Вкус к жизни

Глава 46

Всё вышло до противного неправильно. Мартин нервно тряхнул головой и до предела вздёрнул подбородок. Он не хотел уезжать так, но кроме насущных вопросов, свои коррективы внесла и треклятая спина! Он протянул месяц… Всего месяц, а теперь вынужден ловить по миру уже двух человек, способных поставить его на ноги.

Мартин болезненно поморщился, вспомнив, что Юли рядом нет и теперь вовсе не обязательно скрывать реальное «лицо». Ему было больно. И страшно. Потому что он не имел права подвести её. И не имел права позволить Пашке выиграть в этой неравной схватке! А ещё трижды позвонил отец. Вероятно, непревзойдённая Агнесса Львовна успела поставить его в известность об изменившемся семейном положении их общего сына. Можно быть уверенным: барон уже потирает руки, надеясь стереть наследника в порошок. Мартин будто наяву слышал его эмоциональные окрики и демонстративное прикладывание ладони к сердцу. Помнится, в последний раз ему сватали самую настоящую княгиню. Она остро нуждалась в средствах, а отец в родовом замке её семьи.

Не давали покоя и мысли о брате. Павел Сергеич окончательно слетел с катушек! Впрочем, это стало понятно уже давно. В тот самый день, когда на пресс-конференции было объявлено, что картины, сорвавшие овации, принадлежат кисти Юлии Трофимовой. Признаться, что волна пойдёт так быстро, а затопление будет иметь настолько серьёзные масштабы, Мартин даже не ожидал. Но камень брошен, круги на воде было не остановить. Вот тогда-то Астафьев и появился. Прямо в гостиничном номере.

– Где она?! – взревел Пашка, осматривая апартаменты.

Мартин даже не думал поддаваться на его эмоции – остался сидеть в кресле. Смакуя, он потянул коньяк. Запыхавшийся Астафьев появился практически сразу, рухнул на диван напротив и намертво вцепился в глотку. Пока только взглядом.

– Ты ведь сказал, что не видел её… – с какой-то детской обидой потянул брат. Мартин развёл руки в стороны, отрицать очевидное казалось глупо. А ещё хотел сделать ему больно. Сейчас это казалось особенно легко.

– Соврал, – насмешливо скривил он губы.

Астафьев задохнулся подобной наглостью, его глаза опасно заблестели.

– Зачем? Какого хрена тебе от меня нужно?! Будешь вечно пить мою кровь?!

– Паш, ты параноик, – усмехнулся Мартин и взмахнул рукой в сторону бутылки с коньяком. – Я вообще стараюсь по возможности не вылезать из своей берлоги. Выпей, расслабься… – совершенно по-дружески предложил он и придирчиво осмотрел Астафьева. Тот не отводил взгляда и нервно улыбался, не веря ни единому слову.

– Где Трофимова?

– Юлия гостит у меня. Сомневаюсь, что готов допустить вашу встречу в ближайшем будущем.

Пашку аж подбросило.

– А вот это уже не тебе решать! – взревел он, лишь забавляя.

– Ошибаешься. Ты ведь знаешь, что войти в мой дом непросто, но ещё сложнее выйти из него. А о девушке я позаботился. Она одета, обута… обласкана…

– Просто закрой рот! – подскочив с места, предупредил Астафьев.

Выбросив лишнюю энергию, он так же скоро вернулся на место. Мартин наблюдал за этим из-под полуопущенных ресниц.

– А что тебя так удивляет? Красивые женщины вызывают желание. Даже я не могу устоять. А Юлия очень остро нуждается в притоке вдохновения, – заговорил он, смакуя каждый взгляд, жест, каждую встречную эмоцию. – Тебе не понять, но для нас… людей с тонким художественным вкусом, это очень важно. Я настроил её. Как инструмент. И в моих руках она снова сможет звучать совершенно!

– Ты просто псих! – выкрикнул Астафьев и зло рассмеялся. – Не выйдет удерживать её вечно!

Мартин задумчиво кивнул.

– Верно… придётся что-то придумать. Но на самом деле это не так уж и сложно. Может быть, сделать ей ребёнка?

