Внезапный выброс

Глава VII. РАЗВЕДКА

Выстроившись у автобусов, респираторщики отделений Манича и Кавунка нетерпеливо ожидали своих командиров. Оснащение — в каждом отделении имелось: оживляющий аппарат, медицинская сумка, носилки, комплект высокочастотной радиосвязи, километр тонкого провода для нее на вращающейся катушке, брезентовая перемычка-«парус», связка горного инструмента, запасной респиратор, светильник с красной лампочкой — лежало на притоптанном снегу около тех, за кем оно было закреплено. Респираторщики, как и положено дежурной смене, подготовились для разведки и оказания помощи пострадавшим. Манич, получив задание следовать с двумя отделениями по одному маршруту, решил, что второй комплект связи не потребуется, а «паруса» хватит одного. На бегу он крикнул Кавунку:

— Вместо связи — еще одни носилки, второй запасной респиратор.

Своему отделению скомандовал:

— «Парус» — на место, взять самоспасатели!

Подхватил стоявший у ног правофлангового дюралевый командирский чемоданчик:

— За мной!

Людской ствол работал беспрерывно. Вырываясь из километровой глубины, клеть выталкивала клубящееся седое облако и замирала у приемной площадки. Из нее вываливались шахтеры и с несвойственной им торопливостью скрывались в галерее, ведущей в быткомбинат. Они знали: о выбросе уже известно всему руднику, и потому спешили успокоить жен, матерей, друзей. Наскоро смыв под горячим душем вязкую, как вакса, подземную грязь, въевшуюся в поры угольную пыль, забыв о еде и усталости, снова собирались в нарядных своих участков и служб — ждали вестей с «Гарного».

Выдача на-гора ночной смены была в разгаре, но стволовой, увидев горноспасателей, задержал отправку клети, предупредительно распахнул дверцы. Манич вошел в клеть последним:

— Горизонт 1030.

Подземный трамвай-электровоз и три вагончика ожидали их на разминовке. Манич прибавил шагу. Дорогу заступил испачканный машинным маслом человечек.

— Диверсия! — орал он. — Этот стрючок, эта костяная яичница… Судить таких надо, а мы с ними нюнькаемся. Судить!..

Манич схватил орущего за борта расстегнутой куртки, встряхнул его, подтянул к себе:

— Говори толком, ну!..

Человечек сразу пришел в себя. Назвался мастером движения. Но когда сказал, что в километре от околоствольного двора забурилась партия груза и проехать на «Гарный» никакой возможности нет, снова приподнялся на носки, замахал руками и перешел на крик.

— Вот что, мастер, — еще раз, для верности, встряхнул его Манич, — если путь быстро освободится — гони трамвай вдогонку. Лады?

Тот ошалело качнул головой: «Лады».

Состав сошел у заезда на пласт «Антоньевский», почти в двух с половиной километрах от «Гарного». Электровоз развернуло, поставило поперек пути, три вагонетки опрокинулись, и высыпавшийся уголь перекрыл водосточную канавку. Квершлаг подтопило. Вокруг перевернувшихся вагонеток метался начальник внутришахтного транспорта.

— Подваживай, подваживай! — покрикивал он осипшим баском на путевых рабочих, и те, мокрые, забрызганные грязью, по его сигналу дружно наваливались на пятиметровую трубу — вагу. — Подложку! — раздавалась очередная команда, и один из них, ползая на коленях, подсовывал шпалу под повисшие в воздухе колеса. — А ты домкрать! — гневно приструнивал начальник взъерошенного машиниста, поднимавшего домкратами электровоз. — Натворил, а расхлебывать — дядя?

Манич определил сразу: раньше, чем через час, открыть движение не удастся. Так же ясно для него было и то, что с полной выкладкой — на каждом респираторщике до тридцати двух килограммов — они смогут добраться до «Гарного» лишь за двадцать пять минут. Стиснул зубы: «Да за такой срок двадцать пять раз окочуриться можно! Как выиграть время? Как? А что если бросить все оборудование и — с одними респираторами?» «Что ты собираешься бросить? — тут же возразил он самому себе. — Оживляющие аппараты? Носилки? Медицинскую сумку? А на чем вынесешь пострадавшего? Как оживишь его? Чем без медикаментов выведешь из шока?» «Но если упустить время, — сверлила его беспокойная мысль, — ни оживляющие аппараты, ни медикаменты не потребуются…»

Подозвал Кавунка:

— Все оснащение, кроме комплекта связи, передаю тебе. Двинусь налегке. Придешь на базу — вызови. Немедля. — Требовательно оглядел отделение: — Не отставать!

