Валентина Серова. Круг отчуждения.

ГЛАВА 3 ОПАСНЫЕ СВЯЗИ

Удивительная вещь, но о первых «опасных связях» юной Вали Половиковой в ТРАМе, о ее конфликтном характере осталась косвенная, совсем незначительная запись в книге, казалось бы, совершенно никакого отношения к искусству не имеющая.

Долгие годы публицист 3. Чалая писала о Герое Советского Союза летчике Анатолии Серове. Ее первая книга, сохранившаяся в Центральной Государственной библиотеке, датирована 1939 годом (хотя многое указывает на то, что книга вышла в 1940-м). Со страниц последующих изданий книги неожиданные откровения исчезают.

«Валентина Васильевна Половикова — молодая актриса Театра Ленинского комсомола, дочь заслуженной артистки РСФСР Клавдии Михайловны Половиковой.

Валентина Васильевна родилась в 1916 году и, с детских лет крепко полюбив театр, рано ушла на сцену. Комсомолка, активная в общественной жизни, передовая в работе, талантливая, она скоро выдвинулась в театре и играла ведущие роли. Но некоторые товарищи по театру, руководимые недостойным чувством зависти, создали вокруг молодой, быстро выдвинувшейся актрисы атмосферу недоброжелательства и сплетен и довели свою травлю чуть ли не до исключения Вали из комсомола. Этим преследованиям содействовало и прежнее руководство ВЛКСМ, куда проникли враги народа; они охотно поддерживали всякую травлю молодых талантливых людей. К моменту встречи с Анатолием (Серовым. — Н.П.) Валентина Васильевна только что, со страшным напряжением сил, добилась разоблачения клеветников и снятия с себя вздорных обвинений».

«Только что» — значит, 1938 год, год ареста трех секретарей ЦК ВЛКСМ — А. Косарева, В. Пикиной, С. Богачева.

Но при чем тут Валентина? «В 1936 году меня приняли в комсомол», — сказала она как-то в интервью. И больше о комсомоле — ни слова.

Как ее травили и каким образом, кого она разоблачала?

Собственно, из вышеизложенного трудно вывести реальную ситуацию: перед глазами встает классическая сцена из фильма «Девушка с характером», где Валентина — Катя Иванова — ловит шпиона. Тем не менее совершенно ясно, что конфликт у Половиковой в театре был нешуточный, и Лизина формула — реплика из фильма «Строгий юноша» («Нельзя подавлять желания! Неужели ты не понимаешь?») — стала осуществляться с первых шагов на сцене. Исключение из комсомола в Театре имени Ленинского комсомола — это прежде всего статья о нравственности. Может быть, история связана с В. Поляковым? Острую неприязнь к этому актеру Серова сохранила на долгие годы, о чем свидетельствует письмо к ней С. Гиацинтовой, написанное в середине 50-х годов.

Сплетни... О Вале судачили как о девушке нестрогого поведения, ветреной, непостоянной. Она и была легкомысленной, открытой в проявлении чувств. Подвижность характера, нормальное здоровое желание жить в полную силу, без оглядки. Везде бывать, все видеть, со всеми знакомиться. И любить. Почему нет? Рано ощутила себя взрослой и самостоятельной.

Но все у Вальки чересчур, без тормозов — считали окружающие. Компании и вечеринки, многочисленные поклонники — и прибавьте к этому очарование и ласковый взгляд исподлобья на окружающих, и эти манящие ресницы, и пухлые губки, никакой косметики, аккуратное закрытое платье туго обтягивает соблазнительную фигурку.

Она была обольстительна, это бесспорно. Равнодушные встречались не часто. Хотя были, были. Ей нравились, а влюблялись и в Валиных подружек. Впрочем, она печалилась недолго.

Более всего раздражало: эта девчонка с ее ужимочками, уменьшительными словечками, с подвижным, как у обезьянки, лицом, по-малороссийски шумная, грызущая семечки, казалось, случайно зашла в театр — какое дело ей до искусства? — но выходила на сцену и вдруг обретала такую уверенность и такую спокойную естественность — ничего лишнего, — собранная, органичная, она была абсолютно артистична!

Подружки в театре завистливые. Любили ее, но судачили...

