Вкус к жизни

Глава 28. Мартин

При первой встрече, ещё там, на яхте, её лицо показалось смутно знакомым. Раннее утро, мглистый, серый туман никак не способствовали романтике, но от одного случайного взгляда на одинокую женскую фигурку на душе потеплело. В мыслях невольно возникла предыстория её появления на палубе… В этой предыстории была несчастная любовь и бессонная ночь. Наверно, именно от таких своих мыслей Мартин разглядел в её лице отголоски такой знакомой, понятной ему тоски. Об этой нечаянной встрече он забыл, как только два судна разминулись. Ну, или почти забыл, потому что была в её тоске какая-то особенная прелесть, требующая осмысления. Ожидалась непростая неделя: он обязался посетить несколько встреч, мать просила как-нибудь заглянуть на семейный обед, а ещё предстояло появиться в галерее – управляющий буквально умолял произнести на грядущем благотворительном вечере хотя бы несколько слов.

Из списка запланированных мероприятий с лёгкостью был вычеркнут семейный обед. Пожалуй, столько нервных клеток, чтобы выдержать два часа в кругу родных, он ещё не накопил… А вот посетить галерею… почему бы и нет?..

При первой встрече её лицо, действительно, показалось знакомым… но только на банкете Мартин разглядел в девушке юную протеже Астафьева. Конечно… как он мог забыть?.. Юлия Трофимова – очаровательная обладательница невероятного таланта! Помнится, глядя на её первые работы, Мартин понимал, что увидел и почувствовал ещё далеко не всё. Энергия жизни, страсти, удовольствия буквально сочилась из полотен. Как дорогой напиток, её картины обладали долгим послевкусием. Дело было не в красках, не в выбранной технике, да даже не в том, что юная художница хотела изобразить… Дело было в их наполненности! А ещё эти работы были опасны тем, что приходилось возвращаться. Снова и снова. Чтобы почувствовать прилив сил, чтобы ощутить вкус… давно утерянный вкус к жизни.

Наверно, при встрече он мог бы сказать ей так много… Мог бы многому научить, но вмешался случай, и опекать юное дарование принялся Астафьев. Трофимова стала выставляться в других галереях. Последующие её работы стали раскованнее, интереснее, свежее… но утратили ту лёгкость, которая читалась прежде. Мартину было жаль… но каждый выбирает свой путь.

И вот случилась эта встреча. А Юлия Трофимова приложила максимум усилий, чтобы Мартин не смог её избежать. Было немного забавно и чуточку любопытно. Но больше всего волновали искры в её глазах. У него не было времени на танец, у него не было времени даже на банальное знакомство, но эти искры грозились выскочить из глаз и спалить всё вокруг.

Она волновалась. Настолько сильно, что в первый момент забыла, что хотела ему сказать, а ведь что-то хотела – сомнений не было. На смену волнению пришла растерянность, а затем Юля взяла себя в руки и… что-то снова пошло не так. Разговор не складывался, знакомство не задалось. К тому моменту, как танец закончился, Астафьев успел прожечь взглядом во лбу Мартина дыру. Вот уж кто наверняка изнывал от нетерпения!..

Вернуть прелестную нимфу пришлось с большим сожалением… да и Трофимова, оказавшись в цепких объятиях своего мужчины, вдруг потухла и совершенно потеряла интерес к происходящему.

Короткий разговор с Астафьевым больше походил на перепалку. Мартин в таких всегда выигрывал. Потому что был старше, опытнее… потому что умел вовремя «выключать» эмоции. Этот раз не стал исключением, но должного удовлетворения он не ощутил.

Заготовленная для аукциона речь, пожелания приятного вечера для всех собравшихся застряли где-то в глотке, и выйти к толпе Мартин так и не смог – позорно отсиделся в кабинете, свалив ответственность за официальную часть на управляющего. А затем, за короткий промежуток времени он испытал весь спектр чувств: от злости и непонимания до вполне понятного возбуждения. Потому что следил за Трофимовой по камерам, сам себе не в силах объяснить вдруг возникший интерес.

