Восьмиклассница

Глава 32

"Я тебя найду", сказал Чижов прощаясь. Ни когда это будет, ни где, он не уточнил и даже не оставил Кате своего номера телефона и не спросил о её. Кате это показалось странным, но повода переживать она не видела. Первую половину июня, занятая различными организаторскими вопросами и дежурствами, она по-хорошему надеялась, что Евгений Николаевич чудесным образом уладит вопрос с неаттестацией Чижова, что он всё же будет допущен к ЕГЭ, и они увидятся с ним в школе.

Но экзамены пролетели, а Чижов так и не появился. Катя же и тогда решила, что расстраиваться рано: В конце июня предстоял выпускной 11-ых классов. На выпускной-то он точно должен прийти. Не за аттестатом, так хоть за справкой об окончании школы.

Но и на выпускном Чижова не оказалось. Катя искала его глазами всю официальную часть торжества и даже вручая одиннадцатиклассникам их аттестаты (подменить её на сцене, её попросила Татьяна Константиновна), то и дело поглядывала на входные двери актового зала в надежде, что Чижов появится хотя бы к завершению церемонии, ведь его фамилия была в самом конце списка класса. Между делом очередь дошла до буквы "Х", и Харитонов, одетый как с иголочки в стильный брендовый костюм с перекинутой наискосок лентой выпускника, самодовольно поднялся с места на сцену.

"Неужели Чижов и правда настолько серьезно относится к сделке с этим самодовольным типом, что только из-за него не пришел сегодня?", — вертелось в голове у Кати. Теперь, зная о Харитонове больше чем раньше, ей даже не хотелось улыбаться, вручая ему аттестат. А то, что он выкинул минутой позже, и вовсе вызвало у неё незнакомые ей до сих пор чувства отвращения и презрения к нему.

Подойдя к ней вплотную, Харитонов ехидно улыбнулся и глядя ей в глаза произнёс тихо, так что его слова могла услышать только она:

— Чё, оценки выставлены — и кинул тебя твой уголовничек, шлюшка драная?

Катя потеряла дар речи от услышанного. И если бы она не знала то, что ей рассказывал Чижов об этом "конченном подонке", она бы восприняла эти слова очень лично и долго бы страдала от столь грубого оскорбления. На это и был рассчёт Харитонова. Но Катя сообразила, что теперь, раз нет Чижова, он может отыгрываться на нём через неё — неё, за честь которой Чижов теперь не сможет вступиться. Внутри у Кати всё вскипело, а в памяти у неё всплыли кадры, как Чижов гнался за Червяком по партам, выбоина в штукатурке, и для себя она, наконец, убедилась, что Чижов был прав. Прав!

"Фиг тебе, а не аттестат, мразь", — произнесла она про себя и разжала руку. Аттестат Харитонова в твердом синем переплёте как бы совсем случайно полетел на пол, перекувыркнулся пару раз и слетел со сцены вниз, в раскрытом виде приземлившись на пол.

Харитонов возмутился и недоумевая взглянул на учительницу, но поняв, что это её ответ ему, с усмешкой на лице был вынужден спуститься со сцены и поднять аттестат с пола. Катя виновато улыбнулась в зал, как бы сожалея о своей неловкости, извинилась перед директором и продолжила, как ни в чем не бывало:

Буква "Ч" — Чижов…

Нету, следующий.

"Ш"- Шульц, "Я" — Яворова.

Вручив все аттестаты, и с оставшейся на руках справкой Чижова Катя спустилась со сцены в зал и села рядом с Татьяной Константиновной.

— Так и не пришёл?

Катя только пожала плечами.

— Катенька, можно тебя попросить, ты не могла бы занести ему эту справку на дом? Ты же знаешь, здесь близко. А у меня через пару часов поезд, уезжаю в Псков к сестре, надо ещё домой заскочить, никак не успею и туда и сюда…

— Да, конечно, Татьяна Константиновна, не вопрос.

Катя помнила, что Татьяна Константиновна выходит на пенсию, а значит, они с ней в следующем году больше не увидятся, и ей было приятно последний раз выполнить какое-нибудь её поручение. Хотя в этом задании Катю интересовала скорее её личная выгода.

"Что ж, если Чижов не идет к Катерине, Катерина пойдёт к Чижу…", — прошептала она чуть слышно в ритме известной пословицы.

