Военный дневник. Год второй

26 ОКТЯБРЯ (610 ДЕНЬ)

День рождения деда. День рождения моей давней знакомой.

В такой день хотелось бы солнца, но за окном пока уже привычная серость.

Сообщают, что за ночь обстрелов было относительно немного, но по Херсону опять ударили, обстреляли пограничные районы на севере. Война постоянно напоминает о себе.

А в Харькове молодежь наелась таблеток, стала резать себе вены. Кто-то даже помер. Закон Дарвина действует. Надо ли таких жалеть?

На улице… Солнце? Да где там! Дождь, дождь…

В подъезде — дым и пар, из дыма появляются темные фигуры… Да, пытаются наладить отопление. Ну, поглядим.

Что интересного на улице? Да… Да сегодня ничего, несколько рож, которых давно пора отправить в штрафбат — вытаптывать минные поля. Но таких всегда много.

Включил старый обзор фильма «Обитаемый остров». Там помянули идиотский сценарий, написанный дебилами. Так и сказали.

Дяченки, долго вспоминать будут…

Да, сценарий такой. Но поставить фильм по повести очень трудно, даже Ридли Скотту. Мультфильм — идеально, причем именно в тех реалиях, которые предусматривали авторы — конец 1950-х, атомпанк.

Не хочу работать! Не хочу! Не хочу работать!

Вообще? Нет, над тем, что обязан. Или должен. Или кому-то обещал.

Всю жизнь что-то должен!

Свободы! Хочу как Робинзон Крузо!

Разрушенный корпус «Фокстрота» обшили чем-то вроде шифера. И все? И все. За столько времени Эмпайр Стейт Билдинг выстроить было можно.

Продолжают благоустраивать обиталище кошачьей семейки. Вот это правильно.

В биографии Быстрова, прототипа доктора Гирина, обращает на себя внимание то, что он нигде и ничего не защищал, звания присвоены приказом сверху. И в самом деле! В этих ученых советах сплошные «бывшие» вперемежку с врагами народа и прочими вейсманистами-морганистами. Какие еще диссертации?

У Ефремова та же картина.

И еще. 4,5 тысячи черепов, исследованных Быстровым. Судя по фото, их никто и не думал хоронить. Чьи это черепа? Кто такое разрешил? И где они сейчас? 4,5 тысячи!

Советская наука — самая передовая наука в мире!

В ихних Штатах поссорились в баре и поубивали кучу людей. Где? А в штате Мэн. Ох, Стивен Кинг, Стивен Кинг! Ладно, не стоит о грустном. А что веселое? Веселое сейчас — две Белоснежки — нормальная и от Диснея, обезьянистая и наглая. Дисней почувствовал соперницу и начал дергаться.

Давно уже убедился, что очень не люблю вспоминать. И никто никогда не объяснит мне, почему. К счастью.

Проблема Маяковского состояла и в том, что без власти он элементарно не прокормился бы (в отличие от Есенина), разве что карты помогали. Чем дальше, тем больше он писал заказуху, о пробках в Моссельпроме, подписи к плакатам, агитки про Ивана Козырева. Лирика быстро исчерпалась, да и прежде была не для всех. Не только из-за формы, но из-за содержания тоже. Маяковский писал об одном и том же — что его девушки не любят.

Последняя большая лирическая вещь — «Про это» — мало кому понравилась. Троцкий слегка похвалил, но явно сквозь зубы.

Маяковскому нужен был конкретный социальный заказ с договором. Поэмы-«паровозы» тому очень бы поспособствовали.

В том же году, что и Есенин, он написал программу поэму про Ленина. И… и — мимо, никому не понравилось. Поэму стали восхвалять уже после смерти Маяковского — исключительно благодаря Сталину (там случилась целая история в связи с январским концертом в Кремле 1930 года). Но пока — мимо. И через некоторое время, к юбилею переворота, Маяковский решил попытаться вновь. Впрочем, не сам решил.