Астафьева она не хочет – эта мысль прочно засела в голове и что уж тут скрывать, несказанно порадовала. Их соперничество тянулось так давно, что мало кто из общих знакомых мог бы похвастаться знанием, с чего, собственно, всё началось. Потому эгоистичная мысль заполучить по-прежнему юную, но теперь, куда более прекрасную Трофимову, в штат постоянных любовниц, не оставила равнодушным. Но всё это было решено отложить на потом, а вот с возбуждением надо что-то делать…

На выручку, как всегда, пришло агентство, которое называло себя громким словом «Эскорт», на деле же его сотрудницы предоставляли вполне ожидаемые интимные услуги. Вот только явившись по адресу, где не так давно была приобретена квартира для подобного отдыха, Мартин оказался приятно удивлён: Юля Трофимова с озадаченным видом изучала узор на мраморной плитке. Аккурат у его двери. Бросив взгляд на пару пролётов вверх, туда, где плёл свою паутину Астафьев, он всё понял и… не отказал себе в удовольствии.

Непринуждённый разговор завёл куда-то не туда. Игривое настроение самой Трофимовой предрасполагало к… «странным» предложениям. Но было… было между ними что-то, кроме его распалённого мужского эго, было что-то, кроме желания уесть соперника. И это что-то бессовестно виляло хвостом, заставляя идти на необдуманные поступки, принимать скоропалительные решения. А ещё… вот уж где реальная дичь… но Трофимову хотелось поцеловать. Сначала нежно и мимолётно, а потом непременно страстно и глубоко. Уладить её вопрос и унять собственное желание можно было в тот же вечер. Не понадобился бы даже стандартный в таких случаях набор шампанское-цветы-шоколад. Сложилось впечатление, что Юля была готова пойти с ним куда угодно. Это льстило, это раскрывало за спиной дьявольские крылья, но Мартин решил исход случайной встречи иначе.

Тяжёлая дорога вымотала до изнеможения, и он тысячу раз успел уколоть себя за подобные фокусы. Что вообще взбрело ему в голову – это была задачка со звёздочкой. Магия момента испарилась, как только Трофимова уснула, морок сошёл, и в сухом остатке оказалась ноющая спина и бесконечная трасса. По-хорошему следовало бы плюнуть на свои закидоны, высадить девчонку у ближайшей гостиницы и вернуть жриц любви на их законное место – в постель клиента, но Мартин продолжал упрямо рулить. А на подъезде к дому уже едва не проклинал себя за эту необъяснимую импульсивность – как и обещал прогноз, начиналась снежная буря, а значит, он окажется заперт с астафьевской любовницей на несколько дней. Вот будет круто, когда она примется проситься домой и выносить ему мозг бесконечным нытьём!

В общем, когда настал момент будить Трофимову, чтобы перебраться в дом, Мартин её вполне осознанно ненавидел. Без сожаления и мук совести он устроил гостью на диване, а сам отправился отдыхать. Вот только сон не шёл. В голове стоял образ… и Мартин по опыту знал, что избавиться от него можно только одним надёжным способом: перенеся этот образ на холст.

Работа заняла всего восемь часов и что удивительно, сразу показалась законченной. Портрет не требовал доработки и до тошноты отображал затянувшую в водоворот действительность. Юля смотрела на него с холста и… нет, на её лице не могло быть осуждения – эта работа была о другом. О личном, о сокровенном… о том, что не расскажешь случайному попутчику. Только избранному. Тому, кто поймёт и оценит.

Торопливо вытерев руки ветошью, Мартин скомкал испачканную краской ткань и швырнул её в корзину. Душа выходила вон из-за смешения чувств. Потому что ту, что он изобразил на холсте, Мартин знал, он её чувствовал, он ею грезил, а Юля, которая сейчас устроилась в его гостиной… Вот именно эта Юля могла принести не только неудобства, но и многочисленные проблемы.

Автоматическая система освещения сработала, и шторы по всему дому поползли вверх. Чертыхаясь и спотыкаясь, Мартин поторопился это остановить. Просто потому, что пока был не готов что-то решать. Ему, в конце концов, тоже требовался отдых! Первый этаж постепенно наполнялся светом, и его гостья сонно заворочалась, вызывая глухое раздражение. Пульт противно пискнул, извещая о принятом импульсе, и пришлось мысленно чертыхнуться, но было поздно… Юля уже села на диване и пока ещё с закрытыми глазами, но явно пыталась сообразить, где находится. Открыв глаза, она нервно шарахнулась и завозилась на диване активнее, что-то невнятно бормотала себе под нос. Затем, запутавшись в пледе, ещё и рухнула на пол. Мартин, не выдерживая напряжения, которое вот-вот грозило достигнуть пика, ладонью стёр с лица все эмоции и уравновешено выдохнул.

