Вегетация

27 Шагающий экскаватор (II)

Это трудно было назвать грабежом: просто любой мог взять то, что ему приглянулось. Автоклав убрали, и на стол в кают-компании вывалили шмотки из рюкзаков городских хлыщей. Маринке очень понравились очки-хамелеоны. Фудину — самонадувающаяся куртка, в которой можно спать на земле. Талке — эластичная блузка, подтягивающая грудь и живот.

— Покажешь, как сидит? — заулыбался Талке Матушкин.

Сам он из кучи вещей вытащил кроссовки. Серёга сразу рассовал себе по карманам сигареты. Больше всех нагрёб Костик — джинсы, майки, складной нож. Калдею на барахло было плевать. Вильма побаивалась, что её отгонят, и не лезла. Алёна ушла на камбуз, где хранились продукты, поэтому ей ничего не досталось. Митя не мог рыться в чужих вещах. А Типалов с Холодовским были как бы выше соображений выгоды и не проявили интереса к трофеям.

Самой ценной добычей, конечно, оказались телефоны.

— А можно мне? — робко попросила Вильма. — Я свой потеряла…

Остальные телефоны поделили Серёга, Фудин, Костик и Матушкин.

— Дурак ты, что не взял, — сказал Серёга Мите. — У тебя же нет своего. А эти — пиндосовские, дорогие. На Магнитке целую зарплату за такой угрохать надо. Китайские-то, которые у нас, — говно. Заряд держат всего сорок часов, сгорают за год и через неделю уже все какие-то покоцанные. А у пиндосов пластик самовосстанавливающийся, поцарапаешь экран — так он сам зарастает как новенький. И материал фитронный, и начинка.

— Какой материал? — не понял Митя.

— Фитронный. В Китае — электроника, а на Западе — фитроника. Всё выращивают: пластик, микрочипы, аккумуляторы, даже органы для людей. А мы — только дрова на бризол. Понятно, чё: Китай — деревня. Смотри!..

Серёга аккуратно отколупнул заднюю панель телефона и показал Мите внутренности аппарата — очень тоненький лоскуток нежной зелёной плесени.

— Это — его мозги, — с уважением пояснил Серёга. — В Пиндостане всю умную технику на биофермах производят, как дрожжи, а в Китае — на заводах клепают. Фитронному телефону зарядка не нужна. Капля воды раз на три дня, и всё. Воду, конечно, лучше дистиллированную, но он и обычную пьёт.

Серёга бережно поставил панель на место. Митя думал.

— Если на Западе всё так здорово, почему же Запад — враг? — спросил он.

Серёга возмущённо фыркнул:

— Потому что у них есть, а у нас нет!

Драглайн уже давно замер, усмирённый Холодовским: не полз никуда и даже не шевелился, однако его запутанные отсеки наполняло тихое гудение — генератор продолжал работать. Накатил вечер, за окнами сгустились синие сумерки, и в помещениях зажглись лампы. Выбрав себе подходящие каюты, Алёна и Вильма ушли спать. Матушкин, Талка, Серёга, Маринка, Фудин и Костик обосновались на камбузе: пили чай и перекидывались в карты. В кают-компании Калдей развалился на диванчике, Холодовский сидел с планшетом Джека — командира городских, а Типалов ждал результата информационного обыска. Митя выпросил у Серёги новый телефон: хотел посмотреть новости.

— Вот оно! — негромко сказал Холодовский. — Интерфейс их минирования!

Он пододвинул Егору Лексеичу планшет. Егор Лексеич молча уставился в экран с большой и разноцветной интерактивной таблицей.

— В автоклаве была не первая загрузка, а вторая, — сообщил Холодовский. — Они установили уже восемь зарядов. А где — здесь не отражается. Для того они с собой мопеды и привезли — чтобы подальше заезжать.

— Гондоны…

— Заряды лучше бы прямо сейчас активировать, — заметил Холодовский. — Пусть взорвутся впустую, и диверсии отменятся. Однако нужен код.

— Николай, — окликнул Егор Лексеич Калдея, — будь другом, приведи сюда этого беленького, который нас встретил. Он у них шишку держит.

По совету Алёны Егор Лексеич изменил отношение к Калдею: из главной проблемы переквалифицировал его в помощники. Калдей как по волшебству теперь служил старательно. Он поднялся с дивана и отправился за городским.

Городских от греха подальше заперли в каютах — трёх парней в одной, двух девчонок в другой. Егор Лексеич решил, что городские будут оставаться под замком до тех пор, пока бригада не покинет борт драглайна.

