Восьмиклассница

Глава 11

Катя пришла первой и каждая минута ожидания казалась ей вечностью. Где его только носило? Было темно и холодно, вот-вот, казалось, должен был пойти снег. Середина декабря, как-никак. Катя стояла в свете фонарей около домика с часами на Малой Конюшенной и в голове у неё крутились противоречивые мысли. Она сто раз успела укорить себя за необдуманный поступок, столько же раз думала просто взять и уйти, не дождавшись Чижова. Но это было бы нечестно, в конце концов она сама ему пообещала прийти. Кто знает, может он просто хочет поговорить с ней об учёбе, спросить совет?.. Но все эти предположения казались ей странными. В душе она ожидала от него какого-то подвоха. Может он просто прикалывается, чтобы проверить, как она себя поведёт? Но в тоже время, трижды он ей помогал, и, вроде, вполне искренне. А вдруг теперь он ждёт от неё взаимной помощи? Вдруг ему нужна эта встреча, чтобы поделиться чем-то сокровенным, поговорить по душам без посторонних глаз и ушей? Успокоив себя более-менее этой мыслью, Катя оглянулась вокруг.

На неё вдруг нахлынули воспоминания её первого свидания с Ромой здесь же, у этих часов. Она сама себе удивлялась, насколько детально — вплоть до запахов и звуков, каждого отдельного слова — остался в пямяти тот день десять лет назад. Это было четырнадцатого сентября, в субботу. На большой перемене она отдала Роме в коридоре записку, в которой звала его встретиться после уроков у тех самых часов. Они ещё не были знакомы. Катя две недели с начала учебного года за ним наблюдала, и убедившись, что это "он", решилась ему написать. Рома удивился, но взял записку. День был солнечным и ярким от насыщенной голубизны осеннего неба и золотой листвы деревьев. Катя помнила всё, во что была одета, как ждала его у этих самых часов отмеряя шагами плиты тротуара, как он, наконец, появившись из-под арки со стороны школы вместе со своим другом, стал приближаться к ней напрямую и впервые с ней заговорил. Она чётко помнила его лицо, прищуренные от яркого солнца глаза, блестящую, уложенную гелем чёлку, смущённую улыбку на его тонких губах и каждое его слово:

— Привет. Ты Катя?

— Да. Спасибо, что пришёл.

— Откуда ты меня знаешь?

— Да так, мои одноклассники знают тебя…

— Да, кто?… Ты сама из какого?

— 8…А.

— Ясно… Ну, что делать будем?

— Пойдём пройдёмся здесь недалеко?…

Воспоминания того яркого солнечного дня прервались, как только Катя заметила на пустой тёмной улице силуэт Чижова, появившегося из-под той самой арки, как тогда Рома. Он был один, шёл неторопясь закинув спортивную сумку на плечо и курил на ходу. Приблизившись к Кате, он выбросил сигарету на мокрую мощёную мостовую и улыбнулся, выпуская изо рта ни то клубы дыма, ни то пара, ведь было холодно, ниже нуля:

— Удивила. Думал, не прийдёшь…

Катя не могла оторвать взгляд от его улыбки. Он впервые ей улыбался — именно улыбался, а не усмехался, — искренне, открыто, и его серые смеющиеся глаза спокойно рассматривали её растерянное лицо, на котором вопреки всем усилиям скрыть любые эмоции ясно было написано, что она его боялась. Этот страх появился внезапно, как раз-таки от того, что Чижов вдруг по-дружески ей улыбнулся, тем самым в разы уменьшив дистанцию между ними.

Она отвела глаза. Разве это было не тем, чего она добивалась всё это время? Разве не она хотела стать с ним ближе, разобраться в его проблемах и постараться ему помочь? До сих пор он её словно отталкивал своим безразличием и колкими замечаниями, и это только разжигало Катино желание узнать его ближе. А что теперь? Что вдруг случилось? Вот он перед тобой, улыбается тебе, с интересом смотрит на тебя, готов общаться. Так используй свой шанс!

Но Катя была снова в ступоре. Что-то словно тормозило её. Страх? Гордость? Она вдруг поняла, что не была готова к дружбе с этим человеком. Они были слишком разными. В конце концов, он — её ученик, у них достаточная разница в возрасте, и в социальном положении, да и вообще — во всём! В интересах, в принципах, во взглядах — они с ним как из разных миров, у них нет ничего общего! Так что о дружбе в её представлении не могло быть и речи. Катя посмотрела на него строго и ответила сухо, держась так, как будто бы они были на уроке перед всем классом:

— Вы о чём-то поговорить хотели?

— Да не, так просто, вне школы повидаться хотел. Стены давят.

"Так просто"…

Как у него всё просто!

