Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны

И в любопытном сопоставлении Рейган подорвал доверие к своим заявлениям по Гренаде, беспричинно связав их с ситуацией в Ливане, несхожей практически по всем параметрам, включая тот, который он выдвинул. "События в Ливане и Гренаде, хотя их разделяют океаны, - сказал он, - явно связаны между собой. Москва не только помогала и поощряла насилие в обеих странах, но и оказывает прямую поддержку через нехвост суррогатов и террористов. Не случайно, когда бандиты пытались установить контроль над Гренадой, на острове находились 30 советских советников и сотни кубинских военных и военизированных формирований". Этот тезис о связи частично опирался на веру Рейгана в то, что новые лидеры были "более радикальными", чем Бишоп, что было правдой, и "более преданными Кубе Кастро", что не так. s8 Рейган также ссылался на аэропорт, который гренадцы "утверждали, что он предназначен для туристической торговли, но который выглядел подозрительно подходящим для военных самолетов, включая советские самолеты дальнего радиуса действия". Но сердцевина версии Рейгана против Советского Союза была даже не косвенной; она была мифической и идеологической.

Например, Госдепартамент в нескольких публикациях сообщил, что американские силы вторжения обнаружили "почти 900 кубинских, советских, северокорейских, ливийских, восточногерманских и болгарских сотрудников, включая "постоянных" военных советников". Звучит впечатляюще, зловещая фаланга коммунистов и радикалов (Ливия). Кто же они были? Это были 49 советских военнослужащих, 17 ливийцев, 10 северокорейцев, 10 восточных немцев и 3 болгарина - почти все.

Из 784 кубинцев 636 были строителями аэродромов, 19 дипломатическими работниками, 29 работниками здравоохранения и образования, 43 военными и различными другими категориями. Что же такого зловещего в этих "более 900" человек из шести стран? Что касается "постоянных" военных советников, то это относилось к некоторым из 43 кубинцев, отличавшихся от других, которые находились на двух-четырехмесячной временной ротации, не более того.

Обвинение в "террористических" целях и подрывном экспорте революции не имело под собой никаких оснований. Никаких. Секретные документы показывают, что все вооружения были предоставлены только для обороны Гренады и действительно включали пункты, запрещающие передачу любой третьей стороне. Все они были совместимы с обороной острова, ни одно из них не имело особого применения для использования против других стран (без морского или воздушного транспорта), а многие явно не были полезны для таких целей (например, зенитные орудия и 50 сирен предупреждения). В области безопасности гренадцы запросили у Советского Союза подготовку трех офицеров контрразведки и одного офицера разведки.

Наиболее часто цитируемой ссылкой, единственной, которая может быть принята за советскую заинтересованность в расширении коммунизма, было замечание маршала Николая Огаркова своему коллеге, майору Эйнштейну Луизону, начальнику штаба армии Гренады. Из меморандума Луисона о встрече (в марте 1983 года) Огарков заметил, что "более двух десятилетий назад в Латинской Америке была только Куба [как прогрессивная страна], сегодня есть Никарагуа, Гренада и идет серьезная борьба в Сальвадоре". Он отметил американские попытки "помешать прогрессу, но у империализма нет перспектив повернуть историю вспять." Иле предупредил, что Гренада, находясь так близко от США, должна быть "бдительной", и что Советский Союз будет "способствовать повышению боеготовности и готовности вооруженных сил Гренады", но он был немногословен, когда Луисон спросил о готовящемся запросе на топливо, запасные части, униформу и тому подобное. Он давал Луизону ободряющую речь, а не задание нести революцию дальше Гренады. Более того, он даже опустил майора Луисона; как отметил сам Луисон в своем меморандуме, "маршал Огарков ответил довольно шутливо [на просьбу о снабжении], что студенты должны заниматься учебой" - Луисон заканчивал шестимесячные курсы в Москве в качестве тактического пехотного офицера.

Правда, гренадцы пришли к выводу, что для того, чтобы привлечь внимание Москвы, они должны стремиться быть полезными Советскому Союзу. Например, Гренада и Куба (но не Никарагуа) проголосовали против резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, осуждающей советское вторжение в Афганистан.

Джейкобс в июле 1983 года включил свое замечание о том, что "сама по себе удаленность Гренады от СШГ и ее небольшие размеры означают, что мы будем играть очень незначительную роль в глобальных связях СССР ..... Чтобы Гренада могла занять все более важное положение, мы должны быть замечены в том, что влияем на региональные события. Мы должны ... быть спонсором революционной деятельности и прогрессивного развития, по крайней мере, в этом регионе". Но это не означает экспорт подрывной деятельности и революции. "В то же время, мы должны развивать и поддерживать нормальные государственные отношения с нашими соседями". Его конкретная рекомендация заключалась в том, чтобы попытаться направить Суринам в советско-кубинское русло: "Если мы сможем оказать подавляющее влияние на международное поведение Суринама, то наше значение в советской схеме вещей значительно возрастет". Соединенные Штаты стремились развернуть большую работу по связям с общественностью или пропаганде.

пропагандистская кампания, основанная на захваченных документах, но она не имела большого успеха, несмотря на несколько книг и множество статей, с энтузиазмом следовавших линии администрации, поскольку любой, кто знакомился с материалами, вскоре обнаруживал, что объективно они не поддерживают утверждения администрации. Один из самых слабых аргументов, выдвигаемых в качестве аргумента, что оружие, поставленное в Гренаду, превышало потребности обороны, был абсурден на первый взгляд - оно только что доказало свою неадекватность.

Советский Союз и Куба, само собой разумеется, осудили американское вторжение, но не проявили никакой другой реакции. Кстати, 26 октября, когда Госдепартамент вел переговоры с Гаваной о возможной сдаче и возвращении кубинцев на Гренаду, директор ЦРУ Уильям Кейси позвонил заместителю секретаря Кеннету Даму и сообщил ему, что он, Кейси, договорился с генералом Мануэлем Норьегой о перелете из Панамы в Гавану и готов выступить в качестве представителя США. Секретарь Шульц, по понятным причинам раздраженный этим несанкционированным и нежелательным действием, передал Кейси слова "забудьте об этом".

Гренадская операция, как уже отмечалось ранее, была успешной с политической точки зрения в США и, по крайней мере, в то время в Гренаде. Американские войска были выведены в течение двух месяцев, хотя 250-300 военных полицейских оставались еще полтора года. Эффект на американо-кубинские отношения был негативным, но это не изменило ситуацию. Было несколько "бонусных" эффектов для Соединенных Штатов. Подполковник Дези Бутерезе в Суринаме быстро (26 октября) приказал послу Кубы и примерно 100 кубинским сотрудникам покинуть страну и приостановил действие всех соглашений с Кубой. Никара Гуа проявил значительную озабоченность, что было положительно воспринято вашингтонскими политиками. Кастро счел необходимым отметить, что Куба не сможет прийти на помощь Никарагуа, если та подвергнется нападению. Кубинцы тоже вскоре отозвали из Никарагуа около 1000 человек персонала (а позже, когда это потребовалось в ходе продолжающихся мирных переговоров в Центральной Америке, отозвали всех кубинских военных советников из Никарагуа). Они не хотели давать Соединенным Штатам никакого предлога для вмешательства. Вскоре после операции в Гренаде французы передали сирийцам опасения по поводу возможного американского нападения, на что секретарь Шульц сказал французам, что этого не произойдет, но не стоит говорить об этом сирийцам - пусть они сами разбираются.

Более сложно определить баланс советско-американских отношений. С одной стороны, применение американцами оружия в Гренаде усилило сдерживающие факторы против советской поддержки "клиентских" государств в третьем мире. С другой стороны, трудно представить, как это могло бы изменить ситуацию, учитывая существующую осторожность. Как американская военная акция, пробившая "доктрину Брежнева", вторжение вряд ли установило бы новую модель поведения, и оно действительно оставалось уникальным. Но в Москве оно было воспринято как опасное свидетельство того, что Соединенные Штаты непредсказуемы и склонны к применению военной силы. А осень 1983 года, напомним, была временем наибольшей советской тревоги и советско-американской напряженности за последние два десятилетия.

Другие случаи прямого использования американской военной мощи были немногочисленными, хотя и гораздо более частыми, чем подобные действия Советского Союза или любой другой крупной державы. Следующий инцидент, имевший последствия, произошел три года спустя в знакомой обстановке вспышки конфликта: Ливии. В середине 1980-х годов Соединенные Штаты были вовлечены в локальные войны с Ливией, в которых участвовали Чад и Судан (и косвенно Египет). В марте 1986 года, повторяя американо-ливийское столкновение 1981 года, Соединенные Штаты вновь провели военно-морские учения в заливе Сидра. Предсказуемо, американские самолеты были обстреляны, на этот раз зенитными ракетами SA-5 большой дальности, недавно приобретенными у Смиетского Союза. Соединенные Штаты предусмотрели этот случай и быстро атаковали радары SA-5, а для пущей убедительности потопили три ливийских патрульных корабля. Ливия неразумно объявила "состояние войны".

14 апреля Соединенные Штаты нанесли бомбовые удары (с британских баз, а также с авианосцев) по объектам террористов и боевикам в Ливии, в том числе по "штабам" террористических акций, которые подозрительно походили на попытку убить Каддафи (и действительно убили его маленькую приемную дочь).

Советский Союз не считал Ливию союзником и был обеспокоен неустойчивым поведением Каддафи. "Тем не менее, Советский Союз был давним поставщиком оружия (а Ливия была платным клиентом) и традиционно поддерживал "антиимпериалистические" режимы. После мартовских терактов Советский Союз отложил запланированную встречу Шеварднадзе с Шульцем в Вашингтоне и подверг резкой критике аме1иканские мо\е, но больше ничего не сделал.

Второй крупный региональный конфликт с участием американо-советских сил в Афганистане, как и в Центральной Америке, превратился в военную тупиковую ситуацию. Ограниченный контингент советских войск", как советское правительство называло свои силы в Афганистане, был увеличен с 75 000 до 108 000 человек в 1981-82 годах, но больше не увеличивался, несмотря на то, что советские силы такого размера, поддерживающие афганскую армию, явно не могли победить моджахедов с их операционными базами в Пакистане (и в гораздо меньшей степени в Иране). В то же время повстанцы-моджахеды были не в состоянии победить афганское правительство и советские войска. Этот тупик сохранялся, несмотря на массированные поставки оружия обеим сторонам. Только Соединенные Штаты в 1980-х годах выделили более 2 миллиардов долларов на материальную поддержку повстанцев, а Саудовская Аравия - сотни миллионов. Советский Союз поставлял оружие и боеприпасы в еще больших масштабах.

Администрация Рейгана постепенно усиливала свою поддержку, особенно после 1985 года. В марте 1985 года президент Рейган подписал документ о принятии решений по национальной безопасности (\'SDD)-166, в котором была поставлена цель вытеснить советские войска из Афганистана "всеми доступными средствами", что повысило цель по сравнению с предыдущим руководством, содержащимся в "выводах" разведки, сделанных президентом Картером в 1980 году и призывавшим оказывать такую поддержку повстанцам только для "преследования" советских войск в Афганистане. Госсекретарь Шульц поддержал директора ЦРУ Кейси, добиваясь повышения цели и увеличения финансирования. Он хотел продолжать давление на Москву как для ведения переговоров, так и для вывода войск.

Поддержка моджахедов под руководством США была многонациональной акцией. Пакистан играл ключевую роль, являясь базой для повстанцев и каналом связи. Пакистанское межведомственное разведывательное управление (ISi) занималось организацией поставок и всеми отношениями с различными повстанческими группами. ISi оказывало предпочтение и предоставляло преференции и львиную долю оружия исламским радикалам, таким как Гульбуддин Хекматьяр, едва ли самый перспективный борец за свободу. Помимо Пакистана, Египет был ранним и постоянным источником советского оружия и финансовой помощи. Еще одним поставщиком был Китай, хотя к середине 1980-х годов Соединенные Штаты платили Китаю около 100 миллионов долларов в год за советское оружие для афганцев.

В марте 1986 года Соединенные Штаты после долгих раздумий решили пойти на риск и модернизировать поставляемое оружие, включив в него самую современную ручную зенитную ракету "Стингер". Эти ракеты вступили в строй в сентябре и сбили множество советских и афганских самолетов и вертолетов (в том числе, по крайней мере, один гражданский пассажирский самолет). Они также были незаконно переправлены в другие страны: Иран приобрел некоторые из них у афганских повстанцев, а Китай - у Пакистана. К началу 1990-х годов ЦРУ пыталось выкупить "Стингеры" по завышенным ценам у различных афганских группировок. Несколько штук было использовано в 1992 году против узбекских (номинально таджикских) самолетов в ходе распространения исламского восстания из Афганистана на новую независимую бывшую советскую республику Таджикистан.