Многочисленные слухи и сплетни о Серовой на протяжении всей ее жизни — не отголоски ли ее равнодушия к отвергнутым мужчинам или женской ревности к ней? Возможно, и это скорее всего, кто-то из ухажеров не понравился Валентине Половиковой. Кому-то другому показалось, что слишком много внимания уделяется именно этой актрисе. Мало ли что... Главное, что она «добилась разоблачения клеветников». Ну что еще скрывается за решительными строчками довоенной книги 3. Чалой — самой ранней публикации о Серовой (не актрисе — женщине)?

Итак, у М. Волиной есть следующая версия.

У Валентины появился первый влиятельный любовник. Вернее, как утверждали «бабьи сплетни», появились такие мужчины и у матери, и у дочери Половиковых.

У мамы, Клавдии Михайловны, был необычайно влиятельный друг — секретарь ЦИК СССР Авель Софронович Енукидзе (ленинец старой гвардии, ближайший друг Сталина). Он был, естественно, женат и не думал разводиться-жениться, об этом и мечтать не приходилось, но помог Половиковой с квартирой, помог получить здание театру Каверина на улице Воровского, дом 36. Артистам театра К. Половиковой и Н. Свободину присвоили звания заслуженных РСФСР. Посвященные прекрасно знали старую партийную кличку Енукидзе — Золотая Рыбка, и это, естественно, предполагало, что Клавдия Михайловна со всей своей родней стала жить далеко не бедно. Да что там не бедно — весело жила и богато Енукидзе мастер был устраивать пиры да гулянья для кремлевских обитателей тех лет и этим прославился. Пировала ли Роднуша в кругу сластолюбивой элиты — неизвестно, да и была ли связана с Енукидзе? — в этой главе ни за одну «опасную связь» поручиться не могу.

Высокие покровители семьи — причина процветания в 30-х годах и матери, и дочери, так считает М. Волина. Проверить ничего нельзя. Но и не привести ее строки неправомерно. Откуда-то все же автору «Черного романа» стала известна информация о первом звездном покровителе Валентины. И был им не кто иной, как Александр Васильевич Косарев, секретарь ЦК ВЛКСМ с 1929 по 1938 год. Обратимся к роману.

Серьезную актерскую карьеру Вальке Косарев делает! — шепчут завистницы-подруги.

— Она к нему на правительственную дачу ездила! С ночевкой. Оттого из спектакля в спектакль — центральные роли! Скажешь — не ездила?

— Ездила! А почему бы и не поехать? Саша Косарев — не старик... Он с девятьсот третьего!

— Он женат!

— А мне плевать на его жену!

— Секретарь ЦК комсомола из-за тебя с женой не разведется!

— А мне плевать, что он секретарь! Я замуж больше ни за кого не выйду! Хватит с меня Вальки Полякова!»

Умная? Глупая? Распутная девчонка? Хитрая женщина? Интриганка, делающая карьеру? Комсомолка-общественница?..

«...Этот секретарь ЦК комсомола ходил к артисткам ТРАМа, как барии в девичью», — скажут (после 37-го года) о Косареве другие мелкие секретари.

А мы скажем — хороший вкус был у Александра свет Васильевича. Артистки ТРАМа были все дивчины хоть куда!

Огненная Зина Нарышкина? Рыжие кудри по плечам, зеленые искры в глазах, быстрота реакции, смена ритмов — дерзкая на сцене и в жизни!.. Люба Калюжная. Вальяжная, темнобровая! А улыбка хищная: близко парень не подходи — съем! В «Бедности не порок» — мать Вали. В жизни — ее ближайшая подруга. Ну и многие другие.

И все же героиня ТРАМа не Калюжная, не Нарышкина, а Половикова...

Всеволод Мейерхольд термин «молодая героиня» заменил, как ему казалось, более точным: «первая любовница». Мейерхольд считал, если три четверти зрителей (мужского пола) не жаждут схватить, спасти, защитить, обнять, поцеловать... - актриса для роли «первой любовницы» не годна.

Валю Половикову, кого бы она ни играла: Тоню в «Как закалялась сталь», Топсика в «Дальней дороге», — три четверти зрителей (мужского пола) жаждали схватить, спасти, защитить... Такая тонкая талия и такая пышная грудь, что тут уж было не до смеха! Обнять и унести эту Топсика... куда-нибудь в кусты! Вот что зрителям мужского пола требовалось.