— Чего уши греешь? — неприязненно глянул Егор Лексеич на Митю.

— Я уйду, если надо, но можно послушать? — попросился Митя.

Ему интересны были эти городские партизаны. Судя по всему, он ведь и сам был из каких-то таких же. «Гринпис», который направил свою группу на объект «Гарнизон», тоже считался запрещённой организацией.

— Ну, лады, послушай, — разрешил Егор Лексеич. — Только тебе неприятно будет. Этих фраеров требуется прессануть по полной. Я пугать буду.

Калдей втолкнул в кают-компанию светловолосого парнишку.

— Садись, — Егор Лексеич придвинул ему стул. — Как зовут тебя?

— Джек, если угодно, — буркнул парнишка.

— Не имена у вас, городских, а какие-то клички собачьи… — вздохнул Егор Лексеич. — Вот скажи мне, Жека, на хуй вы это всё творите?

Егор Лексеич повернул к Джеку экран планшета с интерфейсом.

Митя вглядывался в ясное и какое-то правильное лицо мальчишки.

— Да, мы уничтожаем лесовозы, — согласился Джек. — А что ещё мы можем сделать? Знаю, что вы ничего не понимаете, но уж поверьте людям с более широким кругозором: для возрождения страны необходимо прервать нашу зависимость от Китая! Только тогда начнётся развитие!

Егор Лексеич устало опустил плечи, будто учитель, у которого ученик в очередной раз ответил неправильно.

— А кто же нас кормить будет, Жека?

— Неужели мы сами себя не прокормим? — дерзко заявил парнишка.

— Чем? Говном? У нас ничего не растёт!.. Китай нам единственный друг!

— Китай — тупик! — убеждённо заявил Джек. — Какое у нас будущее под Китаем? Дрова, дизеля, экологическая катастрофа, да? А на Западе — чистота, фитроника, свобода! Прогресс — он на Западе!

— Запад воюет против нас.

— Да все со всеми соперничают! Это норма! Вы почему здравый смысл-то не включаете? С чего вы взяли, что кто-то должен с нами дружить? Никто не должен! И Китай с нами тоже не дружит! А конкуренция никогда не мешает перенимать у соперников лучшие их достижения!

Митя увидел, как у Холодовского за стёклами очков потемнели глаза.

— Для Запада мы — дикари, которых нужно держать на расстоянии, — жёстко возразил он. — Мы годимся только на то, чтобы втридорога платить за их технологический хлам. Мы для них — помойка, и остальное неважно! Там, в городах, вы продались за право сортировать мусор из Европы и Америки! И ещё полагаете себя умнее и лучше тех, кто работает на Китай!

— Никто у нас Западу не продался! Это вы Китаю продаётесь!

— Мы на хлеб зарабатываем! — рявкнул Егор Лексеич. — И на войну! А вы, пиндосовские хуесосы, нас предали! Врага за отца родного почитаете!

— Да вы тупые тут в лесу! — вспыхнул Джек. — Ничего не знаете про мир, ничего вам не надо! Живёте как скоты и другим жить иначе не позволяете!

— Кто тебе не позволяет, щенок?! Это ты, партизан ёбаный, лесокараваны взрываешь! А кто заплатит с простоя комбината? Мы, блядь, заплатим, а не ты!.. Это вы, городские, нам работу обламываете! Кто вас звал сюда? Хули ты к нам припёрся делу вредить?.. Называй код, чтобы мины взорвать!

— Не назову! — наотрез отказался Джек.

И Митя вдруг понял, что он — на стороне Джека. Митя не знал почему. Наверное, в своей прошлой жизни он имел ответ, а сейчас просто чувствовал.

— Я тебя властям сдам! — пообещал Джеку Егор Лексеич. — С диверсии против китайцев срок схлопочешь!

— Не схлопочу! — победно усмехнулся Джек. — У меня отец в мэрии!

— У городских всегда так, — мрачно заметил Холодовский. — Все там друг с другом повязаны, своих покрывают и для нас правосудия не предусмотрено.

— Тогда я сам правосудие сделаю! — Егор Лексеич посмотрел на Джека исподлобья. — У вас там девки имеются, да? Ну так тебя перед ними сейчас голого раком поставят и палкой в жопу отпетрушат. Пособишь, Николай?

Калдей как-то всхрапнул в знак согласия. Джек покраснел от унижения и ненависти. Было видно, что в угрозу он поверил. А чего ждать от лесорубов?..

