Вороная

Глава 13. В Доме Свободы

Вернувшись в арендованную комнату после разговора со специальным эмиссаром, Софья в тот же вечер первым делом собрала чемодан для переезда, а утром проснулась раньше обычного, чтобы сразу направиться к дому губернатора. Наконец-то она встретится с Императрицей! Фрейлина хотела даже не завтракать, но хозяйка дома остановила ее возле двери и настояла угоститься кружевными блинчиками с малиновым вареньем. Да и самовар подоспел, уютно пыхтел на плите горячим паром.

— Говорите, переселяетесь в Дом Свободы? — спросила купчиха, отхлебывая чай из блюдца. — Я бы на вашем месте сейчас поела хорошенько. И с собой бы взяла. Люди поговаривают, что Царская Семья давно на солдатском пайке сидит.

— Если можно, заверните мне с собой домашних блинчиков для Цесаревича. Он сейчас тяжело болеет! — лицо баронессы отражало мольбу.

— Агриппинка! — крикнула купчиха работнице на кухне. — Положи даме с собой в корзинку еды.

Едва позавтракав, Софья, рассыпаясь в благодарностях, поспешила на выход.

— Дети, небось, давно домашнего не ели, — вздохнула хозяйка у ворот дома, обняла Софью, а потом долго махала ей вслед.

Баронесса прижимала к себе корзинку с выпечкой и шла быстрым шагом к дому губернатора, чуть размахивая потертым чемоданчиком. Она была радостна и взволнованна от предстоящей встречи. И погода разгулялась! Утро было тихое и солнечное. Весеннее.

«Еще несколько минут, и мы увидимся! Свидания через окно закончены!» — ликовала она, подходя к Дому Свободы. Фрейлина вспомнила, как ей передали однажды вместе с запиской локон Императрицы: она очень поседела за последние полгода!

Баронесса подошла к двухэтажному каменному особняку и, к своему удовольствию, убедилась, что специальный эмиссар Яковлев сдержал свое обещание — часовые беспрекословно пропустили ее во двор, открыв перед ней калитку высокого деревянного забора. Этим утром Николай стоял в карауле на крыльце дома и при виде Софьи засветился, как начищенный таз. Она, в свою очередь, задержала на нем взгляд, полный благодарности. Он ничего ей не сказал, только еле заметно склонил голову.

После досмотра Софья открыла входную дверь и направилась вдоль длинного коридора, заглядывая в комнаты, чтобы встретить кого-то знакомого. В столовой сидели генерал Татищев, графиня Гендрикова, мадемуазель Шнейдер, доктор Деревенко, преподаватель английского языка Чарльз Гиббс, наставник Цесаревича Пьер Жильяр и гувернантка Великих Княжон мадемуазель Теглева. Они о чем-то тихо разговаривали, но, когда Софья зашла в комнату с длинным столом, их лица оживились от неожиданной встречи.

— Тебя все-таки пропустили! — вскрикнула графиня Гендрикова и встала из-за стола, чтобы обнять ее.

Софья улыбнулась ей.

— Здравствуйте! Да! Так хочется поскорее увидеться с Александрой Федоровной! Она еще спит? Или уже сидит у кровати Цесаревича?

Тут же со второго этажа сбежала Великая Княжна Анастасия и бросилась ей в объятия, увидев родного человека.

— Как я рада вас всех видеть! — охнула Софья.

— Маменьку и папеньку сегодня увез какой-то человек в синем костюме, — объявила Великая Княжна Анастасия.

— Как? Куда? — опешила баронесса.

— Никто не знает, — графиня Гендрикова всплеснула руками. — Великую Княжну Марию отправили вместе с ними. Мы как раз обсуждаем, куда бы они могли поехать? Может быть, этот Яковлев поможет им бежать?

В памяти Софьи всплыла картинка с географической картой Тобольской губернии, которая лежала вчера на письменном столе эмиссара. Она пожала плечами, глядя в глаза подруги, потому что не запомнила, какие дороги были отмечены красным карандашом.