Соединенные Штаты также предоставили финансирование для обучения антикоммунистических афганцев пропаганде "связей с общественностью" на Западе, а также предоставили передатчик для Радио Свободный Афганистан ("Голос свободного Афганистана"), которое тайно вещало из Пакистана после октября 1985 года. И, как часть военной поддержки, помимо вооружения и обучения современным видам оружия, таким как "Стингеры", ЦРУ также сотрудничало с ИСИ в обучении афганцев диверсионно-террористическим операциям в городах и поставляло снайперское оружие и пластиковую взрывчатку.

Самым опасным американским действием, предпринятым, по-видимому, по собственной инициативе в октябре 1984 года (еще до появления NSDD-166), было поощрение афганских повстанцев к совершению рейдов на советскую территорию с целью военного преследования, саботажа и подрывной пропаганды (включая распространение Корана) в Узбекистане и Таджикистане. После того, как об этой программе стало известно в Вашингтоне, она была свернута. Афганские повстанцы сами иногда совершали рейды на советскую территорию.

Соединенные Штаты также участвовали, без особого внимания или интереса на высоком уровне, в переговорах между Афганистаном и Пакистаном, проводимых под эгидой ООН в Женеве с 1982 по 1988 год. На протяжении всего этого периода, за исключением нескольких высокопоставленных чиновников в 1987-88 годах, не было никаких надежд на то, что Советский Союз когда-либо согласится уйти. Более того, многие в Вашингтоне предпочитали, чтобы они остались и "пускали кровь". Все внимание было сосредоточено на ведении войны в Афганистане, чтобы измотать Советский Союз. Такое невнимание к переговорам на высоком уровне впоследствии привело к определенным трудностям на заключительных переговорах в 1988 году.

Наряду с усилением американской военной поддержки моджахедов в Афганистане после 1985 года в рамках доктрины Рейгана, в июле 1985 года было наконец получено одобрение Конгресса на отмену поправки Кларка, разрешающей возобновление поставок оружия повстанцам в Анголе. Вопрос о том, стоит ли это делать, обсуждался несколько месяцев, но администрации удалось получить разрешение на это, о чем было объявлено в январе 1986 года, когда Савимби посетил Вашингтон и был принят президентом Рейганом, который с гордостью назвал бывшего маоистского партизана "борцом за свободу".104 Хотя военная помощь была оказана в гораздо более ограниченном масштабе, чем афганским повстанцам, решение о поставке зенитных ракет "Стингер" повстанцам в обеих странах было принято одновременно (март 1986 года).

Как уже отмечалось ранее, на практике "Доктрина Рейгана" была гораздо более узконаправленной, чем предполагали ее широкие моральные, идеологические и геополитические термины. Никарагуа была первой ключевой целью во времени и оставалась важной в основном из-за внутриполитического резонанса доктрины Монро в сочетании с двухпартийной политической невралгией по поводу кубинского влияния кастроитов. Но он также становился все более раскольническим, противоречивым и в конечном итоге - даже до "Иран-контра" - политическим обязательством. Афганистан оставался наиболее политически поддерживаемой заявкой, причем Конгресс выделил даже больше средств, чем запрашивала администрация. Обоснование было в основном антисоветским, частично (особенно в первые годы) подпитываемым страхами перед дальнейшей советской экспансией в регионе, а частично (особенно в более поздние годы) - тем, что Афганистан представлялся хорошей возможностью навязать тяжелое бремя.

Ангола сочетает в себе антикубинские и антисоветские мотивы с особым давлением со стороны политической элиты, которая приветствует общий фронт с Южной Америкой.

Напротив, несмотря на логику и протесты правых, в Мозамбике (где не было советских или кубинских войск, хотя эти страны оказывали определенную экономическую и военную поддержку, включая советников) администрация продолжала придерживаться дипломатического курса, призывая к урегулированию путем переговоров. Американская стратегия, по словам Шульца, заключалась в том, чтобы "подружиться с Саморой Машелом (тогдашним президентом Мозамбика) и переманить его из советского лагеря". В марте 1984 года ЮАР и Мозамбик подписали соглашение, согласно которому повстанческое Мозамбикское национальное сопротивление (РЕНАМО) будет ассимилировано, а ЮАР прекратит оказывать ему помощь, но на практике это соглашение распалось. Как подтвердил госсекретарь Шульц, Уильям Кейси в эти годы проводил противоположную политику, поощряя Южную Африку продолжать оказывать тайную помощь РЕН АМО, несмотря на дипломатические соглашения. Иногда в администрации возникали острые споры, особенно в 1985 году, когда Рейган неохотно встретился с Машелом - пока не был очарован его симпатией и не подтвердил политику отхода Мозамбика от Советов, после того как Машел осыпал Рейгана антисоветскими шутками и уничижительными анекдотами о коммунизме. В 1987 году в Соединенных Штатах вновь усилилось давление со стороны кломатических правых сил, требующих применения доктрины Рейгана в Мозамбике, но администрация продолжала давать им отпор.

Эфиопия казалась бы подходящей целью для доктрины Рейгана, с советским оружием, военными советниками и кубинскими войсками (до 17 000 на пике, в 1978 году). Тем не менее, администрация не решилась ввязаться в это дело. В отсутствие американской поддержки повстанцев кубинцы в одностороннем порядке вывели три четверти своих войск в 1984-85 годах, оставив только одну бригаду численностью 2500 человек и около 500 солдат. (Кроме того, там находилось около 1500 советских военных советников, несколько сотен восточногерманских сотрудников службы безопасности и несколько сотен израильских военизированных сотрудников). Это заметно контрастировало со значительным увеличением численности кубинских войск в Анголе в 198-88 гг. в соответствии с американской военной помощью повстанцам УНИТА, показывая, что, по крайней мере, в краткосрочной перспективе американские действия не приведут к сокращению кубинского присутствия.

В некоторых других случаях США либо прекращали военную помощь (как в Сомали в 1987-88 годах, благодаря решению Конгресса), либо вмешивались клановым образом в тайные политические действия (как, по сообщениям, в Маврикии и Маклагаскаре). Но эти события не были прямо связаны с доктриной Рейгана.

В Камбодже (называвшейся в 1980-х годах Кампучией) открытая американская помощь началась в небольших масштабах в 1985 году в качестве конгрессной, а не адрнинистративной.

Хотя помощь направлялась только небольшим некоммунистическим силам сопротивления, те объединились в коалицию с печально известными "красными кхмерами" против поддерживаемого Вьетнамом (и СССР) правительства в Пномпене. Однако, согласно постоянным сообщениям, ЦРУ тайно финансировало некоммунистические группы с 1982 года, так что американская поддержка могла быть просто более открытой. Эта помощь продолжалась в течение 1980-х годов и соответствовала политике наших союзников по Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), но это было сомнительное предприятие, поскольку вероятным преемником в случае победы повстанцев стали бы одиозные красные кхмеры. В 1980-х годах Советский Союз не принимал непосредственного участия в этом процессе, но поддерживал своего союзника Вьетнам, который разместил в Камбодже крупные силы для сдерживания повстанческого движения.

Доктрина Рейгана (и ее предшественница доктрина Хейга) доминировала в основных региональных конфликтах третьего мира в 1980-х годах, особенно в тех, в которых были заинтересованы Советский Союз и Соединенные Штаты. Конечно, было много других конфликтов, в которых эти две державы не участвовали (или в которых только одна или другая была вовлечена по касательной), например, сахарская война Полисарио с Марокко, гражданские столкновения в Индии, Шри-Ланке (бывший Кейлон), Мьянме (бывшая Бирма), Индонезии в Восточном Тиморе и других странах. Даже без вмешательства Советского Союза и Соединенных Штатов, конфликты, безусловно, имели бы место в Афганистане, Центральной Америке, Арике, Южной Америке и других странах.

Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Тем не менее, советско-американское соперничество и дуэль за влияние наложили свой отпечаток на те конфликты, в которых участвовали сверхдержавы.

и на двусторонние отношения. Этот процесс не был новым, но поворот, который он принял в 1980-х годах, был американским вызовом Советскому Союзу и тем режимам, которые были связаны с ним или соподчинены ему.

Скандал с "Иран-контрас" в США, продолжавшийся с ноября 1986 по 1987 год и в некоторой степени до конца президентства Рейгана в 1988 году, уменьшил блеск доктрины Рейгана. Хотя оружие продолжало поставляться повстанцам в Афганистане и Анголе, упадок доктрины Рейгана в последние годы администрации Рейгана сопровождался ростом влияния советских инициатив под руководством Горбачева. К 1988 году последние стали доминирующими, и наступил новый этап в аспектах отношений США и Совет в третьем мире.

Советская роль: В обороне, 1980-87 гг.

С советской точки зрения, в первой половине 1980-х годов Соединенные Штаты перешли к широкой политике более активного использования контрреволюционных повстанческих сил в своей попытке откатить историю назад.

Администрация Картера в 1980 году, после советской оккупации Афганистана. Затем, начиная с 1981 года, администрация Рейгана усилила помощь США повстанцам в Афганистане, стимулировала новое восстание в Никарагуа и косвенно поддержала другие реакционные державы в оказании помощи повстанцам в Камбодже, Анголе, Мозамбике и Эфиопии. Короче говоря, практически все успехи, достигнутые революционными силами во второй половине 1970-х годов, подверглись активной контратаке в первой половине 1980-х годов. Более того, Советский Союз был перенапряжен и не находился в благоприятном положении для оказания помощи этим режимам (за исключением Афганистана, где Советский Союз играл непосредственную и доминирующую роль, хотя и не смог подавить повстанческое движение). По мере того как во второй половине 1970-х годов СССР приобретал все больше союзников, клиентов, друзей и участников в странах третьего мира, он все больше заботился о статус-кво, а когда в 1980-х годах в этих шести союзных СССР странах "социалистической ориентации" вспыхнули повстанческие движения, Советский Союз превратился в противоповстанческую державу.

Советская оценка моральной и исторической роли правительств в этих странах была субъективной. Но его оценка к началу 1980-х годов, что колесо фортуны повернулось против этих движений, как только они оказались у власти, была объективно обоснованной. Таким же было восприятие роли США, хотя и с некоторым преувеличением в оценках самих Советов, особенно в их пропаганде. В начале этого периода руководство Сми предприняло попытку справиться с "американской угрозой" для стран третьего мира путем дипломатической инициативы, но она оказалась мертворожденной и имела лишь мимолетный пропагандистский эффект. В попытке подтвердить подход разрядки или, по крайней мере, сделать его более политически затратным для Соединенных Штатов, Брежнев в апреле 1981 года предложил "кодекс поведения" в отношении стран третьего мира по образцу обещаний о невмешательстве, содержащихся в Хельсинкском заключительном акте и применяемых к Европе. Но он был проигнорирован Соединенными Штатами.

Отсутствие советской поддержки новых прогрессивных революций в других странах после 1979 года было обусловлено, прежде всего, резким сокращением новых революционных ситуаций в постколониальном третьем мире. Советский Союз был перенапряжен в результате своих обязательств в Афганистане и прямой поддержки Вьетнама, Кубы и, в гораздо меньшей степени, Эфиопии (и еще меньше в Никарагуа и Анголе, где более прямую поддержку оказывала Куба, и в Мозамбике). Советская озабоченность сначала Польшей, затем вопросом размещения в Европе ядерных ракет средней дальности (INF), углубление внутренних экономических проблем и се1иальные перемены в самом советском руководстве еще больше уменьшили всякую склонность к более широкому вовлечению в геополитическую конкуренцию в третьем мире, э,-ен до того, как ГорбачеЙ привнес совершенно новую оценку и взгляд на мир в советскую политику после 19S5 года.

Прежде всего, многие в советском истеблишменте с 1980 года запоздало признали, что советская поддержка антиимпериалистических прогрессивных революций в третьем мире во второй половине 1970-х годов сыграла важную роль в том, что многие в других странах, в том числе и в США, отвергли разрядку. Эта точка зрения была открыто озвучена только после 1987 года, но после 1985 года ей придавался все больший вес новым советским руководством. Она стала мощным противовесом идеологическим замечаниям, хотя в течение некоторого времени она обычно находила выражение в пересмотре идеологических оценок, а не в прямом и открытом преобладании идеологических соображений.

Хотя в целом западные оценки завышены, лидеры в Москве действительно имели стратегические политические, военные и геополитические интересы. Куба и, в 1980-х годах, Никарагуа были важны для разрушения американского монопольного господства над всем Западным полушарием и обеспечения политического входа в Советский Союз. Желчный стратегический интерес был ограничен благоразумием и советско-американскими соглашениями 1962 и 1970 годов, ограничивающими советское военное присутствие и деятельность на Кубе (и, соответственно, в Никарагуа и в целом в этом регионе), Куба все еще предоставляла ценный разведывательный пункт (для перехвата сообщений) и скромные возможности для морской и воздушной разведки. Аналогичным образом, ограниченное региональное военно-морское и воздушное разведывательное присутствие было установлено во Вьетнаме (особенно в заливе Карн Рань), Эфиопии (сначала в Массауа, затем на островах Дахлак в Красном море), Йемене (Аден) и Анголе (порт и аэропорт Луанда). Наряду с заходами на пмт в дружественные страны, такие как Индия, Сирия, Мозамбик и Маврикий, эта тонкая сеть объектов помогала поддерживать политически полезное (хотя и стратегически ограниченное) военное присутствие и претензии на роль мировой державы.