А Вале в ту пору не хотелось никого обнимать. Уже не девушка — что такое «отдаться» мужчине она не знала. Случалось, ее брали, она вставала, встряхивалась и уходила не оглянувшись.

Валя отдавалась жизни: быстрой езде в машине, на конях (бегала в манеж), танцам, пению и... театру!

На сцене Валя любила не страстно, а нежно и покорно. На сцене она была чиста, добра и наивна.

Любопытно. Так интимно рассказать о тайнах сердца могла только сама Валентина Васильевна. Но юность идеализируют. Вспоминают сокровенное, нежное. Развязная близость к героине «Черного романа» легко объяснима только в одном случае: М. Волина использует собственные ощущения.

Что касается Александра Косарева, то, с одной стороны, неизвестно, где здесь фантазия, а где факт. С другой — в биографии Серовой фантазии занимают самое решительное, можно сказать, основное место. Раз так, попробуем согласиться — был Косарев в ее судьбе. Тогда эта «опасная связь» в какой-то мере проливает свет на загадочную реплику 3. Чалой в книге 1940 года.

Косарев был репрессирован в 1938 году, через год — расстрелян, и можно предположить, что «дело Вали Половиковой», за которое ее могли исключить из комсомола в начале 1938 года, касалось ее отношений с Косаревым. Совсем не обязательно интимных. Предположу, что существовала компания избранных молодых людей, что бывал там и первый секретарь и говорил маленькой Половиковой комплименты. Но беспечность Вали, ее жизнелюбие и любовь к веселой жизни сделали свое черное дело. Сплетня пошла гулять по коридорам.

Но если уж романы мать и дочь с Енукидзе и Косаревым действительно крутили, то проблемы у семейства Половиковых начались серьезные.

Сначала слетел Енукидзе.

«Существует несколько версий о причинах самоубийства Аллилуевой, — писал Лев Разгон. — Среди них и та, что она не выдержала преследования Сталиным старых партийцев, в том числе и ее друзей. Думаю, что это было не так, и желаемое выдавалось за действительное. В кругах, близких к партийному Олимпу, о причинах самоубийства жены Сталина были более точные сведения. Это было время, когда Сталин объявил, что «жить стало веселее». Очевидно, он полагал, что веселее должны жить не только его подданные, но и он сам. И начал участвовать в той свободной и веселой жизни, которую вел его самый близкий, еще с юности, человек — Авель Енукидзе. И тогда пошли слухи о том, что железный Коба размягчился...

Содержание письма, оставленного Аллилуевой, было известно там, «наверху», и живо обсуждалось в семейных кругах. Надежда Сергеевна писала, что она не может видеть, как вождь партии катится по наклонной плоскости и порочит свой авторитет, который является достоянием не только его, но и всей партии. Она решилась на крайний шаг, потому что не видит другого способа остановить вождя партии от морального падения.

Широкое хождение получила легенда, что Аллилуеву застрелил сам Сталин. Это совершенный апокриф; Сталин сам никогда никого не убивал и, вероятно, был просто не способен это сделать. А о том, что такая легенда может возникнуть, он понимал. Когда Сталина и Авеля вызвали с гульбища, где они предавались изнеженности нравов, Енукидзе предложил составить акт о скоропостижной смерти из-за сердечного припадка. Сталин был мудрее и отказался...

«Общественное мнение» тех, которые составляли основной слой «старейших» ригориствующих функционеров, — было смущено и даже возмущено всей этой историей. Бедный Сталин должен был еще считаться с этой толпой старых, ничего не понимающих дураков. Надо было им кого-то кинуть... И он бросил на пики своего ближайшего друга. На последовавшем вскоре Пленуме ЦК Енукидзе был обвинен в моральном разложении. Его исключают из состава ЦК. снимают с поста секретаря ЦИКа и выгоняют из Москвы — отправляют руководить Минераловодскими курортами».

Черед Косарева приближался.

21 июля 1937 года на встрече в Кремле состоялась у него тяжелая беседа со Сталиным. Приглашены комсомольские секретари. Сталин обратился с упреком: «ЦК ВЛКСМ не помогает органам внутренних дел разоблачать врагов народа в комсомоле. А их, мол, пруд пруди не только среди рядовых комсомольцев, но и в руководстве ВЛКСМ на разных уровнях».