На их восторженные возгласы спустились Великие Княжны Ольга и Татьяна, что ухаживали за Цесаревичем в его комнате. Они тоже принялись обнимать баронессу.

— Софья Карловна! Ваше появление в доме вселяет надежду, что все скоро наладится! — всхлипнула одна из старших сестер.

— Я хочу повидать Цесаревича. Как он?

— По-прежнему в тяжелом состоянии. Пройдемте наверх, — Княжна Ольга указала рукой на витую деревянную лестницу.

Баронесса оставила чемодан и корзинку с выпечкой в столовой, где сидели коллеги, и последовала за сестрами на второй этаж. Они зашли в комнату Цесаревича, он был совсем бледный.

— Алексей! — Софья робко присела рядом с его кроватью на стул. — Как вы похудели! Вы так бледны!

— Не надо меня жалеть, мисс Буксгевден! Я скоро буду здоров, вот увидите! — ответил он.

— Но пока его колени не сгибаются от долгого лежания в согнутом положении, — грустно сказала Ольга, назначенная матерью главой дома, и поправила одеяло на его кровати.

Софья вздохнула.

— Мне так жаль!

— Софья Карловна, пойдемте, я покажу вам пустую комнату, где вы можете расположиться, — потянула ее за руку Анастасия.

***

С момента отъезда Николая II и Александры Федоровны прошло несколько недель. За это время было доставлено лишь несколько писем от Императрицы, большинство из них новый комиссар Родионов не отдавал детям. Этим утром, когда приближенные Царя по обыкновению пили чай в столовой, Великая Княжна Татьяна распечатывала конверт. Вместе с Цесаревичем Алексеем остался матрос Нагорный.

— Мама нумерует письма. — Великая Княжна Татьяна хмурила брови, разглядывая послание. — Посмотрите, сегодня передали конверт под номером пятнадцать, а несколько дней назад — под номером одиннадцать.

— Похоже, многие весточки никогда не дойдут до нас, — вздохнула ей в ответ Великая Княжна Ольга.

— Надеюсь, с ними хорошо обращаются, — генерал Татищев посмотрел на сестер, стоящих возле окна.

Дверь хлопнула, и в дом уверенным шагом вошел комиссар Родионов, скрипя сапогами и отряхивая зеленую форму от мелких капель дождя. Он пришел проверить здоровье Цесаревича Алексея. Заглянув сначала в столовую и ни с кем не поздоровавшись, направился вверх по лестнице в его спальню.

Там комиссар убедился, что состояние мальчика по-прежнему плохое, поэтому с недовольным лицом начал спускаться на первый этаж. И по пути вниз случайно запнулся о ступеньку, упал с грохотом на пол. Великая Княжна Анастасия еле подавила смешок, но тут же спряталась за спиной Софьи. Привыкшие служить в госпитале старшие сестры устремились к нему, чтобы помочь, предложили осмотреть ногу. Он лишь отмахнулся от них:

— Руки прочь!

Встал и поплелся, прихрамывая, к выходу из дома.

— Комиссар! — окликнула выглянувшая из столовой Софья, когда он подходил к двери. — Могу я выйти на пару часов из дома, чтобы сходить в церковь? Здесь, под горой. Ведь я же не государственная преступница.

Он посмотрел на нее, а потом открыл дверь и крикнул, чтобы она слышала его указание:

— Николай! Сопроводи одну из дамочек до церкви. Но только положенные два часа и не более! Если задержится, можешь прострелить ей ногу, когда дойдете до дома, чтобы потом не тащить ее на себе. Я разрешаю.

Родионов усмехнулся, ненадолго оглянулся на нее, а потом вышел, ударив дверью так, что она чуть не слетел с петель. Софья посмотрела на испуганную графиню Гендрикову, которая закрыла рот двумя ладонями от ужаса.

— Не переживай за меня, Настенька, — успокоила она подругу, накидывая весеннее пальто и поправляя перед зеркалом элегантную шляпку. — Я не задержусь дольше.