Другой группой советских интересов были экономические. Хотя две страны, получившие основную часть экономической помощи (Куха и Вьетнам), были значительной чистой утечкой, они все же предоставляли некоторое полезное сырье (никель и сахар из Кухи). Но в целом Советский Союз был ограничен и, за некоторыми исключениями, такими как эти, никогда не был источником более чем скромной экономической помощи. Советский Союз вел нормальную коммерческую торговлю с большинством стран третьего мира, особенно на Ближнем Востоке и в Южной Азии, особенно там, где можно было заключить выгодные сделки, включая продажу оружия. Экспорт вооружений был значительным, намного больше, чем экономическая помощь. Там, где это было возможно, Советский Союз получал за оружие твердую валюту или ее эквивалент (как, например, в случае с Ливией), но чаще ему приходилось довольствоваться встречной торговлей. Наконец, большая часть экспорта оружия осуществлялась в кредит, особенно новым радикальным марксистским режимам в Африке и на Ближнем Востоке, и предназначалась в основном для покупки политического влияния, а вероятность возврата долга была крайне мала.

Страны третьего мира в свою очередь делятся на несколько отдельных категорий: смиалисты (Куба, Вьетнам), дружественные крупные региональные державы (Индия), радикальные неприсоединившиеся друзья (Сирия, Ираг, Южный Йемен, Ливия), новые радикальные режимы (Никарагуа, Ангола, Эфиопия, Мозамбик), и менее радикальные государства, отстаивающие лишь идеологический "антиимпериализм" (Гренада, Суринам, Конго, Гвинея-Бисау, Экваториальная Африка, Бенин и т.п.).

Куба и Вьетнам, как независимые государства, проводили свою собственную политику, несмотря на тесные отношения с Советским Союзом. Ни одному из них не угрожали внутренние повстанцы или внешние враги (за исключением Вьетнама со стороны Китая в конце 1970-х и начале 1980-х годов). Однако Куба была обеспокоена тем, что она рассматривала как возможную серьезную угрозу со стороны США в начале 1980-х годов. Обе страны непосредственно участвовали своими вооруженными силами в гражданских войнах за рубежом, Куба - в Эфиопии и Анголе, а Вьетнам - в Камбодже, и поэтому обязательно должны были участвовать в урегулировании конфликтов в этих трех странах. К середине 1980-х годов Советский Союз посоветовал Кубе и Вьетнаму вывести свои вооруженные силы, а правительствам Эфиопии, Анголы и Камбоджи (Кампучии), а также Афганистана - провести переговоры о политическом урегулировании со своими повстанческими противниками путем "национального примирения".

В других аспектах своих отношений Куба и Советский Союз с 1984 года все больше отдалялись друг от друга. В апреле 1986 года, вскоре после начала реформ Горбачева, Кастро начал свою собственную "реформу" под названием "ректификация", которая была противоположна советской перестройке. Вместо постепенной либерализации системы, ректификация Кастро означала ужесточение мер против любой политической либерализации и еще большую автаркическую изоляцию от внешнего мира. В течение следующих четырех лет гласность в Советском Союзе приводила к все более острой неофициальной, а иногда и более осторожной официальной критике больших скрытых советских субсидий Кубе и того, что рассматривалось как их растрата Кубой, включая неоправданно большие военные расходы. Кубинцы отреагировали гневно, даже с ответной критикой вице-президента Карлоса Рафаэля Родригеса в "Нью Таймс" на несколько появившихся там статей. В это же время, в 1986-87 годах, Советский Союз начал сокращать поставки нефти и снижать цену выше мировой, которую он платил за кубинский сахар; в декабре 1986 года Кастро был вынужден объявить о программе жесткой экономии, которая в последующие годы стала гораздо более суровой. Это советское сокращение не было санкцией против Кубы; оно было неизбежным побочным продуктом усилий Советского Союза, направленных на то, чтобы сделать свою деятельность экономически эффективной и сбалансировать свои счета. Однако в Гаване правильно расценили эти меры как отражение снижения приоритета Кубы в политике Содета.

К 1988 году советско-кубинская торговля сократилась на 12 процентов - первое реальное сокращение за двадцать лет. Обе стороны все чаще не выполняли обязательства, когда могли продать товар по более высокой цене на мировом рынке (советская нефть и кубинский никель), и ссорились в Совете экономической взаимопомощи (СЭВ) социалистического блока. Советский Союз, правда, неохотно, продолжал финансировать и строить ядерный реактор, который мог бы облегчить кубинские энергетические потребности. Кубинско-советские расхождения по важным международным вопросам также значительно увеличились, особенно по мере того, как Советский Союз продвигался к сближению с Соединенными Штатами в ходе встреч на высшем уровне с 1985 по 1988 год. На одной из табличек, подготовленных к запланированному визиту Горбачева в Гавану в декабре 1988 года (отложенному из-за землетрясения в Армении и раннего возвращения Горбачева из Нью-Йорка), было написано: "Куба - последний бастион социализма". После этого отношения продолжали ухудшаться.

Советские отношения с Вьетнамом, обсуждаемые в другом разделе, также демонстрировали нарастающие трения по мере того, как в 1980-х годах уменьшались советский интерес и материальная поддержка Вьетнама, а также советские советы по реформированию экономики.

Сиия иногда опасно противопоставлялась Израилю (особенно когда оба находились в Ливане). Ливия была вовлечена в интриги и конфликты в нескольких соседних странах и потенциально с Египтом и США. Ирак с 1980 по 1987 год находился в состоянии войны с Ираном; несмотря на советский Договор о дружбе и сотрудничестве с Ираком 1972 года, Советский Союз занял нейтральную позицию в этой войне.

В начале и середине 1980-х годов советские руководители стремились стабилизировать ситуацию, удерживая противников и соратников от действий, которые могли бы вызвать американское или иное (например, израильское, в случае с Сирией и ООП) вооруженное нападение. Как уже отмечалось, советские лидеры ясно дали понять Кубе, что советские вооруженные силы не смогут защитить островное государство. Они также дали это понять Никарагуа, и границы советской помощи стали еще более очевидными, когда в 1983 году Советский Союз отменил свое прежнее решение отправить в эту страну истребители МиГ-21, получив американскую угрозу уничтожить их в случае отправки. Аналогичным образом, в 1984 году, после инцидентов с арне1иканскими шахтерами, Куба попросила Советский Союз направить военно-морскую флотилию в воды вблизи Никарагуа только для того, чтобы показать советскую поддержку никарагуанцам. Москва отказала, еще раз указав Кубе и Никарагуа на резкие ограничения советской поддержки. Советский Союз, конечно, продолжал поставлять оружие на Кубу, включая вторую эскадру самолетов.

МиГ-23 в 1982 году и третью эскадрилью позже. Они оставались ниже уровня, установленного американским ограничением на поставки вооружений на Кубу.

С середины 1980-х годов Советский Союз поддерживал различные региональные предложения Контадоры и Центральной Америки (Ариас) по урегулированию никарагуанского и сальвадорского конфликтов путем переговоров. Советский Союз, а с 1984 года и Куба, призывали сальвадорских партизан быть более гибкими и вести переговоры с правительством и советовали никарагуанскому правительству поддержать региональные инициативы по урегулированию путем переговоров.

Советская роль была неизбежно ограничена и осторожна в консультировании независимых радикальных государств, таких как Сирия и Ливия, которые могли вступить в прямой конфликт с Соединенными Штатами. Как отмечалось ранее, в 1982 году (и в последующие годы) Советы ясно дали понять Сирии, что они не придут на защиту Сирии в любом конфликте в Ливане, подтвердив позицию, которую они занимали в 1967 и 1973 годах, только в случае угрозы самому Дамаску они могли бы вмешаться в конфликт. Советская поддержка ООП была еще более сдержанной. Как показала реакция СССР на американские военные действия против Ливии в 1981 и 1986 годах и оккупацию Гренады в 1983 году, Советский Союз не был готов оказать странам третьего мира, подвергшимся нападению Запада, больше, чем моральную и риторическую поддержку.

В целом, снижение советского интереса к Третьему миру проявилось в уменьшении внимания к "прогрессивным" революционным группировкам в регионе в докладе Леонида Брежнева на двадцать шестом съезде партии в 1981 году, и еще более резком снижении внимания к Третьему миру в целом Михаилом Горбачевым на двадцать седьмом съезде партии в феврале 1986 года.113 Даже в начале 1980-х годов было ясно, что общий интерес и участие в Третьем мире снижается, не считая усиления ограничений, вызванных более воинственной позицией американцев.

С 1980 года и до второй половины десятилетия основной советской деятельностью была попытка - в целом закончившаяся неудачей - закрепить успехи радикальных (обычно марксистских) режимов, пришедших к власти в середине-конце 1970-х годов. Прямое советское участие было сведено к минимуму, и были предприняты усилия по содействию урегулированию на выгодных для своих протеже условиях гражданских войн в связанных с СССР государствах или государствах-клиентах: Никарагуа, Ангола, Эфиопия, Мозамбик, Камбоджа и, прежде всего, Афганистан. Особенно после 1985 года Москва все чаще советовала своим ставленникам искать "национального примирения", то есть политического компромисса с их противниками и политического урегулирования их конфликтов.

Только в Афганистане, на границе SO\iet Union и непосредственно затрагивающем его безопасность, военные силы Сми были непосредственно задействованы. И даже там, несмотря на всю важность ситуации, военные силы Совета составляли 108 000 человек - одну пятую часть от численности американских войск, участвующих в войне в Афганистане.

Хотя были предприняты усилия по разгрому повстанцев, главной целью оставалась более скромная цель - предотвратить их победу над поддерживаемым Советским Союзом афганским правительством в Кабуле и его контроль над крупными городами и линиями коммуникаций. Первоначальные надежды на то, что в декабре 19i9 года, когда было принято решение о вмешательстве, само присутствие советских войск в гарнизоне укрепит новое афганское правительство и армию, чтобы они смогли быстро победить повстанцев, оказались ошибочными. Советские лидеры действительно пытались содействовать компромиссному урегулированию конфликта, даже в середине 1980-х годов, но до принятия решения о выводе войск в 1985-86 годах советская военно-политическая стратегия на практике сводилась к продолжению войны, которую ни одна из сторон не могла выиграть (по крайней мере, в рамках ограничений на применение сил, установленных советским руководством). Поскольку они изначально не видели устойчивости повстанцев и слабой народной базы правительства, советские лидеры не предвидели затяжной войны, в которой внешняя военная помощь могла бы сыграть значительную роль в поддержании жизни повстанцев. С 1980 года советские лидеры понимали, что застряли в этой ситуации, но не знали, как с ней справиться. Они не хотели выводить войска, поскольку это было бы явным политическим поражением и повлекло бы за собой новые риски американского вмешательства, но они также сохраняли решимость не влезать еще глубже.

Хотя этот факт мало кто признает, Советы побудили афганское правительство начать поиск путей урегулирования путем переговоров с Пакистаном и Ираном еще в начале марта 1980 года, а затем они обратились к Организации Объединенных Наций. 1980 года, а затем они обратились к Организации Объединенных Наций. В феврале 1981 года Генеральный секретарь Курт Вальдхайм назначил специального переговорщика Хавьера Переса де Куэльяра, который начал челночную дипломатию. Вскоре Перес де Куэльяр стал новым генеральным секретарем, и это назначение перешло к Диего Кордовесу, другому уважаемому высокопоставленному латиноамериканскому дипломату. Переговоры начались в Женеве в июне 1982 года и продолжались непрерывно, пока в апреле 1988 года не было достигнуто соглашение. Советский Союз добивался урегулирования, которое позволило бы ему уйти из страны, и политического урегулирования, примиряющего кабульское правительство с другими афганскими политическими силами, включая повстанцев-нуджахедов, при поддержке Пакистана и США, а также Советского Союза.

Внешняя поддержка различных повстанцев-моджахедов, оказываемая в основном через Пакистан Соединенными Штатами, Саудовской Аравией, Египтом и Китаем, а также Ираном, безусловно, способствовала их способности сорвать советские усилия по достижению военной победы, хотя неясно, удалось ли бы их уничтожить. Внешней помощи было недостаточно, чтобы принести им победу, даже когда было предоставлено достаточно современное оружие, такое как зенитные ракеты "Стингер". В ретроспективе из советских источников, включая доступные сейчас архивы, становится ясно, что советская цель заключалась в почетном уходе и выходе из дружественного внеблокового Афганистана, а не во включении Афганистана или какой-либо части страны в состав Советского Союза и не в использовании его в качестве постоянной советской военной базы и плацдарма для дальнейшей экспансии, как это изображалось в американских официальных заявлениях и общих обсуждениях с декабря 1979 года по 1980-е годы.