И Митю тоже захлестнуло возмущение. Разве так можно?.. Он открыл было рот — и наткнулся на непримиримый взгляд Егора Лексеича.

— Вы скоты!.. — задыхаясь, повторил Джек. — Код — три двойки, тысяча!

— Вот и хорошо, — удовлетворённо кивнул Типалов. — Нет с вас героев.

Холодовский уже вбивал цифры в программу.

Где-то вдали на пустых полуночных дорогах в лесах начали взрываться мины, заложенные командой Джека. А до Арского камня не долетело даже эхо напрасных взрывов. И в кают-компании драглайна тоже ничего не изменилось, только на экране планшета восемь синих строк превратились в красные.

— Чик-чик — и вопрос исчерпан! — Егор Лексеич развёл руками. — Николай, уведи молодого человека обратно до апартаментов.

Калдей снова поднялся с дивана и подтолкнул Джека к выходу.

Холодовский задумчиво проводил Джека взглядом.

— Не знаю, как ты расцениваешь, Лексеич, а по мне всё это — самое прямое свидетельство, что мы для городских просто животные. Большие города нас презирают. Поэтому они и стали пятой колонной Запада.

Егор Лексеич не ответил. Он тоже поднялся и, кряхтя, прошёлся по кают-компании. За окнами было темно; потускневшие лампы освещали грубые балки каркаса, железные стены и потолок — всё покрашенное, но облупленное.

Егор Лексеич размышлял о своих делах.

— Завтра возьму мопед и сгоняю до Петра, — сообщил он Холодовскому. — Муху с собой прихвачу. Митрий, ты тоже со мной поедешь.

— Я? — удивился Митя.

— Головка от хуя.

— А нам что делать? — спросил Холодовский.

— После обеда выдвигайтесь на мотолыге, ты — за главного. Встретимся вечером на Сундукташе.

— Понял, — без вопросов кивнул Холодовский.

— Митрий, найди Муху и предупреди, что встаём сранья.

— А где искать Марину? — глупо спросил Митя.

— Без понятия. Она где-то по углам с твоим брательником обжимается.

— Тогда отбой, Лексеич, да? — Холодовский выключил планшет.

Серёга и Маринка в это время уединились в рулевой рубке драглайна. Маринка сидела у Серёги на коленях.

Темнота, обволакивая, мягко пьянила Серёгу и словно бы растворяла все препятствия: что скрыто тьмой, то возможно. Целуя Маринку, Серёга засунул руку ей в расстёгнутые джинсы; его мысли плавились от тесноты сдвинутых девичьих ног. Серёге даже не хотелось спешить — так было хорошо. Держать эту девчонку в руках и гладить, чувствуя, что её сопротивление потихоньку угасает, будоражило Серёгу до мурашек, до нервной дрожи где-то в животе. За стеклом рубки виднелась освещённая внешним прожектором решетчатая громада стрелы, длинно уплывающая во мрак, будто в сумасшествие.

А Маринка поддавалась просто потому, что угодила Серёге в лапы. Это было приятно, и не более того. Да, вчера в кабине форвера она хотела Серёгу. Но вчера Серёга был героем, победителем. Он скинул самосвал с горы и убил чумоход. А сегодня уже иначе. Сегодня они захватили драглайн, увернувшись от страшенного ковша, и Серёга Башенин тут был уже не при делах. Померк. Уменьшился. Превратился в себя самого — хорошего парня, каких много. И Маринка позволила бы ему всё, к чему он стремился, — чем он плох, Серёжка-то? Однако удовольствие было бы Серёгиной добычей, а не их общей.

Внезапно дверь в рубку открылась, отразившись в стекле световым прямоугольником, и в нём стояла фигура человека. Раздался голос Мити:

— Сергей, Марина, вы здесь?..

Митя почувствовал их присутствие во мраке рубки и не переступил порог.

— По зубальнику ему дам… — замерев, едва слышно прошипел Серёга.

— Здесь! — отозвалась Маринка, высвобождаясь.

— Егор Алексеич объявил отбой… Завтра тебе вставать в шесть утра.

— Отбой! — прошептала Маринка, запечатав пальцем Серёге рот.

Она соскользнула с его коленей и принялась приводить себя в порядок.

Митя посторонился, пропуская её, и Маринка засмеялась, заметив Митино смущение. Она взяла Митю за нос и дёрнула и потом легко побежала прочь по коридору. А Серёга вышел из рубки взъерошенный и злой.

— Чё, не мог нас не найти, урод? — проворчал он, толкнув Митю плечом.