Восьмиклассница

Глава 31

Было за полночь. До развода мостов оставалось меньше часа, но вместо шумных и утопающих в огнях набережных, музыки и толп туристов Катю и Чижова манили пустынные, тихие, местами темные улицы, где они были бы совсем одни. Они оба вымокли до нитки, и несмотря на теплую ночь, Чижов опасался, как бы Катя не простыла, и предложил не дожидаясь рассвета, до которого было ещё часа три, просто проводить её до дома.

— Избавиться от меня решил, да? — иронично спросила Катя, кутаясь в джинсовую куртку, которая вместе с её сумочкой и телефоном Чижова оставшись лежать на краю фонтана чудом осталась сухой.

— Да, нет, наоборот, сказал же, провожу. Тут не меньше часа топать. Или поймать машину?

— Нет, не надо. Я от дома до школы минут за сорок дохожу пешком. А отсюда ещё ближе будет…

Они шли через сумрачный Александровский сад мимо величественно возвышающегося за темнеющими деревьями подсвеченного Исаакиевского собора. Катя задумчиво смотрела то на раскачивающиеся от ветра темные ветви деревьев, то на длинные белые скамьи вдоль аллеи и изредко на Чижова. "Провожу"… Эта фраза её насторожила. Выходит, он серьезно решил проводить её до самого дома? А там, наверняка, и предлог найдёт, подняться к ней на квартиру — да даже просто по классике, чтобы выпить чаю или высушить одежду… Так, фонтан — это и был повод, чтобы проводить её и попасть к ней домой? Как она раньше не предвидела такого расклада? Если она его пустит, они будут в квартире совсем одни… Да, Чижов как-то раз заходил к ней уже, и они тоже были дома один на один, но тогда у неё, да и у него — в этом Катя была уверена — и мысли не было ни о каких отношениях. Но теперь всё по-другому. Они больше не учительница и ученик, и даже не просто друзья — они с ним целовались! И теперь, оказавшись с ней наедине в пустой квартире, ещё и посреди ночи, он наверняка будет ожидать от неё чего-то большего… Но как это всё неправильно!

Катя всегда мечтала встретить того единственного, с кем сможет провести всю жизнь вместе, которому она будет готова отдать себя всю. Раньше она верила, что этим кем-то может для неё стать Рома. А теперь ей всё больше хотелось верить, что этот кто-то — Чижов. Но чтобы в этом убедиться, ей было необходимо время. И не полчаса, а возможно полгода, если не дольше. Она только перестала видеть в нём ученика, только преодолела свои сомнения, чтобы позволить себе развить к нему чувства, только начала ему доверять и, наконец-таки, решилась на поцелуй. Но для всего остального однозначно ещё слишком рано!..

— Ты как? Не замерзла? — приобнял её Чижов, так что Катя вздрогнула от неожиданности. Он этого, к счастью, не заметил и просто окинув взглядом пустую проезжую часть потянул её за собой на ту сторону дороги, к Манежу, на Конногвардейский бульвар.

Катя вспомнив, что Чижов учил её "не грузиться" и смотреть на вещи проще, решила больше не думать о предстоящей ночи. До дома ещё далеко. Неизвестно ещё, как сложатся обстоятельства. Может он и сам вовсе ни о чём таком не думает. Переходя улицу и заметив вдалеке Медного всадника Катя, чтобы отвлечься, начала тихо, себе под нос читать:

"Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид.

Невы державное теченье,

Береговой её гранит,

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей

Прозрачный сумрак, блеск безлунный…".

Чижов шел рядом с ней по освещённой центральной аллее между образовывавших над ней зелёную арку деревьев, и опередив Катю на пару шагов, вдруг остановил её, поймав в свои объятия.

— Ты чего там бубнишь?

Он опять крепко держал её в своих сильных руках, и его губы были так близко, что Кате вдруг показалось, что это всё сон. Но разве во сне чувствуются холод и тепло? А своё мокрое липнущее и леденящее до мурашек платье она чувствовала всем телом, и чем дольше они стояли вот так в обнимку, тем приятнее ей становилось от тепла Чижова проникавшего сквозь согревающуюся ткань.

— Да, так, Пушкин. Я эти строки впервые в садике учила для праздника какого-то. В том возрасте они звучали как заклинанье — ни слова не понимала, с ужасом пыталась запомнить набор незнакомых слов!.. Зато до сих пор помню, забавно, да?

