Война с Китаем

ЭПИЗОД 14

Когда Семенов плюхнулся на сиденье рядом ним, Лонгвей поморщился. От капитана как всегда пахло спиртным. Тот это заметил.

— Привет. Чего нос кривишь?

— Ты опять пьяный?

— И что?

— Как тебя при такой пьянке еще прав не лишили?

— Не лишат, потому что у меня их нет. Еще в прошлом году отобрали. А на этой машине, — он кивнул на стоящую в стороне служебную «Волгу» со спецномерами, — меня хрен кто остановит. Ну, что, ты мне мораль будешь читать, или по делу поговорим?

— Давай по делу.

— Тут у меня список поставок боеприпасов к подводным лодкам за этот год. Тут все — и торпеды, и ракеты. А это данные по строительству военных кораблей в Комсомольске-на-Амуре.

— Хорошо.

Лонг достал из кармана деньги, отсчитал нужную сумму. Потом чуть подумал, и добавил еще триста долларов.

— Твои данные по реконструкции того форта под Владивостоком подтвердилось. Так что это тебе премия.

— О, бухнем на выходных!

— Ты ничего не нашел для меня из строительных частей?

— Есть у меня на примете один старший лейтенант.

— Лейтенант? — Удивился китаец. — Что он может знать — лейтенант?

— Да, он всего лишь старший лейтенант, сосед по дому, квартира у него на одной со мной лестничной площадке. Звание у него не сильно важное, но зато он сидит на документах. Молодой, а ранний, женился чуть ли еще не в школе, уже двое детей, дочь болеет, в общем — не очень парню хорошо. Но там бабки нужны серьезные.

— Это не проблема.

— Да? Тогда сколько я буду иметь, если вы подцепите его на крючок?

Лонг назвал сумму, но когда капитан поморщился, ободрил его:

— Если получим от него действительно интересную информацию, то получишь еще столько же.

Затем Лонг задал вопрос, который интересовал его последнее время:

— Слушай, капитан, а почему ты так охотно продаешь нам свои секреты? Ты не думаешь, что если начнется война, то сам попадешь под наши жернова?

— Нет, не думаю. Мне осталось служить здесь полгода. И я сразу рву на родину, в Тамбов. Мне уже в печенках сидит этот Дальний Восток с его зимами без снега, штормами, этой влажностью. Три года гнию здесь заживо. Два переливания крови делал от чирьев. Так что мне по хрену, что будет тут завтра!

Спустя два дня старший лейтенант Николай Потылицын собрался с женой на рынок. Старший сын, пятилетний Вадим шел рядом с матерью, а Николай толкал коляску с дочерью, трехлетней Полиной. Они купили мясо, начали набирать овощи, фрукты. Один из торгующих, китаец с широкой улыбкой на круглом лице, положив в пакет яблок, одно подарил лично Полине.

— На, дочка, кусай.

Та в ответ слабо улыбнулась и не смогла удержать в руках яблоко. Китаец, подняв яблоко, озабоченно покачал головой:

— Болеет, да?

— Да, — призналась жена Николая, Марина. — Главное, врачи не могут определить чем. Говорят — анемия непонятной природы. Все анализы нормальные, а ребенок тает.

— О, у меня на родине есть родственник, он врач! Диагностика по пульсу, лечит иголками, травами. Скоро он приезжает сюда, будет лечить людей. Он сразу вашу болезнь найдет и вылечит. Скажи своя телефона.

— А он точно поможет? — Спросил Николай.

— Поможет. Говори своя телефона.

Полина продиктовала номер своего телефона.

— А меня Ли зовут. Запомни — Ли с рынка.

Через три дня вечером раздался звонок:

— Это Марина? Это говорит Ли, с рынка. Врач приехал, куда нам приехать?

Марина назвала адрес, и через полчаса к ним в квартиру вошли двое, высокий китаец со шрамом над левой бровью, и низкорослый, широкоплечий мужчина с седой головой. Второй оказался как раз тем доктором, первый — переводчиком. Доктор минут пять держал запястье Полины в своей руке, прикрыв глаза, как будто вслушивался. Затем он отпустил руку, кивнул головой и сказал что-то на китайском языке. Его рослый соотечественник перевел:

— Это по западному называется анемия. Страдает вилочковая железа.

— А вылечить это можно? — Спросил Николай.

— Можно, но тут два пути. Иглоукалывание, долго, в течение двух месяцев. И есть еще один бальзам на основе вытяжки из мускусного мешка кабарги. Его нужно пить в течение года, это чтобы болезнь не вернулась. Но стоит он очень дорого!

— Сколько?

Цифра, что назвал переводчик, перехватала у супругов дыхание.

— Это мне нужно год служить, что бы его купить, — сказал лейтенант.

Между тем доктор жестами велел Марине освободить стол, она сняла скатерть, постелила простынь. Раздетую по пояс Полину положили на стол, и доктор начал втыкать в шею и район груди золотые иголки. У родителей невольно вытянулись лица. Они и не думали, что в живого человека, тем более в их дочь, можно втыкать иголки на такую глубину. Между тем, девочка, словно не ощущала боли, она быстро уснула. Полина спала и когда ее тело освобождали от иголок. А вечером она впервые за два года попросила поесть.

Доктор Мин, так звали врачевателя, начал приходить каждый день. И каждый раз он толковал про чудодейственный бальзам.