При резких движениях кольца и карабины, соединявшие ранцы респираторов с плечевыми ремнями, глухо позвякивали. Слившись, конуса света образовали пяти-, шестиметровую молочную пробку, стремительно перемещавшуюся впереди респираторщиков. Миновав заезды на пласты «Лисичка», «Крепкий», «Мареевский», отделение остановилось у поворота на «Гарный».

— Беглую проверку… начинай!

Подав команду, Манич сунул в рот мундштук, прикусил два выступающих на его концах отростка. Поочередно пережимая большим и указательным пальцами шланги и делая частые вдохи-выдохи, убедился в исправности дыхательных клапанов. Потом, отсосав из респиратора воздух, задержал дыхание, снова попытался глубоко вдохнуть, но вдоха не получилось: аппарат был герметичен и попадание в него воздуха извне исключалось. Затем открыл вентиль баллона, проверил подачу кислорода легочным автоматом и аварийным клапаном-байпасом; удостоверился в исправности избыточного клапана, через который из дыхательного мешка выбрасывался лишний воздух; взглянул на стрелку манометра, показывавшую давление кислорода, — она замерла на цифре 200. И лишь после этого вытолкнул языком мундштук и закрыл вентиль. Выполняя отработанные до автоматизма приемы, Манич следил за тем, как проверяют свои аппараты респираторщики. Они делали это тщательно, сосредоточенно: предстояло идти в «мертвую» среду, где малейшая, казалось бы, неисправность может стоить жизни. Закончив проверку, респираторщики стали докладывать:

— Второй номер. Аппарат исправен.

— Третий — исп…

— Неисправности есть? — перебил Манич.

— Нет. — За всех ответил замыкающий.

— Второй — на базе. Отделение — за мной!

Третий номер взял катушку с проводом-волноводом, — в шахте радиоволны могут распространяться лишь по проводнику, — привязал его конец к стойке, оставил около нее аппарат высокочастотной связи и на ходу занял свое место в строю.

Невдалеке от заезда на «Гарный» раздался пронзительный свисток индикатора: содержание гремучего газа здесь уже перешло за допустимый предел. Манич нажал сигнальную грушу: «Стоп!» И подал команду:

— Включиться в респираторы!

Замыкающий повесил под кровлей аккумулятор с красной лампочкой, чтобы все, кто будет следовать по их маршруту, знали место, где «включилось» отделение. Манич написал на крепи мелом: «22.01.6.38 CH₄ — 2,5 %. К. О. Манич», что означало: «Двадцать второго января в шесть часов тридцать восемь минут на этом месте было два с половиной процента метана. Замерял командир отделения Манич». И дал три свистка: «Вперед!»

Метров через пятьдесят он сделал замер еще раз, записал в блокноте и на крепи «22.01.6.40. CH₄ — 5 %», коротким жестом показал респираторщикам на сделанную мелом запись: «Атмосфера взрывоопасна!» И снова — три резких сигнала: «Вперед!»

Воздух, насыщенный мельчайшими частицами угля, казался густым, вязким. Пыль покрывала кровлю, бока, подошву штрека. Освещая себе путь, Манич обнаружил отпечатки резиновых сапог. Следы тянулись по левой стороне только в одном направлении — к лаве. «Прошли Кособокин и Зимин», — решил Манич и зашагал проворнее. Его стремительность передалась респираторщикам. Отделение продвигалось с предельной скоростью, допустимой для людей, включенных в кислородные аппараты. Лбы и подбородки горноспасателей покрылись черным бисером пота.

Вдали замельтешило мутное пятно, похожее на подсвеченное снизу облачко пара. Оно постепенно увеличивалось, светлело, перемещалось навстречу. Манич остановился, закрыл ладонью светильник. Облачко тоже остановилось. Потом стало приближаться быстрее, быстрее… Оно как бы катилось по почве. «Ползут», — догадался Манич и облегченно вздохнул.

Фельдшер, осмотрев Зимина, доложил:

— Пульс — сто тридцать. Дыхание — поверхностное, учащенное. Самостоятельное передвижение не желательно.

Манич отстучал на базу:

«Зимин, Кособокин в трех минутах ходу. Оставляю с ними фельдшера. Сами — продолжаем разведку. Отделению Кавунка немедленно следовать за пострадавшими. Где оно? Прием».

Дежурный ответил голосом:

— Вас понял. Кавунок на подходе. Вижу огоньки.