Катя улыбнувшись взглянула на Чижова. Он смотрел на неё, спокойно и серьёзно, не отрывая взгляда, и Катя смутившись и даже немного покраснев, первая отвела глаза. Она не понимала, почему он смотрит в упор и молчит. Что у него на уме? Неужели он действительно всё спланировал, чтобы затащить её в постель в эту ночь? Но если так, почему он не сделал этого раньше? Зачем было ждать столько месяцев? А раз он, всё-таки, ждал, значит, между ними всё серьезно? А если серьезно, то он должен проявить понимание к тому, что она не хочет спешить?… Но Катя не решилась заговорить с ним об этом. Она просто вновь посмотрела на него, растерянно и задумчиво, и его взгляд вдруг напомнил ей их первую встречу в автобусе, когда он точно также долго и пристально изучал её глазами…Так это же было здесь! Катя оглянулась. Маршрут 22-ого автобуса и правда проходил по этой улице, вот и остановка на углу, и именно на этом повороте она тогда заметила взгляд незнакомца на себе.

— Помнишь, тогда, лето, автобус?..

— А, это когда ты в автобусе типо книжку читать пыталась?..

— Почему "пыталась"?

— Ну, ты ж тогда ни фига не прочитала, только на меня таращилась!

— Это я-то таращилась? Это ты меня глазами чуть не съел!…Нет, ну, серьезно, ты меня тогда не на шутку напугал! Думала, маньяк какой-то…

Чижов усмехнулся.

— Да, глупо вышло. Не знаю, что за фигня, но ты мне с первого взгляда показалась такой знакомой, как будто мы раньше уже где-то пересекались. Только вспомнить никак не мог, где. И до сих пор бывает кажется, что знаю тебя очень очень давно. Как нахлынет иногда…

Катя изучала его лицо в свете фонаря, удивляясь услышанному и стараясь припомнить себе его черты в своих воспоминаниях, но тщетно.

— Странно… Меня десять лет в Питере не было, навряд ли мы могли с тобой где-то видеться раньше. Тебе вообще, выходит, лет семь только было, когда я уехала… У меня на лица память неплохая, но нет, честно, я тебя не помню. Может, ты меня с кем-то путаешь?..

Чижов не ответил. Он просто прижал её голову ладонью к своему плечу, так что Катя услышала биение его сердца под мокрой, но теплой футболкой, и они ещё минут десять простояли в свете фонаря под шелестящими кронами деревьев, молча наслаждаясь тишиной и теплом друг друга.

Дальше их путь проходил мимо Почтамта до Мойки. У ДК Связи они свернули на набережную и по Почтамтскому мостику перешли на другую сторону реки. На мосту Катя вдруг схватилась за один из стальных тросов, держащих мост, и чуть слышно взвыв от боли сняла босоножки. Места, где её стопы перетягивали мокрые от купания в фонтане ремешки, были стерты и горели.

— Бабские ваши приколы, блин. В кроссах ходить надо! — пробурчал Чижов, осматривая её ноги и качая головой, — Что делать будем? Может всё-таки машину поймаем?

— Да, нет, ерунда! Ходить-то я могу. И здесь близко уже. Я и так дойду, босиком, — ответила Катя, схватив босоножки пальцами за ремешки, и уверенно зашагала по гранитным плитам.

— Погоди. Вон там магазин 24 часа, пошли хоть пластырь спросим? — предложил Чижов.

В полуподвальном магазинчике пластыря не оказалось. Там было много всяческих снэков, пива и водки, но продавщица напрочь отказалась продать им даже пиво, и даже за двойную цену. Вместо этого она указала им на кофе-автомат в углу у окна, что было как нельзя кстати, ведь согреться им не мешало. Чижов сказал Кате выбрать себе что-нибудь из выпечки, та сначала упералась, что мол нельзя сладкое так поздно, но Чижов со словами "Уже утро!" взял им обоим по ром-бабе, которые несмотря на затхлость самого заведения оказались первой свежести. И хотя кофе по вкусу оставлял желать лучшего, просидели они там на подоконнике час, если не больше. Всё это время Чижов рассказывал о своих похождениях, уличных разборках, всяких курьезных случаях, в которые попадал сам и впутывались его друзья. Продавщица, явно соскучившаяся за ночь по живому общению, то и дело вставляла своё мнение и в конце, когда Катя с Юрой уже собрались уходить, пожелала им счастья, долгой совместной жизни и много детишек.