– Ты не можешь! – заскрипел зубами Астафьев. Его взгляд заметался, чуть позже пришло осознание. Он уже понял, что просто не имеет права требовать, придётся договариваться.

Мартин не торопил, позволял насладиться процессом и беседой. А когда добился тишины, размеренно продолжил.

– Для тебя это прозвучит дико, но искусственное оплодотворение творит чудеса. Уверен, Юлия станет замечательной матерью!

– Ты не тронешь её! Ты не посмеешь!

– Увлечь девушку оказалось совсем несложно, – отмахнулся Мартин. – Мы говорим на одном языке, понимаем друг друга с полуслова. Она не вернётся! – неожиданно жёстко процедил он и Астафьев замер в немом шоке.

– Это ты так сказал?! – опомнившись, взревел мужчина.

– В отношениях – как в бизнесе, нужно уметь делать прогноз. Она мне подходит. Вот увидишь: малышка будет тихо шуршать своими картинами в обустроенной мастерской. Совсем скоро она даже не вспомнит, что имела какую-то другую жизнь. Как говорится, дай голодному кусок хлеба, а художнику кисти и холст. А Юля… очень голодна…в широком смысле этого слова.

– Ты, урод! Не вздумай лезть к ней!

– А не то что?

Мартин оскалился и вызывающе подался вперёд.

– Паш, просто признай, что ты проиграл. По всем фронтам. И из-за вечного страха быть разоблачённым, ты не живёшь, а жалко существуешь. И оттого совершаешь ошибки. С твоей подружкой вышла та же беда. Сначала она казалась тебе слишком юной, и ты ждал. Долго. Потом Юля вдруг стала слишком коварна, хитра, опасна. Следующий период мой любимый: ты считал её слишком красивой и желанной, но она вдруг стала для тебя… слишком недоступной. И Юля всегда для тебя будет «слишком». Так уж ты устроен. Тебе нравится топтаться на почётном втором месте. Как раз после меня. Вот только одно «но»: есть вещи, которые я младшим братишкам по наследству не передаю. Теперь в этом списке ещё и женщины. Вику «доносил» и хватит с тебя.

– Я тебя закопаю! Слышишь, ты?! – взвился Астафьев и больше сесть не пожелал. – Родители Трофимовой уже подали заявление в полицию! Тебе придётся ответить на некоторые неудобные вопросы. Что скажешь на это?

– Скажу, что не напугал. А если разговор с полицией состоится, в чём я лично очень сомневаюсь, то доложу, будто понятия не имею, где сейчас находится девушка. В конце концов, кто сказал, что она написала эти картины только что?.. Я много лет сотрудничаю с их студией, кое-какие эскизы они могли и попридержать.

Астафьев жадно рассмеялся и деловито пожевал губами.

– Хорошо, я понял. Чего ты хочешь? Просто назови цену. Торгуйся, мать твою!

Мартин посмотрел на брата не без сожаления и осторожно покачал головой.

– Мне ничего не нужно, – едва не шёпотом проронил он. – Всё, что было интересно, уже у меня есть. Трофимова станет жемчужиной коллекции. А ты должен знать: я люблю красивые вещи.

– Вот только Трофимова не вещь!

– Отлично сказано, надо будет как-нибудь запомнить, – совершенно теряя интерес к разговору, бросил Мартин и неприязненно усмехнулся. – Но и ты кое-что не учёл: удобная, красивая, послушная… значит, вещь!

– Ты с ума сошёл? Рехнулся, да?

– Уже очень давно, Паш. И не без твоей помощи.

– Ты мстишь мне, да? Она ведь тебе не нужна! Поиграешься и выбросишь!

Мартин шумно вдохнул и будто на время забыл выдохнуть.

– Так уж вышло, что порой вещи приходят в негодность. Свой срок есть и у Трофимовой, но я очень надеюсь, что к тому времени, как малышка мне наскучит, ты уже перестанешь её ждать. Всё же подбирать за старшим братом ты никогда не любил.

– Я убью тебя! Однажды я тебя просто убью!

