Вкус к жизни

– Ну прости, я не такая «блаженная», как ты! И я не хочу подставлять другую щёку! Вы что-то не поделили, что же – это ваши вопросы! Вот только бьёт он сейчас в том числе и по мне! А ты даже не делаешь попытки защититься! Что это?!

– Может быть, трусость? – насмешливо предположил Мартин, но я и не подумала реагировать – категорично кивнула.

– Да, конечно, Астафьеву тоже удобнее так считать. Вот только я видела вчера его лицо. Боится он. Он! А ты… почему-то…

– Почему-то не добиваю, – понимающе покивал Мартин, довольно неприятно усмехнувшись. – Уж не думаешь ли ты, что это от большого и доброго сердца? – удивился он, а я почувствовала озноб, который не имел ни малейшего отношения к холоду.

– Я не знаю… – честно призналась я. – Просто не знаю. И если всё это из-за девушки, которую вы когда-то не поделили…

– Да почему?! – гневно выкрикнул Мартин, и я едва не присела от силы его голоса, попятилась. – Почему все и всегда думают лишь о безмозглой тёлке?! – эмоционально взмахнув руками, сглотнул он. Глаза лихорадочно блестели. – Он жизнь мою украл! Жизнь!.. Понимаешь?!

Я не понимала, а потому отчаянно закачала головой.

– Ублюдок, тварь, подонок! – будто после прорыва полился из Мартина поток грязи.

Опомнившись, он схватил пригоршню белого снега, бросил себе в лицо, напряжённо его растёр.

– Он украл мою жизнь, – прошептал Мартин, глядя мне прямо в глаза. – Мне было двадцать два, ему пятнадцать. Нам всем тогда казалось, что это играют гормоны, подростковые капризы. Я даже снял квартиру в городе, чтобы не бесить малолетнего придурка! Дома появлялся только на выходные – мама просила. А Пашка буквально сходил с ума!

– Но почему? Что было не так?

– Он ревновал. К матери. Его так задевало, что не он родился первым, что не его всегда ставят в пример. А ещё завидовал. Тому, что с отцом у меня всё просто и понятно, в то время как его папаша требовал всё новых и новых побед, мгновенно забывая об уже достигнутых. Завидовал тому, что у меня есть друзья. Верные и преданные. Моя последняя подружка была для него словно кость в горле! Вика притягивала взгляды – и в этом я пытался его понять. Но он завидовал даже тому, что я могу сам выбирать занятия по интересам!

– Надо было просто поговорить… – предположила я, а Мартин кивнул.

– Надо было. Вот только что-то у нас не получалось. И список претензий разрастался как снежный ком. Он язвил и всякий раз пытался броситься в драку. Меня это не интересовало, я ни с кем не собирался соперничать. Просто жил, просто оставался собой. Оказалось, что даже за это можно ненавидеть!

– Никогда не замечала за ним… – с сомнением проронила я, пытаясь примериться к давним впечатлениям. – Ну да, он максималист, властный, с завышенными требованиями к себе и к другим…

– Я разбился на машине, потому что Пашка испортил в ней тормоза, – прозвучало тихое, но до боли, до жути страшное заявление.

– Я…

– Но даже не это самое мерзкое. Гораздо хуже то, что я был в машине не один и Пашка об этом знал.

Я внимательно посмотрела на Мартина и на его строгое лицо.

– Что произошло?

– На каникулы приехала Эльза. По понятным причинам тащить её в свою съёмную конуру я не стал. И в тот день пообещал отвезти малышку в аэропорт. А наш золотой мальчик Павлик стоял на крыльце и махал на прощание рукой. Вышел проводить в последний путь! – выплюнул Мартин слова презрения, и мне стало не по себе.

Я втянула воздух, который вдруг показался невыносимо горячим, растёрла напряжённой ладонью грудь и даже представить не могла, сколько нужно иметь воли, чтобы сказать об этом вот так просто. Чтобы вывернуть себя и при этом не опуститься. На глаза навернулись слёзы, горло схватило спазмом, и я лишь неловко взмахнула рукой.

– Потом, на допросе он отрицал злой умысел. Сказал, что просто вспылил. Сказал, что был уверен, будто я смогу выкрутиться, ведь опыт экстремального вождения имелся – я участвовал в гонках более пяти лет. Наверно, я бы даже смог вывернуть, если бы оказался в машине один… – голос дрогнул, и Мартин размеренно и предельно осторожно выдохнул. – Но рядом со мной сидела Эльза, и я точно знал одно: она должна выжить.

Я смотрела на Мартина и не понимала, как можно простить, как можно стерпеть.

– Из больницы домой я уже не вернулся. После тяжёлой комы и ряда неудачных операций, отец переправил меня в Германию. Хотя и там меня не ждало ничего хорошего. Инвалидное кресло и приговор врачей. О том, что это сделал Павел, я узнал спустя несколько лет. Мать молчала, а отец не хотел травмировать… – фыркнул Мартин и запрокинул голову, запасаясь очередным глотком воздуха.

– Ты его не простил? – хотелось услышать мне что-то очень важное, но Мартин сдавленно рассмеялся, и злые слёзы застыли в глазах.

– Ты не поняла, Юль: он не простил! Не простил мне того, что я остался жив! И теперь вместо того, чтобы скорбно поджимать губы, вспоминая, как он однажды глупо и жестоко поступил, Пашке приходится смотреть мне в глаза и тихо ненавидеть!

– Но вы общаетесь!

– Приходится. Я не хочу его видеть, не хочу его знать, не хочу иметь с ним ничего общего! Но мир бизнеса не так чтобы сильно велик. А потом я увидел тебя… – Мартин неодобрительно покачал головой. – Клянусь, ничего в жизни я не хотел так сильно, как забрать у него тебя! Хоть раз сделать то, в чём он так усердно обвинял меня столько лет!

– И ты будешь смотреть на меня, и думать о нём? – испугалась я, заставляя Мартина рассмеяться.

– Нет! Я буду смотреть на тебя и знать, что по-настоящему счастлив. Я счастлив! До остальных мне нет никакого дела.

– И мы сейчас просто поедем домой?

– Конечно! – с излишней, неуместной веселостью заметил Мартин.

Это покоробило, но задавать лишние вопросы я просто поостереглась. В дороге мне удалось побороть опасения и всё же бросить на Мартина несколько испытующих взглядов, но все их муж предпочёл оставить без ответа. А по приезде впустил меня в дом. Стоя в пороге, он напряжённо пожевал губами. За суетой я пыталась скрыть свою неуверенность. Стянула ботинки, повесила куртку, крайне осторожно провела ладоням по распахнутым полам его пальто, не зная, стоит ли торопить.

– Мне надо уехать, – сообщил Мартин, когда мой вопросительный взгляд допёк его окончательно.

– Куда? – не поняла я, но тут же поспешила исправиться и предложила: – Я могла бы поехать с тобой.

Он покачал головой и небрежным жестом стряхнул мои ладошки, что вцепились в пальто особенно сильно.

– Нет, Юль, ты останешься здесь.

– Это ещё почему?

– Потому что нужно решить кое-какие вопросы, которые возникли в процессе выяснения отношений, – он хмыкнул. – Кажется, тебя заинтересовал титул моего отца? – бросил он напоследок и ушёл до того, как я созрела для какого-то более или менее достойного ответа.