Сразу после церемонии Катя заметила, как Ефимов, Колобов и Муравьёв гурьбой набросились на Харитонова и силой выволокли его мимо остальных учеников и их родителей из зала. Она поспешила за ними.

"Что это они вдруг? Только не хватало очередных разборок в последний школьный день!"

Парни, одетые все по случаю праздника в белые рубашки и классические брюки, с нарядными лентами через плечо, затащили Харитонова в туалет и начали всаживать ему один за другим удары в живот, так что он весь скрючился как креветка и сполз по стене на пол, огребая теперь ещё и пинки ногами.

— Прекратите, Ефимов, Колобов! Оставьте его! Что вы как звери, трое на одного?! — Катя, влетев в мужской туалет и чуть не подскользнувшись на шпильках о кафельный пол, попыталась их разнять.

— Что Вам сказал этот придурок, Катерина Андреевна? Он же на Вас наехал на сцене? — разгорячённо произнёс Фима, развернувшись к ней.

"Ничего себе, у меня группа поддержки нарисовалась! Это они меня как девушку своего друга защищают? Или я после футбола для них "своей" стала?" — ошарашеная происходящим не могла понять Катя, но чтобы прекратить всю эту джентельменско-дворовую заваруху, ответила спокойно и серьезно:

— Всё в порядке. Проехали. Отпустите его.

Харитонов, весь помятый, выполз из-под парней и послав всех на три буквы поспешил вон из туалета, получив от Фимы пару пинков вдогонку. После этого инцидента Катя его больше не встречала.

Так закончился Катин первый год в школе. Татьяну Константиновну с теплыми пожеланиями и огромным букетом проводили на пенсию. Выпускники были в предвкушении Алых Парусов и ночных гуляний. Фима и Колобок со словами, что их вместо Алых Парусов ожидают алые глаза и синие рожи, обняли Катю по-дружески на прощанье, и ей вдруг показалось, что прощается она с ними ненадолго. Ведь как-никак теперь они были не просто выпускниками, а близкими друзьями её парня. Если, конечно, Чижова можно было так назвать, после того единственного их свидания месяц назад. Чем дальше, тем больше Катя начинала сомневаться в том, что её с ним вообще что-то связывает. На следующий день она собиралась лететь в Берлин, к родителям, месяца на полтора. И она понимала, что если они не увидятся с Чижовым перед её отъездом, то это точно будет концом их так и не начавшихся отношений. Она помнила, что он просил её не приходить к ним домой и не беспокоить его мать лишними разговорами о его успеваемости и прогулах. Но желание, снова с ним увидеться, было сильнее. Тем более, что шла она к нему не только ради своей прихоти, но и по просьбе Татьяны Константиновны. Справку Катя положила в конверт, на тот случай, если Чижова не будет дома и прийдётся её передать в руки матери, которой не стоило знать, что это просто справка, а не аттестат.

И так и случилось. Чижова Катя дома не застала. Ей открыла его мать, Марина, и сразу узнав в ней учительницу сына, пригласила её в гостиную и тут же со словами "Я сейчас…" исчезла на кухне, откуда донёсся шум закипающего чайника и звон посуды.

Катя, оставшись одна в комнате, невольно огляделась вокруг. Интерьер квартиры не менялся, наверное, ещё с советских времен: типичный деревяный паркет, лакированная тёмная мебель, обои с цветочным орнаментом бледно-салатового оттенка, старенький телевизор, белая скатерть на столе у окна… Скромно, но уютно. Уют придавали живые цветы, расставленные по всей комнате, и старые фотографии в рамках на стенах.

Катя несмело взглянула на изображения у входа рядом с собой. На черно-белом снимке были запечатлены родители Чижова в день их свадьбы — молодая, совсем худенькая мама и отец, который по фигуре сильно напоминал Юру, но лица его было почти не видно… Рядом висела уже цветная, но изрядно выцветшая фотография голубоглазой девочки, видимо Юриной младшей сестры, снятая фотографом в детском саду, а ещё дальше — насупившийся пацанёнок лет шести, с почти налысо выбритой головой — сам Юра, которого сзади за плечи своими большими руками держал отец. Катю в этой фотографии поразил даже не младший Чижов (таким примерно она себе его и представляла в том возрасте), а именно его отец. Ей ещё не приходилось встречаться с ним вживую, да и на фото она видела его впервые. Немного за тридцать, в черной расстёгнутой кожаной куртке и темных джинсах, с коротко подстриженными русыми волосами, цепочкой на шее и слегка виднеющейся из-под рукава куртки наколкой на правой руке, он был типичным представителем той "братвы", которую Катя иногда случайно видела в криминальных сериалах про Петербург 90-ых. Он смотрел серьезно исподлобья, точно также как Чижов. Катю даже передернуло от этого взгляда.