А потом началось самое интересное. Едва не на карачках Юля, будто росток, который тянется к свету, торопилась к окну. И оказалась настолько увлечена своим действием, что не вспомнила ни об элементарной вежливости, ни о том, что за спиной стоит незнакомый мужчина. А когда обзор был безжалостно отрезан, в её глазах Мартин заметил настоящую панику – в эти мгновения произошло что-то очень важное.

В момент, когда Юля, наконец, добилась желаемого, Мартин, казалось, был вознаграждён за долгие годы непонимания. Один её взгляд стоил для него так много… так много он для него значил! Это был неприкрытый восторг, восхищение, упоение! Будто один лишь этот вид вдохнул в жалкую оболочку Юли Трофимовой жизнь… снова. У неё не было слов… а ещё не хватало смелости оторваться хотя бы на секунду. Да что там… слышать о насущных проблемах она тоже не желала. Конечно, ведь там, за окном, перед ней простирался целый мир.

На разговор Юля отвлеклась нехотя, очень осторожно, с видимым сожалением. В мыслях она всё ещё была где-то там, но отчаянно кивала, бездумно соглашаясь со всем сказанным.

Помнится, когда дом был только построен, Мартин захотел удивить сестру и пообещал показать ей что-то нереальное. От неё он уж точно ждал восторженных отзывов, впечатлений, которые она бы по привычке выдавала взахлёб, а получил лишь вежливое: «Ну да, миленько». «Миленько» – смакуя такой эпитет, повторил Мартин и неловко улыбнулся. Тогда он не стал объяснять Эльзе, что скрывалось за окном на самом деле. Потому что этого нельзя объяснить… можно только почувствовать. И Юля чувствовала. Настолько остро, настолько глубоко, что её ещё долго не отпускало.

Когда-то давно, в затяжном споре с отцом, Мартин так и сказал, что если и женится, то лишь на той, кто сможет в полной мере прочувствовать волшебство этого места. Слова стали пророческими, а на Трофимову он сейчас смотрел как на самое настоящее чудо. А она на него нет… Теперь она хотела смотреть лишь на горы, на лес, на завораживающее сияние свежего снега. И ощущение нереальности происходящего, которое посетило его вчера, внезапно вернулось. Привычные слова вдруг приобретали какой-то новый, широкий смысл, а низменные желания обладать… застилали разум.

Предложение остаться слетело с губ задолго до того, как пришло осознание происходящего. Юля, очевидно, тоже плохо соображала, потому принялась веселиться и дурачиться. А самое забавное, что в смысл «хозяйка дома» она не вкладывала ни малейшей материальной заинтересованности. И вид из окна – это то, что беспокоило больше всего.

Оставив её одну, тем самым Мартин дал Трофимовой время на принятие новой действительности. Впрочем, это время она не захотела провести с пользой. Правда, состояние абсолютного счастья её не покинуло. Юля считала сделку выгодной. То, что осталось за скобками спешно заключённого договора, пришло к ней чуть позже, но конкретно Мартина уже не беспокоило. Ему отчего-то было хорошо и спокойно. Даже когда Трофимова нарушила условные границы дозволенного. Даже когда она без спроса влезла туда, куда не было допуска и самым близким.

Реальность крутого, состоятельного и страшно загадочного чувака оказалась такова, что не позавидуешь. Долгое, мучительное восстановление после травмы как-то плавно превратилось в обыденность. Тренажёры, качалка, массаж и даже лечение электрическим током. В обязательном порядке была горсть обезболивающего на завтрак, обед и ужин, а также нередкие инъекции с блокадой, иммуномодуляторы и прочая херь!

К такой правде Трофимова адаптировалась на удивление быстро. Чтобы избавиться от её навязчивого внимания и вдруг возникшей неловкости, хватило нескольких колких фраз. Она не пыталась исправить содеянное, не думала жалеть, но стремилась понять и этим здорово подкупала. А после каких-то ста – ста пятидесяти граммов виски, снова начала беззастенчивые подкаты.

