В пятницу раввин встал поздно

27

Раввин не особенно удивился, когда вечером к ним заглянул Хью Лэниген.

– Я слышал, вы были утром у Серафино, – начал он.

Молодой человек кивнул и тут же покраснел.

– В сыщики играем, а?– Лэниген поджал губы, пытаясь сохранить строгий вид, хотя ситуация представлялась ему скорее смешной. – Лучше не надо, рабби. Можете невзначай замутить следы, а они, видит Бог, и без того не особенно ясны. Кроме того, это может вызвать подозрения. Мистер Серафино, который позвонил нам и доложил о вашем визите, высказал мнение, что вы, может быть, пришли специально, чтобы унести что-нибудь – вероятно, что-нибудь уличающее – из комнаты убитой.

– Мне это даже в голову не приходило, – смущенно ответил раввин. – Вы уж не взыщите. Понимаете, мне пришла одна мысль, – робко прддолжал он после некоторого колебания, – и мне хотелось проверить ее.

– Что же это была за мысль?

– Видите ли, в любом деле имеется начало, имеется середина и имеется конец, – торопливо заговорил раввин. – Последний раз, когда мы беседовали об этом убийстве, мы начали, боюсь, с конца, то есть с сумки. Я уверен, что можно добиться гораздо лучших результатов, если начать с начала.

– А что, по-вашему, начало? Беременность, что ли?

– Она могла бы быть началом, но у нас нет доказательств, что она связана схубийством.

– С чего же вы хотели бы начать?

– Если бы расследование вел я, я первым делом пытался бы установить – почему девушка вообще вышла из дому после того, как Бронштейн привез ее домой?

Лэниген подумал некоторое время и пожал плечами:

– Причин могло быть много. Может, ей нужно было бросить письмо в ящик?

– Почему же она тогда сняла платье?

– Шел дождь. Может быть, она не хотела промочить его?

– Она ведь могла набросить пальто или плащ, как она, впрочем, и сделала. Кроме того, письма вынимают из ящика только в 9-30 утра. Я проверял.

– Ну, пусть не письмо. Может, ей просто хотелось пройти немножко?

– По дождю? И после того, как она провела чуть ли не весь день в городе? И опять-таки – зачем же она сняла платье? На мой взгляд, это самый важный вопрос: зачем все-таки она сняла платье?

– Зачем же, по-вашему?

– Как зачем?– просиял раввин. – Чтобы лечь спать, конечно•

Лэниген недоуменно захлопал глазами:

– Ничего не понимаю. Куда вы клоните, рабби?

– Как же вы не понимаете?– Раввин не мог скрыть свое нетерпение. – У девушки был выходной. Вернулась она поздно, а утром ей надо встать рано. Ясно, что она решила сразу лечь спать. Сняла платье, Повесила его в шкаф, и если бы все шло нормально, она бы совсем разделась и легла в постель. Однако тут ей что-то помешало. По-моему, какое-то сообщение.

– Вы хотите сказать, что кто-то ей позвонил?

– Исключается. У них там параллельная линия, и миссис Серафино обязательно бы услышала.

– Тогда как же?

– Да по радио. Миссис Серафино говорит, что оно играло у нее все время. Они, знаете, включают транзистор совершенно механически… Я уверен, что она включила приемник, как только вошла в комнату.

– Не стану спорить. Включила транзистор, но какое же сообщение она могла получить по радио?

– В 12. 35 Салемская местная радиостанция передает последние известия. Последние минуты они посвящают местным новостям.

– И вы думаете, что какая-то местная новость заставила ее выскочить из дому? С какой целью?

– Чтобы встретиться с кем-то.

В такой час? Да и где? Я знаком с этой программой – личных она не передает объявлений. И почему она не надела платье, раз ей нужно было встретиться с кем-то? Действительно, рабби, вы кажется…

– Потому что времени не оставалось, – перебил его раввин. – Ей нужно было успеть ровно к часу. Она точно знала и место, где она его сможет поймать, так как ровно в час он отбивает время в ящике на углу.

– Вы имеете в виду Билла Нормэна?– Лэниген вытаращил глаза на раввина.

Тот кивнул.

– Но это же невозможно. Он как раз справил свою помолвку с дочерью Ремзея. Я тоже был там. Почетным гостем. Это было как раз той ночью.