"Боже, как же Юра становится похож на своего отца!…Хотелось бы только, чтобы судьба у него не получилась похожей на отцовскую… Одно радует, что уже не 90-ые…"

— А, это на первое сентября, когда Юрка в школу пошел!.. Да Вы проходите, Катерина Андреевна, садитесь. Чаю выпьем, — появилась мать Чижова в дверном проёме с заварочным чайничком в руках.

— Спасибо, но я вообще-то коротко, вот только письмо Юре оставить хотела от его классной руководительницы.

— От Татьяны Константиновны?… А она сама-то что не пришла?

— Вышла на заслуженный отдых. Вот, меня попросила… А что Юра? Его не было на выпускном…

— Так он же неделю как с бригадой своей в Выборг укатил. Там у них объект какой-то новый. Сказал, на месяц работы, но и платят хорошо. Так что он нескоро будет. Да с ним вообще что-то странное творится последний месяц — как сумасшедший в работу ударился, за любую халтуру хватается, дома не бывает. Нет, чтобы на выпускной с друзьями погулять, отдохнуть — одна работа в голове…

"Работает как сумасшедший, значит… А на меня времени нет…", — с досадой подумала Катя, разглядывая полными грусти глазами мансардные окна дома напротив сквозь тюлевые занавески.

— Я тут узнала, — продолжила мать, — что у него девушка появилась. Так вот, думается мне, это он ради неё старается. С деньгами-то у нас не очень, а девушка, известно — это расходы…

Катя удивлённо перевела взгляд с окна на мать.

— Девушка?

— Да, я случайно узнала, а самое смешное — от кого! Из него-то самого и слова не вытянешь…

Она взяла сложенное вчетверо письмо с полки серванта и надев очки продолжила:

— От участкового!…У Юры ведь закончилась условка, вот, участковый заходил попрощаться, а Юрка уже отчалил, ну он ему пару строк чирканул… А какое письмо, послушайте! Так, вот, это место: "…За последние полгода ты сильно изменился, думаю, отчасти в этом заслуга твоей девушки. Спасибо ей передавай и счастья вам. И впредь не вляпывайся куда не надо, ведь теперь тебя прикрыть никто не сможет. Меня недавно повысили, поэтому надеюсь, что мы с тобой больше никогда не увидимся, так как теперь, чтобы "ко мне попасть", нужно как минимум убить человека…". Вот. Трогательно, правда?

— Да, очень… — произнесла задумчиво Катя. Ей в переносицу вдруг стукнуло чем-то острым и на глаза накатились слезы. Пряча покрасневшие глаза, она положила конверт со справкой на край стола, — Передайте Юре, пожалуйста. А мне пора.

— Вы уже? А как же чай?

— Извините, у меня времени мало, я завтра улетаю, ещё собраться надо… — она спешно вышла в коридор и направилась к выходу. Марина поспешила за ней.

— Вы в отпуск, наверное? Хорошо Вам отдохнуть, Вы этого заслужили!

— Нет, я не в отпуск, — произнесла Катя оглянувшись в дверях, — Я домой, к родителям, в Германию. Ну, я пойду. Всего Вам доброго.

— И Вам, Катерина Андреевна.

По лестнице Катя спускалась, еле различая под ногами ступеньки сквозь застилавшие ей глаза слезы. Последняя возможность увидеться с Чижовым перед её отъездом в Германию, ничего ей не принесла кроме огорчения и разочарования. Они не увидятся с ним ещё как минимум полтора месяца!.. Но слёзы нахлынули не от горечи разлуки, а от непредвиденной радости. Потому что, как она только что узнала, Чижов пропал не просто так. Он не сомневался в ней и не игнорировал её, как казалось Кате. Он считал её своей девушкой — и даже уже намного дольше, чем она себя ей считала. И друзья его все знали об этом. И теперь только ради неё — ради её с ним будущего — он был готов не жалея себя неделями напролёт вкалывать как сумасшедший.