– Или я тебя. В конце концов, в прошлый раз я так и не ответил…

В тот вечер договориться не вышло. Впрочем, Мартин и не собирался ни с кем договариваться. Он даже не получил удовольствие, которого, честно признаться, ждал. Больше этого самого удовольствия, он ждал только момент, когда вернётся домой… ведь там без него скучала самая прекрасная женщина на свете.

Мартин тогда уехал раньше. Только чтобы убедиться, что Трофимова есть, что это не сон и не бред. А, увидев Юлю, окончательно потерялся. Рядом с ней он забывал, сколько ему лет, где у него болит и как он жил прежде.

Особенным моментом стало её признание. Юля смотрела в глаза, улыбалась и произносила какие-то невозможные вещи. В то время как Мартин лежал беспомощный, точно котёнок, она говорила о любви и строила планы на будущее. Наверно, в этом была какая-то магия. Та самая, которая заставляет бороться. Бороться в момент, когда настолько устал…

Вероятно, он должен был ответить ей сразу же. Ответить таким же откровенным признанием. Должен был, но отчего-то не смог. Возможно оттого, что испытывал чувство вины за свою беспомощность, оттого, что оказался настолько жалким. Было принято волевое решение изменить это раз и навсегда. И, о чудо, у него почти получилось!

Мартин долго тянул с предложением. Глупо в этом признаваться, но он подумал, что Юля откажет! Никогда и ничего не боялся. Никогда и ничего. Так страшно не было, даже когда после шести лет непрерывной борьбы врач со всей присущей, ну и что говорить… щедро проплаченной ему деликатностью, сообщил, что ходить Мартин не будет. Никогда. Мартин этому просто не поверил. И вот он ходит! Половая функция не восстановится. Никогда. С этим тоже живут… И вот под ним стонет просто невероятная женщина!

Он не признавал поражений! Потому что боролся. До того самого момента, как все эти поражения растворялись в прошлом. А он шёл вперёд с гордо поднятой головой и на своих двоих. «Сила. Воля. Решимость» – эти слова он повторил раз сто, прежде чем произнёс другие, более важные и значимые. Сердце грозилось выскочить из груди, пока Юля рассуждала о каких-то «неправильностях».

Он не верил своему счастью в момент росписи и ещё несколько дней после. Именно потому паспорт всегда был где-то рядом. Мартин смотрел на прямоугольную печать и не мог скрыть зарождающейся в душе эйфории. Юля стала необходимостью, как бы самонадеянно это ни звучало.

А потом произошёл треклятый семейный ужин. Глупая затея матери взяться за очередную попытку примирить давних врагов. Он не боялся расстановки сил, не боялся, что Юля испугается собственного решения, принятого в порыве эмоций. Боялся только того, что она не поймёт и не простит, ведь он ей так и не сказал самого главного…

Оказалось, что свою жену он недооценивал: её беспокоило совсем другое. Не его родственные связи с Астафьевым и даже не то, почему Мартин этот факт утаил. Она, оказывается, боялась потерять его доверие, боялась потерять связующую их гармонию. Это было неожиданно приятно, но дурацкая привычка сдерживать эмоции, не позволила ей что-то объяснить.

Примерно в этих мыслях он и провёл большую часть вечера, изредка выныривая из них, чтобы ответить на явный выпад. Казалось бы… всё обсудили, всё выяснили, а потом он позорно подслушал разговор Юли и Астафьева.

Заявление о том, что титул «барон» нравится ей куда больше, чем сомнительное графское происхождение Астафьевых, стал ударом ниже пояса. Мартин нервно растёр лицо ладонью и задушил первый порыв разобраться здесь и сейчас! Что уж тут сказать… задать интересующие его вопросы он не смог и гораздо позже, оставшись с ней наедине. А потом вдруг показалось, что задать их он не сможет никогда. Чтобы не нарушить шаткое равновесие. Чтобы никогда не узнать, что Юля думает на самом деле.

Астафьев, как всегда, всё испортил. Замолчать проблему не получилось. И именно в тот момент Мартин понял, что на самом-то деле, своё решение он принял уже давно. Решение идти до конца. С ней. А потому дал время. Им обоим. Время на то, чтобы всё переосмыслить и начать новую страницу истории, но уже без подводных камней. Потому он сейчас ехал к отцу. Потому ехал один.