Как отмечалось ранее, Соединенные Штаты развернули масштабную "тайную" деятельность по снабжению афганских повстанцев военной техникой на общую сумму около 2 миллиардов долларов в 1980-х годах, а в 1985-87 годах она усилилась, включая некоторые нападения на советскую территорию и проникновение подрывной пропаганды в Таджикистан и Узбекистан. Это вызвало в Москве новое серьезное беспокойство по поводу общих американских намерений в отношении Советского Союза. Это также укрепило в Москве вывод о невозможности военной победы в Афганистане, хотя этот вывод, вероятно, был сделан еще в 1980-81 годах, до того, как американская и другая внешняя военная помощь стала основным фактором. Советское руководство в целом, несмотря на неразумный оптимизм небольшой группы лидеров, которые в конце 1979 года приняли решение об интервенции, рано осознало отсутствие в Афганистане фундамента политической поддержки кабульского правительства. Большинство советских лидеров также понимали, что введение чужеродных советских военных сил скорее ослабило, чем усилило поддержку и еще больше снизило легитимность коммунистического режима.

С 1980 по 1986 год советские усилия по решению афганской дилеммы включали три направления: во-первых, военные обязательства, достаточные для удержания основных городов, в сочетании с попытками ослабить повстанцев в других местах; во-вторых, политические усилия по укреплению режима путем перекупа некоторых племен и стремления расширить базу поддержки правительства за счет привлечения более широких некоммунистических национальных групп и лидеров и преуменьшения коммунистических социальных программ; и, в-третьих, усилия по международному урегулированию путем переговоров. Их целью был вывод советских вооруженных сил, но на условиях, которые позволили бы оставить невраждебный, неприсоединившийся и нейтральный Афганистан. Время от времени, в зависимости от изменений внутренней афганской и международной ситуации, а также от изменений в оценках советского руководства, акценты смещались. В 1983 Андропов хотел решить этот вопрос, но он знал, что это будет долгий и трудный процесс. Ему не хватало эффективной политики или политической основы для чего-либо, кроме продолжения тех же самых усилий.m Время от времени предпринимались усилия по продвижению новых военных тактик, особенно более агрессивного использования небольших элитных спецподразделений, лучше подготовленных для борьбы с повстанцами после 1984 года, в попытке укрепить переговорную позицию афганского правительства.

Захватывающее окно в мышление Андропова и работу Политбюро по этому вопросу теперь доступно в совершенно секретном протоколе заседания Политбюро от 10 марта 1983 года. Громыко докладывал от имени Комиссии Политбюро по Афганистану - группы руководителей МИДа, Минобороны, КГБ и Международного отдела ЦК, созданной в 1980 году, которую он возглавлял. Он отметил, как медленно афганское правительство стабилизирует ситуацию, и попросил выделить 300 миллионов рублей на дальнейшую помощь. Он также отметил, что поскольку переговоры с Пакистаном в Женеве под эгидой ООН идут так медленно, "мы должны сделать все возможное, чтобы найти взаимоприемлемые варианты политического урегулирования", хотя это будет длительный процесс. Андропов, однако, не был склонен санкционировать более уступчивую позицию на переговорах или, с другой стороны, такие большие расходы. Он попросил переработать рекомендации комиссии и сделать их более "политическим документом", под которым он ясно дал понять, что имел в виду, что "он должен быть изложен гораздо более гибко". Громыко и Борис Пономарев сразу же сказали, что документ будет переработан. Андропов также предложил провести скорую встречу с Бабраком Кармой! Василий Кузнецов, Николай Тихонов и Михаил Горбачев дружно ответили: "Правильно". Такова была глубина Политбюро.

С поправками, внесенными Андроповым, заключение комиссии было, как обычно, одобрено, но никакого реального решения принято не было, кроме как делать больше того же самого.

Однако мысли Андропова хорошо отражали основу подхода Политбюро в первой половине 1980-х годов. Прежде всего, он говорил о том, "с какими трудностями и с какой осторожностью" принималось решение об отправке войск в Афганистан в 1979 году (который он, как один из четырех ответственных лиц, представил в 1983 году в явно "пересмотренном" виде). Далее он продолжил: "При решении афганской проблемы мы должны исходить из существующих реалий". "Чего вы хотите? Это феодальная страна, где племена всегда правили на своей территории, а центральная власть далеко не всегда распространялась на каждую деревню. Суть вопроса не в положении Пакистана. Американский империализм дает нам здесь бой, прекрасно понимая, что на этом участке мировой политики он потерял свои позиции. Поэтому мы не можем отступать. Чудес на земле не бывает. Иногда мы сердимся на афганцев за то, что они не действуют последовательно и работают медленно. Но давайте вспомним нашу борьбу с бандитами [басмачеством] в Средней Азии. Ведь тогда в Средней Азии была сосредоточена практически вся армия Катуни, и борьба с басмачами была очень сложной.

продолжалась до середины 30-х годов. Поэтому в отношении Афганистана необходимы и требовательность, и понимание". Очевидно, что афганская проблема не была решена при советских лидерах старой школы, таких как Брежнев и Андропов. Ключевой поворотный момент, как теперь известно, наступил в начале правления Горбачева,

в 1985-86 годах, хотя это не стало очевидным до публичного заявления Горбачева в феврале 1988 года о конкретном плане в течение года в случае успеха Женевских переговоров. Горбачев позже рассказал, что вскоре после апрельского пленума ЦК 1985 года Политбюро провело

"жесткий, беспристрастный анализ ситуации [в Афганистане] и уже в то время начал искать выход из ситуации". Он подчеркнул, насколько сложной оказалась задача, и заявил о необходимости более гибкого "подлинно национального" руководства в Афганистане и международных переговоров, чтобы обеспечить превращение Афганистана в "независимое, нейтральное и неприсоединившееся государство", которое "отвечало бы интересам Афганистана", а также "нашим государственным интересам". Об этом периоде теперь больше известно от бывших советских официальных лиц. В марте 1985 года, сразу после своего утверждения на посту генсека и перед знаменитым апрельским пленумом, Горбачев обсуждал с Анатолием Черняевым и Георгием Арбатовым приоритетные вопросы политики, которыми он должен заниматься. Афганистан был в списке седьмым или восьмым; когда Арбатов предложил переместить его на первое место, Горбачев согласился. На нескольких первых заседаниях Политбюро, когда Афганистан стоял на повестке дня, Горбачев обратил внимание своих коллег на влияние войны на внутреннюю ситуацию, зачитывая вслух некоторые из многочисленных писем от солдат или их семей с вопросами: "Зачем мы здесь?" и "Мы здесь выполняем интернациональный долг, а мы убиваем людей". Еще раньше Горбачев побудил маршала Ахромеева после посещения им Афганистана весной 1984 года высказать Политбюро свои откровенные суждения о том, что война ведется против народа Афганистана и ее невозможно выиграть, и что Кармаль и даже Наджибулла оказались неспособными сплотить афганский народ.

Переговорщик от ООН Диего Кордовес сказал, что "с момента прихода Горба-шева все начало меняться. Это было немедленно и очень существенно".

В мае [когда переговоры возобновились], всего через два месяца после его вступления в должность, они выдвинули ряд идей о том, как должны продвигаться переговоры".126 В

В июне 1985 года, после трехлетнего перерыва, Советский Союз возобновил советско-американские переговоры по региональной безопасности в Афганистане на уровне заместителей министров иностранных дел. В августе первый заместитель министра иностранных дел Георгий Комиенко взял на себя новую активную роль в двусторонних дискуссиях с министром иностранных дел Пакистана Якубом Ханом.

Некоторые аналитики предположили или сделали вывод из продолжающихся активных советских военных операций в Афганистане и значительных поставок оружия афганским правительственным силам в период с 1985 по 1988 годы, что советское руководство под руководством Горбачева все еще пыталось одержать военную победу. Как отмечалось ранее, большинство советских военных и чиновников внешнеполитического ведомства задолго до 1985 года пришли к выводу, что военное решение не представляется возможным.

Возможно, что весной 1985 года Горбачев был готов позволить тем, кто считал, что военные действия могут привести к победе или, по крайней мере, к улучшению позиции для ведения переговоров с позиции силы, сделать все возможное в течение следующих шести-восьми месяцев. Однако увеличения численности советских войск не произошло.

17 октября 1985 года Политбюро обсудило проблему советской политики в отношении Афганистана и приняло принципиальное решение вывести советские войска как можно скорее, оставив у власти дружественное правительство. Это решение не сильно отличалось от результата, с которым согласился бы любой советский лидер, по крайней мере, с 1982 года, но что отличалось, так это готовность признать необходимость решения вопроса и решение предпринять действия для этого. На двадцать седьмом съезде партии в феврале 1986 года Горбачев публично назвал ситуацию в Афганистане "кровоточащей раной" и заявил о желании СССР вывести свои войска "в ближайшее время", открыв общественную дискуссию и подготовив почву для вывода войск.

Другие информированные советские источники также ссылались на принятое в 1985 году решение о выводе войск из Афганистана, и оно нашло отражение во многих шагах, которые были предприняты в последующие три года, несмотря на продолжение войны. В отчете Министерства иностранных дел в 1989 году говорилось, что решение о выводе войск из Афганистана было принято в декабре 1985 года; возможно, это более позднее подтверждение Политбюро более раннего решения или дата какого-то внутреннего применения министерством решения Политбюро от октября 1985 года.

Перед заседанием Политбюро в октябре 1985 года Горбачев тайно встретился с Бабраком Кармалем и прямо сказал ему, чтобы он сформировал свое правительство, потому что "мы должны вместе подумать о выводе советских войск из Афганского Истана". Лицо Кармаля потемнело, и он сказал, что если Советский Союз выведет войска, то "в следующий раз вам придется ввести миллион солдат". Это описание встречи было дано позже Наджибуллой, преемником Кармаля, который присутствовал на заседании. Наджибулла утверждал, что после заседания сказал своим коллегам, что реакция Кармаля была неправильной. Хотя, возможно, это была самообманная выдумка Наджибуллы, наблюдатель из SO\iet, присутствовавший на заседании, внимательно изучил реакцию афганских официальных лиц и сообщил, что только Наджибулла, похоже, согласился с этой идеей, и что сам Наджибулла, вероятно, пришел к выводу, что ситуация может быть урегулирована только после ухода всех иностранных войск. Несколько месяцев спустя, в мае 1986 года, Наджибулла вновь назначил Бабрака Кармала генеральным секретарем партии, хотя последний остался на посту президента.

Советское руководство впервые раскрыло свое намерение вывести войска американскому руководству на встрече на высшем уровне в Женеве в ноябре 1985 года. Гор Бачев поднял тему Афганистана в ходе обсуждения на саммите и говорил о выводе войск "как части общего политического урегулирования между нами". Рейган, однако, проигнорировал этот комментарий, который не был предусмотрен в его сценарии, и просто сделал запланированное ранее заявление, в котором Афганистан, наряду с Никарагуа и Камбоджей, был назван примером советских проблем. Госсекретарь Шульц сказал другим членам американской делегации, что он почувствовал, что Москва, возможно, пересматривает свою позицию по Афганистану.

В течение следующего года дипломатические переговоры продвигались очень медленно, а Соединенные Штаты увеличили масштаб и эффективность поставок оружия афганским повстанцам. Бабрак Каннал также проявлял осторожность в продвижении к "национальному примирению", интерпретируя эту согласованную цель гораздо более ограниченно, чем Горбачев. В ноябре 1986 года на очередном ключевом заседании Политбюро было принято несколько важных решений по Афганистану. Горбачев жаловался, что за год, прошедший с их встречи в октябре 1985 года, не было достигнуто никакого прогресса в решении этого вопроса. Иле заявил, что Советский Союз должен закончить войну за один или, самое большее, за два года, и позже предложил вывести половину советских войск в 1987 году, а другую половину - в 1988 году. Он также призвал к "расширению политической базы режима с учетом реального распределения власти". Наджибулла должен был заменить Каннала, который стал совершенно неэффективным. Наджибулла должен быть приглашен в Москву в следующем месяце. Наконец, Горбачев также подчеркнул необходимость начать прямые переговоры с Пакистаном и гарантировать, что за выводом советских войск не последует приход американцев в Афганистан.

Этот протокол заседания Политбюро представляет особую ценность, поскольку является неприукрашенной стенограммой, а не просто документом о принятии решения по итогам заседания. Среди откровенных моментов, касающихся советско-американских отношений, можно отметить высказывание Андрея Громыко: "Что касается американцев, то они не заинтересованы в урегулировании ситуации в Афганистане. Наоборот, им выгодно, чтобы война затягивалась", на что Горбачев ответил: "Совершенно верно". Когда Горбачев выразил озабоченность тем, чтобы американцы не вводили войска в Афганистан после вывода советских войск, маршал Ахромеев сказал: "Они не войдут в Афганистан с вооруженными силами", а Анатолий Добрынинынин добавил: "Об этом мы можем договориться с американцами". Было полное согласие с тем, что "стратегической целью", как подчеркнул Громыко, является "завершение войны" и возвращение советских войск домой. В середине их беседы Шеварднадзе заметил: "Сейчас мы пожинаем плоды непродуманных в прошлом решений ".