Хохоча и смущенно переглядываясь они вышли на улицу.

— Лучше б пиво продала, вместо этого всего, — съязвил Чижов, и своим замечанием поверг Катю очередной раз в раздумья. Как это понимать? Конечно, продавщица глупостей наговорила, но то, что Юра не придал вообще никакого значения её пожеланиям, означает, что он не воспринимает их отношения всерьез?.. Катя опять запуталась, и опять шла молча, автоматически переступая босыми ногами стыки между гранитными плитами.

Мимо Юсуповского дворца они шли вдоль набережной в сторону Новой Голландии. Небо на востоке начало, наконец, по-тихоньку светлеть. Близился рассвет.

Переходя дорогу у Поцелуева моста, Чижов, увидев табличку с названием, с ухмылкой прокомментировал:

— "Поцелуев"… Чтоб целоваться тут, что ли?

— Вообще-то это в честь купца Поцелуева, — уточнила Катя в своей учительской манере, понимая, что Чижову это малоинтересно в отличие от того смысла, который большинство людей вкладывали в это название, и тут же пожалела о своем поступке. Ведь Чижов-то как будто снова искал к ней подход и видимо надеялся, что она ему подыграет… Переступив через гранитный поребрик на тротуар Катя вскользь взглянула на него. Он задумчиво смотрел куда-то всторону вдоль Крюкова канала, не замечая её, и Катя вдруг поняла, что он становится таким, когда стесняется. Он её стесняется?.. Эта мысль вдруг перевернула Катино представление о Чижове. А ведь и правда, хотя он всегда производил впечатление очень самоуверенного парня, который за лишним словом в карман не полезет и даст отпор любому — "Где залезешь, там и слезешь", как говорится, с ней он бывал другим. Она вспомнила, как он порой избегал её в школе, как сбивался пару раз при разговорах с ней, как не сразу решился на поцелуй тогда на крыше, как зимой даже было полностью её проигнорировал на школьной лестнице, после того как побывал у неё дома… Так вот в чём было дело? Совсем не в лицемерии, как ей тогда показалось… Выходит, он и сейчас стесняется, не зная как найти повод, чтобы снова её поцеловать?.. Какой же он всё-таки благородный и скромный вопреки своему высокомерному имиджу… Катино сердце наполнилось трепетным восторгом от осознания этой новой и такой импонирующей ей грани его непростого характера. Она взяла его за руку. И Чижов, вскользь взглянув на неё, улыбнулся и сжал её ладонь в своей, другой рукой смущенно потирая затылок.

"Как будто с его стороны это и правда серьёзно", — подумала Катя и с облегчением выдохнула, поняв, что ему просто не хватит наглости навязываться к ней в гости сегодня ночью.

Новая Голландия с её темными кирпичными постройками в стиле раннего классицизма и высоким арочным проёмом посередине, казавшаяся ещё мрачнее в предрассветных сумерках и с самого детства окутанная в воображении Кати какой-то призрачной тайной, утопала в зелени вытянутых в небо тополей, и из-за стоявшей пару недель нетипичной для мая жары их пух был уже повсюду. Он покрыл гладь Мойки белой пеленой и гонимый порывами ветра волочился вдоль основания домов, собирался пушистыми клубками во всех углах и залетал в открытые форточки. Чижов по-началу пробовал поджигать эти клубки зажигалкой — они вспыхивали и вмиг угасали, а потом вдруг запустил в Катю снежок, который на лету рассыпался на много воздушных пушинок, припорошив её как снегом. В ответ она тоже закидала его пуховыми снежками. Они бегали друг за другом по пустой улице между домами и фигурной оградой Мойки, и даже не подозревали, что своим смехом и визгами, отражающимися эхом от темнеющих кирпичных стен по ту сторону реки, могли мешать кому-то спать в это майское утро.

Наконец, Чижов поймал Катю и прижал её к перилам взявшись за ограду руками по обе стороны от неё, так что она больше не могла вырваться. Но Катя и не собиралась. Оба были с ног до головы в пуху и не могли отдышаться от беготни и смеха. И вот тут Чижов, наконец, решился и стал снова её целовать, напористо и страстно, как недавно в фонтане.