Она смотрела вызывающе и взволнованно. Порой, желая скрыть только нарастающий интерес, намеренно уводила взгляд в сторону, а разговор в какую-нибудь нейтральную тему. Вечером же все инстинкты обострились, и Юля частенько забывала и про взгляд, и про неосторожные темы. А вот сам Мартин думал о том, как бы не облажаться. Потому что без умелых рук личного мануала спина ныла настолько, что, казалось, в спальню ему придётся ползти на карачках. К счастью, обошлось. В смысле, после долгого сидения в неудобной позе, встать ему удалось без видимых признаков затруднения. Хотя казалось, что Трофимова во всей красе увидит, чего он стоит на самом деле. И до спальни добрался без приключений. А уж там доза обезболивающего сделала своё дело. Дальше по плану был горячий душ и… да, очередная бессонная ночь, потому что как только боль отступила, в голове обосновался новый образ. Весьма вызывающий, учитывая, насколько соблазнительной может казаться желанная женщина. А если припомнить, как давно у него не было секса… В общем, зло прикусив кулак, Мартин горячо пожалел о том, что так бездумно отказался от услуг профессионалок.

Дверь его комнаты приоткрылась в тот самый момент, когда сон, казалось, вот-вот увлечёт в приятное путешествие. Стиснув зубы, Мартин едва не взвыл от разочарования. Но и притвориться спящим не успел – Трофимова уже вовсю таращилась и… нет, не показалось – она улыбалась.

– Не спишь? – шёпотом спросила она об очевидном, и пришлось подняться к изголовью, чтобы сесть в постели. Поясница была против и отреагировала агрессивным прострелом.

– Ну давай, скажи, что боишься темноты, – раздражённо процедил Мартин со злым смешком.

Юля поняла его интонацию как-то неправильно и вместо того, чтобы закрыть дверь с обратной стороны, прошла в комнату, села на кровать, а затем ещё и скользнула под одеяло. Из одежды на ней была только футболка. Обнажённая грудь и возбуждённые соски чётко прорисовывались под тонким хлопком. И иначе как провокацией такой её манёвр назвать было нельзя.

– Я не боюсь темноты, – прошептала она, сверкая глазищами. – Просто хотела быть ближе к тебе.

Юля чего-то ждала, но идти у неё на поводу не хотелось. Не сейчас, не так быстро, а самое главное… не в его нынешнем состоянии! Когда каждое движение как лезвие бритвы отзывалось на нервных окончаниях. Мартин довольно жёстко пресёк её попытку приблизиться, удержал ладонью прямо за лицо.

– Мне показалось, что мы поняли друг друга, – проговорил он так, чтобы дошло, чтобы не потерялось, но она спросила:

– Ты сейчас о чём? – и невинно повела плечиком.

Оставалось только зло рассмеяться. От боли и безысходности. А ещё от возбуждения, которое било током в пах, наплевав и на боль, и на то, что так отчаянно щемило в пояснице.

– О личном пространстве, – прорычал Мартин в её сочные губы, которые так капризно изгибались от довольно грубой хватки, ведь хорошенькое личико он так и не отпустил.

Юля задумалась, а потом дала вполне искреннее пояснение:

– Я не виновата, что всё самое лучшее неизменно оказывается в твоей части дома!

– Господи… – в какой-то немыслимой безысходности простонал Мартин. – Спальня-то тебе чем не угодила?

– В ней неуютно. У тебя совсем не так…

Юля стреляла глазами, а он просто терялся в безумии, которое воцарилось в собственном доме.

– Уступить тебе мою спальню? – уточнил он с надменным смешком. Юля тут же ретировалась и отчаянно закачала головой.

– Нет!

– Тогда что?

– Поцелуй меня, – попросила она так, будто боялась упустить что-то важное.

– Что?!

– Поцелуй меня, – повторила Юля свою просьбу. В этот раз настойчиво и чётко. А у Мартина от напряжения всё закручивалось в узел. Внутри в узел, а в паху, наоборот… даже поясница временно заткнулась.

– С чего бы это? – весело хмыкнул он, обалдев от такой самонадеянности. Поцеловать хотелось до одури, но смотреть на неё такую – как отдельный вид удовольствия. Извращённого и эгоистичного.

Юля не растерялась и совершенно искренне заявила:

– Потому что ты внимательный и радушный хозяин, а я самый нетактичный гость на свете.

И пока Мартин размышлял над не менее остроумным ответом, она поцеловала его сама. Стремительно и нагло. Язычок скользнул ему в рот и пропал, словно дразня. Дыхание сбилось. Член, требуя внимания, оттягивал резинку пижамных штанов. Юля смотрела ему прямо в глаза, но больше активных действий не предпринимала. Он должен был ответить. Он должен был захотеть. Ничуть не меньше, чем и она сама. Мартин и хотел… вот только спина отказала. Он прямо чувствовал, как медленно умирает от осознания того, что сейчас её не трахнет.