В Соединенных Штатах советское решение о выводе войск, публично объявленное Горбачевым в феврале 1988 года, часто связывали с американскими поставками оружия, особенно зенитной ракеты "Стингер" (решение о поставках было принято в марте 1986 года, а первые успешные стрельбы в Афганистане - в сентябре 1986 года). Но в этом обсуждении в Политбюро в ноябре 1986 года не было никакого упоминания о "Стингере" или вообще о поставках американского оружия. Там обсуждались вопросы численности афганской армии и сил безопасности, а также повторялся вывод, сделанный за несколько лет до этого, о том, что военное решение не представляется возможным; как заметил Виктор Чебриков: "Военный путь не дал решения за последние шесть лет". И, как подчеркнул Горбачев: "Мы наметили линию на решение афганской проблемы на заседании Политбюро в октябре прошлого года". Нужно было энергичнее продвигаться вперед, в соответствии с этой линией.

И они сделали это. Бабрак Карма! был смещен с поста президента через неделю, 20 ноября. 12 декабря президент Наджибулла посетил Москву, где Горбачев сказал ему прямо: Советские войска будут выведены через полтора-два года, и ему лучше укрепить свое положение реальным "национальным примирением" в течение этого времени.

Между тем, Комиссия Политбюро по Афганистану под председательством Шеварднадзе, с Язовым, Чебриковым и Яковлевым. Советская дипломатия удвоила усилия, особенно в отношении Пакистана и переговоров в ООН. Советам было трудно привлечь Соединенные Штаты, хотя американцы продолжали выступать за нейтральный, независимый Афганистан, который Советы также стремились использовать в качестве барьера на пути американского вторжения. Разумеется, существовали различные желания и ожидания относительно характера будущего афганского правительства.

В середине сентября 1987 года Шеварднадзе, наконец, доверительно сообщил Шульцу то, что они сказали Наджибулле девятью месяцами ранее: Советский Союз был полон решимости вывести свои войска из Афганистана, возможно, менее чем через год, по всей вероятности, до конца правления администрации Рейгана, и он хотел получить американскую помощь в международных переговорах, чтобы облегчить вывод войск и предотвратить создание радикального фундаменталистского исламского режима. Горбачев сказал Шульцу в апреле, когда министр был в Москве, что Советы хотят вывести войска, и еще раньше советские официальные лица говорили об этом послу Артуру Хартману. Но Шеварднадзе теперь говорил, что решение твердое. Оборонительная "удерживающая" роль в Афганистане уступала место активным шагам по решению проблемы вывода советских войск и, по возможности, гражданской войны.

В Африке советские лидеры в первой половине 1980-х годов просто пытались поддержать режимы в Эфиопии, Анголе и Мозамбике. Это включало советских военных советников, в том числе прямую консультативную помощь в ведении войн в Эфиопии и Анголе, хотя в Анголе кубинцы играли более центральную роль. В Эфиопии кубинцы с самого начала дистанцировались от эфиопской кампании против эритрейцев (с которыми кубинцы ранее симпатизировали, когда те боролись против старого режима в Аддис-Абебе). В 1984-85 годах, как отмечалось ранее, кубинцы вывели три четверти своего военного персонала (отчасти также потому, что ни эфиопы, ни Советы не стали бы оплачивать их содержание).

Помимо отказа от каких-либо новых обязательств в Африке, Советский Союз сократил прежние связи. Например, с 1983 по 1988 год Советский Союз сократил число африканских государств, получавших военную помощь (в основном незначительную), с двадцати двух до семи. Более того, увеличив военную помощь Анголе в 1987-88 годах после того, как США начали поставлять оружие Савимби, и сохраняя поддержку Менгисту в Эфиопии, как уже отмечалось ранее, советские лидеры с 1985 года призывали своих друзей идти на компромисс, добиваться "национального примирения" с другими группами и пытаться разрешить свои споры политическими средствами. Это было советское послание Эфиопии, Анголе, Мозамбику, Организации народов Юго-Западной Африки (СВАПО) в Намибии и Африканскому национальному конгрессу (АНК) в ЮАР. Для тех, кто находился у власти и противостоял повстанцам (Эфиопия, Ангола и Мозамбик), это означало отказ от части власти, которой они обладали. И для них, и для Советского Союза это означало размывание "прогрессивного", социалистического характера этих стран. Но это также могло означать выживание и в любом случае казалось единственным реалистичным курсом. Для Советского Союза это освободило бы руководство от дорогостоящего экономического и политического бремени.

На Ближнем Востоке Советский Союз ослабил связи с несколькими радикальными государствами, с которыми он был связан, стремясь построить новые связи с другими. Например, Советский Союз уравновесил свой Договор о дружбе и сотрудничестве 1979 года с Народной Демократической Республикой Йемен (Южный Йемен) заключением аналогичного договора с Йеменской Арабской Республикой (Северный Йемен) в октябре 1984 года. В июле 1984 года Советский Союз возобновил дипломатические отношения с Египтом. В сентябре и ноябре 1985 года Советский Союз впервые установил дипломатические отношения с Оманом и Объединенными Арабскими Эмиратами. В 1984 году шейхство Кувейт и Королевство Иордания совершили первые закупки оружия у Советского Союза. Все эти шаги способствовали возможному расширению советского влияния и, конечно, расширению советских контактов, размывая советское отношение к радикальным арабским государствам. Когда в январе 1986 года произошел переворот в руководстве Южного Йемена, в Вашингтоне активно высказывались подозрения, что Москва организовала приход к власти более уступчивого лидера. На самом деле советские лидеры были удивлены не меньше других, и советский, а также западный персонал был быстро эвакуирован (на кораблях "Смит" и британских судах). Соединенные Штаты, для пущей убедительности, предупредили Советы не вмешиваться в ситуацию, а те в свою очередь призвали Соединенные Штаты не вмешиваться. Ни одна из сторон не вмешалась (и никогда не намеревалась этого делать).

В 1985 и 1986 годах Советский Союз расширил свои контакты на Ближнем Востоке еще одним, особенно важным способом. Они начали тихие дипломатические переговоры с Израилем, рассчитывая на окончательное возобновление дипломатических отношений (разорванных с 1967 года).

В 1987 году попытка израильтян и иорданцев начать арабо-израильские переговоры о мире в Палестине, поощряемая Соединенными Штатами, провалилась. Тем не менее, она включала идею совместного спонсирования США и СССР возобновления международной конференции ООН в качестве рамочной основы.

Это не похоже на то, что произошло позже. Но в 1987 году Соединенные Штаты решили пойти на такую процедуру, которая обязательно вовлечет Советский Союз в мирный процесс и, таким образом, потребует от Америки уверенности в том, что Советский Союз будет действовать конструктивно. Шульц и Шеварднадзе провели консультации в апреле 1987 года и достигли соглашения. Хотя инициатива провалилась по другим причинам, она показала готовность и заинтересованность как американского, так и советского правительств в совместных действиях, чтобы попытаться помочь урегулированию давнего арабо-израильского конфликта.

В целом, советское руководство стремилось сохранить или расширить свою роль в странах третьего мира, в частности в Южной и Юго-Западной Азии, не за счет обязательств перед радикальными режимами, а за счет более широких контактов. Например, в феврале 1986 года первый заместитель министра иностранных дел Георгий Комиенко посетил Иран, и были подписаны соглашения о возобновлении гражданских авиаперелетов и создании совместной экономической комиссии по эксплуатации природного газа, важные как признаки восстановления некоторой степени нормальной жизни и советского балансирования между Ираком и Ираном. (Соединенные Штаты безуспешно пытались сделать то же самое посредством тайной дипломатии и обмена разведданными с Ираком и поставок оружия в Иран).

В мае 1985 года Москву посетил премьер-министр Раджив Ганди, а в ноябре 1986 года Горбачев посетил Индию, поддерживая традиционно тесные связи. Визит Горбачева в Индию был его первым визитом в любую азиатскую страну или страну третьего мира, и во время визита он подписал совместную "Делийскую декларацию", воплощающую кодекс нового мышления о мирном сосуществовании для стран третьего мира. Она была почти не замечена в Соединенных Штатах, но получила широкую огласку в этой части мира. Горбачев подтвердил эти позиции во время второго визита, состоявшегося hvo лет спустя. В заметном отклонении от советской политики Горбачев поощрял Индию к улучшению отношений с Пакистаном и Китаем и не пытался привлечь Индию к полублокаде против Запада.

Примерно в это же время Советский Союз начал предпринимать малозаметные усилия по улучшению отношений с другими устоявшимися средними державами третьего мира, которыми он пренебрегал, уделяя внимание "прогрессивным", но менее стабильным и более бедным радикальным государствам.

Таким образом, практическим политическим и экономическим соображениям стал придаваться больший вес, а идеологическим - меньший, что отражало новый взгляд на мир, прозвучавший в докладе Горбачева на съезде партии в феврале 1986 года. Советский Союз меньше оборонялся и переходил к нормальным отношениям, основанным на взаимных интересах, или, как выражались советские представители, на "балансе интересов", а не на балансе сил или общей идеологии. Однако все еще оставалась необходимость ликвидации региональных конфликтов и гражданских войн, в которые Советский Союз ранее втянулся или ввязался.

Когда этот переходный период еще не начался, возникла новая вспышка конфликта, которая помогла указать путь к сотрудничеству, а не к конфронтации с Западом в преодолении подобных кризисов. Ирано-иракская война была необычным случаем конфликта, в котором и Советский Союз, и Соединенные Штаты избегали прямого участия и не рассматривали его как конфликт между Востоком и Западом. В конце 1986 года международное судоходство через Персидский залив в нейтральный Кувейт стало подвергаться атакам со стороны Ирана. Кувейт, у которого были хорошие отношения с Соединенными Штатами, а втайне и с Советским Союзом, вместе с другими членами Совета сотрудничества стран Персидского залива поднял вопрос о том, чтобы обратиться к сверхдержаве за защитой судоходства в Персидском заливе. В начале 1987 года члены Совета обратились к Соединенным Штатам и Советскому Союзу, предложив "рефлагирование" - номинальную регистрацию кувейтских судов под американским или советским флагом, чтобы подчеркнуть приверженность двум державам к их защите. Советский Союз, видя возможность развивать сотрудничество в сфере безопасности вместе с Соединенными Штатами, согласился. Перед американскими политиками встал вопрос не только о том, брать ли на себя обязательства по военной защите, но и о том, соглашаться ли на роль СССР. Многие, включая некоторых представителей администрации, выступали против этого. Тем не менее, операция была проведена, и прошла успешно, способствуя принятию резолюции ООН 598, поддержанной как Советским Союзом, так и Соединенными Штатами, и к августу 1988 года признанию Ираном и Ираком прекращения огня. Операция была успешной не только по своим конкретным условиям и способствовала прекращению восьмилетней войны, но и, как позже отметил министр Шульц, "Соединенные Штаты и Советский Союз впервые с начала холодной войны оказались на одной стороне в вопросе безопасности".

Доктрина Горбачева", от конкуренции к сотрудничеству, 1988-91 гг.

В течение первых трех лет своего руководства Горбачев постепенно сглаживал региональные конфликты, в которые был вовлечен Советский Союз или на которые он мог повлиять, но он не отстранялся от участия в них и не прекращал их. Тем не менее, с самого начала он начал формулировать свою позицию.

подход, который можно назвать доктриной Горбачева, хотя он никогда не использовал этот термин. В своей речи на Двадцать седьмом съезде партии в феврале 1986 года он подчеркнул необходимость мирного политического разрешения споров и развития всеобъемлющей международной системы общей безопасности. Он подчеркнул свободу выбора каждой нации, в основном в контексте Европы, но применимо везде.

17 сентября 1987 года в большой статье, приуроченной к открытию ежегодной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, Горбачев вновь подчеркнул необходимость создания всеобъемлющей системы международной безопасности, включая необходимость урегулирования региональных конфликтов, и прежде всего призвал использовать ООН и другие международные дипломатические средства. Он призвал к наращиванию усилий по урегулированию конфликтов, использованию миротворческих сил ООН, активизации международного сотрудничества в борьбе с терроризмом, организации "горячей линии" штаб-квартиры ООН со столицами постоянных членов Совета Безопасности ООН и обеспечению прав человека. Более того, Советский Союз начал делать то, что наполняло содержанием этот подход, например, признал и начал оплачивать миротворческие операции ООН, которые ранее осуждал. (Советское сотрудничество в сопровождении кувейтских судов уже отмечалось).