Софья вышла на крылечко. Моросил мелкий дождь, тяжелые серые тучи нависли над городом. Пахло мокрой почвой и дымом от бань близ стоящих деревянных домов. Недалеко она увидела Николая, он разговаривал с кем-то из солдат. По-видимому, они обсуждали что-то очень смешное, потому что периодически взрывались хохотом и похлопывали друг друга то по плечам, то по спине. Увидев Софью, что-то коротко сказал рядовым и, накинув винтовку на плечо, подошел к ней.

— Не боитесь, что я прострелю вам ногу? — он заразительно засмеялся.

— Нет, — спокойно ответила фрейлина, стараясь не улыбнуться ему в ответ.

— А сердце? — сказал солдат игриво и вкрадчиво, наклоняясь над ее ухом.

— Николай… — она умоляюще закатила глаза и все-таки едва заметно улыбнулась.

Он тихо посмеялся и пошел вслед за ней из двора дома.

«Уже прострелил», — подумала Софья, пряча улыбку в нашейный платок.

Она обходила лужи на мокрой дороге, а Николай, как обычно, следовал позади нее на несколько шагов, рассматривая ее темные локоны в прическе и фетровые цветы на шляпе с пришитыми к ним сверкающими бусинами.

— Спасибо, что помогли перебраться в дом губернатора, — бросила она через плечо.

— Ерунда! — махнул он рукой. — Как вам живется в хоромах?

— Не так хорошо, как в Царском Селе, но радует, что теперь я рядом с детьми.

За время пребывания в Тобольске Софья очень привыкла к обществу Николая и к их непринужденной болтовне.

— Мисс Буксгевден, расскажите, каково это служить у Императрицы и жить при дворе? Я жуть какой любопытный.

— Хм… — она на мгновение задумалась, подбирая слова. — Очень ответственно. Каждый день мне нужно было сопровождать Императрицу в деловых поездках или ее дочерей, выполнять разные поручения. Отказаться от службы было нельзя. Бедная моя мама! Она так переживала, что у меня не получится, поэтому написала мне тысячу и одно напоминание, что можно делать во дворце и что нельзя. Тем не менее, иногда я так нервничала, что совершала совершенно невообразимые вещи.

— Какие?

— Например, однажды плюхнулась на балу перед всеми гостями, когда делала реверанс перед Царской четой. Мой шлейф был такой тяжелый, что он утянул меня вниз, и я не смогла встать обратно. Их Величества увидели перед собой огромную массу красного бархата, лежавшего на полу. Платье было настолько громоздким, что поднимать меня пришлось двум камергерам. Я до сих пор чувствую себя опозоренной!

Николай ухмыльнулся.

— Вам нравилось служить при дворе?

— Да. После смерти матери семья Романовых стала моей семьей.

— А отец?

— Он живет в Копенгагене…

Она на мгновение остановилась, а Николай чуть не налетел на нее, так как слушал ее и мечтательно смотрел в сторону на березы, почки которых готовились выбросить клейкие зеленые листья.

— А Вам нравится ваша служба? — неожиданно спросила она.

— Что же делать? Время такое. Я же не аристократ, чтобы бежать за границу… — он пнул лежащий под ногой камень и добавил. — Стараюсь не зверствовать.

Николай поднял на нее глаза, Софья же развернулась и вновь пошла по дороге, думая о том, когда же кончится их заключение. Ей хотелось, чтобы Цесаревич поправился. Перед глазами всплыло бледное мальчишеское лицо с красивыми, правильными чертами.

— Интересно получается, что именно вам приходится постоянно меня сопровождать.

— Остальным просто лень таскаться за кем бы то ни было из свиты Царя, — рассмеялся Николай, но быстро стал серьезным. — А я люблю поболтать, узнать побольше о жизни аристократов. Это так не похоже на жизнь обычных людей. Я же сказал, что любознательный… И кстати, спасибо вам, что научили читать!

Она обернулась и улыбнулась ему. До храма шли молча, Софья думала о чем-то своем, а солдат наслаждался шуршанием подола ее черного платья.