– Я знаю. Вот об этом-то и передавали по радио. Я был сегодня на радиостанции и проверял. Подумайте минуточку над всем этим, помня постоянно, что девушка была беременна. По словам всех тех, кто ее знавал, она один единственный раз встречалась с мужчиной, а именно – на полицейском балу. Лично я думаю, что там-то она и познакомилась с Нормэном.

– Неужели она прямо на балу и забеременела?

– Вряд ли. Бал состоялся в феврале. На балу она лишь познакомилась с ним. Не могу сказать точно, как и когда они начали встречаться, но можно догадаться. Хоть я и профан в этих делах, но знаю, что, отправляясь в обход, патрульный обязан рапортовать или отбивать время в определенные интервалы. Надо полагать, что эти интервалы зависят от расстояния между полицейскими постами.

– Ну, не только от расстояния, – поправил его Лэниген. – Ему предоставляется известный запас.

– Правильно. Я и сам убедился в этом несколько недель назад, когда мне пришлось разобрать конфликт между двумя членами нашей конгрегации. Одному из них нужно было войти поздно ночью в один дом, а ключа у него не было. Он послал водителя такси за патрульным, который, как потом оказалось, регулярно заходил в одно место попить кофе и посидеть.

– А как же вы хотели? Чтобы человек все восемь часов был на ногах и ни разу не присел? Тем более зимой. Надо же человеку и обогреться.

– Правильно, – снова согласился раввин. – Вот я и подумал, что патрульные располагают достаточной свободой действия хотя бы для того, чтобы можно было задержаться и хорошенько посмотреть, если что-нибудь покажется им подозрительным. Я поговорил с Джонсоном, который обходит тот же участок, но днем. Он объяснил мне, что ночной дежурный распоряжается своим временем довольно свободно. На этом участке, например, он обычно останавливается, чтобы поболтать с ночным сторожем Гордонского блока, затем на маслозаводе; у синагоги, когда Стэнли там ночевал и так далее. И вот тут же по пути и дом Серафино. Если не считать детей, которые спят наверху, Элспет была там совершенно одна. Не раз и не два, а каждую ночь вплоть до двух утра, а то и позже. А тут проходит как раз лихой молодой полицейский, к тому же холостой, который каждую ночь должен отбить часы на углу Марпль- и Вайн-стрит, чуть ли не у самого дома Серафино. Зима, холодно, почему не зайти к знакомой девушке, не выпить горячего кофе, не поболтать часок? Условия идеальные.

– А как же по четвергам? Разве не требовала она, чтобы он выходил с ней гулять в выходной?

– А зачем? Они встречались чуть ли не каждую ночь. К тому же днем ему нужно было высыпаться, раз он ночью дежурил. По-моему, она его любила и думала, что он на ней женится. Ничто не указывает на то, что она была легкомысленной девчонкой. Наоборот, именно от этого она и не гуляла ни с кем и даже знакомиться ни с кем не хотела, как ни уговаривала ее Силия.

– Это все очень, очень интересно, – согласился Лэниген, – но построено на одних догадках.

– Согласен с вами, но зато как все сходится! Лишь при помощи этой версии можно реконструировать все события того рокового четверга так, чтобы у них был смысл. Она подозревала, что беременна и отправилась к врачу в выходной. Оделась тщательно, не забыла надеть на палец обручальное кольцо, – матери ли покойной, или сама купила в ожидании того, что оно ей скоро понадобится, – назвала себя в приемной врача Элизабетой Браун, не из-за Бронштейна, которого она тогда еще вовсе не знала, а просто потому, что это такая же распространенная фамилия, как, скажем, Смит; к тому же инициалы те же, что и у ее настоящего имени. Доктор ее осмотрел и установил, что она действительно была беременна. Если помните, Бронштейн показал, что, сидя в ресторане, она то и дело поглядывала на часы, будто кого-то ждала. Думаю, вы уже допросили официантку и установили, что девушка ничего не заказала. Лично я думаю, что так как по четвергам они не встречались, то она ему и позвонила и договорилась о встрече в этом ресторане.

– Секретарша врача показала, что она спросила – нет, ли там автомата поблизости?– заметил Лэниген.

– Ну вот, – кивнул раввин. – Нормэн, видно, обещал прийти или хоть, что постарается, вот она и вошла в 11 Прибой” и там его и ждала.

– Но ведь потом она уехала с Бронштейном?

