялся в сторону сосен. Когда мы подбежали к Мальвине с красным лицом, она содрогалась и отплёвывалась, по подбородку текли слюни, лицо заливали слёзы, в придачу к рвотным запахам, воняло спермой.

— Сука, я так и знала, — прерывисто сказала Жанна, посмотрев вслед исчезающему за деревьями охраннику. — Кто это был? Бур?

— Саба, — сквозь слёзы проговорила Ира, тяжело дыша. Её трясло мелкой дрожью, она села на землю, подняла голову. — Предложил покурить, а потом…ну…это. Я испугалась, сказала, не могу… сперму, а он за волосы… глубоко… ободрал всё горло…, в меня спустил.

Мы немного постояли рядом, ожидая пока Иру перестанет трясти. Жанна сдула чёлку, упавшую на глаза.

— Идти можешь?

Ирочка подняла покрасневшие глаза на Жанну.

— Да. Сейчас.