К Дому Свободы они вернулись сразу после утренней службы. Баронесса не нарушила обещание прийти вовремя. Возле особняка она увидела старушку с корзинкой.

— Скоро Пасха, возьмите, не побрезгуйте, — чуть ли не пропела незнакомая бабушка. — Здесь вареные яички для детей, кусочек мясца, крынка молока и хлеб. Наслышана, что детей плохо кормят.

— Спасибо большое! Цесаревичу это пойдет на пользу. Он сейчас так слаб, — Софья приняла подношение и поблагодарила горожанку.

— Разрешите-ка! — Николай проверил корзину на виду у других караульных, сдвинув агрессивно брови. — Порядок! Можете заходить в дом! — сказал он резко.

Старушка перекрестилась, глядя на окна особняка, а баронесса элегантно поднялась по ступеням крылечка, на мгновение оглянувшись на Николая. Он поймал ее взгляд. Лицо его было светлое и спокойное, он уже стоял на часах.

***

Солнечные лучи заливали небольшой балкон второго этажа. Великая княжна Ольга выкатила сюда младшего брата на коляске, чтобы он принимал солнечные ванны и поправлялся. Алексей был очень бледен, и его темные глаза казались еще больше на маленьком исхудавшем личике. Татьяна и Анастасия остались в доме, потому что новый комендант Хохряков и его помощник Родионов каждый день вводили новые правила. Теперь смотреть в окна и выходить на улицу девочкам было запрещено. Исключением был Цесаревич: в сопровождении старшей сестры ему разрешалось дышать воздухом. Его болезненное состояние и медленное выздоровление очень раздражало комиссаров. Именно из-за него никак не удавалось отправить членов Семьи и свиту в Екатеринбург вслед за Царем.

На балкон к детям вышли Софья и графиня Гендрикова.

— Стража стала очень строгой, с этими людьми лучше не шутить, — буркнула Настенька, приложив ладонь к щеке.

— Ты права, — тихо ответила баронесса. — Видела, как смотрит Родионов? Кажется, еще немного, и он разорвет нас в клочья. Кровожадный, жестокий и наглый! Мне кажется, что я видела его в форме русского жандарма во время одной из моих заграничных поездок.

— От его жуткой, ехидной улыбочки по моей спине ползут мурашки… Графиня вздернула плечами и бросила взгляд на плацпарадную площадь перед домом и на городские улочки, раскинувшиеся перед ними. Она смотрела поверх высокого забора, чтобы не замечать охрану. — По моим ощущениям, в нем живет жестокий и хитрый зверь.

Рядом с ними послышался шелест платья Великой Княжны Ольги, она присела перед Алексеем и потрогала его лоб.

— Наконец-то температура спала! — выдохнула она с облегчением. — Уже два дня тебе удалось поспать без горячки.

Неожиданно дверь на балкон распахнулась, на маленькую площадку зашел комиссар Родионов. Баронесса и графиня встревоженно переглянулись.

— Вот как! Цесаревич здоров! — вскричал он. — Я только что слышал это своими собственными ушами! Наконец-то! Думал, что этот день никогда не настанет! Так… Дети Царя, а также свита и слуги немедленно отправляются в Екатеринбург! Собирайте вещи. Пойду подпишу распоряжение.

— Подождите! — запротестовал следовавший за ним доктор Деревенко. — Это поспешное решение. Мальчик еще не готов к столь продолжительной поездке. Болезнь была слишком тяжелой, мы выходили его каким-то чудом!

Комиссар прищурил глаза и посмотрел на врача, подошел к нему почти вплотную.

— Не буду скрывать, я хочу побыстрее от всех вас избавиться! — злобно прошептал он в ответ доктору. — Ладно, — сказал он чуть громче и отступил на шаг. — Еще две недели, но потом… Все вы поедете в любом состоянии!

Он зашел внутрь дома, хлопнув дверью с витражным стеклом. И только стоящие на балконе выдохнули от неожиданного появления комиссара, как вдруг раздался выстрел из винтовки.