В экономической сфере Советский Союз начал переориентировать все свои отношения с Третьим миром, резко сократив идеологические и даже властные соображения (за некоторыми исключениями) и увеличив важность экономических критериев. Примерно через два года после начала этого процесса Горбачев оформил его в июле 1990 года указом, в котором говорилось, что советские экономические отношения с развивающимися странами третьего мира будут основываться "на принципах взаимной выгоды и взаимных интересов, руководствуясь международными стандартами и практикой", что означает, прежде всего, равную экономическую выгоду для Советского Союза от торговли. Эти отношения также должны были соответствовать "реальным возможностям", то есть экономическим ограничениям для Советского Союза. Помимо сокращения субсидий Вьетнаму и Кубе, Советский Союз пересмотрел условия египетского долга. Советский Союз также начал искать свою роль в Генеральном

Советский Союз также принял меры по нормализации отношений с другими странами. Подпольные радиопередачи на Иран и Китай были прекращены (в сентябре и ноябре 1986 года, соответственно). Многие из этих шагов, конечно, были направлены на восстановление связей и влияния, но они также свидетельствовали о признании Советским Союзом того, что безопасность действительно является всеобъемлющей, а не только военной, и лучше обеспечивается сотрудничеством, а не конфронтацией.

В какой-то степени новый кооперативный интернационализм, выдвинутый Горбачевым, отражал осознание ограниченности советской способности влиять на ход событий, но он не ограничивался этим. Горбачев рассматривал мировой политический процесс как сложный, выходящий далеко за рамки традиционного советского представления о простой игре с нулевой суммой двух лагерей, соперничающих за мировое господство. Он был первым советским лидером, который смотрел на мир в постленинских терминах.

Доктрина Горбачева была не просто благоразумным отказом от чрезмерных обязательств, но имела целью внести вклад в новый мировой порядок, всеобъемлющую систему международной безопасности. Горбачев стремился не просто избежать новых обязательств и сократить потери от прежних советских вовлечений, а попытаться заново разрешить региональные конфликты. Таким образом, в последние четыре года его правления Советский Союз стремился добиться международного (а в гражданских войнах и национального) сотрудничества в разрешении конфликтов на основе баланса интересов. Советский Союз отказался от военной оккупации в Афганистане. Он призывал кубинцев вывести свои войска из Эфиопии и Анголы, вьетнамцев - вывести войска из Камбоджи, никарагуанцев - провести свободные выборы и заключить мир, сальвадорских инсургентов - сложить оружие и присоединиться к политическому процессу, а камбоджийские группировки - урегулировать свой конфликт. Она помогла возобновить мирный процесс на Ближнем Востоке и присоединилась к усилиям ООН по свертыванию иракской оккупации Кувейта. Эти и другие мероприятия в странах третьего мира проходили параллельно с шагами в Европе, приведшими к окончанию разделения Европы и холодной войны.

Главным и самым приоритетным был Афганистан. 8 февраля 1988 года Горбачев объявил о согласии Советского Союза вывести все советские войска из Афганистана в течение десяти месяцев с момента подписания соглашений, находившихся в то время на стадии переговоров в Женеве.147 Он наконец-то "укусил пулю", и, несмотря на ссылку на переговоры, он поставил вывод советских войск на безвозвратный курс. Горбачев публично отдал должное афганскому руководству.

Он утверждал, что создание совместного правительства является "чисто внутренним афганским вопросом", но женевские переговоры могут помочь процессу мирного национального примирения Афганистана. Более того, отражая свою уверенность в ранее принятых на себя обязательствах внешних держав, он отметил: "Женевские обязательства закроют каналы внешней помощи тем, кто надеется навязать свою волю всему народу с помощью вооруженной силы". Наконец, "когда афганский узел будет развязан, это окажет самое глубокое влияние и на другие региональные конфликты" - на Ближнем Востоке, ирано-иракскую войну, на юге Африки, в Кампучии (Камбодже) и в Центральной Америке.

В ходе интенсивных переговоров были выработаны конкретные договоренности: два двусторонних соглашения между Афганистаном и Пакистаном, еще два, которые Советский Союз и Соединенные Штаты должны были подписать в качестве "свидетелей", и, наконец, Декларация о международных гарантиях, которую должны были подписать Соединенные Штаты и Советский Союз. 14 апреля 1988 года этот пакет документов был подписан.

были подписаны так называемые "Женевские соглашения", которые должны были вступить в силу 15 марта 1989 года.

Но главный вопрос касался продолжения поставок оружия внешними державами афганским повстанцам и правительству.

В тот самый момент, когда Советский Союз решительно и открыто начал выводить войска, Соединенные Штаты отказались от своего ключевого обязательства. В декабре 1985 года Соединенные Штаты договорились, что после вывода всех советских войск стороны (включая Пакистан и Соединенные Штаты) прекратят поставки оружия повстанцам. Однако, когда Шеварднадзе публично заявил об этом в январе 1988 года, Шульц не стал возражать; только в марте, после публичного заявления Горбачева о выводе войск, Москве стало ясно, что Соединенные Штаты изменили свою позицию; теперь вывода советских войск недостаточно, должна быть "симметрия" в отношении поставок оружия: если Советский Союз может продолжать поставлять оружие афганскому правительству, то Соединенные Штаты должны иметь право поставлять оружие повстанцам. Хотя с моей точки зрения такая позиция не была неразумной, было неразумно переходить к ней во время завершения сделки.

Дело в том, что в 1985 году никто в Вашингтоне не верил, что Советский Союз всерьез намерен вывести свои войска, и, как признал Шульц, в начале 1988 года, "когда возможность вывода советских войск стала все более реальной", позиция, на которую ранее согласились Соединенные Штаты, казалась менее выгодной. Более того, президенту Рейгану, ранее не знавшему о позиции, занятой его администрацией, не понравилась идея о том, что Соединенные Штаты прекратят помощь "борцам за свободу" до того, как коммунистическое афганское правительство окажется на вершине власти. Предложенное соглашение также подверглось общественной критике в Соединенных Штатах. И это было верное суждение Шульца, на которое он намекает в своих мемуарах, что советские лидеры к началу 1988 года были настроены на вывод войск и были просто не в состоянии противостоять требованию США о симметрии в поставках оружия. Горбачев чувствовал себя "преданным", как сказал Добынин послу Джеку Мэтлоку, но он действительно был не в состоянии сделать что-либо, кроме как принять результат. Результатом стала шарада, в которой соглашения гласили, что Пакистан не будет поставлять оружие повстанцам, а Соединенные Штаты гарантировали выполнение соглашений, но с "пониманием" на стороне, что поставки оружия будут продолжаться.

Это было далеко не идеально - "церемония" подписания Женевских соглашений была удивительно холодной и формальной, не было даже обычных рукопожатий. Тем не менее, вывод советских войск действительно имел формальное, хотя и тонкое международное прикрытие. Половина советских войск была выведена в первые три месяца, а последний вывод состоялся по графику 15 февраля 1989 года. Вопреки ожиданиям большинства американских официальных лиц и, вероятно, большинства советских официальных лиц, афганское правительство Наджибуллы успешно отражало атаки моджахедов в течение еще трех лет.154 В течение большей части этого времени Советский Союз продолжал посылать крупные поставки оружия. В сентябре 1991 года Соединенные Штаты и Советский Союз договорились с 31 декабря прекратить любую помощь оружием всем афганцам, наконец-то реализовав "негативную симметрию". В апреле 1992 года правительство Наджибуллы пало, хотя среди преемников продолжали существовать меняющиеся альянсы и межпалаточные вооруженные конфликты.

За советской инициативой по Афганистану в феврале 1988 года последовали другие, касающиеся других региональных (и гражданских) конфликтов. Практически все они касались сложных многосторонних переговоров, а также трудные усилия по убеждению и постепенному отказу от существующих советских обязательств. Тем не менее, в течение четырех лет до 1991 года наблюдалась впечатляющая динамика.

Вторым крупным региональным конфликтом, обернувшимся гражданской войной, которая привела к советско-американской прокси-конфронтации, была Ангола. И здесь, с началом 1988 года, советская и кубинская стороны продвинулись к разрешению конфликта. 29 января Куба согласилась, в обмен на место за столом переговоров, вывести все свои войска из Анголы в рамках процесса мирного урегулирования. Когда Шульц поднял тему Анголы в апреле, находясь в Москве, он нашел Горбачева и Шеварднадзе обескураженными, но заинтересованными в прогрессе в решении этого вопроса. На московском саммите, состоявшемся четыре недели спустя, Шульц и Шеварднадзе договорились поставить целью достижение соглашения по Анголе и Намибии к сентябрю, десятой годовщине принятия резолюции ООН 435.

Советские лидеры пытались убедить кубинцев и ангольцев договориться о выводе войск Кубы и "национальном примирении" с Савимби. Хотя они и договорились о полном выводе кубинских войск, сроки и график вывода были другими вопросами. Обе стороны создали крупные силы, а южноафриканцы активно действовали в регионе Савимби. После провала наступления ангольского правительства в 1987 году, УНИТА продвинулась вперед и осадила Куито-Куанавале, что продолжалось в течение первых трех месяцев 1988 года. В это время, в марте, помощник секретаря Крокер встретился с министром иностранных дел ЮАР Рулофом (Пиком) Ботой в попытке заручиться сотрудничеством ЮАР в урегулировании, но просьба была отклонена. Советы призвали кубинцев отказаться от Куито-Куанавале и, по сути, от юга Анголы, но кубинцы отказались. Контрнаступление под руководством Кубы освободило город и заставило УНИТА отступить. В июне кубинцы и ангольцы атаковали южноафриканские силы на плотине Калуеке, давно уступленной им. Эти поражения и недовольство южноафриканской общественности своими потерями заставили южноафриканцев быть более готовыми к компромиссу на переговорах. 20 июля были подготовлены основные пункты общего соглашения по Намибии и выводу иностранных войск из Анголы, а в августе было заключено перемирие. К концу августа южноафриканцы завершили вывод войск из Анголы, а к концу сентября был принципиально согласован двухлетний вывод войск Кубы. 13 декабря 1988 года соглашение было окончательно подписано в присутствии помощника министра иностранных дел США Крокера и заместителя министра иностранных дел СССР Анатолия Адамишина. Неделю спустя, 22 декабря, министры иностранных дел подписали соглашение о создании Намибии (которая затем

возникло как независимое государство в марте 1990 г.), а трехсторонний анголо-южноафриканско-кубинский договор содержал взаимные обязательства, включая график полного вывода кубинских вооруженных сил к середине 1991 г.159.

Декабрьские соглашения 1988 года фактически свели ангольский конфликт из "регионального конфликта" с внешними партнерами к гражданской войне, хотя военные действия продолжались (с периодическими новыми кратковременными прекращениями огня), с продолжающимися поставками анголов со стороны внешних держав, еще два с половиной года.rn° Соединенные Штаты, Советский Союз и Португалия (в качестве официального посредника) сотрудничали в попытках склонить правительство в Луанде к соглашению о передаче власти или "национальном примирении". К концу мая 1991 года все кубинские войска были выведены. Наконец, 31 мая 1991 года было подписано мирное соглашение, а Соединенные Штаты и Советский Союз согласились прекратить поставки оружия. Правительство и УНИТА договорились о значительном сокращении и слиянии своих вооруженных сил. Вскоре после этого МПЛА отказалась от марксизма-ленинизма и перешла к социал-демократии. В Анголе, по крайней мере, был кламсизм.

Следующий продолжающийся конфликт в Африке произошел в Эфиопии. Горбачев сказал полковнику Менгисту Хайле Мариаму, когда тот посетил Москву в июле 1988 года, что он должен работать над урегулированием путем переговоров с негритянами и эфиопскими повстанцами. Менгисту не очень хорошо воспринял этот совет, который был повторен в более резкой форме членом Политбюро Виктором Чебриковым в Аддис-Абебе в январе 1989 года. После окончания эфиопско-сомалийской войны в апреле 1988 года и при советской поддержке кубинцы в 1989-90 годах вывели свою единственную оставшуюся бригаду, а затем и своих военных советников. К началу 1990 года Советский Союз вывел своих военных советников из районов боевых действий и сократил их число. Поставки вооружений продолжались в 1989-90 годах в соответствии с действующим соглашением о военной помощи (хотя решением Политбюро от ноября 1989 года обещанные поставки тяжелых вооружений были приостановлены), а когда срок действия военного соглашения истек в 1990 году, оно не было возобновлено.

Помимо призыва к Менгисту выработать политическое урегулирование на основе "национального примирения", Советский Союз, в отличие от нескольких лет ранее, также рекомендовал ему стремиться к улучшению отношений с США и другими западными странами. В 1988-89 годах возобновились американо-эфиопские контакты, но реальных изменений в отношениях не произошло. Эфиопия восстановила дипломатические отношения с Израилем (который уже предоставлял военных советников), но это не привело, как надеялся Менгисту, к улучшению отношений с США.

В мае 1991 года Менгисту бежал, Советский Союз эвакуировал базу на островах, а Соединенные Штаты сыграли свою роль в переговорах о захвате власти повстанческими группами. Соединенные Штаты, которые прекратили поставки оружия в Сомали и Судан в 1989 году, не стали восстанавливать военные отношения с Эфиопией.