— Сейчас мы только активизируем то, что у нас есть. Но тут нужно как минимум два месяца для работы с иголками, а доктор приехал только на месяц. А бальзам действует так же как иголки, кроме того, он придаст ей дополнительные силы, — переводил Лонг. — Это усилит выздоровление и обезопасит ее от повторения, то есть рецидива болезни.

Девочка чувствовала себя гораздо лучше, она явно оживала. Через неделю Потылицин и Лонг сидели за столом на кухне, пили чай. Марины с сыном дома не было, доктор колдовал над телом девочки.

— Приятно видеть, как ребенок оживает, — сказал Лонг. — Точно такой же случай у сына генерала Павловского. Но там доктор Мин использует бальзам. Пацан генерала уже бегает.

— Ну, генерал может себе такое позволить. А мне где взять такие деньги?

— Не обязательно для этого иметь деньги. Есть и то, что имеет большую цену.

Потылицин не понял:

— Что именно? Квартира? Так она государственная. Машины у меня нет.

— Я не про это. Ты ведь имеешь доступ к секретным документам.

Лейтенант отшатнулся, пристально всмотрелся в лицо гостя:

— Откуда вы знаете?

— Знаем. Знаем и какие документы хранятся у тебя. Нам они очень нужны, несколько хороших снимков и бальзам твой.

Лейтенант встал:

— Это предательство!

Но Лонг был невозмутим:

— Это здоровье твоей дочери. Ваши врачи ее не вылечат, даже не рассчитывай.

— Я знаю. Но предавать родину…

Лонг пододвинул к руке Николая небольшую, не более ногтя, коробочку.

— Возьми. Это спецапарат. С этой стороны объектив, а тут спуск. Достаточно нажать на эту кнопку, и любой документ размером с этот стол будет уже в его памяти.

Потылицин упрямо покачал головой:

— Нет. Я не могу. Я обязан доложить обо всем этом командованию.

— И тогда меня арестуют, а доктора вышлют из страны. Кто тогда будет лечить твою дочь?

В дверном проеме кухни появился доктор, кивнул головой. Лонг поднялся, забрал коробочку.

— Я не тороплю. Нам спешить некуда. Но подумай о дочери.

Потылицын думал до вечера. Потом проснулась Полина, открыла глаза, а увидев отца, засмеялась и протянула к нему руки. Это решило все. На следующий день он принял из рук Лонга хитроумный фотоаппарат.

Уже через неделю министр обороны КНР Чжан Вэйжон, начальник генерального штаба Сю Веньян и начальник разведки Мао Вейшенг рассматривали отпечатанную в полную величину карту дислокаций войск и оборонительных сооружений Дальнего Востока Российской Федерации.

— Что вы скажите об этом? — Спросил Вейшенг.

— Очень интересно. В основном это совпадает не только с данными космической разведки, с вашими данными, но и хорошо дополняет их. Единственное, я не пойму, что значит разный цвет укрепрайнов.

Начальник генштаба ткнул пальцем в один из квадратов карты. Вейшенг рассмеялся:

— Вот это как раз самое интересное. Мы даже посылали запрос тому лейтенанту, и все оказалось очень просто. Это вот, — Он ткнул указкой в извилистую линию на карте, — старые укрепрайны еще тридцатых годов, это — семидесятых годов. В девяностые годы они были заброшены и разграблены. Сейчас их активно восстанавливают. Вот эту систему дотов решили не восстанавливать, они безнадежно устарели, строят новые. Вот эти, синим цветом — новые рубежи обороны. А вот эти, желтые контуры — ложные укрепрайоны.

— Как это — ложные? — Переспросил начальник генштаба.

— А вот так. Эти системы дотов расположены на второстепенных участках обороны. Здесь очень сложный рельеф и русские думают, что мы вряд ли направили сюда свой удар. Они строят укрепления почти на виду, демонстративно. Завозят цемент, камень щебенку, но весь этот с виду настоящий бетон на самом деле — почти картон. Практически это муляжи. Они должны принять на себя удары нашей авиации и артиллерии, но тут не будет, ни пушек, ни пулеметов, ни солдат.

— Неплохо придумано, — бросил Чжан Вэйжон. — Без этих данных мы бы направили на эти муляжи удары своих войск?

— Да, безусловно, — подтвердил начальник генштаба. — А сейчас у нас есть даже направление главного удара.

И он карандашом провел красную черту сквозь ложный укрепрайон вглубь страны.

— Логично, — согласился министр. — Почему не использовать глупость своего врага?

— Значит, нам больше не стоит заниматься сбором информации об этих укреплениях? — Спросил Вейшенг.

— Да, именно так. Теперь главное — подготовить такой вал диверсий, чтобы полностью парализовать войска русских. Перебросьте на это всех своих агентов. Кстати, надо бы наградить агента, доставшего эту информацию. Как его зовут?

— Дан Лонгвэй, — прояснил Вейшенг. — Это один из наших лучших резидентов. Мы уже подготовили представление на внеочередное звание. Он мне почти как сын, я его веду с двадцати лет, с военного училища. Сирота, а добился таких успехов в нашем деле.

Через два дня после этого разговора капитан Семенов разбился на своей служебной «Волге». Лонгвэй лично видел разбитую и сгоревшую машину капитана в трех километрах от Хабаровска. Китаец не удивился — с теми запасами алкоголя в крови, что постоянно находились у капитана, это должно было рано или поздно случится.