Чижов продолжал улыбаться глядя Кате в глаза. Она была обезоружена его улыбкой и не знала, что делать. Он всегда был серьёзным и безучастным, порой даже отталкивающим в общении с ней. А это, это был какой-то новый Чижов, с которым она ещё не имела дела. Неужели он действительно хочет стереть все рамки и предлагает ей свою дружбу?..

Он — ей?..

Ну как же! С чего вдруг?

Скорее, он просто её проверяет и ждёт, что она смутится, чтобы очередной раз над ней посмеяться! Конечно, как она сразу не догадалась?! Твёрдо решив не вестись на его провокацию, она продолжила в учительском тоне:

— Значит "стены давят"… — повторила она за ним, — Поэтому не появляетесь неделями в школе? Я с директором говорила и не одобряю, что он Вам всё с рук сходить позволяет… Надо-

— Ну что ты завелась опять? Училку не включай, — как всегда в своей манере, но как-то необычно мягко произнёс Чижов.

Катя замолчала. А он после небольшой паузы продолжил:

— Мы ж вроде договаривались на "ты", и давай сейчас со мной хотя бы забудь про все эти "надо". Расслабься. Ты ведь и так каждый день только по этим "надо" и живёшь, постоянно со своими книжками, тетрадками, уткнулась и не видишь ничего…

Катя была в шоке от его непосредственности. Значит расслабиться и на "ты"? Ладно. Тогда она спросит прямо:

— Для чего ты меня сюда позвал?

— Ну, говорю ж, так просто… Не знаю, пойдём что ли выпьем что-нибудь? Ну, чай, кофе там, как ты любишь… Если обязательно нужен повод, тогда давай как бы отметим победу в турнире, что ли?..

Чижов немного растерялся, и Катя это заметила и удивилась. Оказалось, не такой уж он и непробиваемый, как она думала. Он действительно просто хотел провести вместе время. И он, кажется, даже и сам не знал, зачем он позвал её с ним встретиться. На её месте, возможно, мог быть кто угодно… Конечно, странно, что он предпочёл её своим друганам, но в тоже время, а может, ну их, сомнения, и просто провести с ним время, раз уж на то пошло? Они с Татьяной Константиновной тоже проводили вместе время после уроков. И что такого? В конце концов, он — просто её ученик, а она — просто его учительница. И никто не заставляет их в этом что-то менять. Но главное то, что Катя почувствовала, что за улыбкой и словами Чижова не было никакого подвоха. И она немного успокоилась:

— Ладно, пойдём.

Малая Конюшенная была ярко освещена невысокими фонарями и праздничными неоновыми гирляндами, и оттого уютной и почти пустой. В водовороте нахлынувших эмоций Катя и не заметила, как тихо начал падать снег. Они шли в сторону Невского, молча, разглядывая редких прохожих и плавно падающие снежинки в свете фонарей. Катя то и дело окидывала Чижова взором, то его ноги в тренировочных штанах и кроссовках сорок пятого размера, то его тёмный профиль в припорошённой снегом шапке на фоне подсвеченных фасадов зданий. Она, наконец, смогла расслабиться и повеселела, представив себе вдруг, как они смотрятся рядом друг с другом со стороны. Чижов — весь такой уличный пацан бандитско-спортивного вида на голову выше неё, а рядом она — учительница, в классическом пальто, перчатках и на каблуках, вся такая правильная, с фирменной бумажной сумкой универмага, в которой у неё лежали платье и форма…

— Чего? — смутился Чижов, заметив её улыбку и взгляд на себе.

— Да, так… — Катя стала быстро придумывать, о чём бы ей с ним поговорить, — Вообще, чем Вы… Чем ты занимаешься, где работаешь?

— Чем прийдётся. Зимой больше ремонтами, внутренней отделкой. Летом бассейны кладём. Крыши бывает тоже.

— Вы — это кто?

— Ну, кто… Мужики! Семёныч, батин корефан, бригаду организовал, мужик нормальный, нормально платит…

"Да, окружение у него, конечно… Этот "батин корефан" наверняка тоже с криминалом как-то связан…", — промелькнуло в голове у Кати и она решила это проверить:

— Что он за человек?

— Говорю, нормальный мужик. Сам года три как откинулся, жизнь заново начать решил, бизнес замутил, меня-пацана к себе в бригаду взял. Если б не он, туго б пришлось. Попробуй в пятнадцать работу найди, чтоб платили нормально…

Катины догадки подтверждались. Выходит, Чижов почти всё своё время проводил в компании матёрых мужиков. Конечно, тогда понятно, откуда в нём столько мужицких повадок, хамства и цинизма… Семёныча Чижов явно уважал. И выходит, он был для него авторитетным примером для подражания, но, опять же, как и сам его отец, далеко не лучшей его формой… С досадой в голосе Катя спросила:

— Ну, хорошо, а на будущее у тебя какие планы? Не всю же жизнь бассейны класть? После школы чем займёшься?