Третья страна в Африке, раздираемая гражданской войной, Мозамбик, не стала региональным конфликтом с участием советских и американских прокси, хотя там были советские (и некоторые кубинские и восточногерманские) военные советники, и тайная поддержка повстанцев со стороны ЮАР. В июне 1989 года Советский Союз сообщил мозамбикцам, что он будет постепенно выводить своих военных советников в течение оставшихся полутора лет действия существующего соглашения о военном сотрудничестве, а затем прекратит военную помощь (большинство советников были выведены в течение 1989 года, хотя некоторая военная помощь продолжалась в этот период). Советский Союз продолжал настаивать на заключении нового соглашения Мозамбика с Южной Африкой и призывал Соединенные Штаты сделать то же самое. [В середине 1989 года Южная Африка заявила, что не оказывает никакой помощи повстанцам. В декабре 1990 года Советский Союз и Соединенные Штаты присоединились к нескольким другим странам, согласившись предоставить наблюдателей для контроля за соблюдением соглашения о прекращении огня. Переговоры между правительством и повстанцами продолжались с 1990 года до октября 1992 года, когда было достигнуто соглашение. Прекращение огня было введено в действие, хотя политическая ситуация оставалась неспокойной и неопределенной.

Третьим крупным региональным конфликтом, который беспокоил советско-американские отношения, была Никарагуа. Советская роль была косвенной, но продолжала действовать по схеме. В течение нескольких лет советские лидеры призывали сандинистов сотрудничать с Контадорой и центральноамериканскими мирными усилиями и добиваться национального примирения с контрас и недовольными элементами населения. Прекращение огня в марте 1988 года стало результатом давно предпринимавшихся усилий, в частности, президентов стран Центральной Америки, сотрудничавших как с Соединенными Штатами, так и с Никарагуа.

Когда администрация Буша пришла к власти в январе 1989 года, одним из ее первых важных внешнеполитических шагов стал отказ от попыток сохранить американское финансирование военных операций контрас в Никарагуа. Это было сделано в знак признания важных успехов миротворческих усилий и последующего прекращения политической поддержки в США любого дальнейшего финансирования контрас. Санклинисты, в свою очередь, согласились на свободные выборы через год, в феврале 1990 года, в обмен на демобилизацию контрас.

В мае 1989 года Горбачев в конфиденциальной переписке сообщил президенту Бушу, что с конца предыдущего года Советский Союз прекратил поставки оружия Никарагуа.164 Вскоре после этого на встрече в Москве с министром иностранных дел Эдуардом Шеварднадзе государственный секретарь Джеймс Бейкер заявил, что в настоящее время Советский Союз прекратил поставки оружия Никарагуа.

Советы, в свою очередь, приложили значительные усилия, чтобы убедить сандинистов в необходимости свободных выборов. Советский Союз и лидеры сандинистов считали, что оппозиция покажет хорошие результаты, но победят сандинисты. Когда оппозиция победила на выборах, Советский Союз и сандинисты приняли этот результат. Через неделю госсекретарь Бейкер был в Москве, готовясь к предстоящему московскому саммиту, и в совместном коммюнике по итогам этой встречи Шеварднадзе присоединился к обещанию уважать результаты выборов (а в частном порядке Советы подтвердили, что не будут поставлять оружие сандинистам). На внутреннем обсуждении в Политбюро два месяца спустя советские лидеры решили поддерживать политический диалог с новым правительством, разработать план экономического сотрудничества, ограничить военное сотрудничество помощью в обслуживании и ремонте, и поддерживать "дружественные" партийные отношения между Коммунистической партией Советского Союза (КПСС) и сандинистами. Они также решили сотрудничать с Соединенными Штатами в решении проблемы ассимиляции контрас (считая это главной политической задачей). Наконец, они увидели первые признаки продвижения партии к серьезным переговорам в Сальвадоре, которые следует поддержать, и согласились попытаться привлечь кубинцев к новому подходу к Никарагуа и Сальвадору.

Процесс переговоров по урегулированию между сторонами в Сальвадоре был очень трудным и долгим, но не по причине отсутствия поддержки в урегулировании с Советским Союзом. Как показало обсуждение в Политбюро в апреле 1990 года, советские лидеры стремились использовать любое влияние, которое они имели на кубинцев, а также непосредственно на сальвадорских повстанцев. В конце концов, в январе 1992 года было достигнуто соглашение.

На данном этапе, возможно, уместно кратко рассмотреть развитие советско-кубинских отношений. В целом, отношения в период 198-87 гг. были хорошими, но возникли некоторые трения, поскольку Советы стремились перевести экономические отношения на экономически эффективную основу, то есть сократить свои скрытые субсидии Кубе. Горбачев посетил Кубу в апреле 1989 года, но обеим сторонам стало ясно, что между их взглядами на внутреннюю политику и на внешнюю политику существует большой разрыв. Кубинские лидеры продолжали видеть угрозу со стороны США, в то время как Горбачев убеждал Кастро улучшить отношения с Соединенными Штатами.169 Хотя нет никаких записей о дискуссиях Горбачева с Кастро, известно, что они стали ожесточенными. Имеется информация о более позднем обсуждении этих вопросов между Кастро и советским послом Ю. В. Петровым.

В июне 1990 года посол Петров встретился с Кастро, чтобы проинформировать его о советско-американской встрече на высшем уровне и последних заявлениях Горбачева. Кастро сказал, что хочет "цивилизованных отношений" с Соединенными Штатами, но американское правительство не готово к хорошим отношениям. По его словам, Соединенные Штаты стремятся зажать Кубу, и в этом им помогают советские ограничения в экономических отношениях с Кубой. Кастро также сообщил советскому послу, что за четыре месяца Куба не отправила ни одного оружия сальвадорским повстанцам, но он не хотел публично заявлять об этом, как того желали американцы.

Новое экономическое соглашение между Советским Союзом и Кубой, подписанное в декабре 1990 года, резко сократило советское субсидирование торговли, например, снизив цену на сахар примерно до уровня цены мирового рынка. К этому времени число советских экономических советников было сокращено с более чем 3 000 в 1989 году до примерно 1 000 в начале 1991 года.

В сентябре 1991 года Горбачев заявил секретарю Бейкеру, что советское военное присутствие на Кубе будет свернуто - заявление, сделанное американцам и обнародованное публично - даже до того, как этот вопрос был поднят с Кастро. Кубинцы не были рады видеть символическую советскую бригаду. Но они были в ярости от одностороннего советского решения и публичного объявления без каких-либо консультаций. Кубинцы затянули последующие переговоры и график поэтапного вывода бригады численностью 2800 человек. Вывод начался в конце 1991 года и был завершен к июню 1993 года. К моменту распада Советского Союза в конце 1991 года на Кубе оставалось лишь несколько сотен гражданских советников.

Последним региональным конфликтом, в котором Соединенные Штаты применили доктрину Рейгана, была гражданская война в Камбодже. Летом 1988 года и в последующие годы проходили многосторонние переговоры по Камбодже (подкрепленные началом примерно в то же время двусторонних переговоров между Советским Союзом и Китаем, Вьетнамом и Китаем, Соединенными Штатами и Вьетнамом). В мае 1988 года, после значительных настояний Советского Союза, Вьетнам объявил о выводе 50 000 войск (около половины от общего числа) из Камбоджи в этом году. В апреле 1989 года Вьетнам также пообещал вывести все свои войска к сентябрю. По всей видимости, это было сделано, хотя некоторые подразделения впоследствии были вновь введены в Камбоджу в 1990 году без официального признания для проведения коротких кампаний в поддержку правительства.

В 1989 году Советский Союз свернул программу военной помощи Вьетнаму и начал выводить свои войска с базы в бухте Камрань. Советский Союз также предложил ввести мораторий на любые поставки оружия камбоджийцам, но США и Китай не согласились.

Камбоджийская мирная конференция открылась в Париже в июле 1989 года, но просуществовала всего несколько недель из-за резких разногласий между несколькими камбоджийскими фракциями.

В июле 1990 года Соединенные Штаты отказались от поддержки партизан-коммунистов и поддержали коалицию всех партий, включая правительство в Пномпене, которое они ранее пытались исключить. В августе произошел "прорыв" в том, что касается согласия внешних держав (США, Советского Союза, Китая и Вьетнама) на коалицию, но потребовалось больше года, чтобы камбоджийские стороны пришли к соглашению в октябре 1991 года. Соглашения октября 1991 года фактически положили конец "региональному" конфликту, хотя гражданская война еще не была по-настоящему урегулирована. Это был пример того, что после прекращения эксплуатации и спонсорства холодной войны местное соперничество продолжается. После подписания мирных соглашений в Камбодже Соединенные Штаты начали переговоры с Вьетнамом.

Американские и советские лидеры продолжали время от времени проводить консультации по затянувшейся камбоджийской проблеме, но уже в рамках сотрудничества, а не противостояния.

Ближний Восток оставался ареной нескольких старых и новых конфликтов и предметом постоянных консультаций между Советским Союзом и Соединенными Штатами, но марионеточных конфликтов, требующих разрешения, не было. Державы продолжали пытаться начать израильско-арабские мирные переговоры. В феврале 1989 года министр иностранных дел Шеварднадзе посетил Пакистан и совершил обширную двухнедельную поездку по Ирану и странам Персидского залива - первый подобный визит советского министра иностранных дел за последние девять лет. Характер советского подхода к региону менялся. Хотя Советский Союз не разорвал связи с радикальными государствами (Сирия, Ирак, Ливия, Южный Йемен и ООП), он сократил поставки оружия и в 1989-90 годах начал выводить военных советников из Йемена. Самое главное, он начал улучшать отношения с другими государствами региона. Были предприняты шаги по улучшению отношений с Египтом, Иорданией, Саудовской Аравией и странами Персидского залива. В 1989 году также были предприняты усилия по улучшению отношений с Ираном, уравновешивая это сохранением связей с Ираком. Основываясь на установлении дипломатических отношений с Оманом и Объединенными Арабскими Эмиратами в 1985 году, Советский Союз теперь установил отношения с Катаром (1988) и Бахрейном (1990) и открыл посольства по взаимному согласию с Саудовской Аравией (1990). Советский Союз приветствовал объединение Хво Йемен в 1990 году. В то же время, в соответствии с заявлением Горбачева в 1987 году о том, что отсутствие связей с Израилем (с 1967 года) "не может считаться нормальным", в октябре 1991 года отношения переросли в полное дипломатическое признание.

В 1986 году Советский Союз согласился оплатить свою долю финансирования международных сил ООН в Ливане (UNIFIL), поддержал ирано-иракское прекращение огня в 1988 году, поддержал резолюцию Совета Безопасности ООН 658 от 1990 года о референдуме по разрешению конфликта, а в сентябре 1991 года поддержал отмену ООН резолюции 1975 года, приравнивающей сионизм к расизму.

После оккупации Ираком Кувейта Советский Союз присоединился к консенсусу ООН, осудив Ирак, введя санкции и к январю 1991 года (в резолюции 678 Совета Безопасности ООН) санкционировав "все необходимые средства", то есть военные операции, чтобы заставить иракцев покинуть Кувейт.

Наконец, в октябре 1991 года, в одном из последних крупных дипломатических актов Советского Союза, президент Горбачев присоединился к президенту Бушу в созыве ближневосточной мирной конференции в Мадриде.

На южноазиатском субконтиненте Советский Союз также ослабил свою прежнюю безоговорочную поддержку Индии в интересах укрепления международной стабильности. Несмотря на продление в августе 1991 года на двадцать лет советско-индийского Договора о мире, дружбе и сотрудничестве 1971 года, в ноябре 1991 года Советский Союз поддержал предложение Пакистана в Генеральной Ассамблее ООН о создании безъядерной зоны в Южной Азии, несмотря на возражения Индии.

К 1991 году и позже "движение неприсоединения", которое когда-то было политическим фактором, с которым приходилось считаться, фактически прекратило свое существование. Без биполярного противостояния двух миров - Востока и Запада - Третьему миру больше не с чем было не солидаризироваться.

В целом, в третьем мире Советский Союз энергично продвигался в односторонней дипломатической деятельности, в разрешении конфликтов и в совместных мерах по обеспечению безопасности, включая, в частности, "большую коалицию", предоставившую мандат ООН в войне в Персидском заливе для изгнания Ирака из Кувейта.

Было бы ошибкой рассматривать более эффектные советские шаги, такие как уход из Афганистана, как просто советское отступление, отказ от дорогостоящего и бесперспективного участия в Афганистане, Никарагуа, Анголе, Эфиопии и Мозамбике. Это был один из элементов картины, но только один. Существовал гораздо более широкий и глубокий переход от идеологически мотивированной привязанности к нескольким странам к широкой нормализации экономических и политических отношений по всему миру, в странах третьего мира, в Восточной Азии, в Восточной Европе и в Западной Европе. Еще более значительным был параллельный и перекрывающийся переход от геополитических и геостратегических привязанностей, сделанных в рамках стратегии конфронтации с Западом, к нормализации отношений, основанных на желании сотрудничать с Соединенными Штатами и другими бывшими противниками времен холодной войны.