– Она, верно, обиделась, когда он все-таки не явился; не только обиделась, но, пожалуй, и заподозрила неладное. Бронштейн показал, что он только тогда решился подойти к ней, когда она э… вроде переборола свое нетерпение и перестала ждать. Да и то он лишь пригласил ее поужинать с ним, так как он не любит кушать один. Он был значительно старше ее, и она, видимо, ничего дурного в его приглашении не увидела. За ужином она, верно, окончательно убедилась, что он порядочный человек, и потому согласилась провести с ним вечер. Видно, ей крайне нужно было побыть с кем-нибудь – уж очень у нее муторно было на душе. Потом он отвез ее домой, и она приготовилась лечь спать. Но не успела снять платье, как услышала по радио о помолвке…

– И зная, что ровно в час Нормэн должен отбить часы на углу, – а тогда было, скажем, без пяти, и ей, значит, нужно было торопиться, – она набросила на себя пальто и накидку и побежала ему навстречу.

Так, что ли, рабби?

– По-моему, так.

– А потом? Что, по-вашему, было потом?

– Ну, шел сильный дождь. Проходя мимо синагоги, он, конечно, заметил мою машину на стоянке. Вот он и предложил ей сесть лучше в машину и спокойно поговорить обо всем. Она согласилась, они уселись сзади, и он предложил ей сигарету. Они сидели и беседовали, затем, возможно, поспорили. Возможно, она пригрозила ему, что сходит к его невесте и обо всем расскажет. Тут он и схватил сзади цепочку и… дернул. Оставить труп в машине он, понятно, не мог, так как по долгу службы обязан был хоть поверхностно, но осмотреть все машины, которые ему попадались на пути. Если бы труп обнаружили в машине, ему пришлось бы давать объяснения. Поэтому он его вытащил, понес к стенке и положил на газон. Сумка, видно, выпала у нее из рук, а он просто не заметил.

– Это все очень хорошо, рабби, но вы понимаете, надеюсь, что у вас нет и тени доказательства.

Раввин кивнул.

– Зато все определенно сходится, – задумчиво добавил Лэниген. – Если бы она пошла к Ремзеям, они бы тут же расторгли помолвку. Я их хорошо знаю. Очень милые люди, но… гордые. А ведь мне казалось, что я хорошо знаю и Билла… – Он вопросительно взглянул на раввина. – Все это уже было у вас готово в голове, когда вы пошли к Серафино?

– Не совсем. У меня было какое-то смутное чувство, но лишь при виде транзистора в ее комнате, у меня начало проясняться все. Впрочем, мне это было легче, чем вам, потому что у меня с самого начала были основания подозревать Нормэна.

– То есть как?

– Ведь он отрицал, что я ему попался навстречу тогда ночью, а я хорошо знал, что он говорит неправду. По какой причине? Из личной неприязни? Но мы с ним даже не были знакомы. Но если бы он признался, что видел меня тогда ночью, это нисколько бы не облегчило его положения, а лишь мое. Это установило бы с несомненностью, что я покинул синагогу задолго до того, как было совершено убийство. Но если он сам каким-то образом причастен к убийству, разве не был бы он заинтересован в том, чтобы направить подозрения на кого-то другого?

– Почему вы мне не сказали об этом раньше, рабби?

– Потому что у меня было только смутное чувство, да и не к лицу, знаете, раввину указывать пальцем на кого бы то ни было и сказать: вот, мол, убийца.

Лэниген ничего не ответил.

– Конечно, доказательств у нас пока никаких, – робко заметил раввин.

– Это меня нисколько не беспокоит.

– Что вы намереваетесь предпринять?

– В данный момент я еще твердо не решил, – сказал Лэниген, – какой вопрос ему задать: что именно сообщила ему Элспет Блич по телефону в четверг, или почему он не явился в "Прибой” на назначенное свидание? Тем временем я устрою так, чтобы эта Силия хорошенько его рассмотрела. Она сказала, что тогда на балу Элспет почти весь вечер провела с одним и тем же мужчиной. Если ваша версия правильна, то это должен был быть Нормэн. Заодно еще раз хорошенько порасспросим Симеонов, которые живут напротив. Если он действительно так часто заглядывал к ней, то, может быть, они его как-то заметили. – Его лицо расплылось в улыбке. – Когда мы знаем, чего именно ищем, мы быстренько находим.