— А чё планы? Всё равно в жизни всегда всё не по плану идёт.

— Нет, но ты же молодой, надо же к чему-то стремиться, кем-то стать, на кого-то выучиться, в конце концов!

— Человеком стать. Этого вполне хватает. А все эти бумажки, дипломы — нафиг надо. Что школа, что все эти универы — дебилов плодят, блин…

— То есть?

— Ну, дебилов, не умеющих мыслить за рамками тех правил, которые им дают. Им колею задают, как, типа, надо — и человек тупо по ней катится, — он прочертил кроссовком по редкому полупрозрачному слою снега прямую линию, — Потом тоже самое и на работе происходит, катишься себе, делаешь всё как принято… Ну не дебил ли ты потом? И толком никто не понимает, что это ущемляет личность, не даёт развиваться… А развиваться надо в том, что тебе дано, что нравится, а не в том, что "надо" по плану, который за тебя тебе кто-то придумал. И в школе всё это начинается. Так вы таланты зарываете, без разбора двоечниками клеймите… А если нет у художника надобности шарить в физике?! А ему по физике двойка и клеймо, мол идиот, не соображаешь совсем!..

— Выходит, ты у нас — не двоечник и не прогульщик, а талантливый спортсмен, с которого не должно быть спроса по другим предметам кроме физкультуры? — перебила его нетерпеливо Катя, — И кем ты станешь? Ну, возможно, я не отрицаю, повыступаешь за школу год-другой, соберёшь все кубки и медали, добъешься каких-то личных достижений в спорте, а что потом? Как мать твоя двор мести будешь?

Чижов взглянул на Катю острым, раздражённым взглядом. Она вдруг вспомнила, что мать для него — святое, и поспешила извиниться.

Он остановился, отвернулся от Кати лицом к задумчивому изваянию Гоголя, закурил и лишь спустя пару минут снова заговорил:

— Ну, всё ясно… Для тебя я никем кроме дворника стать не смогу… А нет, конечно, ещё зэком, как батя! У меня ж уже условка, и друзья что надо, все двери на зону открыты! Добро пожаловать! Ты ведь того же мнения обо мне, что и Танк, да? — он обернулся и посмотрел Кате в глаза вопросительно подняв брови, весь такой разгорячённый и злой. Да, их разговор вывел Чижова из себя, и Кате вдруг стало страшно, как бы он ей не "втащил" вот этими вот руками в порыве чувств.

— Нет, нет, я так не думаю, — поспешила она его успокоить, хотя сама была немного в недоумении от того, что любимая ею Татьяна Константиновна, как оказалось, могла быть сторонницей столь уничижающих суждений, — Каждый сам в праве решать, кем становиться, у каждого своя жизнь, свои обстоятельства. Я просто хочу сказать, что учиться надо. Без учёбы никак. Хотя бы потому, что образование основы даёт…

— Ну что ты несёшь, сама веришь-то в это?! — Чижов не стеснялся отвечать Кате в повышенном тоне. Если уж он разошёлся, то его было не остановить, — Какие, нафиг, "основы"?! Ни разу мне ещё не пригождалось ничего из учебного плана… Мне б знать, как заработать, как мать вылечить… как… как выживать-то в этом дерьме, в конце концов?! Почему этому никто не учит?

Он замолчал. Видимо сам понял, что не на шутку разошёлся, и что Катя-то ни в чём не виновата.

Катя тоже молчала. Она испугалась того, что он повысил на неё голос, и боялась ему перечить. Она просто смотрела вниз на носки своих сапогов и на снежинки садившиеся рядом, хлопая растеряно ресницами. Чижов курил дальше.

Невский, куда они наконец вышли, теперь держа дистанцию в несколько метров друг от друга, весь переливался огнями в преддверии праздников, машины шумно проезжали мимо по мокрому асфальту, а с другой стороны проспекта величественно возвышался подсвеченный Казанский собор. Чижов, стоя посреди тротуара, провожал глазами прохожих и выдыхал клубы дыма. Спустя несколько минут он снова заговорил, теперь более тихим голосом, но так, чтобы Катя его слышала:

— Ты зря в школу пришла. Не туда ты попала. Ты ж нормальная девчонка. У тебя всё впереди. С твоими-то данными. (Видимо, он имел ввиду Катины вокальные способности.) Зачем тебе эта школа? Зачем тебе тратить время на нас дебилов?.. За такую зарплату ещё… Да и дело не в деньгах совсем… — он задумчиво замолчал, сплюнул и посмотрев ей в глаза добавил наморщив лоб:

— Блин, Катька! Ты серьёзно? Из Германии приехала, чтоб тут училкой работать? Ничего лучше придумать не могла? Мне как пацаны рассказали, я, думал, что гонят… Зачем? Чё те там спокойно не жилось-то?