Американская роль по отношению к советской переориентации и широкой перенастройке своей роли в третьем мире была в основном реактивной. Меры, предпринятые в рамках доктрины Рейгана в целом, были продолжены и увенчались успехом: уход советских войск из Афганистана, уход вьетнамцев из Камбоджи, уход кубинцев из Анголы и Эфиопии, что в конечном итоге в ряде случаев привело к падению этих правительств (в Афганистане и Эфиопии), или их объединению в коалиции (Камбоджа), или поражению на выборах (Никарагуа). Но повстанцы не приходили к власти, за исключением Афганистана, где разгорелась новая гражданская война между победителями. Избрание лидера ярой оппозиции в Никарагуа привело не к победе контрас, а к "национальному примирению" с сандинистами и контрас. Режим в Анголе отказался от своего марксизма-ленинизма, но после свободных выборов остался у власти, хотя и столкнулся с вооруженным повстанческим движением. Доктрина Рейгана была направлена на намеченную цель - советскую политику экспансии в Третьем мире, но этой цели больше не было. Брежневская политика избирательного оппортунистического экспансионизма была отменена еще до прихода Рейгана к власти. Остаточное советское участие было отвергнуто и ликвидировано в рамках доктрины Горбачева - и, более того, почти наверняка было бы ликвидировано, даже если бы доктрина Бигана никогда не была принята.

Американский ответ на горбачевскую переориентацию советской политики был реактивным, осторожно ободряющим, но настороженным. Секретарь Шульц, а позже президент Буш и секретарь Бейкер, в конце концов, признали и приветствовали революцию в политике Горбачева в отношении стран третьего мира (и мира в целом). Но это была постепенная и осторожная реакция, не всеми приветствуемая в Вашингтоне. Невероятно, но уже в 1990 году внутреннее руководство по обороне администрации Буша не признавало никаких изменений в советских "фундаментальных целях" в Третьем мире. Конечно, другие члены администрации (директор ЦРУ Уильям Вебстер и секретарь Джеймс Бейкер) не разделяли упрямой приверженности министра обороны Ричарда Чейни и заместителя советника СНБ Роберта Гейтса "советской угрозе". Но администрация медлила полностью принять характер горбачевской революции, повлиявшей на внешнюю политику в мире, а также на советско-американские отношения. Советская поддержка возглавляемой американцами войны в Персидском заливе против Ирака в 1991 году стала последним доказательством.

Таким образом, можно сказать, что если доктрина Рейгана, в ее собственных терминах, победила, то доктрина Горбачева не менее победоносна, с более далеко идущими последствиями: не просто расчистка некоторых полей сражений холодной войны, а окончание холодной войны. Доктрина Горбачева представляла собой изменение политики и результатов деятельности, по собственному выбору отказавшись от глобальной конфронтации с Соединенными Штатами, в пользу политики, основанной на безопасности на основе сотрудничества и нормализации отношений с другими странами. К концу горбачевской (и советской) эпохи Советский Союз и Соединенные Штаты действительно стали глобальными партнерами в такой степени, которая была немыслима всего несколько лет назад.

ВЫВОДЫ

Оглядываясь назад: Холодная война в ретроспективе

Фундаментальной основополагающей причиной холодной войны было убеждение как Советского Союза, так и Соединенных Штатов в неизбежности конфронтации, навязанной историей. Советские лидеры верили, что коммунизм в конечном итоге восторжествует в мире и что Советский Союз является авангардным социалистическо-коммунистическим государством. Они также считали, что "империалистические" державы исторически обязаны проводить враждебный курс против них. Со своей стороны, американские и другие лидеры \Vestem полагали, что Советский Союз намерен укреплять свою мощь и проводить экспансионистскую политику всеми доступными средствами, чтобы добиться коммунистического мира под руководством Совета. Каждая сторона считала, что существование другой стороны вынуждает ее вступать в конкуренцию с нулевой суммой, и каждая рассматривала разворачивающуюся историю "холодной войны" как подтверждение своих взглядов.

Преобладающая точка зрения была ошибочной в приписывании Кремлю генерального плана, в убеждении, что коммунистическая идеология побуждает советских лидеров расширять свою власть, в преувеличении возможностей коммунистов по подрыву Свободной империи, и в том, что советские официальные лица рассматривали военную силу в качестве конечного средства. Но Запад не ошибался, полагая, что советские лидеры были привержены исторически обусловленной борьбе между двумя мирами, пока, в конце концов, их мир не восторжествует. Конечно, другие мотивы и интересы, включая национальные цели, институциональные интересы и даже личные психологические соображения, играли свою роль. Однако эти влияния, скорее, усиливали идеологическую основу, чем ослабляли ее. Более того, действия каждой стороны в достаточной степени соответствовали идеологическим ожиданиям другой стороны, чтобы поддерживать их соответствующие мировоззрения в течение многих лет.

В рамках идеологического конфликта американцы и Советы вели холодную войну как геополитическую борьбу, более реалистично основанную на традиционной политике баланса сил, чем на борьбе мировых классов или глобальной теории сдерживания и устрашения. Если идеология была единственным, что двигало сверхдержавами в холодной войне, то почему конфликт рассматривается как возникший из пепла мировой войны Jl, а не как проистекающий из Октябрьской революции 1917 года? Ответ очевиден. В 1917 году и в течение последующих двадцати пяти лет Советский Союз был относительно слаб и являлся лишь одной из нескольких великих держав в многополярном мире. Однако к концу Второй мировой войны Германия и Япония были разгромлены, Британия, Франция и Китай ослаблены, а огромный Советский Союз, хотя и намного слабее Соединенных Штатов, представлял беспрецедентную угрозу благодаря своим огромным армиям и их присутствию в Центральной Европе. В этих условиях утверждение Иосифом Сталиным в 1946 и 1947 годах разделения мира на два противоборствующих лагеря выглядело более реальным и угрожающим, чем когда-либо прежде.

Таким образом, Холодная война имела существенные идеологические и геополитические измерения. Манихейское коммунистическое мировоззрение породило манихейское антикоммунистическое мировоззрение. Каждая сторона приписывала другой неограниченные цели, в конечном счете, мировое господство. Каждая сторона рассчитывала на реализацию своих амбиций (или своей исторической судьбы) в долгосрочной перспективе и, таким образом, представляла себе неопределенный период конфликта. Но даже если обе стороны представляли себе конфликт неопределенной продолжительности, и даже если политические решения были прагматичными и основывались на расчете риска, затрат и выгоды, опасность просчета всегда существовала. И это может быть смертельно опасно, учитывая историческое совпадение холодной войны и первого полувека ядерной эры. Ядерное оружие, угрожая существованию мировой цивилизации, значительно усилило напряженность эпохи; ставки были совершенно беспрецедентными и непостижимыми.

Ядерное оружие также помогло сохранить холодную войну, чтобы предотвратить третью мировую войну в двадцатом веке. Тем не менее, в конечном счете, несмотря на свою потрясающую мощь, ядерное оружие не вызвало, не предотвратило и не закончило холодную войну, которая продолжалась бы, даже если бы такого оружия не существовало. Гонка вооружений и другие аспекты соперничества сверхдержав были, однако, частично определялись идеологическими предположениями. В результате, хотя холодная война и гонка ядерных вооружений могли быть ослаблены, когда возможности или ограничения приводили обе стороны к ослаблению напряженности, ни то, ни другое не могло быть прекращено, пока не были освобождены идеологические основы конфронтации. Это произошло под руководством Михаила Горбачева, при котором в Москве произошла фундаментальная переоценка процессов, происходящих в реальном мире, базовая переоценка угроз и, наконец, глубокий пересмотр целей и политических задач. Соединенные Штаты и Запад в целом были осторожны, но в конце концов признали эти фундаментальные изменения и ответили взаимностью.

Запад не выиграл холодную войну, как это принято считать, путем геополитического сдерживания и военного сдерживания. И уж тем более холодная война не была выиграна благодаря наращиванию военного потенциала и доктрине Рейгана, как полагают некоторые. Вместо этого, "победа" пришла, когда новое поколение советских лидеров осознало, насколько провалилась их система внутри страны и их политика за рубежом. Что сдерживание действительно сделало, так это успешно предотвратило любые искушения Москвы продвигать советскую гегемонию военными средствами. Сомнительно, что послевоенное советское руководство сознательно прибегло бы к войне. Однако многим в то время это было не так ясно. Сдерживание, возможно, было излишним, но, по крайней мере, оно было очень успешным в обеспечении уверенности для народов Западной Европы. На протяжении более четырех десятилетий оно выполняло историческую функцию сдерживания советской мощи или готовности сделать это, пока внутренние семена деструкции в Советском Союзе и его империи не созреют. Однако в этот момент Михаил Горбачев и трансформация советской политики положили конец "холодной войне".

Несмотря на существенные различия между ними, все советские лидеры от Ленина до Горбачева разделяли веру в неизбежный конфликт между социализмом и капитализмом. Хотя Горбачев оставался социалистом, а в своих собственных терминах даже коммунистом, он отказался от марксистско-ленинско-сталинской идеи неизбежного мирового конфликта. Его открытое признание взаимозависимости мира, приоритета общечеловеческих ценностей над классовыми и неделимости общей безопасности ознаменовало собой революционное идеологическое изменение. Эти перемены, о которых Горбачев публично заявил еще в феврале 1986 года (хотя тогда это было недостаточно отмечено), в течение следующих пяти лет проявлялись во многих аспектах, как на деле, так и на словах, включая политику, отражающую резко сниженное восприятие советской угрозы Западом и действия, направленные на снижение восприятия советской угрозы Западом.

В 1986 году, например, Горбачев четко заявил о своей готовности запретить все ядерное оружие. В 1987 году он подписал Договор INF, ликвидировав не только советские и американские ракеты, развернутые с конца 1970-х годов, но и все советские стратегические ракетные силы театра военных действий, которые в течение трех десятилетий стояли перед Европой и Азией. В 1988 году Горбачев предложил ком-ментарное сокращение вооружений в Европе по плану, который бы отказался от превосходства Союза, а также начал существенное одностороннее сокращение вооружений.

В 1988-89 годах он вывел все советские войска из Афганистана. Примерно в то же время он способствовал смещению старого коммунистического руководства в Восточной Европе и согласился на переход бывших союзных СССР государств в некоммунистические нейтральные государства. К 1990 году Горбачев подписал ДОВСЕ, приняв уровни советских обычных вооружений в Европе до Урала, которые были намного ниже уровней НАТО. К тому времени он не только согласился на воссоединение Германии, но и на членство объединенной Германии в НАТО. Еще через год он отказался от Варшавского договора и социалистического блока и согласился в СНВ-1 на проверенные глубокие сокращения стратегических ядерных сил.

Хотя Горбачев не ожидал полного краха коммунизма (и советского влияния) в Восточной Европе, который произошел в 1989 и 1990 годах, он еще в феврале 1986 года дал понять Двадцать седьмому съезду Коммунистической партии Советского Союза, что новая концепция безопасности должна заменить предыдущую и что конфронтация холодной войны должна закончиться. Не говоря больше в ленинских терминах о противостоянии социализма и капитализма, Горбачев говорил о едином мире, "взаимозависимом и во многом целостном мире". Он отрицал, что какая-либо страна может найти безопасность в военной мощи, будь то оборона или сдерживание. Безопасность, по его словам, может быть достигнута только политическими средствами и только на взаимной основе. Целью, утверждал он, должно быть "создание всеобъемлющей системы международной безопасности", включающей экономические, экологические и гуманитарные, а также политические и военные элементы. Отсюда советское решение оказать новую поддержку Организации Объединенных Наций, включая коллективное поддержание мира, и присоединиться к мировой экологической системе. Отсюда и совместные усилия СССР по урегулированию региональных конфликтов в Центральной Америке, Южной Афоке, Африканском континенте, Камбодже, Афганистане и на Ближнем Востоке, не говоря уже о поддержке Советским Союзом коллективной акции против Ирака в 1991 году. Отсюда и нежелание Москвы мириться с распадом восточноевропейского альянса и социалистического содружества, которые были созданы для удовлетворения требований безопасности и идеологических императивов, от которых теперь отказались. Все эти шаги были предвосхищены новым подходом, который Горбачев изложил в начале 1986 года.

В конечном счете, только советский лидер мог положить конец холодной войне, потому что она основывалась на марксистско-ленинском предположении о борьбе двух социально-экономических и политических систем - капиталистического мира и социалистического (коммунистического) мира. Горбачев намеренно поставил перед собой цель положить конец холодной войне. Хотя предыдущие советские лидеры понимали недопустимость войны в ядерный век, Горбачев был первым, кто признал, что взаимное политическое приспособление, а не военная мощь для сдерживания или "контрсдерживания", является определяющим ядром отношений Советского Союза со всем остальным миром. Он принял идею построения отношений на основе "баланса интересов" между странами, а не стремления к максимизации мощи одного государства или блока на основе "соотношения сил", баланса сил. Выводы, которые Горбачев сделал из этого признания, и последующее советские действия, в конце концов, позволили демонтировать "железный занавес" и положить конец глобальной конфронтации "холодной войны".