Война с Китаем

ЭПИЗОД 31

С этого дня собрания большой шестерки проходили в здании генштаба НОАК. Сам начальник генштаба Сю Веньян с длинной указкой колдовал вокруг громадного макета театра военных действий.

— Сейчас все наши силы находятся в готовности номер два. Только дивизия танков около Хабаровска стоит со включенными двигателями около собранного понтонного моста.

— Как на это реагируют русские? — Спросил Ван Джин.

— Нервно. Они подогнали двадцать танков и поставили их напротив наших танков.

— Двадцать? Почему так мало? — Не понял председатель Госсовета Су Ченглей.

— Потому что у них вообще очень мало танков, — голос Чжан Вэйжона был торжествующим.

— Но у них много артиллерии, — напомнил Сю Веньян. — И это очень серьезная сила.

— Даже если погибнет половина наших головных танков, мы все равно сомнем русских, как бульдозер черепаху.

— Что у нас получается по дипломатическим каналам? — Спросил Ли Вучанхо. — Как на все это реагирует Москва?

На это ответил сам Ван Джин:

— Постоянно идут переговоры по прямой линии, на связи лично Володин. Россия не хочет воевать.

Начальник разведки засмеялся:

— Еще бы! У них нет ни сил, ни людей. Кроме того они не успели достроить новые укрепрайоны. Большая часть из них готова, но они не успели завести туда оружие.

— Откуда такие данные? — Поинтересовался Ченглей.

— Мы подключились к главному кабелю строительного управления и слушаем все их разговоры. Они завезли орудия среднего калибра, но не успевают привести более крупный калибр. Завезли семидесяти шести миллиметровые пушки времен второй мировой войны, — сообщил Вейшенг. — У них в рядах царит паника. Командующие укрепрайнов психуют. Есть даже высказывания, что они не хотят пускать своих людей на стопроцентную гибель. Им нужен кому год, а кому еще месяц. Один завербованный нами офицер ведет переговоры о сдаче своего участка укрепрайона.

— Как это вы смогли подключиться? Насколько я помню, в таких системах должна быть система дешифрации? — Удивленно спросил Вучанхо.

На этот вопрос ответил главный разведчик страны:

— Да, но мы просто купили у одного из офицеров связи спецтелефон со встроенным дешифратором. Это была очень выгодная сделка.

— Исходя из этого, мы и построили направления трех основных ударов наших войск, — подхватил тему начальник генштаба.

— Что говорит космическая разведка? — Спросил Ван Джин.

— Она полностью подтверждает наши данные. Вот последние снимки аэродромов русских. С таким количеством самолетов воевать невозможно. Да и качество самолетов оставляет желать лучшего. Вот, например: большинство фронтовых бомбардировщиков русских — Су-25, летающие гробы, которые давно должны были отправить на переплавку из-за полностью выработанного ресурса. Снимкам не более трех часов.

— Что с их железнодорожными перевозками?

— Они по-прежнему гонят из России стройматериалы. Было зафиксировано только два эшелона с пушками, и то, все те же ЗИС-3 времен второй мировой войны.

Командующий засмеялся:

— У нас есть сведенья, что они расконсервировали, и реставрируют бронепоезда еще времен второй мировой войны. Я считаю, что это уже от полной безысходности.

Все посмеялись вместе с маршалом. А тот продолжил:

— Зафиксированы случаи дезертирства, причем не только солдат, но и офицеров. Прошла информация, что Сазонтьев лично расстрелял троих офицеров.

— Он здесь? — Спросил Ван Джин.

— Да в ставке, в Чите.

— Надо его устранить, — предложил Ченглей.

— Мы планируем массированный удар тактическими ракетами по ставке русских, а затем спецгруппа должна добить тех, кто выживет.

— Сбросите десант? — Поинтересовался Вучанхо.

— Нет, они уже там. Давно.

— Сколько всего диверсий запланировано? — Настаивал Председатель Всекитайского собрания.

— Более ста. Русские войска будут глухи и немы, мы лишим их связи со штабами, подорвем мосты, уничтожим базы и склады с оружием. Все группы на месте, все передали сообщение о полной готовности. Все это произойдет в течение одного часа.

— Как солдат я не завидую русским, — сказал Чжан Вэйжон. — Их ожидает жуткий хаос. Примерно такой у них был только в сорок первом году, при наступлении немцев. Только сейчас все для русских будет гораздо хуже.

Примерно о том же, вспоминали сорок первый год, разговаривали и два человека в машине с дипломатическими номерами и флажком России на капоте представительского «Мерседеса». Поводом послужил инцидент на улице, где стояло несколько уличных кафе. Увидев проезжающую мимо машину с российскими флажками, один из поваров закричал что-то очень злобное, и запустил вдогонку машине куриным яйцом, разбившимся о заднее стекло и протекшее вниз желтым потёком.

— Удивительно, как за считанные месяцы их обработала машина Шоушена. Ведь очень милый и дружелюбный народ, да еще с такой древней историей! — Сказал один из двух пассажиров «Мерседеса», тот, что помоложе.

— Не удивляйтесь, друг мой. То же самое было в Берлине, в сорок первом. За считанные годы Гитлер сумел превратить самую культурную нацию мира в самую дикую. И так же немцы кричали вслед нашим машинам всякие гадости, кидали камни.

Собеседник недоверчиво посмотрел на своего старшего товарища.

— А вы откуда знаете? По книгам?

— Нет, из личных воспоминаний. Мой дед служил в посольстве СССР в Берлине под руководством Деканозова. Мы ведь все служили по дипломатической части: отец, дед, два дяди. Жалко, что и мне придется испытать тоже самое, что испытал Михаил Михайлович в сорок первом. Михаил Михайлович — мой дед, — пояснил посол. — Когда что-то делаешь, но уже знаешь, что все бесполезно и ничего нельзя остановить.

Они подъехали к зданию МИД КНР, выбрались из машины, и начали подниматься вверх по ступенькам, неся в папке очередной ответ российского правительства на ноту МИД КНР с попыткой погасить разгорающийся пожар войны.