Косарев возражал, настаивал на честности и преданности своих сподвижников. Кампания по разоблачению секретарей комсомола, на которой настаивал вождь, шла вяло.

«Косарев, я вижу, вы не желаете возглавить эту работу», — холодно, отстраненно бросил на прощание Сталин. И ни единого слова, ни единого вопроса либо совета по содержанию комсомольской работы.

Это был первый звонок. Затем Сталин объявил ему, что косаревский тесть, В.И. Нанейшвили, — его враг. Косарев конфликтовал в открытую с Берией. Постепенно он узнавал, что повсюду арестовывали районных секретарей комсомола — его близких друзей, товарищей по работе. Ну и главное — Косарев действительно не хотел разоблачать врагов народа. Не получалось у него.

Кампания по разоблачениям во всю мощь разворачивалась и в театральном мире. Шпионы, враги и диверсанты проникали уже в святая святых. В 1936 году — кто бы мог подумать! — подпольная группа мхатовцев из МХАТа-2 вела подкоп под Большой театр, где проходили съезды партии. Хотели взорвать правительственную ложу Сталина, ни больше ни меньше. Поэтому помещение МХАТа-2 на Театральной площади отдали Центральному детскому театру, а вторую мхатовскую труппу расформировали Другие театры тоже порядком потрепали. Ю. Завадского с труппой отправили в Ростов-на-Дону.

Театр Каверина закрыли еше в 1936-м. Труппу слили с Московским рабочим художественным театром, и теперь он стал называться Новым. Разогнали Театр миниатюр. Тучи сгустились над Мейерхольдом. Репрессии шли полным ходом.

ТРАМ слили со студией Рубена Симонова.

«А когда сливали, то, уж конечно, часть трамовцев выплеснулась, — рассказывает М. Волина. — Огненная Зина Нарышкина, где она? В Ташкенте! А муж ее? Трамовец Николай Рытьков? Он... только тихо, оказался иностранным агентом! Семперантист... Семперантисты все шпионы. Не расстреляли... 25 дали! Зинка его ждать собирается... В Ташкенте!

А Валька? Что Валька? Она с Зинкой из-за Рытькова дралась. Ну и что? Замуж за Рытькова Зинка вышла, а не Валька!.. Зинка очутилась в Ташкенте — Валька осталась в Москве.

В 1938 году художественным руководителем ТРАМа назначается бывший худрук так называемого МХАТа-2 Иван Николаевич Берсенев. Логики тут вроде бы нет. МХАТ-2, один из любимых театров москвичей, закрыли, Берсенева заклеймили, а двух лет не прошло, как поставили во главе другого театра.

Логики искать не приходится. ЦДТ, стараниями его худрука Наталии Сац — молодой, энергичной, завлекательной (шуба из леопарда, французские духи), — отдается помещение МХАТа-2. А... через недолгое время молодую завлекательную Наташу обвиняют в связи с французским послом Буллитом. Она, дескать, вместе с ним по подкопу, мхатовцами-вторыми вырытому, под ложу Большого театра подкапывалась. Наталию Сац арестовывают.

А Берсенев приводит вместе с собой в так называемый ТРАМ (изживший себя) группу сорокалетних мастеров: Гиацинтову, Бирман, Оленева, Плятта и др. И театр, сразу постарев в своем составе на двадцать лет, нарекается именем Ленинского комсомола?!

Но почему огорчается Клавдия Михайловна?

С приходом группы сорокалетних мастеров ушла из театра Любовь Калюжная — сниматься пригласили в «Поднятую целину» на роль Лушки. Валя в кино пробуется, но в театре (теперь имени Ленинского комсомола) по-прежнему занимает первое положение... Нет, почти первое! Некоронованная королева в Ленкоме — Софья Владимировна Гиацинтова (жена Берсенева).

Гиацинтова — мастер, и во МХАТе-2 она была хороша! Но в 45 лет играть малютку Нору в «Кукольном доме»?! Нора — Валина роль. И с какой стати «Валенсианская вдова» отдана Гиацинтовой? Разве Валентина Половикова с этой ролью не справилась?

Так думает (и не скрывает этого) Валька, и так думает ее мать. И это ее огорчает.