Кособокин хотел приподняться, но фельдшер предостерегающе поднял руку: «Лежать. Только лежать!» Содержание кислорода едва достигало семнадцати процентов и любая нагрузка в такой атмосфере, даже вполне здоровым человеком, переносится плохо. Это каждый горноспасатель помнит твердо.

Манич просигналил: «Вперед!»

За поворотом стояла партия порожняка. Мотор электровоза работал. Замер показал угрожающее содержание метана. Искра — и взрыв! «Не обесточивать!» — крупно написал Манич на бортах.

На кабине электровоза ярко горел прожектор. Освещенное им пространство казалось заполненным мириадами микроскопических звездочек. Ими были запорошены крепь, рельоы, шпалы. Звездочки медленно раскачивались на поверхности непроницаемой жидкости, затопившей водосточную канаву, кружились в воздухе, то и дело сталкиваясь друг с другом. Их холодный блеск был полон зловещей таинственности. Окруженные и усыпанные ими горноспасатели с черными, испещренными струйками пота лицами, с горбами-респираторами за плечами напоминали пришельцев с других планет. Чтобы случайно не пройти мимо присыпанного выброшенным углем шахтера, они развернулись цепью, захватывая всю ширину штрека. Светивший в спины прожектор электровоза бросал под ноги их вытянувшиеся, колеблющиеся тени, и создавалось впечатление, будто на пути разверзлась бездонная пропасть. Респираторщики, как слепые, начали топтаться на месте. Манич вернулся к электровозу, взял из кабины резиновый коврик, закрыл им прожектор.

Из-под сапог гейзерами выбрасывались черные фонтаны. Ширясь и расползаясь, пыль клубилась, подобно грозовой туче. Тонкий и рыхлый слой ее, едва прикрывавший шпалы, постепенно утолщался, становился плотнее. Высота штрека уменьшалась. Каски цеплялись за крепь. Горноспасатели сперва чуть пригибались, потом больше и больше — и шли теперь, почти касаясь руками черного, тускло поблескивавшего наста. А когда крышки респираторов начали цепляться за верхняки крепи, стали пробираться на четвереньках. Но вскоре снова послышался металлический скрежет, и тогда, цепко удерживая во рту мундштуки, они сняли с плеч респираторы и, проталкивая их впереди себя, извиваясь, заскользили ползком. Высота щели все уменьшалась и уменьшалась и продвигаться дальше было уже нельзя.

Манич дал свисток: «Стой!» Расслабясь, положил щеку на нагревшийся при выбросе уголь и почувствовал свинцовую усталость. Он был весь мокрый от пота. Проникшая сквозь одежду угольная пыль въелась в кожу и вызывала нестерпимый зуд. Влажный, горячий респираторный воздух, казалось, прилипал к гортани и отдавал болотной тиной. Манич подумал: в дыхательном мешке скопился углекислый газ и раздражает легкие. Нажал на аварийный клапан-байпас. Промывка респиратора кислородом облегчения не принесла. Тело горело, словно находился он на верхней полке парной. Вытащил из нагрудного кармана электротермометр. Стрелка показывала 32 °C. Но Манич был уверен: причина не только в повышенной температуре. «Мы находимся, — рассуждал он, — в атмосфере, из которой метаном полностью вытеснен кислород. Поэтому его поступление в кровь через кожу исключено, а легкие восполнить этот источник не могут. Надо уменьшить физическую нагрузку. Если тут, в «мертвой» среде да в такой тесноте, кто-нибудь ослабеет или плохо себя почувствует, — считай, хана».

Стал рассматривать респираторщиков — кто может не выдержать? Каждого перебирал придирчиво, обстоятельно. И успокоился: никто из них по силе и выносливости ему не уступает.

Манич посветил вперед. Метрах в пяти щель перекрывали серые глыбы. Разгребая теплый бархатистый порошок, подполз к завалу. Металлические верхняки были скручены, лежавшие на них железобетонные плиты-затяжки — исковерканы. Купол обрушения уходил в сторону лавы, его границы не просматривались. Манич набросал в блокноте эскиз завала, определил место, с которого он начинался, дал два свистка — назад! И все повторилось снова, лишь в обратном порядке. Сперва, извиваясь, ползли, проталкивая респираторы впереди себя, потом, закинув их за плечи, встали на четвереньки, а затем — и на ноги. Шли, перегнувшись пополам, касаясь руками хрустящего черного наста, и, наконец, поднялись в полный рост.

Там, где из откоса выброшенного угля показались воздухопровод и противопожарная магистраль, Манич остановился, начал выстукивать условный код. Но никто не отозвался. Выйдя на квершлаг, на ходу выключился из респиратора, скомандовал отделению:

— На базу!