"В городе пахнет только тобою

Низ живота наполняет любовью

Море улыбок и море желаний

Времени нет и нет расстояний

Воздух вокруг ни на что не похожий

Нет ни машин, ни случайных прохожих

Есть только ты и я…"*

****

— Вот мы и пришли. Дальше я сама, — произнесла Катя, остановившись и опершись спиной об угол подворотни своего дома с номерной табличкой "29". Чижов посмотрел на неё, вопросително подняв брови. И Катя смутившись начала оправдываться:

— Мы с тобой до сих пор честно обо всём говорили, и я и теперь хочу, чтобы всё было честно. Я к себе не приглашаю. И дело не в тебе, Юра. Во мне.

— Не успела прибраться? — перебил он её с издёвкой.

— Ну, что ты всё шутишь?.. Я серьезно! Я не люблю спешить… Так что, извини.

Чижов её понял. Он засунул руки в карманы и огляделся. Уже светало и фонари потухли, а значит было начало четвертого. Кроме громко чирикающих воробьёв, на пустынной улице не было ни души.

— А я и не напрашиваюсь, — как-то безразлично ответил он.

Но вместо того, чтобы обрадоваться сложившейся как она того хотела ситуации, Катя смутилась ещё больше и отвела взгляд. Дура. Вот так просто она выдала себя, когда сам Чижов, выходит, ни о чём таком даже не думал… Блин, и он же только что её отшил!

— Да чё ты, не грузись, всё нормально, Катька…, - добавил он улыбнувшись, на этот раз по-доброму, без сарказма, — Ты меня и так сегодня удивила. Не думал, что вообще прийдёшь.

Катя робко на него взглянула.

— Так приглашение на футбол — это было всё тобой подстроено?

— А ты как будто не в курсах? — начал он опять в издевательском тоне, — Чё ж тогда разоделась, как на свидание?..

Катя покраснела.

— Не, честно. Мне приятно. Я не думал, что ты когда-то осмелишься со мной дело иметь. Думал тебе западло…, - Чижов поправил Катины волосы, спадающие ей на лоб, и невзначай потянул её за голову на себя.

— Мне тоже было приятно, спасибо тебе, Юра, — прошептала Катя, упершись лбом в его плечо, — …Когда мы с тобой снова увидимся? На экзаменах?

— Вот любительница всё запороть! — протянул недовольно Чижов и взяв её голову обеими руками, посмотрел Кате в глаза, — …Я тебя найду.

За этим последовал длинный и чувственный поцелуй на прощание, и наконец отпустив Катю из своих объятий, Чижов пошёл по направлению к центру. Она ещё долго смотрела ему вслед, приходя в себя от их последнего поцелуя, а потом развернувшись, медленно побрела вглубь подворотни перебирая в памяти все те незабываемые моменты этой ночи. За последние десять лет она не переживала столько новых впечатлений и эмоций, как за одну эту ночь. Как непривычно было идти босиком по растрескавшемуся асфальту родного двора во всё ещё влажном платье. Ветер залетавший в подворотню трепал её уже сухие, но лохматые волосы и поднимал в воздух пыль и тополиные пушинки. А в голове Катя придумывала строки для следующей записи в дневнике:

"Как же классно, как в юности, с чувством, как будто что-то натворил, возвращаться домой под утро, отводя глаза и пряча искрящийся взгляд отчитываться перед родителями, объясняя где и с кем была, почему не звонила… А в душе не замечать их и смеяться от счастья, вспоминая каждую секунду, каждое слово, каждый поцелуй того вечера, проведённого с ним…"

Когда Катя уже зашла под арку второго двора, вдогонку вдруг послышалось:

— Эй?! Парни тебе цветы передали?

Силуэт Чижова вновь появился в первом арочном проёме.

— Какие цветы? — удивленно переспросила Катя, и её вопрос повторился эхом в дворе-колодце.

— Ну, как их? Лилии, что ли…

— Это от тебя?!

Её сердце вдруг сильно забилось и начало таять. А Чижов не ответив исчез.

Дома на кухонном столе, залитый отражением первых солнечных лучей этого утра от окон напротив, Катю ждал букет уже распустившихся лилий, наполняющий квартиру неповторимым ароматом.

________________________________

* "В городе пахнет только тобою" ТОКИО