Пугает Клавдию Михайловну другое... Валентина сказала: «Сашка хмурый и злой приходит в театр» (Косарев. — Н.П.). Сказала задумчиво. Любви к нему у нее никогда не было, но сердечная Валька людей, попавших в беду, всегда жалела. И как могла старалась утешить, помочь! Александр Васильевич Косарев от ее помощи уклонился. И отчего хмурый ходит, не объяснил.

Отчего же невесел Косарев? В Театре имени Ленинского комсомола в общем-то дела идут не под гору. Новый платный комсорг, проявляя инициативу, наладил марксистско-ленинское воспитание. А ведь это заслуга и самого комсомольского вождя! При его личном участии было созвано о ЦК ВЛКСМ совещание, на котором он, А.В. Косарев, предложил: объявить войну «Митрофанушкам в искусстве». Артисты Ленкома (бывшие трамовцы) включились в учебу, а Косарев... хмурится? ТРАМ по решению ЦК ВЛКСМ, то есть по решению А.В. Косарева, стал именоваться Театром имени Ленинского комсомола. А Косарев — мрачнее тучи...

То, что рассказал Косарев жене, он не считал нужным говорить шальной любовнице. И Валя не думала, говоря матери о хмурости Косарева, что дни его сочтены. Вообше она о Косареве мало думала, она думала — не часто, но думала — о Кольке Рытькове. Где он сейчас? И дождется ли его Зинка Нарышкина? Думала, что сама она ждать не умеет! Не умеет и не хочет кого-нибудь ждать. Слишком коротка молодость, чтобы ее на ожидания тратить.

Клавдия Михайловна думала о Косареве, вспоминала свой роман с Енукидзе, и ей было страшно! Страшно за Валю, за себя, страшно за страну...» (М. Волина).

Кроме всего прочего, Валин отец сидел в лагере. Теперь она знала об этом. Правда, он не проходил по статье «враг народа», не был «политическим». Тем не менее Роднуша посоветовала — хуже не будет, и Валя публично отреклась от отца на собрании, когда вступала в Рабис (профсоюз работников искусств).

Все — «бабьи сплетни». Это так. Наверное, Валентина, сама того не желая, ввязывалась во всевозможные интриги. Не случайно Роднуша с детства пыталась объяснить дочери неписаные правила театральной защиты. Зачем ненужные откровения, доверчивость, несдержанность? Но — тщетно. Не было в Валентине ни толики лицемерия, ни желания защищать себя маской равнодушия. Она доверяла людям и часто ошибалась.

Говорили: Валентине делают карьеру покровители. Всегда говорили. А работа? А талант? Искреннее восхищение, доброжелательность критики? Интриги юной Серовой — с постелью, склоками и всем приложением — Волина показывает очень достоверно. Правда ли? А что вообще тут правда, что ложь?

М. Волина приводит и такой факт — в день шестидесятилетия Сталина, по рассказу вдовы Косарева «В Кремле на банкете, незадолго до ареста Саши, Сталин встал со своего места, подошел к нему с бокалом, чокнулся, выпил вино, обнял Сашу и прошептал ему на ухо: “Предашь — убью!”

Однако шестидесятилетие И.В. Сталина — 21 декабря 1939 года. А. Косарев был арестован в ночь с 28 на 29 ноября 1938 года. В день шестидесятилетия вождя Валентина — уже как вдова Героя Советского Союза — принимала от Сталина уверения в отеческой заботе, а Косарев мог быть и расстрелян, мог находиться и в подвале Лубянки, окровавленный и беспомощный. Но никак не на банкете. Неточность? Путаница? Тогда так уж невозможно предположить, что и вся история актрис Половиковых с Енукидзе и Косаревым — околотеатральный эпос тридцатых годов?..

Никто из людей, близких Валентине Серовой, никогда не упоминал этих имен рядом с ее именем.

Но одно неопровержимо. «Душевная внимательность, нежность и уважение со стороны сильного, мужественного человека — в этом как раз нуждалось сердце молодой женщины», — пишет 3.Чалая, завершая небольшой экскурс в Валино комсомольское темное прошлое. А чье сердце в сих дарах не нуждается?

Ей, Валентине Васильевне Половиковой, как воздух нужен был не просто сильный, а самый сильный в мире мужчина. Девочке-птенцу с большими, длиннющими руками нужен был человек с настоящими крыльями.