Ладно "нормальная девчонка" — к такого рода непринуждённому обращению с его стороны она уже начала привыкать, но то, что Чижов только что намёком назвал её полной дурой, Катю не на шутку задело. Он только что вытер ноги о её сокровенные чувства к Роме, нежную привязанность к этому городу и её чувство учительского достоинства. Да что он вообще знал?! Мотивы её переезда вообще его не касались и он был скорее последним, кто бы имел право о них судить и чему-то учить её. Не подавая виду, что внутри у неё всё кипело, Катя ответила сухо, но не совсем честно, а скорее специально наперекор его словам, опять в строгом учительском тоне:

— Не Ваше дело! Я своей жизнью довольна и ничего менять не собираюсь. И если бы и собиралась, то в последнюю очередь спросила бы Вашего совета. Что Вы предложить-то можете? У самого сплошные проблемы, драки, разборки, прогулы!.. Своей жизнью займитесь, а потом других учите!

Чижов к Катиной неожиданности, ответил спокойно и скорее с презрением, чем со злостью:

— Да что ты вообще о моей жизни знаешь?..

Затянувшись в последний раз, он бросил окурок на мокрый снег к себе под ноги и добавил:

— А вообще, конечно, Катька, училка из тебя что надо, только и умеешь, что отношения выяснять…

Он было уже повернулся, чтобы уходить, но прежде чем сделать шаг в сторону дома добавил:

— И вообще я тебя по другому поводу видеть хотел. Не задался разговор. Ну да ладно, не важно уже… Давай.

Наступив на тлеющий бычок, он пошёл по Малой Конюшенной обратно до ближайшей арки. А Катя, поправив шарф, отправилась на автобусную остановку здесь же за углом у Дома Книги.

"Слова — стрелы, слова — огонь, слова — иголки,

И мы как дураки друг в друга на осколки!.."*

****

Она в тот вечер долго думала о Чижове, о его непростом и во многом непонятном ей характере. Он действительно особым образом любил свободу и у него было сильно развито чувство справедливости, поэтому он реагировал болезненно и не мог терпеть, когда кто-то мыслил иначе. Именно поэтому слова Кати вывели его из себя. И хотя Катю восхищало отсутствие у Чижова так сильно укоренившегося в сердцах большинства людей современного общества равнодушия ко всему происходящему вокруг, одновременно её огорчало, насколько легко можно было задеть его чувства и довести его до агрессии. Каким он был легковоспламеняющимся… Конечно, у него был свой определённый жизненный опыт и в чем-то он перевешивал её, но Катя не могла ему простить, как легко он считал себя мудрее остальных и как быстро выходил из себя. Что-то было в Чижове, что её очень сильно раздражало, но в тоже время, вспоминая отдельные его фразы, обращённые к ней, Катя чувствовала с его стороны некую человеческую симпатию, заинтересованность в ней, заботу и даже намёки на возможную дружбу между ними — дружбу не как между учеником и учительницей, а больше, как между людьми. Он видел в ней не только преподавателя, но и человека, "нормальную девчонку"…

Только вечером, перебирая в памяти всё высказанное ей Чижовым, она вдруг поняла, что он имел ввиду. Она почувствовала заботу в его словах. И от этого ей стало тепло и одновременно стыдно за то, что она не поняла этого сразу. Ведь он имел ввиду, что она хорошо поёт и должна этим заниматься, вместо того чтобы тратить силы и свои лучшие годы на школу. Может это как раз то, ради чего он её позвал, чем хотел с ней поделиться? Ведь не даром именно после её выступления он вдруг поменял своё отношение к ней. "Катька, классно спела!"… И так неожиданно вдруг стал ей улыбаться…

Катя растерялась окончательно. Её переполняли такие противоречивые чувства по отношению к Чижову, что она просто не знала, как ей к нему относиться. И не думать о нём она тоже не могла. Слишком уж много впечатлений оставил он о себе за какие-то пару месяцев с их первой встречи. Сочувствие, жалость и желание помочь ему из-за его непростой семейной ситуации смешивались с презрением и недоверием к нему, как к дерзкому уличному парню с криминальным, возможно, не только прошлым, но и будущим. Но в тоже время у него не было качеств, которыми нельзя было не восхищаться… Или чего только стоит его искренняя улыбка!..

Катя сидела на диване в гостинной обняв колени и переключала телевизор с одного канала на другой. Смотреть было нечего. Впереди их с Чижовым ожидали двухнедельные зимние каникулы, в которые им едва ли предстяло увидеться. И от этого на душе было немного грустно.

Она взяла телефон и набрала подруге:

— Ника, привет! Ну что, чем в праздники займёмся? Вытащи меня куда-нибудь!..

_______________________

* "Календарь" Т9